Глава 15
Пробирались к выходу, тенями скользя по темным коридорам. Однако безопасности темнота не обещала: риссы обладают ночным зрением, да и с инстинктами у них порядок. Особенно с охотничьим. Поэтому, когда поблизости проходил кто-нибудь из них, возбранялось даже дышать. А шастали по коридорам зверолюды часто, нам не меньше пяти попалось. Бессонница у них, что ли?
Мелкими перебежками добрались до кухни.
Дальше было проще: там дверь оказалась не заперта, видимо, через нее Аделина и попала в дом, а сад радовал отсутствием чужих глаз, ушей и носов, зато наличием всевозможной растительности в огромном количестве. Передвигаться по зарослям можно было смелее. Правда, воротами воспользоваться мы не рискнули, они охранялись. Пришлось лезть через высоченное ограждение.
Я сама поразилась, как легко у меня получилось. Будто всю жизнь этим занималась. В воровки податься, что ли? Вот где меня бы ждал успех. А потом изумилась, как легко то же самое проделала Аделина, все-таки она меня старше раза в два, если не больше. Хотя по виду, конечно, не скажешь.
Еще немного ужаса мне пришлось испытать, пока мы продвигались вдоль владений Эда вниз по улице, но это заняло не больше пяти минут. А за углом соседнего здания нас уже ждал экипаж.
— Странно, что вокруг дома нет магической защиты, — пропыхтела я, забираясь внутрь.
Сердце колотилось быстро-быстро, будто я несколько улиц бежала следом за экипажем, а тело окутала запоздалая дрожь.
— У риссов с магией отношения неоднозначные, так что защита была только на твоей комнате, пока я не взломала чары, — пояснила Аделина.
А потом как-то странно всхлипнула и прижала меня к себе. Обняла то есть.
Узкое пространство небольшого двухместного экипажа к маневрам не располагало, к тому же я еще не отошла от пережитого, вот и не сообразила увернуться. Но в объятиях странной женщины занервничала. Чего это она?
— Эй… С вами все в порядке? Я тоже рада, что у нас получилось выбраться оттуда, спасибо вам за помощь, но зачем же реагировать так бурно?!
Меня не слушали. А если и слышали, то не воспринимали.
— Девочка моя. — Беглая преступница снова всхлипнула. — Наконец-то ты со мной. Не бойся, я больше никому не дам обидеть тебя. О, покровители, что же эта дрянь, Марта, с тобой сотворила?! Не волнуйся, мы пойдем к самому лучшему магу, и он вылечит твое лицо. Ни единого пятнышка не останется, я обещаю!
Речи странной женщины немного пугали. Она точно в себе? А то я начинаю бояться.
— Ходили уже, все без толку, — сообщила благодетельнице, почти силком отцепляя ее от себя. На этом стоило бы и остановиться, но верх взяла какая-то детская обида. — И моя мама не дрянь!
— Еще какая! — не согласилась Бернежка, утирая слезы. — Но она тебе не мама.
Точно сумасшедшая. И что это мне так везет?
— А кто? — спросила обреченно, прекрасно понимая, что выпрыгнуть на ходу из экипажа будет больно, а злоключений у меня на сегодня было уже достаточно.
— Лгунья и воровка, — зло сверкнула глазами Аделина. — Вот доберемся до дома, и я тебе все-все расскажу. Нам о многом нужно поговорить.
Из «многого» лично я знала только ларец, и хотя обсудить ситуацию и помощь мне, уже вошедшую у этой странной женщины в привычку, следовало, но, зацепившись мыслями за место назначения, я уже не смогла думать о чем-то другом.
— Извините, но приглашение в гости отклоняется, — выговорила осторожно, боясь разозлить спасительницу. Все же она не милый одуванчик, если вспомнить, что про нее в листовках написано. — Не сочтите меня неблагодарной, но сейчас я до смерти устала. К тому же мне нужно совсем в другое место. Там друзья с ума сходят, а один из них даже собирается рисковать жизнью из-за меня.
Я приготовилась к спору, но в глазах напротив появилась улыбка.
— Так понимаю, переубедить тебя не удастся? — Аделина не рассердилась.
— Если не отпустите, я на полном ходу выпрыгну! — заявила запальчиво.
На красивом лице женщины появилось совершенно неуместное выражение умиления. А мне вдруг подумалось, что как-то уж слишком хорошо она выглядит для той, что провела двадцать лет на каторжном острове. Руки у нее загрубевшие, это я прочувствовала, когда мы из владений Эда выбирались, но лицу любая светская красавица позавидовать могла бы. И оно вдруг снова показалось мне знакомым, таким, как если бы я его видела много раз, а теперь отчего-то не могла вспомнить, где именно.
— Ладно, едем к Дивальдам. — Осведомленность беглой каторжницы о моих друзьях почему-то не удивила. — Но завтра же утром мы с тобой все обсудим.
Условие было принято, высунувшись в окно, Аделина крикнула несколько слов извозчику, и вскоре экипаж замер у знакомых ворот.
— До завтра! — крикнула я, выскакивая из него.
В лицо тут же ударила ночная прохлада, напоенная ароматом цветов, которые в изобилии росли в богатой части столицы.
— Ну уж нет, мы подождем, пока тебя впустят, — заупрямилась Аделина. — Состав еще действует, но риссы — не дураки, просчитают, куда ты подашься в первую очередь.
Выслушала, осознала, прониклась и со всех ног рванула к воротам. Но там меня поджидала новая неприятность. Нет, риссы во главе с Эдом из-за угла не выскочили, просто ворота оказались закрыты, что неудивительно, ночь на дворе, а вот охрана куда-то запропала. Привстав на цыпочки, я попыталась их высмотреть, но никого так и не увидела. Странно… Уже не ожидая ничего хорошего, тронула дрожащими пальцами звонок.
Звонить так можно было до утра, все же звонок предназначен, чтобы известить охрану о появлении гостя, а она уже разберется, стоит ли беспокоить хозяев. Но мне повезло. То есть это я так решила, когда после третьего нажатия дверь распахнулась и из дома кто-то вышел.
Но увидев Нарью, мнение свое пересмотрела.
Что она вообще тут делает? Меня похитили, Тавиш собрался биться с Эдом… В цепочку событий присутствие неприятной девицы несколько не укладывалось, но она была здесь, стремительно приближалась к воротам, на ходу поправляя платье.
— Где все? — звенящим от волнения голосом спросила я, когда она еще не успела подойти, и сама вздрогнула — слишком громким получился звук.
Так и чье-нибудь внимание можно привлечь, а мне этого не надо.
— Спят, — спокойно сообщила противная особа. — Ночь на дворе, если ты вдруг не заметила.
Разговор начался как-то не так Будто меня дома и не ждали.
— Открой, — чувствуя себя глупо и жалко, как побирушка у ворот дворца, попросила я. — Я от риссов сбежала, до сих пор трясет.
Однако Нарья в сторону ворот даже не шелохнулась.
— А это кто? — кивнула она на экипаж за моей спиной.
— Друзья. — Объясняться с ней не было никакого желания, вот и сказала первое, что в голову пришло.
После того как дважды пришла мне на выручку в трудный момент, Аделина вполне могла считаться таковой. И плевать мне, откуда она там удрала и в чем ее обвиняют.
— Вот к ним и иди, — выдала совсем уж неожиданное эта лицемерка.
Признаться, я растерялась. Да и что мне было делать? Через ворота лезть? Или голосить на всю улицу, дозываясь Тавиша? Так и городской патруль или тех же риссов дозваться можно.
— Я думала, отношения мы выяснили… — Хотя подсознательно нападения с ее стороны ожидала, просто не прямо сейчас.
— Считаешь меня круглой дурой? — приподняла аккуратные бровки мерзавка. — Мы поговорили, вы с Тавишем так и продолжаете друг на друга облизываться, а в последнее время он меня вообще в сторону задвинул. Попользовался и забыл? Ну нет, со мной такое не пройдет!
Все-таки не ошиблась я в ней. Корыстная лицемерка и есть.
— Но стоило тебе ненадолго пропасть, как интерес ко мне вернулся, — сочащимся ядом голоском сообщила паршивка. — Поэтому, если он тебе так неинтересен, как ты говоришь, пожалуйста, уходи! Поживи пока у друзей, а к нам приходи в гости. Не мешай чужому счастью, а?
И пока я пыталась собрать расползающиеся мысли в кучу, эта поганка ядовитая развернулась и зашагала к дому.
Она еще не успела взойти на крыльцо, когда по моей щеке скатилась первая слезинка. Сдерживаться не было сил. Большего унижения я даже в Черном Лесу, где изуродованную сироту не пинал только ленивый, не испытывала!
Хотелось сползти на мостовую и рыдать в голос, но я вовремя вспомнила о риссах, которые тут станут искать пропажу в первую очередь, и на подгибающихся ногах направилась к экипажу.
Разговора не получилось. В экипаже Аделина утирала мне слезы и пыталась воззвать к здравомыслию: мол, разве стал бы тот, кто рискует жизнью за меня, одновременно путаться с какой-то сомнительной девицей? Но какая трезвость мышления в таком состоянии? К тому же она не знала Тавиша так, как знала его я. Стал бы, да еще и как!
Потом был темный силуэт дома, который я толком и не разглядела из-за неиссякающих слез, новая порция утешений, мягкая кровать, успокоительное и какой-то чаек с малиновым ароматом, после которого я почти мгновенно уснула.
Крепко, без сновидений. Значит, не так прост был чаек.
Утром голова была тяжелая, как всегда случается после слез. Но хотя на душе по-прежнему кошки скребли, жалеть себя расхотелось. В конце концов, Тавиш мне не жених и в верности не клялся, чтобы я могла обижаться на присутствие Нарьи в доме. Да, момент был неподходящий и повела она себя подло, но это уже другая история. Лишнее напоминание мне, что пора бы и честь знать. Не вечно же на шее у Дивальдов сидеть! Лицо выправить не удалось, поиграла в аристократку на выданье — и хватит. Пора снять деньги со счета, присмотреть себе милый домик в безопасном квартале столицы или в ее предместье и подумать о будущем. Может, получится помощницей к какому-нибудь лекарю устроиться? Или даже к ведьме.
Такие размышления придали сил. Приподнявшись на локте, я оглядела незнакомую светлую комнату, нашарила взглядом развешенное на спинке кресла платье, явно приготовленное для меня, и даже испытала к Аделине прилив благодарности. Прошлое я не снимала три дня, так что новое платье оказалось очень кстати.
Быстро привела себя в порядок и осторожно выглянула за дверь. Защиты или еще какой-нибудь магической гадости на ней не оказалось, ничто не мешало беспрепятственно покинуть комнату. Может быть, и дом, но идти мне пока было некуда, а внизу поджидал отложенный со вчерашнего дня разговор и завтрак, запахи которого долетали до второго этажа.
Дом, где меня приютили, не мог сравниться ни размерами, ни роскошью с особняком Дивальдов, но все же был далеко не нищенским. За окнами шумел самый настоящий лес. Надо же, а я вчера и не заметила, что мы выехали за пределы города.
Аделина и мужчина, которого я уже видела рядом с ней, нашлись в столовой.
— Доброе утро, дорогая, — поприветствовала меня спасительница светлой улыбкой. — Я думала, после всего пережитого ты до обеда проспишь. Но не стой на пороге, присоединяйся.
Чувствуя себя крайне неловко, я направилась к столу.
— Надеюсь, я не создаю неудобств своим присутствием? — Голос не хотел слушаться и звучал хрипловато, будто бы у меня болело горло, а взгляд непрестанно метался по комнате, выискивая что-то пока мне неведомое. — Честное слово, это не продлится долго. Но вы хотели со мной поговорить, и…
— В нашем доме ты желанная гостья, — зычно проговорил мужчина, вставая и отодвигая мне стул. — Оставайся хоть навсегда.
Чувство неловкости усилилось. Эти люди так добры… А я не понимаю почему. Не совсем понимаю. Реальности не хватало какого-то важного кусочка, который бы все объяснил и расставил по своим местам. Вероятно, за разговором я его получу. Немного пугающая перспектива, учитывая, кто именно сегодня пригласил меня на завтрак.
— Кстати, познакомься с моим мужем, — продолжала улыбаться ничего не подозревающая о моих мыслях беглянка. — Новак Аольский, успешный купец и просто хороший человек.
Определения, данные беглой каторжницей супругу, сомнению не подлежали. Опять она за свое!
— Муж? — холодея, переспросила я.
— Ага, — подтвердил мужчина, улыбнулся в ухоженную бородку и вернулся на свое место. — Столько лет ждали, и вот, наконец, свершилось.
Но у меня что-то обрадоваться не получалось. Он что, не знает, с кем связался? Хотя на глупца вроде бы не похож… А если знает, зачем тогда?..
— Живой? — Знаю, не самый умный вопрос. Но хотелось как-то предупредить несчастного, а как это провернуть при Аделине, я представляла плохо.
— Во всяком случае, умертвием себя не ощущаю. — У Новака улыбались не только губы, но и яркие голубые глаза, и морщинки-лучики в уголках глаз. А мне как-то особенно жаль его стало.
Хороший же человек пропадает!
— Четвертый? — выпал из меня еще один вопрос.
— Да нет, только второй, — внесла точность Аделина. Потом обозрела мою вытянувшуюся мордашку и звонко, точно юная девушка, рассмеялась: — Не верь всему, что в листовках пишут.
Ну да, было бы странно, если бы она тут же созналась во всех злодеяниях и потребовала немедленно вернуть ее на остров.
— И из заточения вы не сбежали? — думала, что поддела ее, я.
— Нет! — радостно объявила госпожа Аольская, щурясь от ослепительного солнечного света, льющегося сквозь большое окно.
На поведение мое она совершенно не рассердилась. Ну если только не считать гору блинчиков, политых медом, кои эти двое навалили мне на тарелку. Однако любопытство отогнало аппетит.
— Ваше лицо кажется мне знакомым, — все никак не получалось угомониться, — словно я его много раз видела. Но не могу вспомнить где…
— А ты себя без шрамов когда-нибудь представляла? — хитро взглянула на меня Аделина.
Ой…
И точно!
Понятное дело, почему я не догадалась: ведь запретила, давным-давно запретила себе думать, как было бы без всего этого. И, по возможности, следовала внутреннему запрету. А тут…
Какое сходство!
Но как…
Догадка ледяным водопадом обрушилась на голову. Вот почему они мне помогали и были добры!
Ой, мамочки! Что ж теперь делать?!
— Получается, не было никакого ларца с сокровищами? — чувствуя себя героиней самой настоящей волшебной сказки, где возможны любые чудеса, с замиранием сердца спросила я. — Вы Марте меня отдали?
— Конечно же, был, — возмутилась Аольская.
— Я понятия не имею, где он, — уточнила на всякий случай.
А то еще начнут трясти! Может, мама все деньги на дом истратила?
— Не волнуйся, я знаю, где мои сокровища. — Она отмахнулась от этого так легко, будто содержимое ларца не имело никакого значения. — И тебе скажу. Но давай обо всем по порядку, ладно?
Слушать ее было легко, действительно как волшебную сказку из детства. В рассказ верилось и не верилось одновременно, и я даже есть не забывала. Кстати, блинчики были возмутительно вкусные, так что кто-то с маленькими задатками рисса скоро потянулся за добавкой.
А рассказывала Аделина просто невероятные вещи…
— У меня всегда был особый дар нравиться мужчинам. Помню, еще в детстве соседские мальчишки делали за меня всю работу по дому, лишь бы только я вечером посидела с ними на веранде. Кумушки с рынка, где торговала мама, судачили, что в свете у меня бы отбоя от поклонников не было, но мы были бедны и безродны, о сборищах богатых господ только из старых газет, которые носил по улицам ветер, узнавали. — Она рассказывала не слишком-то веселые вещи, но, когда глаза затуманились воспоминаниями, на губах появилась слабая улыбка.
Никогда бы не подумала… Сейчас Аделина выглядела и держалась как знатная дама.
— По мере того как я взрослела, симпатия некоторых поклонников становилась навязчивой. Кое-кого папа гонял, иногда даже пускал палку в ход. — Она хихикнула, как девчонка, и тут же снова стала серьезной. — Но особенно отличился один. Бартош Брунт. Он рос по соседству и долгие годы сходил по мне с ума. Но я боялась его, чувствовалось в этом парне что-то темное. А он трижды сватался и не счесть сколько раз был бит палкой. Не потому что родители ко мне прислушивались, мама к тому времени уже умерла, а отец лелеял надежду пристроить меня за знатного, хотя бы содержанкой, чтобы можно было тянуть из «зятька» деньги. Он у меня любил карты, но они отвечали ему холодным равнодушием.
М-да… И я еще жаловалась, что это мне трудно живется. Как выяснилось, красота тоже не всегда гарантирует безоблачное существование.
Рассказ еще не дошел до сути, но Аделину почему-то уже было жалко.
— Потом Бартоша забрали служить в армию, и жить стало гораздо спокойнее, а то я в последние перед этим месяцы даже по улице ходила с опаской, — продолжала она рассказывать. — Но покой продлился недолго. Отец крупно проигрался и отдал меня замуж за того, кто согласился покрыть долги.
— Жуть! — не сдержалась я.
Аделина посмотрела на меня с нежностью и, кажется, не погладила по щеке только потому, что не могла дотянуться.
— Тебе так кажется, потому что ты еще молода и ждешь большой любви. — Она читала меня, как открытую книгу. Даже те строчки, которые были замазаны толстым слоем чернил. — Я переехала в хороший район, в богатый дом. Меня стали называть госпожой. Справедливости ради надо признать, что страсть к молоденьким девушкам была единственным недостатком пожилого профессора теоретической магии. Он был добр ко мне, даже по-своему любил. И именно мне завещал сокровища, которые долгие годы собирал в своих экспедициях. Даже несмотря на то, что у него были дочери от предыдущей жены.
Ну и правильно, я бы Нарье и цветок в горшке не доверила. Загубит ведь. А тут целые сокровища!
— Зачем же ты его отравила? Или не ты? — А еще мне было жуть как интересно, куда из истории делись оставшиеся два мужа, о которых писалось в листовке, но об этом спросить не успела.
— Не я, конечно, — нервно повела изящными плечиками Аделина. — Мы прожили четыре года. Мужа я не любила, скорее терпела, но как-то приспособилась. Тогда появился Бартош. Не представляю, как ему это удалось, но за сравнительно короткий срок он сделал в армии карьеру, потом немного сменил род деятельности, вернулся домой, и когда мы встретились на одном светском приеме, его как раз должны были назначить заместителем главного дознавателя Ирганны.
В голове сегодня было светлее, чем вчера, и картинка начала складываться вперед слов.
— Он не забыл тебя?
— Теперь у него была власть, — горько скривилась рассказчица. — Сначала он, конечно, попытался меня соблазнить, потом стал давить, один раз даже силой увезти к себе с какого-то приема хотел. Помню, перепугалась жутко, еще и дома досталось, потому что Нарья, которая подглядывала за гостями из интереса, наболтала отцу, будто у меня любовник.
И почему я не удивляюсь? Подлая дрянь…
— А когда сделать меня своей любовницей не вышло, он устроил отравление, в котором обвинил, конечно, меня. Пока меня судили и приговаривали к каторге, Бартош получил должность главного дознавателя. Ну а на острове и меня получил, там мне от него деваться было некуда.
Новак Аольский придвинулся ближе к жене и обнял ее за плечи.
Меня успокаивать было некому, так что я могла позволить себе дрожать. Нет, я, конечно, как всякая порядочная безотцовщина, в мечтах представляла, что он у меня все-таки есть, сильный и смелый, даже военным его представляла. Кто ж знал, что оно сбудется?!
Хотя нет, я никогда не мечтала оказаться дочерью главного негодяя королевства!
— Но этого ему было мало, он хотел, чтобы я по своей воле была с ним. — Аделина собиралась рассказать свою… нашу с ней историю до конца, чтобы перевернуть страницу и больше к этому уже не возвращаться. — Тогда он сказал, что заберет ребенка. И или я остаюсь на острове и терплю его редкие визиты, или вместе с дочкой и с ним еду в город и живу так, как он велит. И я бы поехала, себя бы возненавидела, а поехала, но в это время на остров назначили помощницей лекаря Марту. Мы сразу поладили, она поддерживала меня. И в конце концов я доверилась ей, рассказала о своей проблеме и попросила помощи. Для этого пришлось ей сказать, где мой первый муж спрятал свои сокровища, чтобы она взяла часть из них и позаботилась о тебе. Так и получилось, она уволилась, увезла тебя, четыре года моталась по разным местам, потом наконец осела в глуши. Другой медсестре мы хорошо заплатили, и она убедила Бартоша, что ребенок родился мертвым. Первых четыре года все шло прекрасно, мы с Мартой даже свой шифр разработали, чтобы никто не смог понять, о чем в действительности наши письма. Но потом она вдруг перестала писать.
Почти незнакомая женщина вдруг показалась мне такой родной и близкой. Я перетащила тяжеленный стул к ней ближе, но обнять так и не осмелилась.
Три мамы… Судьба оказалась щедра ко мне. Ведь если вдуматься, даже Марта Ритара, хоть она и перепрятала все сокровища, вместо того чтобы взять немного на содержание доверенного ей ребенка, не сделала мне ничего плохого. Наоборот, спасла, заботилась!
— Жизнь на острове оказалась сносной. — Голос Аделины звучал все тише, но она упрямо продолжала. — Я пользовалась привычными уловками, чтобы получать работу полегче и еду получше. А к визитам Бартоша старалась себя запустить, чтобы он ко мне охладел. Не знаю, поэтому или из-за женитьбы и нового назначения, но приезжал он все реже. За последний год вообще ни разу.
— И ты решилась на побег? — Хотелось до нее дотронуться, хотя бы за руку взять, но смелости не хватало.
А тонкие пальчики с загрубевшей, даже на вид шершавой кожей дрожали и в конце концов опрокинули вазочку с джемом, и по белоснежной скатерти расплылось вязкое оранжевое болотце.
— Все куда прозаичнее, — вяло улыбнулась моя новая мама. — Срок заключения закончился, и я вышла. С Новаком мы еще на острове познакомились, он там закупал для своего магазина кое-что из того, что делают заключенные. Это выгодно, отдают почти за бесценок, а продать можно и подороже. Он меня несколько лет ждал, а в тот день встретил и сразу же предложил свое имя. И очень кстати. Признаться, я думала, твой отец уже угомонился, но тут эти листовки.
— Но зачем? — Понять логику безумца было сложно. — Хочет тебя обратно на остров упечь?
Поразмыслив немного, Аделина отрицательно мотнула головой.
— Вряд ли. Но если меня будут хватать всякий раз, как где-то отметится моя фамилия, он будет осведомлен о каждом моем шаге.
Что ж, в таком случае, новая фамилия у нее появилась в самый подходящий момент. Правда, это наводит на некоторые сомнения по поводу искренности Аделины к мужу… Ну да это не мое дело, взрослые люди — сами разберутся. Вон как он счастлив и смотрит на нее с обожанием, обнимает все время.
Неожиданно в доме Аольских мне понравилось. Всего второй день здесь, а чувствую себя легко и свободно. И хозяева мне рады. Они ничего такого не говорили и не делали, но это читалось на лицах и отражалось в глазах. Правда, звать Аделину мамой я как-то стеснялась, но она и не настаивала. И сама мои личные границы уважала, в душу не лезла, ничего не требовала.
Время пронеслось быстро. Я ела, спала, гуляла в саду. В лес ходить боялась, мало ли что? Пока проблема с риссами не решена, лучше особенно не высовываться. И Тавишу о своем побеге так и не сообщила. Главным образом потому, что тогда с ним придется встретиться, а вчера я к этому готова не была. Сегодня же утром хозяева отсутствовали, а отдавать распоряжения чужим слугам как-то невежливо. Так что я вышла в сад и стала ждать возвращения Аделины.
Попрошу ее, пусть передадут Тавишу записку. Может, еще удастся отменить бой?
Сад был не такой роскошный, как у Дивальдов, но по-своему уютный. Вместе с цветами здесь росли яблони, вишни, а чуть в стороне — ягодные кусты. Этого хватало, чтобы спрятаться от палящего дневного солнца и подышать свежим воздухом, наполненным еле уловимыми запахами листвы и земли. Над пестрыми бутонами жужжали пчелы, а в верхних ветвях деревьев чирикали птички, склевывая уже созревшие ягоды. Я устроилась на простой деревянной скамейке, скрытой от посторонних глаз нависшими ветками и стеной из мощных высоких стеблей каких-то цветов с большими закрытыми бутонами. Наверное, красиво будет, когда распустятся. Наслаждалась безопасностью, пыталась размышлять о будущем, но появление Аделины спутало все планы и решить что-либо теперь не получалось… кажется, под конец начала клевать носом.
— Вот ты где! — В голосе госпожи Аольской прозвучало облегчение.
Раздвинув ветки, она пробралась в мое убежище и уселась рядом.
— Смотри, что мне Новак подарил!
Сморгнув сон, я сфокусировала взгляд. Аделина обнимала мелкую патлатую собачку. Та крутилась, так и норовя вывернуться, жадно разглядывала меня, хозяйку и вообще все вокруг глазками-бусинками, при этом успевала ворчать, лизаться и пытаться стянуть с шеи смешной розовый бант.
— Чудо какое. — Я не смогла остаться равнодушной и тут же потянулась гладить и тискать забавную живность, в наказание за что была мокро облизана в нос и шею.
— Я назвала ее Соней. — Подарку Аделина радовалась, как девчонка.
А меня вдруг охватило легкое беспокойство.
— Он любит тебя. — Вчера обещала себе не затрагивать эту тему, но сейчас прорвалось. — А ты?
— Уважаю мужа и ценю такое его отношение. — Аделина была честна. Впрочем, у нее имелся собственный взгляд на чувства, которым она решила со мной поделиться: — Видишь ли, мы с Новаком — зрелые люди, а в таком возрасте редко вспыхивает страсть с первого взгляда. Куда крепче любовь, которая вырастает из дружбы и взаимного уважения.
Что-то похожее я планировала для себя, когда грезила о спокойной жизни. А послушала Аделину и так скучно стало, что зевать захотелось. У наших ног тоненько заскулила вырвавшаяся на свободу Соня, которая, похоже, тоже была не согласна с хозяйкой.
Но, по крайней мере, Аделина в безопасности и не собирается причинять зла Новаку. Уже хорошо.
Было бы еще лучше, если бы его не трогал мой кровный отец, когда узнает обо всем, но это пока несбыточное. Тут надо с Тавишем советоваться.
Вот мы и подошли к главному:
— Можешь попросить кого-нибудь передать Тавишу записку? Хочу сообщить, что со мной все в порядке, и отговорить его от авантюры с боем.
Собеседница так понимающе улыбнулась, что я не сдержалась и фыркнула.
— Дорогая, тут записка не поможет, — возразила она. — Новость об этой, как ты говоришь, авантюре еще в первые часы облетела всю столицу. Твой парень не отступится, если не хочет, чтобы его до конца жизни считали трусом.
А он не хочет, это я точно знала.
— Но что же делать?! — в бессилии простонала я.
Придумать выход удалось за минуту, хоть и не мне.
— Предлагаю перехватить его перед боем и поговорить, — предложила Аделина. — Кстати, билеты на само мероприятие я уже купила.
Еще примерно час обсуждали подробности планируемой вылазки. Состояться все должно было в уже знакомом мне месте на окраине Ирганны. Я боялась идти открыто, но Аделина уверяла, что это не так уж и опасно. Мол, понятия о чести у риссов несколько своеобразные, но они все-таки есть, да и Эд уже должен был остыть. Если Тавиш выиграет, посягать на мою свободу никто не станет. А если проиграет, Аделина обещала придумать какой-нибудь вариант отступления. И все же я жутко нервничала, даже боялась, что и в случае победы Тавиша меня с подземной арены просто не выпустят.
Аольская изображала знатную госпожу, поэтому к наступлению темноты облачилась в роскошное синее платье с белыми кружевами и обвесилась жемчугом. Ну и белая кружевная маска привычно была на ней. Я еще раньше спросила, отчего не черная, ведь женщине ее возраста полагается именно этот цвет. Оказывается, она прикидывалась «дебютанткой»! А что, фигурка стройная, голосок звонкий, еще ни разу ни у кого сомнений не возникло. Кроме меня, конечно, но тут она сама раскрыла свое инкогнито.
Я же влезла в то, что дали. Наверное, наряд был хорош, но я так переживала, что даже цвета не заметила.
По дороге, чтобы как-то отвлечься и не поддаться панике, думала об Аделине. Они с Новаком сидели напротив, так мило держались за руки и изредка перешептывались, что сомневаться в возможном счастье для этой пары не приходилось. Пусть у них все будет хорошо, они заслужили! Особенно Аделина. И ничего не ради денег она вышла за богатого торговца. Пока помогала мне с платьем, она призналась, что уже забрала часть наследства от первого мужа. Только ларец почему-то до сих пор не у нее. Впрочем, о нем мы так нормально и не поговорили.
Экипаж остановился и, едва выпустив нас, поспешил на охраняемую площадку. Так же все происходило и в прошлый визит в эти трущобы, поэтому удивляться было нечему. А вот дальше мои спутники отклонились от обычного порядка действий и, вместо того чтобы торопливо скрыться в здании, под которым расположилась арена, нашли укромное место и притаились среди развалин соседнего дома. По виду — заброшенного, но как знать.
Прибыли мы сильно заранее, но ждать пришлось совсем недолго. Тавиш скоро появился. С ним была взволнованная Нала и, к моему удивлению, ее любимый Адриан.
Ну и что это должно означать?
Однако обдумать этот, несомненно, очень интересный вопрос я не успела. В глаза бросилось отсутствие Нарьи. И так приятно на душе стало, что, несмотря на напряжение, не оставлявшее меня уже несколько часов, на губах появилась улыбка.
— Надеюсь, чувства взаимные? — истолковала все по-своему Аделина.
Я встрепенулась, вспомнила, где нахожусь, и улыбаться перестала.
— Если ты о дружбе, то да.
— И это, конечно, от простой дружбы ты рыдала, застав ночью в его доме другую? И от нее же сходишь с ума сейчас? — Мне не поверили.
Бросив на родительницу быстрый взгляд из-под полуопущенных ресниц, я решила обязательно познакомить ее с Налой. Интуиция подсказывала, что они обязательно поладят.
— Все сложно. — Объяснять было долго, да и не могла я это произнести вслух, а пререкаться не хотелось. Пришлось искать компромисс. — Но вам, госпожа Аольская, по возрасту не полагается быть столь мечтательной и романтичной. Разве не вы сами на это напирали сегодня в саду?
Подловить Аделину на слове не удалось.
— Тогда речь была обо мне, а сейчас — о тебе. Каждая мать желает своему ребенку самого лучшего, пусть и несбыточного. — Умолкла на несколько секунд, после чего, подавшись к моему уху, таинственным шепотом предложила: — А хочешь, мы его приворожим? У меня на острове некоторые связи завелись, я тебе такую ведьму найду…
— Дорогая, чему ты учишь ребенка? — нашипел на нее подслушавший наш разговор Новак, поцеловал жену в щеку и быстрой тенью направился к моим друзьям, пока те не скрылись за дверью.
— Быть счастливой, — обиженно проворчала Аделина. — Что в этом плохого!
— Мама! — не выдержала я.
И тут же прикрыла рот ладошкой.
Ой… Оно само вырвалось.
— Что «мама», я, может, как лучше хочу, — никак не могла угомониться беглянка.
— Я буду на уровне звезд от счастья, если, для начала, его не убьют и не покалечат, — попыталась направить ее энергию в мирное русло я, пока эта неуемная не перешла к активным действиям.
Сомнений, что она правда может, вот вообще не было. И почему я вечно притягиваю каких-то авантюристов? Как тут мечтать о спокойном существовании?
Выяснить, получилось ли, я не успела. Раньше, чем Аделина заговорила вновь, к нам подошли Новак и хмурый Тавиш. Общество невоздержанных, сумасбродных личностей на меня дурно влияет, не иначе. Но стоило Тавишу оказаться близко, как радостный возглас вырвался сам собой, и я повисла на шее наколдованного, прижалась лбом к горячей коже, тихо всхлипнула и зажмурилась, чтобы сдержать льющиеся слезы.
Дивальд меня подхватил, закружил, что-то жарко зашептал в макушку.
— Эй, вы, вообще-то, не одни. — Аделина выбрала не самый подходящий момент, чтобы растерять недавнюю романтичность. — И, молодой человек, если хотите обнимать эту девушку, вам следует для начала испросить разрешения у ее семьи. Нечего ее хватать, как какую-то разносчицу в таверне.
Над моей головой шумно выдохнули. А в следующий миг меня отцепили и поставили рядом. Аделине с Новаком достался уничтожающий взгляд, который так и вопрошал, что это еще за людишки тут смеют замечания делать? Но ту, что двадцать лет провела на каторжном острове, так просто не проймешь. И ее муж, раз уж подрядился быть опорой и защитой, вынужден был держать лицо.
Заварушка имела все шансы начаться без всякого участия риссов, нужно было срочно приводить атмосферу в норму.
— Я тебе потом все объясню, — дернула за рукав Тавиша.
Мою руку словно в тисках сдавило, но Дивальд уступил.
Поговорить нормально не удалось. В запасе оставалось всего несколько минут перед тем, как Тавишу нужно было идти готовиться к бою, и все, что я успела, это заверить его в благих намерениях Аделины и ее мужа. Потом принялась уговаривать вообще не ходить на арену, но тут напоролась на категоричный отказ. У него, видите ли, гордость! А то, что у меня ужас и паника, это ерунда, да?!
Шипели друг на друга мы так вдохновенно, что даже крысы, шныряющие под ногами, с писком бросились в стороны. Но заразить этого сорвиголову своей рассудительностью мне не удалось.
— Время, — опомнился Дивальд. — Все, я ушел.
— Когда тебя порвут на мелкие кусочки, не говори, что я не предупреждала, — борясь с подступающими слезами, бросила ему в спину я.
Тавиш остановился, обернулся, потом решительно шагнул назад… у меня даже от сердца отлегло… а он взял и поцеловал! Так крепко, будто собирался выпить душу. Аж земля из-под ног ушла.
— На удачу, — заявило это недоразумение магическое. — Все, теперь точно не порвут.
И ушел, не оборачиваясь.
В то время как я еще целую минуту сжимала и разжимала кулачки, борясь с желанием высказать все, что думаю про такое поведение некоторых бывших демонов. И высказать было надо! Одна беда — некому.
Парочка супругов наблюдала за безобразием с умилением. Правда, и счет времени они не теряли, и ровно в тот момент, когда перед входом на замаскированную арену выпустили своих пассажиров сразу три экипажа, мы тоже направились туда. Смешавшись с небольшой толпой, вошли внутрь и беспрепятственно заняли свои места.
Заметили меня быстро, хоть и сидели мы не в первых рядах. Один из вездесущих близнецов прожег взглядом и что-то шепнул пробегающему мимо риссу, после чего тот изменил направление и молнией скрылся с глаз. Но на этом все, больше я ничего такого не заметила. Шея и плечи слегка зудели от ощущения чужого взгляда, но достать меня никто не пытался.
Двух дней Эду должно было хватить, чтобы разобраться со своим самолюбием. А моя сногсшибательная в самом прямом и худшем смысле этого слова красота наверняка надолго отбила у вожака желание запутаться в брачных узах.
Наконец все три удара гонга прозвучали.
Медленно, словно хищники, готовящиеся к атаке, противники вышли на арену.
Я вся сжалась.
Надежда, что за два дня их головы остыли и бой станет всего-навсего необходимостью, чтобы ни один из противников не прослыл трусом, в первые же минуты лопнула как мыльный пузырь. В отличие от прошлого раза сегодня играм не было места. Едва их взгляды встретились, мужчины взревели и бросились друг на друга. Эд на ходу обращался. Тавиш — отращивал когти и высвобождал свою магию. Ведущий еле отпрыгнуть успел!
Хотелось зажмуриться и просидеть так до конца, пока не станет известен победитель, но я не могла. Кажется, вообще моргать не могла, а сердце будто не билось, камнем повисло в груди.
Аделина попыталась ободряюще взять меня за руку, но я так сжала ее ладонь, что женщина зашипела от боли.
— Прости. — Руки я решила на всякий случай держать при себе. В такие моменты напрочь забываю, что я немного рисс.
Она болезненно улыбнулась и украдкой потрясла пострадавшие пальчики.
Кругом стоял настоящий гвалт, все хлопали, выкриками поддерживали своего фаворита, бурно реагировали на любое движение на арене. Среди этого сумасшествия сновали несколько полукровок, принимающих ставки. Но несмотря на всю эту какофонию мой ставший необычайно острым слух разбирал отдельные фразы и даже разговор разряженных и надушенных девиц, которые сидели сзади.
— Все ставят на Эда. Хотя лично я слышала, как какой-то шутник специально поставил на Дивальда, чтобы отличиться от большинства.
— Ну и правильно. Хоть в нем и проснулась магия, с риссом ему не тягаться. Что этот нахал о себе возомнил? Да Эдвин его по арене тонким слоем размажет!
Р-р-р-р! Сейчас кого-то покусаю, если этот кто-то не заткнется. Или хотя бы не начнет болеть за того, кого надо.
— Дорогая, на людей рычать неприлично, — тронула меня за плечо госпожа Аольская и спешно отдернула руку, пока я опять в нее не вцепилась.
Пришлось больно прикусить губу, чтобы чувство реальности вернулось. Но солоноватый вкус, поселившийся во рту, сделал только хуже. Тем более что как раз в этот момент на арене пролилась первая кровь. И она принадлежала Тавишу! Зал взвыл. Покровители, как же мне хотелось броситься туда, в самую середину! И не сделала я это только потому, что в ту же минуту светло-коричневое покрытие окрасилось и кровью рисса.
Тонкий слух разобрал сразу несколько вопросов о том, можно ли поменять ставки.
— Жаль красавчика, перспективный был, — все никак не могли угомониться девицы.
— Если о чем и жалеть, так это о том, что никто не успел заманить его в брачные сети, — не забывая хихикать, отвечала вторая. — Такое наследство бы привалило…
Нет, точно покусаю! Надеюсь, у риссов это не означает что-нибудь неприличное?
Черно-белый, искрящийся магией клубок, в который превратились противники, с бешеной скоростью метался по арене. Защитная сетка почти постоянно искрилась и звенела, сдерживая их. Алых брызг становилось все больше. Но, несмотря на сумасшедшее напряжение, продлилось все не очень долго. Не больше двадцати минут. Это мне от страха и переживаний казалось, что бой растянулся на целую вечность.
Когда Тавиш пролетел через всю арену, упал и на несколько мгновений так и замер, я готова была биться в истерике. Из разорванного бока хлестала кровь, левая рука была вывернула под каким-то немыслимым углом. Эд, подозрительно наблюдавший за противником с противоположного края поприща, сильно шатался, его шерсть некрасиво слиплась от крови, хотя понять, куда именно он ранен, мешала мохнатость.
Нет, только не так! Совсем немного до победы осталось… Ну пожалуйста!!!
Происходил бы сейчас обычный бой риссов, уже звучал бы отсчет, отмеряющий последний шанс проигрывающему встать и продолжить сражаться. Но бой был настоящий, в самом худшем смысле этих слов. То есть закончиться все должно было смертью одного из мужчин.
Кажется, я только сейчас осознала это и жалобно заскулила.
Как же я без тебя, горе магическое?! Не смогу. Не сумею. Я готова быть только другом, смотреть на бесконечную череду сменяющих друг друга подружек, а по ночам плакать в подушку… Но совсем без тебя не смогу.
Отвернуться не было сил. Словно зачарованная, я не могла отвести взгляд от арены.
Покачиваясь, Эдвин направился к бесчувственному противнику. Когда он склонился над ним, примеряясь когтями к шее, я не выдержала:
— Не смей!!!
Голос сорвала. Во рту еще сильнее стал привкус крови.
Весь зал смотрел на меня. Но и Эд тоже. Прямо в глаза. С сожалением.
В этот самый момент ожило доселе неподвижное тело. Бросившись на рисса, Тавиш пол-арены с ним пролетел, пока наконец не вырубил мощным ударом в подбородок. Лишь на миг, но этого хватало. Когда же Эд разлепил веки и недоуменно моргнул, когти были уже у его шеи.
Зал загомонил. Потом замер в ожидании.
Но мгновения утекали, а ничего не происходило.
Точнее, что-то на арене все же творилось, но со зрительских мест не разберешь подробностей. Видно было, лишь что Тавиш склонился к Эду и что-то сказал, вожак яростно оскалился и попытался перевернуться, подмять под себя противника, но худощавый маг внезапно оказался сильнее. Еще немного возни — и рисс смирно растянулся на полу, затих, его лицо вновь обрело человеческие очертания. Не ручаюсь за правдоподобность своих наблюдений, все же нас разделяло приличное расстояние, но мне показалось, что зверолюд смиренно ждет последнего удара.
Собравшиеся понаблюдать за необычным поединком даже с мест своих повскакивали… Однако добивать противника Тавиш не торопился.
Он склонился к ожидающему своей участи Эду и что-то сказал.
По рядам пронесся недовольный гомон.
— Громче! — потребовал бывший демон, явно продолжая разговор, оставшийся недосягаемым для сторонних ушей.
— Я признаю поражение, — рявкнул Марре. — Ты победил. Давай, убей меня и покончим с этим.
Дивальд торжествующе улыбнулся окровавленными губами.
— Все слышали? — спросил он зал, будто упиваясь моментом.
Зрители взвыли. Столь захватывающего зрелища с таким же неожиданным финалом на боях им не доводилось видеть уже давно.
— Я не собираюсь тебя убивать. Не хочу оставить стаю без вожака, — наконец изрек этот любитель потрепать другим нервы. — К тому же жаль будет лишить того, кто рискнет повторить мой подвиг, такого достойного противника.
Речь ведущего, заключительное рукопожатие и почести победителю заняли немного времени. Сегодня полный зал зрителей набился ради всего одного боя, и как только он закончился, народ потянулся к выходу, эмоционально обсуждая увиденное. Некоторые смельчаки уже планировали «повторить подвиг» и вызвать Эдвина на бой. Да уж, устроил ему Тавиш веселенькую жизнь! Они ведь не скоро уймутся. Я же так и сидела на своем месте, всхлипывая и дрожа, не в силах подняться.
Сбылось невероятное! Покровители еще никогда не были ко мне так добры.
Аделина меня не торопила, прекрасно понимая мое состояние. Она вообще замечательная. Мама… Подумать только! Какие резкие повороты иногда совершает жизнь в считаные мгновения!
Поглощенная своими переживаниями, я как-то пропустила момент, когда к нам подошел риссий лекарь.
— Пойдешь? — Аделина мягко тронула меня за плечо.
— А?! Куда?
Вместо нее ответил Анб, снисходительно поглядывая на меня и улыбаясь:
— К своему мужчине. Могу проводить.
— Никакой он не мой! — привычно уже отговорилась я, радуясь, что маска скрывает пылающие щеки, и встала.
Заладили они все!
— Прошу прощения. — В отличие от многих других Говард был прекрасно воспитан и настаивать на своем мнении не стал. — За десятилетия работы с риссами я отвык общаться с нормальными людьми. У зверолюдов все на порядок проще: если есть чувства, значит, твое, и никто не помеха. Это люди, особенно аристократы, вечно придумывают себе дополнительные проблемы.
Кто бы говорил! Если бы не «простые и понятные» законы хищников в человеческом обличье, этой бойни вообще бы не случилось! Хорошо еще, Тавиш тот, кто он есть. А что бы случилось, будь он действительно обычным аристократом, пожелавшим вступиться за беззащитную девушку?
Впрочем, меня больше сейчас другое волновало:
— Он в порядке?
— В полном, — преувеличенно бодро заявил Говард, и так у него это получилось, что я не могла не насторожиться. — Не считая кучи синяков и ссадин, раны в боку, сломанной в нескольких местах руки и трещины в бедре.
Мне подурнело. Пришлось схватиться за стену, чтобы не упасть. Горе магическое! Но хоть живой остался, уже радость.
— Но знаешь, — заметив мое состояние, решил добавить ложечку меда в ведро чего-то горького и противного Анб, — у него какая-то совершенно невероятная магия. Парень даже от снадобий отказался, говорит, через два часа организм сам разберется со всем, что ему мешает.
Ну да, магия. Скорее наследство, оставшееся от потусторонней сущности. Но отказываться от лекарств… Сейчас я кому-то устрою незабываемые два часа!
Влетая в небольшую комнатку, я была настроена именно так, но едва увидев Тавиша, всхлипнула и присоединилась к уже висящей на нем Нале.
— Горе магическое…
Он стонал и шипел, но стоически терпел. Ровно минуту, потом все же не выдержал.
— Девчонки, мне, конечно, приятно, что вы переживали, но хватит уже на мне виснуть, я и так на части разваливаюсь, — простонал Дивальд и попытался нас от себя отодрать, за что был вознагражден двумя тычками с разных сторон.
— Может, хоть обезболивающие капли примешь? — попыталась проявить заботу Нала.
— Мне не надо, — упрямо заявил наш герой.
Совести у него все-таки нет. Мы чуть не поседели, а он…
После того как вволю наплакались, наобнимались и, наконец, поверили, что родному существу больше ничто не угрожает, мы с Налой оставили болезного в покое и разместились на стульях. От лечения Тавиш категорически отказался, но ему требовалось некоторое время, чтобы справиться с самыми опасными повреждениями, и желательно было его пока не тревожить. Риссы великодушно разрешили нам остаться в комнатке, где отдыхали и настраивались перед схваткой бойцы, и раз уж мы все собрались вместе, а заняться все равно было чем-то надо, я как раз успела рассказать друзьям о своих злоключениях и о том, что узнала сперва от Говарда, потом от Аделины.
Разговор получился насыщенный, зато в конце его вопросов ни у кого не осталось.
— Утром сообщу Ридушу про снадобья на риссьей крови, — устало вздохнул Тавиш. — Как знать, может, в этом и кроется ключ к излечению Михаэллы?
Окружающие заулыбались и дружно кивнули, а я вдруг поймала себя на том, что в последние дни вообще не думала о лице. Не до того было.
И даже если ничего не получится, теперь рядом со мной есть люди, которым я дорога такая, как есть. Это ли не главное?
— Ну что, Михаэлла, едем домой? — Тавиш встал с кресла, которое занимал, и протянул мне руку.
Совесть неприятно оскалилась, но принять его жест я заставить себя не смогла.
— Прости, но я лучше поживу у Аделины.
— Почему? — глухо рыкнул мужчина, и мне почудилось в этом звуке вязкое, ледяное отчаяние.
Глупость какая. А впрочем, каждый слышит то, что хочет услышать.
— Как это — почему? — вжилась в роль мамочки госпожа Аольская. — При наличии живых родственников незамужняя девушка не может жить в доме совершенно чужого мужчины. И он не может ей покровительствовать.
Тавиш побледнел, хотя, кажется, куда уж больше. Черты его лица будто заострились. Он так полыхнул глазами на Аделину, что без слов стало ясно, сейчас тут будет еще один бой, сравнимый по жестокости с тем, что произошел на арене.
Такого я допустить не могла. К тому же внутри все просто свербело от желания сказать правду.
— Освободившись от риссов, я первым делом пришла к тебе. Но меня оттуда выгнали! Даже не открыли ворот.
Нет, я ошиблась, бледнеть дальше ему еще было куда. Теперь цвет лица Дивальда сравнялся с цветом его белоснежных волос и приобрел легкий оттенок синюшности.
— Этого не может быть…
— Нарья сказала, что я мешаю вашим отношениям, и попросила больше тебя не беспокоить.
Наколдованный сжал кулаки, но это не помогло, когти все равно вылезли, и на каменный пол упали крупные капли крови. Тавиш хрипло выругался и обвел собравшихся беспомощным взглядом.
— Нарья? Она была там?
— Хорош хозяин, который не знает, что творится у него в доме, — фыркнула Аделина.
Ранить его не хотелось, особенно после того, как он едва не лишился жизни из-за меня. И все же я чувствовала, что поступаю правильно. Не вечно же у него на шее подопечной висеть! Это сейчас все хорошо, а ведь когда-то он женится… Предпочитаю наблюдать за этим с некоторого расстояния.
— Прости, но я не вернусь, — сказала тихо и осторожно взяла его за руку, чтобы опять не поранился. — Не хочу никому мешать. Будет лучше, если я немного поживу у Аольских. Пока не обзаведусь собственным жильем.
