Глава 17
Сознание прорезалось вспышками. Первая из них окатила меня такой болью, что разум тут же снова померк. Надолго. Во всяком случае, выспаться успела на год вперед и, когда попыталась очнуться в следующий раз, голова была такой тяжелой, словно она увеличилась в два раза. Потом только до меня дошло, что это из-за бинтов, которыми обмотали лицо, оставив лишь маленькие щелочки на месте глаз и рта. Больно уже не было. Видимо, меня накачали снадобьями, потому что ни пошевелиться, ни заговорить не получилось. Я словно плавала в прохладном тумане, но слушать и ощущать запахи могла. Хоть что-то. Уже не так страшно.
Вокруг столпились близкие, кто-то плакал. Маленькой частичке моего существа на мгновение стало жаль, что нет возможности прямо сейчас открыть глаза и успокоить волнующихся за меня людей. Я жива. Нигде не болит, значит, и здорова тоже. А лицо… Оно у меня и прежде красотой не отличалось. Переживу как-нибудь. Обидно только, что на Бал Масок уже точно не попаду. Мне бы хотелось.
Туман сделался менее плотным, и к хорошо знакомым запахам примешался еще один. Тоже знакомый, но совсем не такой родной.
Анб. Риссий лекарь.
А через минуту стали слышны голоса. Они доносились совсем слабо, словно через слой ваты, и все же я смогла разобрать, о чем говорят.
— Этот цветок чуть не сожрал заживо мою дочь!!! — Аделина рыдала и явно искала, на ком бы выместить отчаяние.
Ну а для чего еще женщине нужен муж?
— Я собственноручно вырубил их все топором, — поспешил утешить ее благоверный. — А Тавиш иссушил корни и заговорил землю, больше там никакая гадость не вырастет.
Гневное сопение перемешалось с всхлипами.
— Это все ты виноват. — Уничтожения врага маме показалось недостаточно.
— Я?! — ужаснулся Новак.
— Конечно! Насажал вокруг дома хищных цветов, а они собаку мою съели, теперь на дочку посягнули. Вот как бедной девочке теперь жить с сожженным лицом?!
Честное слово, я бы рассмеялась, если бы могла.
Зато пока они разбирались, кто больше виноват и в чем именно, я наконец поняла, что именно случилось. Цветы, оставшиеся от прошлых хозяев и, справедливости ради, не имевшие к бедному Новаку никакого отношения, оказались хищными. По вечерам они пробуждались и заглатывали кого-нибудь съедобного. Поначалу жертвами были птицы. Потом несчастная Соня. И в конце концов я.
Повезло еще, что рядом оказалась Нала! Было кому на помощь позвать.
Поймав жертву, цветок зажимал ее в бутоне, обездвиживал своим ядовитым соком и принимался переваривать. Меня он схватил за голову. Лицо оказалось ближе всего к сердцевине, ему-то больше и досталось. Если верить всеобщим причитаниям, когда меня вытащили, там одно кровавое месиво было.
Тавиш с Анбом сделали все возможное, но что окажется под бинтами, когда их снимут, не брался предсказать ни один из них.
Имея дело с молодой девушкой, так ужасно пострадавшей, лекарь несколько дней продержал меня под сонными зельями. Боялся, что приду в себя и впаду в отчаяние. И не знаю, сколько бы это продолжалось, но на четвертый день мой организм к этим снадобьям привык, и я проснулась раньше, чем все рассчитывали. Ну и сообщила страждущим, что убиваться по поводу загубленной внешности не собираюсь.
Досадно, конечно, но я уже как-то смирилась с тем, что до конца жизни придется носить маску. Подумаешь, сменю белое кружево на черное! И не стану покупать в новый дом зеркала.
Анб усмехнулся, собрал все свои пузырьки и скляницы и усыплять меня перестал. О чем я вскоре люто пожалела, потому что лежание в постели оказалось настоящей пыткой, а всеобщая забота порой доводила до зубовного скрежета. А еще и кушать в повязке было страшно неудобно. Один Тавиш радовал. Он появлялся дважды в день, чтобы что-то там поколдовать над моим лицом, когда Говард делал перевязку, ну и чтобы просто побыть со мной. Шутил, дразнил — не всегда по-доброму, но на фоне всеобщего приторного сочувствия это казалось глотком свежего воздуха. Как раз то, что нужно!
Перевязки новых открытий не приносили, но и больно уже не было. Все же иногда магия — полезная штука. И Тавиш тоже полезный. Иногда. Что там под бинтами, я не спрашивала, не хотела знать. Зеркал в комнате не было. Видимо, мама приказала их убрать. Рядом что-то говорили о регенерации риссов, особом яде цветка и непредсказуемых последствиях, но я не стремилась понять детали.
Не больно — и ладно.
После очередной процедуры меня поджидал сюрприз.
— Дорогая, к тебе гость, — улыбнулась Аделина, сунувшись в дверь. Потом отодвинулась, а ее место занял бледный и весь какой-то торжественно серьезный Гордик с огромным веником мелких желтых цветочков.
— О, вижу, вас лучше оставить одних, — понимающе хмыкнул риссий лекарь. И уже на пути к двери себе под нос добавил: — Удивительно, как Тавиш Дивальд еще не прикопал где-нибудь это чудо. Все-таки я прав: у нормальных людей все слишком сложно!
И, продолжая ворчать, скрылся за дверью.
— Как ты себя чувствуешь? — будто боясь чего-то, поинтересовался Гордик, который так и не решился подойти ближе.
Мысленно я скорчила рожицу. Его неуверенность и воспитанность, граничащая с затюканностью, начинали раздражать. Ну да сейчас не о том. Надо собраться. Я думала о наших отношениях и решила, что теперь, когда лицу точно конец, надо с ними заканчивать. Хватит уже тянуть кота за хвост. Будет несправедливо, если ему придется продолжать знакомство из чувства сострадания ко мне.
— Нормально, — отмахнулась я. Еще бы и улыбнулась с удовольствием, но от мазей, которые использовал Анб, лицо становилось не очень подвижным, да и бинты мешали. Приходилось ограничиваться одними словами: — Да подойди уже наконец, хватит там маячить!
Парень положил букет рядом со мной и взял себе стул.
— Ужасно получилось, — пробормотал он.
— Да. Кстати об этом. Мне нужно тебе кое-что сказать.
Вот так. Вдох-выдох. Смелее, Михаэлла!
Но прежде чем я успела подобрать слова, он резко вскинул руку, призывая молчать. И уверенно попросил:
— Можно, я первый?
Идея так себе, но в его голосе вдруг появилось столько уверенности, что я, как слабая девушка, уступила.
— Ладно, давай.
— Ты хорошая, правда. И очень мне нравишься. — Так, начало предсказуемое. Но этот прямой взгляд… Что-то с Гордиком сегодня не то. — И мне стыдно, что приходится это говорить сейчас, но я много думал и… Прости, я не могу. Все будут видеть твое лицо и жалеть нас обоих. И даже блеск камней, которыми я могу осыпать тебя, не прикроет уродства. Михаэлла, давай останемся просто друзьями! Хотя я пойму, если после сегодняшнего разговора ты возненавидишь меня.
А… Э-э-э… Мне не послышалось? У меня не галлюцинации? Он это правда сказал?!
— Вот, возьми. — Из кармана дорогого камзола появилась обтянутая бархатом коробочка и легла рядом с букетом. — Это тебе. Можешь продать, в твоем нынешнем положении деньги лишними не будут.
Молчу. Осознаю.
Странно, я ведь и сама собиралась попросить его поискать другой объект для ухаживаний. Но когда этот парень оказался не совсем таким, как я о нем думала, почему-то впала в ступор. Умеют же некоторые удивлять!
— Ну, я пойду? — Так и не дождавшись какой-нибудь реакции, он встал и направился к выходу.
И тут у меня вырвалось:
— Я же все время была в маске! Под ней могло оказаться любое лицо…
— Брось, всем известно, что под белым кружевом скрываются самые красивые девушки! Это для Бала Масок — Гордик сочувственно взглянул на меня через плечо. — К тому же в остальном ты очень красивая, Михаэлла. И хорошая. Прости, пожалуйста, мне искренне жаль, что так получилось.
Он вышел, тихонько прикрыв за собой дверь, я же откинулась на подушки, прикрыла глаза и испытала странное облегчение. Даже хорошо, что так все кончилось. Ненавижу врать.
— Михаэлла? Все хорошо? — долго пробыть одной мне не дали. Минуты не прошло, как в комнате появилась Аделина.
Да. Но когда у тебя есть заботливая мама, волей-неволей становишься немного нытиком. Особенно если перед этим тебя чуть не съел большой цветок.
— Кажется, от меня только что попытались откупиться. — Понимание принесло с собой приступ смеха, но поняли меня немного не так.
— Вот негодяй! — Аделина в момент оказалась рядом, смела с кровати подношения и уселась рядом со мной, обняла. — Хочешь поплакать?
— А может, лучше поесть? — реагировала я как истинная рисса, разве только загрызть никого не рвалась.
Видимо, судьба выбрала этот день для чего-то важного, потому что визиты на Гордике не закончились. Едва мы с Аделиной успели отойти от его появления, как приехала Юлианна. И хотя лично я была рада видеть риссу, мама все еще находилась под впечатлением от предыдущего гостя, так что наотрез отказалась оставлять нас одних. Вдруг и эта что-нибудь выкинет?
Но тут обошлось. Разговор вообще получился живым и интересным. Приятно было, что еще кто-то, кроме Тавиша, обращается со мной как с нормальным человеком, а не как с любимым ребенком на смертном одре. Мы болтали, смеялись. Мама и Юли пили чай и трескали пирожные, мне же такая роскошь пока была недоступна. Только чуть теплый бульон через трубочку, чтобы не сместить случайно повязку. В итоге за маленький кусочек корзинки с кремом я готова была душу продать!
А под конец, уже собираясь уходить, Юли по страшному секрету рассказала, что Эд собирается появиться на Балу Масок, чтобы присмотреть себе возможную невесту. Вот это будет зрелище! Я ведь знаю, что если вожаку что-то нужно, он сметает все на пути. И как люди относятся к риссам, считая их животными в человеческом облике, тоже знаю. Предчувствую, этот бал запомнят надолго! Жаль, сама не увижу…
Ушла рисса, когда уже начало темнеть.
День оказался выматывающим, или это я еще не полностью оклемалась, но когда Анб что-то там колдовал над повязкой, я уже почти спала.
Совсем спала…
Сладко. Но недолго.
Потому что над ухом рявкнули:
— Щенок малодушный! Придушу уродца!
Я так и подпрыгнула, естественно, не испытав ни малейшей радости от пробуждения.
— Миша, ты как? — Стоило разлепить глаза, как перед носом оказалась хмурая физиономия Тавиша.
Да что ж за день-то такой! Даже ночью покоя не дают!
— Была в норме, пока ты не явился и не начал рычать над ухом, — проворчала, закутываясь поплотнее в одеяло.
Присутствие в комнате незамужней девушки вроде как постороннего мужчины уже не только меня не смущало, но и домочадцы вели себя так, словно это в порядке вещей. И когда этот «посторонний» уселся рядом со мной на кровать, никто даже ухом не повел.
— Не раскисла. Хорошо, — оценил мое состояние Тавиш. А потом в своей обычной манере принялся раздавать указания: — Выйдите все, нам с Мишей надо поговорить. А лучше идите-ка спать, у нас это надолго.
Проводив взглядом маму, Новака и двух служанок, невесть как здесь оказавшихся в поздний час, я внимательно всмотрелась в лицо Тавиша, но понять, что он задумал, в этот раз не смогла. А что-то задумал точно! Уж очень таинственный у него был вид.
— Ты меня пугаешь, — сказала честно, усаживаясь в подушках. — Может, не стоит ничего говорить, а? Разговоры у меня сегодня не ладятся.
С мужчинами, во всяком случае.
Но этот выпад удостоился лишь недовольного взгляда.
— Миша, помолчи, пожалуйста! И послушай.
Куда деваться, внимаю. А он молчит! Минуту, другую… кажется, целую вечность.
А потом как выдаст:
— Выходи за меня замуж.
Запрещенный прием. Удар под дых. Захотелось спрятаться под кроватью.
— Мне не нужна твоя жалость, — через несколько мгновений, справившись с собой, проговорила ровно. Только заморгала чаще, чтобы он не заметил навернувшихся слез. — Ты же знаешь, я справлюсь.
Мужчина, сидящий рядом, облизал пересохшие губы и громко, как-то болезненно сглотнул.
— Разве я похож на человека, способного жениться из сострадания?
Любой, но не он. Да что там, даже правильный Гордик сбежал, поджав хвост.
Нет. Точно нет.
— Тогда почему? — кажется, одними губами спросила.
Подавшись ближе, Тавиш приласкал дыханием мое плечо.
— Я люблю тебя, наивное создание, — почти так же тихо признался он.
Чуткие пальцы пробежали там, где миг назад кожи касалось его дыхание. Меня будто молнией пронзило. Пришлось натянуть одеяло до самого подбородка. Мне сейчас нужна светлая голова!
— Знаю, тебе нужен не такой, как я, — продолжал говорить наколдованный. — Правильный. Спокойный. Может, даже немного скучный. Я принял твое право решать и отступил в сторону. Но сейчас… прости за откровенность, но спасти лицо уже вряд ли удастся. Маловероятно, что кто-то сможет принять тебя вот такой. А я могу. И хочу. Так, может быть, ты обдумаешь мое предложение? Если, конечно, я тебе не совсем противен…
«Романтичнее» предложения свет не видывал… Но я улыбалась под повязкой, изрядно намокшей от слез, дрожала и боялась поверить в услышанное. Так не бывает! Не может быть!
Безумный день.
Может, я сплю?
— Кто тебе сказал, что мне нужен… ну, другой? — спросила, захлебываясь эмоциями.
Но мне так хотелось понять. Поверить.
— Ты, — чуть отстранившись, сообщил Тавиш.
Да, я говорила что-то такое. Старалась убедить себя.
Покровители, что же я наделала!!!
Чуть было не наделала.
— Девушки много чего говорят. — Прошедшие месяцы изменили меня, раньше бы я даже подумать ничего такого не посмела. — Откуда мне было знать, что ты… Уф! Ты ведь даже не пытался за мной ухаживать!
Обидно немного было, но это глупое чувство пересиливало искрящееся, дурманящее счастье. А вдруг преждевременное? А…
— Я пытался, — серьезно заявил наколдованный.
— Когда? — опешила я.
Не припомню что-то…
— В домике на болотах, — пояснил Дивальд. — Ты тогда чуть не утопилась. И я понял, что не нравлюсь тебе. А там, откуда я родом, это значит все, продолжать настаивать нельзя. Последнее слово всегда за женщиной, она выбирает себе мужчину. Один раз, но решать ей.
Захотелось его прибить. Вот как можно быть таким твердолобым?
Поддавшись эйфории, я схватила подушку и изо всех сил треснула его по голове. А сил из-за крови риссов у меня было много. Так что перья полетели!
— Это нет? — обреченно уточнил этот непонятливый тип.
— Да! — воскликнула я. Сдерживаться больше не было сил, и я бросилась ему на шею. — Я тоже тебя люблю! Хоть ты и бестолковый, упертый, твердолобый… мм… мм… мм-м!..
Да, рот заткнули мне самым действенным способом. Сладким, упоительным, долгим поцелуем.
И промокшая от слез повязка совсем не мешала!
Неприметный экипаж неспешно петлял по улицам города. В третий раз подавив желание отодвинуть шторку и выглянуть в окно, я покрутила на пальце кольцо — простой ободок из потемневшего от времени серебра, испещренный древними символами, его Тавиш презентовал мне на следующее утро после сумбурного объяснения. И не успокоившись этим, перевела настороженный взгляд на сидящую напротив Аделину:
— Куда мы едем? Ну скажи! Я ведь на улице всех прохожих распугаю…
Маску поверх повязки не натянешь, даже волшебную. А девица в роскошном платье, но с перебинтованным лицом выглядит, мягко говоря, диковато. Так что опасения мои были вполне обоснованны.
— Хочу сделать тебе подарок к помолвке, — улыбнувшись, пояснила мама.
Легче не стало.
— Не надо!
Я не скромничала, просто то, что случилось у нас с Тавишем, и помолвкой-то назвать сложно. Никаких объявлений делать мы не собирались праздников устраивать не планировали, в нарушение всех мыслимых и немыслимых приличий один из богатейших женихов столицы собирался уехать в отдаленный замок и там тихо сочетаться браком с безвестной девушкой. Из гостей — только родственники. Единственное, я настояла, чтобы отъезд состоялся уже после окончательного снятия повязки. Должен же он знать, на что подписываемся.
— Заодно и расскажу кое-что. — Но Аделина меня не слушала. — Тебе наверняка любопытно.
Вскоре экипаж остановился возле оного из рынков. Я похолодела.
— Ни за что не выйду!
— И не надо, просто смотри в окно — отмахнулась эта авантюристка и с помощью слуги выскользнула на многолюдную улицу.
Исполнить ее просьбу оказалось непросто, но я постаралась. И даже смогла проделать так, чтобы никто ничего лишнего не заметил. Благо столичных жителей, даже беднейших из них, мало интересовали прохожие и экипажи, все были заняты собственными делами.
Из щелки, появившейся, когда я чуть сдвинула занавеску, открылось занятное зрелище Аделина подошла к фонарному столбу магического освещения, чуть коснулась его пальцами… и открылся небольшой тайник. Женщина победно улыбнулась, подмигнула мне, забрала то, за чем пришла, вернула все как было и через минуту забралась обратив в экипаж.
— Это тебе. Владей. — Мне на колени упала прямоугольная коробочка, обтянутая кожей. — Я же говорила, мой первый муж наделал тайников и все их мне показал.
Открыв неожиданный подарок, я увидела ожерелье — два плотно сплетенных ряда жемчуга, а в центре черная жемчужина покрупнее.
— Очень красивое, — смущенно признала я.
— Если бы твоя мать не была такой невезучей, ты могла бы быть законной наследницей всего этого, — вздохнула Аольская.
Развивать тему не хотелось, тем более что тогда мне пришлось бы напомнить ей о еще двух не менее законных наследницах. Из прошлых разговоров я уже знала, что девицам достался дом, набитый антиквариатом, права на труды отца и еще много всякого. А еще из общения с Нарьей знала, что теперь большей части этого уже нет. Может, не так уж не прав был пожилой маг, не желая оставлять им главного?
— Ларец тоже в тайнике? — Прежде я остерегалась касаться этой темы, считая вопрос невежливым, но уж лучше говорить об этом, чем выяснять, у кого больше прав на наследство.
Судя по тому, как азартно блеснули ее глаза, Аделине понравилось, куда свернула тема.
— Был, пока Марта его не украла. Я ей сказала, где он, и попросила перепрятать, боялась, что Бартош или падчерицы доберутся до него раньше меня. Это было возможно, он прямо в доме хранился, — охотно поддержала разговор она. — Но паршивка решила все присвоить себе. Впрочем, я знаю, где мои сокровища, и собираюсь получить их. Сегодня.
О…
— Они в столице? — Так и знала, что Ффруа ищут не там!
— Нет же! — нетерпеливо мотнула белокурой головой эта охотница за приключениями. — Они надежно спрятаны рядом с местом, где ты раньше жила.
— В Черном Лесу? — ойкнула я.
— На болотах, — уточнила Аольская.
— И как ты собираешься оказаться там сегодня? — Глупый вопрос. Если бы не растерялась, я бы его не задала.
— Я уже заказала портал, — ослепительно улыбнулась Аделина.
Чувства были смешанные, но чего я точно не испытала, так это радости. Возвращаться в те места не хотелось. Это все равно что окунуться в прошлую жизнь, хоть и на час или два, а неприятно. Да еще получается, что мы переносимся тайно. Дома Аделина сказала, что мы по магазинам, даже Новак не в курсе. Или все-таки в курсе?
В конце концов мое настроение не осталось незамеченным.
— Что-то не так? — приподняла брови зачинщица безобразия.
Вот как им всем объяснить, что я просто хочу жить спокойно, а потому отнюдь не испытываю восторга, когда близкие втягивают меня в свои авантюры. А делают они это с упорством, достойным лучшего применения. Только Тавиш успокоился, как эстафету перехватила мама!
— Мне нужно предупредить жениха. — Я честно пыталась быть благоразумной.
На что родительница лишь расхохоталась.
— Дорогая, не следует растворяться в мужчине, иначе очень быстро ты перестанешь быть ему интересной, — выдала ценный, но непрошеный совет она, а потом подвела всему итог: — Обойдется.
Гневное сопение не подействовало. Все уже было решено.
— Там сейчас лихорадка, ты можешь заразиться. — Я попробовала зайти с другой стороны, но и это не сработало. В своем стремлении заполучить ларец Аделина была неудержима.
— А мы не станем заходить в само селение, только на болота за ларцом — а потом сразу обратно в город. Ничего со мной не случится.
Еще несколько минут я безуспешно пыталась отговорить ее от рискованной затеи, упирая на то, что лучше будет поехать через несколько дней, всем вместе и без порталов. Новак не откажется, и мне было бы спокойнее, если бы рядом был Тавиш. Кто бы меня еще послушал! На все уговоры Аделина не обращала никакого внимания, будто разговаривала с капризничающим ребенком. И в конце концов я сдалась.
Мы пересекли весь город, чтобы оказаться на очередной окраине. Обозрев трущобы и пустынную улицу, я обреченно вздохнула и выбралась из экипажа.
Клянусь покровителями, это мое последнее приключение! Больше никогда, ни за что, ни с кем!
— Смелее, дорогая, — подтолкнула меня в спину мама.
Путь наш лежал в дом, похожий на развалину. Протяжно скрипнула дверь, и я практически ослепла от контраста темноты и сияющих зеленью узоров на полу. Точь-в-точь такой же узор я уже видела на острове каторжников. Тогда все закончилось плохо. Надеюсь, хоть в этот раз пронесет.
— У меня все давно готово, госпожа. — В стороне, так, чтобы не наступать на горящие в темноте линии, стоял молодой маг с хитрым лицом.
— За это я тебе и плачу. — Аделина швырнула ему туго набитый кошель, который парень ловко поймал. — Остальное получишь, когда мы вернемся целые и невредимые.
— На все про все у вас примерно два часа, — сознательно кивнул маг.
Он мне сразу не понравился. Наверное, тем, что избегал смотреть нам в лица, все время отводил взгляд. Хотя, может, это из-за моей повязки, а я себе напридумывала всякого.
— Вперед! — скомандовала Аделина и решительно толкнула меня на узор.
Ощущения тоже были знакомыми. Знакомо мерзкими. Видимо, маги все-таки мазохисты.
Зато действительно быстро: минуты не прошло, а перед глазами уже раскинулся знакомый с детства пейзаж.
— Идем, действовать надо быстро. — Аделина мне и опомниться толком не дала, вцепилась в руку и потащила в лесную чащу.
Надо заметить, она неплохо ориентировалась в местных безопасных тропинках. Но я все равно следила за дорогой. На всякий случай. Скоро стало понятно, что путь наш лежит к самому дальнему домику, тому самому, где мы прятались с Тавишем несколько дней. Теперь кажется, это было целую вечность назад!
— Давно ты знаешь, где ларец? — спросила я, чтобы как-то отвлечься.
— Достаточно, — напряженно отозвалась мама.
Замолкать я не собиралась. Сама потащила меня сюда, теперь пусть терпит.
— А почему не забрала его раньше?
— Мне нужна была ты. — Аделина бросила на меня пристальный взгляд через плечо и крепче сжала руку. — Он тяжелый. А ты у нас девочка сильная. Еще он заразный, а у тебя иммунитет.
Это все кровь риссов. Но я не в обиде.
Помолчав немного, Аольская добавила еще подробностей:
— Однажды я уже пыталась его достать. Когда меня освободили, мы с Новаком сразу же отправились сюда, заплатили одной побирушке за помощь, но ничего не вышло. Она подхватила лихорадку, удрала от нас, разнесла болезнь… Как видишь, без тебя с твоей защитой перед заразой здесь не обойтись.
— Расскажешь, что в нем?
— Даже покажу, когда достанем, — легко согласилась родительница. — Ты учила историю? Слышала когда-нибудь о Мирдиганне? Это древнее поселение когда-то находилось недалеко от современной Ирганны и по преданиям было сказочно богато. А еще говорят, что его последний правитель до безумия любил свою единственную дочь. Ко дню ее свадьбы он приказал изготовить необычные украшения: роскошную корону с символами всех земель, входящих в его владения, и к ней в комплект ожерелье, браслеты, серьги и три кольца.
— Они в ларце? — Я никогда не слышала этой легенды и вообще не верила во всякие россказни.
— Дослушай, если уж спросила! — шикнула на меня Аольская. И продолжила: — Но выйти замуж за самостоятельно выбранного жениха принцессе было не суждено. Налетели кочевники, Мирдиганн почти сравняли с землей, а девушку и ее драгоценности увезли в подарок своему вождю. Но не прошло и месяца, как все их племя вымерло от неизвестной болезни. Только похищенная уцелела, а потом вернулась домой вместе со своими богатствами. Что с ней и ее владениями было дальше, неизвестно, но драгоценности эти с тех пор считаются проклятыми. Якобы того, кто попытается присвоить их, ждет страшная смерть. Я в эту чушь не верю. Мой первый муж привез их с раскопок еще задолго до нашей свадьбы, и ничего, жил себе, на здоровье не жаловался. Но на Марте сработало.
Последнее было шуткой. Не смешной.
Печальная история окончательно испортила настроение, и до места мы добирались в молчании. Не знаю, какие мысли бродили в голове Аделины, но лично я старалась представить какой-нибудь счастливый финал для принцессы, вернувшейся в разоренные земли. Пусть, например, ее отец и жених как-то сумели выжить и вместе они смогли все восстановить. Хотя на самом деле было, наверное, не так, учитывая, что то древнее государство до наших дней вообще не дожило.
— Пришли, — выдернула меня из царства грез родительница. — Достанешь?
Ну а зачем еще я здесь?
Наклонившись, я обозрела изрядно подгнившую веревку. Если не знать, ее ни за что не заметишь, потому что по цвету она полностью сливается с местной растительностью. Виден только узел, остальное утопает в болоте. Представляю, как бы вытянулись лица местных, узнай они, что столько лет прожили бок о бок с несметными богатствами! Но действовать надо осторожно, веревка слабая, может порваться, а нырять в болото как-то не хочется.
Присев на корточки, я осторожно потрогала веревку: точно не выдержит.
— Давай, только аккуратно, — поторопила Аделина.
Справляясь с нервами, она расхаживала взад-вперед по тропинке, а я постоянно отвлекалась на нее. Боялась, что поскользнется и свалится в болото.
Хрусь… Тонкий слух уловил один выбивающийся из общей гаммы звук. Я напряглась и настороженно вгляделась в сторону, откуда он слышался.
— Что там? — прошипела над головой Аделина.
— Кажется, идет кто-то…
Нет, не кажется. Я уже отчетливо различала шаги. Этого еще не хватало!
Аделина плавно повернулась и стала всматриваться туда же, куда и я. Испуганной она не выглядела. Разве что немного заинтересованной. Мое же чутье просто вопило об опасности.
И оно оказалось право.
— Дамы, — слегка поклонился Джереми Ффруа. — Так вот где мои сокровища!
Шок оказался таким сильным, что я сама чуть в затхлую жижу не бултыхнулась.
Откуда здесь Ффруа? Он что, следил за нами?! А с другой стороны, какая разница. Важно, что теперь делать?
Следующая мысль получилась какой-то отстраненной: интересно, если сейчас брошусь на него, смогу справиться? Сил вроде бы должно хватить, хотя я толком не умею драться. И вот что стоило попросить Тавиша научить?
Пока я обдумывала план, Аделина действовала.
Я не разглядела, что у нее в руках. Лишь уловила одно молниеносное движение.
Ффруа страшно захрипел, схватился за шею, покачнулся и рухнул прямо в болото.
Плюх — и все. Вокруг установилась страшная, пробирающая до донышка души тишина.
— Это оказалось слишком легко, — нарушила ее Аделина. — Что замерла, действуй!
Последние слова относились ко мне, но я даже не шелохнулась. Она только что убила человека, а говорит об этом так, будто воды попила.
— Что это было? — Голос звучал сипло и слушался с трудом.
— На острове я научилась всяким штучкам, — равнодушно отозвалась родительница. — Отравленные иглы, например. Хочешь, и тебя научу? Правда, надо готовить состав и искать мага, который немного зарядит их.
Сглотнуть получилось с трудом.
— Спасибо, не нужно.
— Вытаскивай уже, не то к порталу опоздаем!
Примерившись к веревке во второй раз, я поняла, что придется сунуть руку в воду и перехватить пониже. Только так есть шанс вытащить. Но восторга от этого само собой не испытала.
Сдвигала рукав нарочито медленно, будто старалась отсрочить неприятный момент. Почему-то все внутри противилось, не желало касаться болотной жижи. Когда же больше отвлекаться стало не на что и я примерилась, как лучше ухватиться, чтобы веревка не рассыпалась в труху, из-за деревьев послышалось:
— Миша, не трогай. Я достану.
Аделина плавно развернулась, как тогда, с Ффруа.
И мне пришлось сопротивляться инстинкту, требовавшему броситься на нее и свалить с ног. Защищать.
— Не смей в него ничем швырять! — зашипела я, еле сдерживаясь.
Мрак бы подрал кровь риссов!
— Прости, я просто испугалась, — сквозь зубы процедила родительница, пряча что-то за отворот рукава.
Определив, что стало безопасно, Тавиш вышел из своего укрытия и направился к нам. Как водится, по дороге раздавал команды:
— Миша, отойди шагов на десять, вон к тем деревьям. Не хочу, чтобы тебя случайно обрызгало.
— Но…
— Делай, как говорю! — Напряжение, вибрировавшее в его голосе, заставило подчиниться.
Да что тут вообще происходит? Откуда на болотах взялся Тавиш? Он же не задумал присвоить ларец? Нет, навряд ли. Денег у него своих хватает, а на сумасшедшего любителя редких вещиц он тоже не похож. А вот авантюры бывший демон обожает. Видимо, просто хочет первым заглянуть внутрь.
Рассуждая таким образом, я почти успокоилась, остановилась на безопасном расстоянии и стала наблюдать. Аольская же осталась рядом, ничуть не боясь запачкаться.
Схватился за веревку Тавиш так, как и я собиралась. Поначалу все шло хорошо. Вязкая буро-зеленая жижа всколыхнулась, на миг показался край ларца… а потом веревка лопнула и ларец вернулся туда, где провел последние годы. Тавиш глухо ругнулся и бросил беглый взгляд на Аделину:
— Достану.
Впрочем, энтузиазма в его взгляде, брошенном на болото, в которое предстояло нырнуть, не наблюдалось.
Происходящее явственно попахивало безумием. В конце концов я не выдержала:
— Может, ну его, этот ларец. Кому он вообще нужен?
— Помолчи, — довольно грубо одернула меня Аделина. — Мне нужен. Он мой по праву.
Обидно стало почти до слез. Мама Мианна со мной так никогда не разговаривала!
— Сказал, достану, — глухо рыкнул Тавиш, снимая сапоги. Потом повернулся ко мне, тихо сказал: — Мишка, я люблю тебя.
И скрылся в мутной, мерзко пахнущей жиже.
Я всхлипнула и зажала рот ладошкой. Аделина напряженно ждала.
Его не было, наверное, несколько мгновений, но они показались вечностью. Когда же над болотом показалась светловолосая голова, мы обе выдохнули с облегчением. Правда, причины у каждой были разные.
Живой!
Достал!
Водрузив ларец на тропинку, Тавиш выбрался сам. Наверное, он очень сильный, раз смог нырнуть в болото и вернуться вместе с ношей. Даже я не уверена, что справилась бы, а ведь я отчасти рисс. Аделина к желанной добыче не бросилась и тому, кто ей ее добыл, руку помощи не подала. Это отозвалось глухим раздражением. Никогда бы не подумала, что она может быть такой… Мне же приблизиться к любимому попросту не дали. Стоило сделать шаг в том направлении, как Тавиш это засек и упреждающе зарычал:
— Стой там!
Определенно, что-то тут происходит. И я единственная, кто не в курсе. Даже обидно.
— Теперь открой, возьми ткань, которой прикрыты драгоценности и положи сюда. — Аольская бросила на землю перед Тавишем небольшой кожаный мешок.
Он сделал, как она велела. И особого восторга на непривычно раскрасневшемся лице что-то не наблюдалось. Странно, ведь он любит разгадывать загадки. Однако сейчас Дивальд был решителен и угрюм, и вообще вид имел какой-то болезненный. На несметные богатства, сверкающие в ларце, едва взглянул. Меня тоже сокровища не интересовали, я лишь заметила, что они на месте. А вот Аделина не могла отвести от переливающегося великолепия глаз и даже не пыталась сдержать улыбку.
Стоило наколдованному отложить кожаный мешок в сторону, как раздался хлопок, мешок вспыхнул и осыпался горсткой пепла. Тавиш смахнул его в болото, а потом еще и заклинание туда швырнул. Сияющая белая сеть легла на воду и исчезла, будто утонула.
Вроде бы все прошло хорошо. Но с Тавишем явно было что-то не так. Я чувствовала это и едва могла дышать от страха.
— Тавиш… — прошептала беспомощно.
— Не подходи, — без всякого выражения прошелестел мой жених и завалился на землю.
Меня опалило таким ужасом, от которого захотелось скулить.
А Аделина смотрела на распростертое у ее ног тело так, будто с трудом сдерживается, чтобы не спихнуть его в болото. Впрочем, ничего такого она сотворить не пыталась. Напротив, повернулась ко мне и воодушевленно сообщила:
— Ну вот, больше никаких болезней с этих болот не придет. Мы уничтожили лихорадку, а Тавиш запечатал выход наружу заразе, оставшейся в болоте.
Да. Но какой ценой?!
Кто бы мог подумать, что совсем скоро мне вновь придется выхаживать больных. Одного больного.
Тавиш третий день метался в горячке.
Я за это время поспала только раз, когда Ридуш напоил меня чаем, который, по словам мага, должен был помочь восстановить силы. Но о том, что все это я получу после нескольких часов сна, он как-то запамятовал упомянуть.
Остальное время я трясущимися руками выполняла привычные едва ли не с детства действия и молила покровителей, чтобы все обошлось.
— Он сильный, выкарабкается, — неизменно «подбадривал» Оргис. — Видишь, даже язв почти нет.
— Зачем он вообще полез туда?! — Паника третьи сутки не отпускала, меня трясло. — Это должна была сделать я! Мне бы ничего не было!
— Мы не знаем этого точно, — не мог остаться безучастным риссий лекарь. — И если бы раньше ты хоть немного интересовалась своей судьбой, была бы в курсе. Сок того цветка значительно ослабил твой иммунитет.
Прав ли он, мне было неинтересно.
Они на пару пытались вытолкать меня прочь, но я уперлась. И не заболела же! Как Аделина и сказала, новых случаев заражения больше не случилось. Тавиш оказался последним. Но покровители что-то не спешили его спасать, видимо, не их царства подданный. А какие силы еще можно попросить о помощи, я просто не знала.
Оставалось надеяться на Анба с Ридушем.
Как я потом узнала, Тавиш появился на болотах не случайно. Из-за привязки он почуял мое беспокойство и логично предположил, что я нахожусь в опасной близости от очередных неприятностей. Найти портал для бывшего демона, а ныне сильного мага труда не составило, как и «разговорить» нанятого Аделиной парня. Осознав, во что втравила меня родительница, Тавиш рванул спасать. Хорошо, по дороге сообразил связаться с Ридушем и предложить ему поучаствовать в этом нелегком деле. Он-то бессознательного друга до селения и волок. А по дороге рассказывал о своих успехах: в лечении они были, но в причинах болезни разобраться он пока не успел, времени на это просто не оставалось, все его отнимали больные. Поэтому куда ценнее был мой рассказ про ларец и все наши приключения.
Анб появился к вечеру. Аделина… Ух, зла на нее не хватает! В общем, она все-таки успела к порталу и, прихватив ларец, умчалась в столицу, а оттуда уже прислала нам на помощь лекаря. И денег прислала, много. На борьбу с лихорадкой, в которой вроде как есть и часть ее вины.
Самое забавное, что в искренности Аольской я не сомневалась. Равно как и понимала, что она бы ни перед чем не остановилась, чтобы заполучить сокровища. Хотя справедливости ради надо признать, что про действие сока цветка она тоже не знала.
Местные приняли меня как родную, даже листовку на новостном столбе поменяли. Теперь вместо «разыскивается» и списка злодеяний там висело объявление о возвращении и восторги по поводу этого радостного события. Вот, оказывается, что может сотворить с общественным мнением платье подороже. Когда была нищей сиротой, хоть и полезной, они носы воротили, теперь же величали едва ли не спасительницей, и это при том, что здешними больными занимались маг и лекарь, а я не отходила от Тавиша.
Еще через день паника завладела мной окончательно, а вера в счастливый исход практически сошла на нет.
Жизнь без Тавиша мне представлялась бессмысленной. Кажется, совсем недавно мы даже не знали друг друга, а вот теперь… Ну как я без него? Кто станет втравливать меня в приключения, а потом и вытаскивать из неприятностей? А изводить бесконечными подначками?
Никакие драгоценности не стоят человеческой жизни. Особенно его.
— Это все Аделина с ее проклятыми сокровищами, — шептала я, вглядываясь в бледное, осунувшееся лицо любимого. — Никогда ее не прощу!
— Не надо громких слов. — Голос Говарда, раздавшийся от двери, заставил меня вздрогнуть. — Госпожа Аольская очень помогла, выделила средства на лечебницу, а ее муж хлопочет о назначении сюда постоянного лекаря. А еще, по непроверенным слухам, они собираются открыть здесь несколько магазинов.
— Какой в этом смысл, если из-за лихорадки селение почти вымерло? — Своего Анб добился, я отвлеклась от Тавиша и повернулась к нему.
— Через пару лет Черный Лес оживет, и здесь будет проходить важный торговый путь, — не согласился собеседник.
Как человек, который постоянно вращается в кругах сильных мира сего, хоть и не является одним из них, Анб в таких вещах понимал побольше моего. Мне же было без разницы. Хочет Аделина таким образом свои прегрешения перед обитателями этих мест искупить — пожалуйста! Может, и ее изображение на новостном столбе повесят с восхвалениями.
— Легко быть добренькой на расстоянии и за чужой счет, — все же сорвалось с языка.
Анб понимающе улыбнулся.
— Постарайся ее понять, — терпеливо увещевал он, подойдя ко мне и проникновенно заглянув в глаза. — Ей многое пришлось пережить: нужду, тяжелую работу, несправедливое заточение, годы страха. И тебя она любит, как может, но и постоянно помнит о том, что ты — дочь ее мучителя.
Угу. А еще ключик к желанным сокровищам. Ведь она знала, что только я могу вытащить ларец и уничтожить источник страшной болезни. Может, потому и была со мной мила. Вот как теперь ей верить?
Отвечать я не стала, не желая продолжать препирательства, но по моему лицу Говард и так все понял. А потому, как разумный человек, поспешил сменить тему:
— Дай-ка пока посмотрю, что там у тебя под повязкой, а то за всей этой беготней я как-то подзабыл свою главную пациентку.
— Не нужно, — буркнула и еще больше насупилась.
— Ведешь себя как ребенок, — удрученно покачал головой Анб. — Нельзя так наплевательски относиться к своему здоровью.
— Какая теперь разница? — отмахнулась я. — Хуже, чем есть, точно не станет.
Неодобрительно поджав губы, Анб все же попытался придержать меня одной рукой, а второй что-то там проделать с повязкой, но я с силой мотнула головой и почти выкрикнула:
— Да отстаньте вы уже, наконец!
Его недовольство усилилось. Но раньше, чем Говард смог выразить это словами, меня одернул другой человек.
— Михаэлла, Анб прав. — Слабый голос подействовал лучше подзатыльника. — Когда ты успела стать такой капризной? Эх. Говорили мне, что у рисс характер тот еще… Теперь, видимо, придется прочувствовать на своем опыте.
Поначалу я замерла, не веря ушам. Он… живой… дразнит… Потом резко повернулась. Бледная физиономия Тавиша выглядела неважно, волосы спутались, щеки запали, но необычные глаза горели живым огнем, и их взгляд был привычно нахальный. Без всякого целителя ясно: жить будет. Осознала это, всхлипнула и рухнула рядом. Ну, в смысле, попыталась обнять, чтоб не сильно придавить, и уткнулась лбом в тонкое одеяло, прикрывающее плечо.
Прохладная ладонь прогулялась по волосам, но говорил Тавиш нарочито строго:
— Анб, можете осмотреть ее, пока не сильно дергается, — и сам меня придержал, когда я вздрогнула от возмущения.
Недовольство прошло, стоило тонким пальцам запутаться в моих волосах. Какая разница, пусть себе вредничает! Зато живой.
Когда, размечтавшись, воображала этот момент, думала, что расплачусь. Но сейчас просто вдыхала его запах, слушала биение сердца и ощущала ни с чем не сравнимое облегчение. Да что там, я даже Аделину готова была простить!
Но Тавиш не был бы собой, если бы не допек меня:
— А потом накормите ее и уложите, пусть выспится, — обращался он все еще к Говарду. — Наверняка же вымоталась, пока за меня переживала.
И вовсе я не… То есть да, но после такого заявления ни за что не признаюсь!
— Вот умеют же некоторые очнуться так, что через минуту окружающие их уже прибить готовы, — проворчала, тоже обращаясь к Говарду, который с умилением наблюдал за нами. — Вам не кажется, что без сознания он как-то приятнее был?
Тавиш аж крякнул. Еще бы, с кем поведешься! И я уже неплохо наловчилась отбиваться от его уколов. Он, наверное, так же подумал, потому что в следующую минуту заговорил куда более ласково:
— Я знаю, что ты любишь меня, моя хищная прелесть.
Вот что с ним поделаешь?
— Люблю, — не стала отпираться я и, приподняв голову так, чтобы видеть его лицо, угрожающе продолжила: — Но если посмотришь на сторону, придушу, клянусь! И это отнюдь не преувеличение.
— Понял. — Необычные глаза озорно сверкнули.
— Дивальд, я серьезно! — И сама несколько опешила, расслышав в своем голосе рычащие нотки.
Этот наколдованный меня до белого каления доведет! Когда мы одни, с ним и говорить и молчать легко и приятно, но стоит рядом оказаться кому-то еще, он словно за маской прячется, язвит, дразнит и просто сводит с ума.
— Все другие нужны были, чтобы как-то продержаться без тебя, — словно прочитав мои мысли, с убийственной откровенностью выдал этот… бывший демон. Ну а кто еще может вот так, с нескольких слов, вогнать девушку в краску? — Теперь с этим покончено. Ты же моя?
Слезы все-таки навернулись. Ох!.. Знал бы он, как я этого ждала! Хоть и не смела надеяться.
— Ведь моя, Миша? — все никак не могло угомониться мое вредное счастье.
— Ага. — Горло сдавил спазм, говорить было трудно.
— И если мое лицо покроется язвами, ты все равно будешь меня любить? — не отставал этот неугомонный тип.
Ясно уже, что не покроется. По заверениям лекаря и мага, он вообще легче других перенес болезнь. Язв было всего несколько — на руках и шее, но они уже начали затягиваться. Ридуш уверял, что следов остаться не должно.
— Больше всех на свете, — тем не менее правдиво ответила я и, чтобы не вздумал сомневаться, крепко-крепко его обняла.
Совесть у Говарда все же была, так что он дал нам наобниматься вволю, потом бегло осмотрел Тавиша и заставил его принять все необходимые снадобья и только после этого занялся мной. Еще не до конца осознавая, что все происходящее — явь, я обводила узкую комнатушку немного осоловелым взглядом, сонно моргала и больше не сопротивлялась.
Повязка выглядела ужасно, ибо в последние дни всем было как-то не до нее. Впрочем, даже это всяко лучше того, что скрывалось под ней.
Пока Анб разматывал бинты, я с любопытством разглядывала потрескавшуюся краску на противоположной стене. А про себя тихо радовалась, что зеркала здесь нет. Ни к чему портить такой замечательный день.
Из уютной задумчивости меня вырвал изумленный возглас Говарда. Ну и что там? Все так плохо? Новые язвы? Хотя больной я себя не чувствовала.
— А чему ты удивляешься? — меланхолично вопросил Тавиш из-под одеяла. — Должно же ей было от риссов достаться что-нибудь, кроме паршивого характера! Регенерация — самое оно.
Опять он меня дразнит. И в такой момент! Я, конечно, держусь, но можно иметь хоть каплю сострадания к девушке, которая теперь уже точно пропустит долгожданный бал?!
— Однако, неожиданно, — пробормотал Анб.
А потом ка-а-ак улыбнется! Ну совершенно счастливо!
Мне даже обидно стало. Нашли время радоваться.
— Все зажило, да? — сделала вполне логичные выводы из всего услышанного я.
Чудесно! Не придется больше ожившей мумией ходить. Можно надеть любимую маску.
— Миша, ты должна… нет, обязана это увидеть! — сверкнул очередной улыбкой Анб и попытался меня куда-то утащить. — Идем со мной.
Но я уперлась.
— Мне и здесь хорошо. Чего я там не видела, в самом деле?
Помимо регенерации мне от риссов перепала еще и сила, так что сидеть на стуле я так и осталась, а к двери лекарь направился один. Почти побежал!
— Ладно, я сейчас! — на ходу крикнул он.
Пожав плечами, я перевела растерянный взгляд на Тавиша, но лицо того было совершенно непроницаемо. И я снова попыталась сделать выводы из имеющейся информации:
— Стала еще страшнее, да? Извини, маска осталась в доме Аольских. Но я могу поискать какой-нибудь платок. Сейчас, подожди…
Встать мне не дали, перехватив за запястье. У некоторых выздоравливающих наследственность похлеще моей, так что Тавиш со мной легко справился.
— Не надо платка, посиди спокойно. Пожалуйста.
Прохладные пальцы, коснувшиеся моей кожи, немного отрезвили. Что это я в самом деле? Будто есть какая-то разница!
Договориться с собой толком не успела. Говард вернулся. Со здоровенным зеркалом, видимо, только что снятым где-то со стены. Он пыхтел и отдувался, и руки, не привыкшие таскать тяжести, тряслись. Выглядело это до того забавно, что я прыснула.
Только поэтому не отвернулась.
Ой…
Первой мыслью было растерянное: что в зеркале делает незнакомая особа, почему на ней мое платье и куда запропастилось мое отражение? Когда же недоверие чуть померкло и мне хватило смелости взглянуть реальности в глаза, из горла вырвался тихий всхлип.
Краснота на щеках еще осталась, все же жара в этом году стояла неимоверная, а я все это время ходила в плотной повязке… Но застарелых струпьев от язв не было. Их не было! Они пропали!
И новые шрамы и ожоги не появились!
— Но есть и плохая новость: мы не уверены, есть ли у тебя еще иммунитет, — не сумел остаться равнодушным к чужому счастью риссий лекарь.
Всхлип сменил счастливый писк. Какая разница?! Лихорадки больше не будет! А если и будет, всегда можно выяснить, что это был за плотоядный цветок, и использовать его в приготовлении лекарства.
На радостях я бросилась Анбу на шею, опрокинула его на кровать и обняла еще и Тавиша за компанию.
Кажется, я все же иду на бал!
Невероятный день.
