Глава 6

Когда добрались до места, мы увидели удручающую картину: все окна на втором этаже, где и располагалась квартира Хантера, оказались вынесены, проемы обрамляла копоть, оставшаяся после пожара. Внизу сновали люди в синих мундирах.

К нам тут же подскочил один из них и, козырнув, отрапортовал:

– Ваше сиятельство лорд Элмер, разрешите доложить!

Хантер кивнул.

– Говори, Густав.

Похоже, с этим удалым малым муженек был хорошо знаком.

Я бросила быстрый взгляд на офицера: пышные черные усы, начищенный до блеска медный котелок, светлые кожаные перчатки и мундир насыщенно-синего цвета, облегавший широкие плечи. В общем, мечта, а не мужчина для многих незамужних горожанок. А то, что ростом с меня, – ну, бывает.

Тем временем подчиненный бойко начал:

– По свидетельствам очевидцев, взрыв произошел за час до полуночи. Горело долго. Так что пока тушили и эвакуировали жителей других этажей, прошло больше часа. После этого прибыли жандармы и, лишь установив, что сгорела только ваша квартира, стали выяснять… – Тут синемундирный сбился и замялся, но потом продолжил, хотя и не так браво: – Живы ли вы сами. А то экономка сильно пострадала. Ее, как только из квартиры вытащили, в бессознательном состоянии сразу в лечебницу отвезли. Сейчас на месте работает выездная бригада из комитета по внутренней безопасности, ну и наши ребята, конечно…

– Посмотрим. – Хантер решительным шагом направился к подъезду, который сейчас больше всего напоминал раззявленную пасть дракона, прокурившего свою глотку до самых потрохов.

Мы с синемундирным зашагали следом. Судя по всему, подчиненный Хантера являл собой образчик неисправимого оптимизма, а к тому же еще и любил поговорить.

– Я Густав, офицер службы безопасности императора. Работаю под началом господина Элмера уже пятый год, – представился он с толикой гордости за свою должность. – А ты кем будешь?

Это его простое «кем будешь» выдало с головой выходца из рабочих кварталов Альбиона. Только там так говорят. Просто, без вычурных фраз и как-то по-доброму, что ли, без подтекста.

– Тэсс, я…

– Механик. Молодой, наглый, но подающий большие надежды, – обернувшись, перебил меня Хантер. – А Густав у нас не простой офицер, а дознаватель и талантливый эмпат. Он способен расположить к себе за минуту любого, если у его собеседника нет враждебного настроя.

Слова сиятельного прозвучали как предупреждение не болтать лишнего. Мне оставалось лишь кивнуть.

Убедившись, что я все правильно поняла, Хантер повернулся обратно. Густав же, похоже, не унывал никогда. Он, шагая рядом со мной, начал что-то мурлыкать себе под нос. До моего слуха долетело:

Под эту бравурную песенку мы и поднимались по ступенькам. Не знаю, как моим спутникам удалось не запачкаться о закопченные стены. Лично я вся изгваздалась и стала похожа на трубочиста. Зато мой наряд наверняка приобрел недостающие детали для выходца из нижнего города.

Едва Хантер переступил порог сожженной квартиры, как вмиг преобразился. От холодного сдержанного сиятельного не осталось и следа. Мне показалось, что он весь превратился в сплошные нюх, глаза и уши. Чисто гончая, готовая взять след. Густав не отставал от патрона.

Я же от нечего делать пошла туда, где было особенно черно. Там как раз копошился суровый, уже в летах, офицер.

Когда подошла ближе, я удостоилась мимолетного взгляда и недружелюбного:

– Чё надо, пацанье? Идить отсюдовы!

Я пожала плечами и хотела уже последовать совету, когда заметила, что в руках синемундирный держал заглушку газового баллона. То, как он ее критически разглядывал, поднеся почти к самым глазам, говорило без слов: он мало что смыслит в запорной арматуре. Иначе бы поостерегся так близко к лицу держать клапан с остатками фиксирующих нитей заклинания.

То, что сейчас как следует жахнет, я поняла буквально за секунду до взрыва.

– Бросай! Рванет! – крикнула я, уже отворачиваясь и падая.

Благо мне попался человек военного склада, не привыкший задавать вопросы «почему?» и «как?», а рефлекторно выполнивший приказ.

В результате бабахнуло в пустой комнате. На голову мне упал кусок штукатурки с сажей, а потом чье-то тело. Именно в такой последовательности.

Как позже оказалось, меня спешил спасти Густав. Сконфуженный офицер, поняв, что опоздал немного с прикрытием моих тылов, густо покраснел. А Хантеру, прибывшему чуть позже синемундирного, досталось облако пыли в лицо и упавший на плечо остаток косяка.

– А сейчас все трое потрудитесь объяснить, что тут только что произошло? – отчеканил он таким тоном, что набежавшие уже после Хантера полисмены, сейчас толпившиеся за его спиной, быстренько вспомнили о своих прямых обязанностях.

Первым собрался с духом посеребренный сединой офицер.

– Малец меня спас, – он кивнул в мою сторону. – Я нашел вентиль, хотел его рассмотреть да как улику оприходовать, значитца. Описать, в коробку положить и печать навесить. Все честь по чести. А оно возьми и рвани…

Сиятельный сдвинул брови.

– Кто такой? Раньше я тебя не видел.

– Дык это, констебль я. Вот уже почитай как двадцать годков. Неделю назад к вам вот прикрепили, в службу императорской охраны.

Все ясно. Простой работяга, всю жизнь пробатрачивший на самой низкой должности. Еще и без искры дара, иначе бы увидел нити плетения. Хантер, судя по всему, подумал о том же, потому как, кивнув, обратился с вопросом уже ко мне:

– А ты что скажешь?

– Что-что. – Я шмыгнула, по привычке провела рукавом под носом. Сиятельный скривился, но смолчал: я же сейчас не леди, а механик. – Вентиль запорной арматуры, какой часто используют в системе подачи газа. С двойной фиксацией запора и заклинанием, предотвращающим утечку и любую возможность детонации. Правда, последнее было разорвано. Такое случается, если атакующими чарами вдарить посильнее.

– А как тебе стало понятно, что сейчас рванет? – Хантер виртуозно строил фразы, так что установить точно, кто я, мисс или мистер, становилось невозможным.

– Так я же говорю: нити плетения повреждены были и смещены. В результате получилась настройка не против, а на детонацию. Когда констебль поднес вентиль к лицу, его аура, видимо, и инициировала взрыв.

Когда я закончила свою речь, сбоку донеслось одобрительное: «Молодец!» – это неунывающий Густав решил меня подбодрить.

А вот Хантер отчего-то еще больше нахмурился.

– Плохо, – заключил он и уже громче добавил: – Всем работать. Если находим улику – сразу же сообщаем штатному магу.

При этих словах констебль и вовсе сник. Даже втянул голову в плечи, ожидая разноса. Хантер лишь махнул рукой и бросил:

– Густав, остаешься за старшего. Тэсс, за мной.

С этими словами сиятельный стремительно покинул комнату, а затем и квартиру. Лишь только когда мы оказались на улице, он чуть замедлил шаг, а затем и вовсе остановился и крутанулся на каблуках. Я, не ожидавшая столь подлого маневра, впечаталась носом в жилетку муженька, оставив на благородном бардовом бархате пятно сажи. Но то, что произошло дальше, стало для меня еще большей неожиданностью. Хантер осторожно взял меня за плечи, не позволяя отстраниться, и тихо, с усталостью, произнес:

– Я с тобой поседею раньше времени. Менее получаса назад мы говорили о том, чтобы ты никуда не лезла, а на деле…

– Не поседеешь, – ляпнула я первое, что пришло в голову, ухватившись за начало фразы. – Ты и так вон какой светлый. Седых волос не видно будет, даже если они и появятся, – утешила я его. – А может, и уже появились.

Сиятельный возвел глаза к пасмурному небу и умоляюще простонал:

– Двуединый, ну почему именно она? Чем я тебя так прогневал?

Небо, не проникнувшись отчаянной речью, плюнуло в нас дождем. Не иначе это означало: «Что было, то и дало. Не привередничай!»

Пришлось срочно забираться в экипаж. Высунувшись из окна кареты, муженек крикнул кучеру адрес, а сам, достав трубку, с наслаждением затянулся, вертя в руках серебряный кругляш. Не монета, хотя и очень похожа.

– Судя по тому, что мы так спешно покинули квартиру, ты что-то нашел?

– Да, – развернутостью ответа Хантера можно было восхититься.

– И?

Сиятельный сделал вид, что не понимает вопроса.

Я начала пристально буравить супружника взглядом. Прямо меж бровей, там где переносица. Представила, как ввинчиваю в него саморез за саморезом. На пятом он сдался.

– Хорошо. Тем более тебя это тоже касается, – с этими словами он кинул мне пластинку.

Я рефлекторно ее поймала и, раскрыв ладонь, начала рассматривать.

Тонкая, но не настолько, чтобы легко прогнуться, хотя до толщины монеты ей было далеко. Я провела подушечкой пальца по краю и чуть не порезалась. Заточенная, зараза. Пригляделась: и правда. Ребро с обеих сторон имело скос. Правда, отчего-то мне показалось, что с одного края он чуть сильнее… Зато стороны округлой пластины оказались разные – это интересно. Я поднесла одну из них ближе к лицу. В нос ударил характерный, резкий запах, чем-то похожий на тот, что бывает от раскаленного на солнце брезента. Вторая же сторона, наоборот, оказалась чуть шершавой. Словно в нее въелись крупинки порошка. Я потерла ее ногтем. И правда – тонюсенький налет. От попавших под ноготь частиц чуть заметно защипало кожу.

– Как думаешь, что это? – задал провокационный вопрос сиятельный.

– Напоминает барьер между двумя веществами… – неуверенно начала я. – Только странный. Похож на тот, что используют в магических зарядах для подрывов.

– И откуда такие познания? – в этот раз кронпринц не появился, но его въедливый голос прозвенел в ушах.

– На юге есть поговорка: «Руны можешь не знать, но уметь заряжать револьвер обязан». А пластины, чем-то похожие на эту, – я повертела в руках серебряный кругляш, – есть во всех взрыв-зарядах. Только они медные и здоровенные, как плошки.

Замолчала. Ну не рассказывать же этим благородным, как я лазала по подземным шахтам с пацанами и там мы наткнулись на схорон бандитов? Помимо честно награбленного, в пещере имелись и ящики с магической взрывчаткой. Я даже парочку прихватила. А потом огребла за это по шее от Хромого Джо, когда тот увидел у меня в руках «игрушку», правда уже разобранную.

– Тэссла, вам никто не говорил, что вы весьма интересная леди? – задумчиво протянул его высочество. – С весьма специфическим образованием.

– Говорили. Например, его высочество только что, – в тон привиденистому язве ответила я. – А вот что это за интересная монета – так никто и не просветил.

– Думаю, что удовлетворю твое любопытство, – усмехнулся Хантер, к которому и был, собственно, адресован мой вопрос. – Ты правильно догадалась. Это пластина-отсекатель (или септум), что используют при изготовлении бомб. Всего в сгоревшей квартире таких нашли четыре. Я решил прихватить с собой одну. По словам эксперта, эта пластина служит перегородкой между концентрированной азотной кислотой и бертолетовой солью. При ударе она смещается, вещества смешиваются, и происходит взрыв. У бомб, изготовленных в империи, емкостей с такими перегородками не более трех, и при ударе мы имеем цепную реакцию. Заклинание, что привязано к такой серии взрывов, получает моментально дополнительную энергию и многократно усиливается. В результате мы имеем не обычный, а гигантский фаербол, который без таких ухищрений создать под силу разве что архимагу.

Я поежилась, представив, что ощутила домоправительница, когда в окно прилетел вот такой вот подарочек, развернувший огненные лепестки. У меня невольно вырвалось:

– Как там миссис Ханна после всего этого?

– Жить будет, хотя полное восстановление займет не один месяц. У нее сильно пострадала спина, зато лицо осталось целым, – нахмурился блондин, а после этих слов и вовсе замолчал.

Мы ехали долго. Я уже сбилась, считая повороты. Вот когти ящеров процокали по булыжной мостовой. Потом звук стал другим, словно камень сменили плашки. Запах свежей сдобы с улицы раздразнил аппетит. Затем послышались удары молота о наковальню. Не иначе, мы покинули престижный район Альбиона и спустились в рабочие кварталы? А когда под колесами зачавкала грязь, а в воздухе, словно сотканном из клубов тумана, засквозил рыбий душок с примесью непередаваемого аромата гниющих водорослей, я поняла, что мы приближаемся к порту.

– Может, подождешь в карете? – решил уточнить сиятельный.

Не поняв причины такого вопроса, я на всякий случай заверила:

– Обещаю вести себя тихо, – и спрыгнула с подножки кареты.

В следующий миг я возрадовалась, что на мне мои любимые сапоги, а не какие-нибудь атласные туфельки. Чавкнувшая под подошвами грязь воплощала в себе представления о земном рае для годовалого борова.

Забрав у меня пластину, Хантер уверенно направился к двери, над которой красовалась затейливая надпись «Веселый приют». Но вот странность: из задорного я пока отметила разве что розовые завитушки. Само помещение оказалось сумрачным и весьма зловонным, пропитанным запахом перебродившей браги и дешевой махорки. В последнем я начала разбираться благодаря привычке Хантера, уважавшего отчего-то только благородные сорта табака.

Несмотря на утренний час, в зале оказалось не то чтобы совсем пусто: пара столов все же занимали матросня и рабочие с верфи.

За стойкой грузный здоровяк елозил засаленной тряпкой в сполоснутой в бадейке кружке.

– Мне нужно увидеть Мардж. – Хантер, обратившись к кабачнику, отпустил приветствие, заменив его золотой монетой.

– Мардж чуток занята, – ловко сграбастав монету, ответил здоровяк, – она это, того… рожает.

В доказательство его слов во второго этажа донесся душераздирающий вопль.

– И давно? – как о чем-то несущественном, типа дождичка накануне, осведомился сиятельный.

Монеты за вопросом не последовало, и кабачник, печально вздохнув, после небольшой паузы ответил:

– Да вот-вот разродиться должна, уже два часа голосит. Это ж у нее четвертый…

– Тогда я подожду. Дай знать, когда она закончит, – и Хантер, играя, провокационно перекатил через согнутые фаланги пальцев еще одну монету, правда, серебряную.

На одутловатом лице хозяина барной стойки промелькнуло выражение лица человека, который ничего не понял, но усиленно делает вид, что в курсе всего. Здоровяк кивнул в знак согласия, а потом и словесно заверил, что сообщит сразу же, как Мардж закончит.

Мы с сиятельным присели за наиболее чистый из столиков.

– И что это за Мардж? – не удержалась от вопроса.

– Шлюха, – муженек не стал миндальничать. – А еще содержательница этого притона и осведомительница.

Сверху донесся еще один крик, вторя словам благородного. Блондин поморщился и полез за трубкой. Раскуривая ее, Хантер решил скрасить ожидание рассказом об этой самой Мардж.

Как оказалось, упомянутая блудница – весьма солидная дама по меркам трущоб. Она не только была владелицей кабака и комнат с «веселыми девочками», но и имела собственный «шантажный» бизнес. А дело в том, что рожала Мардж не от абы кого из клиентов, а только от тех богатых, с которых потом можно стрясти приличную сумму за воспитание его ублюдка. Как она вычисляла личностей, что готовы поддаться этому самому шантажу, – даже Хантеру было неведомо. Но так или иначе, землю этого мира топтало уже трое мальчуганов, чьи отцы в свое время оказались столь неосмотрительны (пьяны, глупы, богаты и далее по списку), что попались на уловку пройдохи Мардж, и слишком мягкосердечны, чтобы убить собственное дитя. Оттого и высылали шлюхе содержание на собственное чадо. В том, что по половицам увеселительного заведения стучат голые пятки именно их «кровиночек», ни у одного из папаш сомнений не возникало: заклинание кровных уз каждый раз исправно подтверждало родство.

Вот такое прибыльное дельце, как рождение бастардов, сообразила для себя Мардж. Впрочем, ее дети впроголодь не жили и одеты были хоть и с чужого плеча, но сносно. В общем, распутница как могла проявляла о чадах заботу.

Сверху раздался ввинчивающийся в уши младенческий плач. Тут и без кабачника стало понятно – таки родила.

Хантер флегматично достал из нагрудного кармана часы, отщелкнул крышку и, глянув на циферблат, заключил:

– Минут через пятнадцать можно будет заходить.

Слова сиятельного с делом не расходились. Ровно через означенное время он поднялся с лавки. По его небрежно брошенному «Посиди пока здесь» я поняла, что меня хотят оставить без самого ценного – информации.

– Эй, не бросай меня! – полетело в спину сиятельного. Спина никак не отреагировала. Но девушки с юга просто так не сдаются. – Хорошо, тогда это я тебя не брошу!

И с этими словами, перелетая через две ступеньки (у муженька ох и широкий шаг порою), я припустила за Хантером.

И как раз нагнала благородного, когда он входил в комнату роженицы.

В нос сразу же ударил запах свежей крови и пота. Младенец, завернутый в чистую, но старую тряпку, тихо попискивал, прижатый к материнской груди. Сама же мамочка, к слову, весьма миловидная, счастливо улыбалась, но ровно до того момента, как увидела Хантера.

Повитуха, ополаскивавшая руки в бадейке, повернулась на скрип половиц. Узрев посетителя, она уперла руки в крутые бока и деловито поинтересовалась:

– Отцом будете? – а потом добавила без перехода: – Молодец, Мардж, сиятельного отхватила!

Я прыснула в кулак: ну а правда, что еще можно подумать, когда к не успевшей отрожать даме в спальню вламывается мужчина? Правильно: первая мысль – это новоиспеченный папаша, но уж никак не следователь.

Ясность внесла сама хозяйка:

– Не приведи двуединый, сплюнь, Баретта. Этот сиятельный столько цветов из императорского розария опылил и ни разу не прокололся… что уж говорить о нас, простых смертных, – начала она витиевато.

Новорожденный, видимо, уловив самый вкусный из запахов – грудного молока, – начал с закрытыми глазами и раззявленным беззубым ротиком водить носом из стороны в сторону в поисках пищеблока. Мамашка, видя это дело, временно переключила все свое внимание на чадо, пытаясь сунуть ему в рот сосок. Младенец, не будь дурак, тут же присосался к предлагаемому угощению не хуже пиявки и зачмокал.

– Так чего тебе надо от меня, дознаватель? – последнее слово она произнесла со скрытой издевкой, будто ругательство.

– То же, что и всегда, – ответы. – Хантер достал небольшой кожаный кошель и бросил его рядом с роженицей на постель, а затем выразительно покосился на повитуху.

Эта женщина, чем-то напоминавшая ломового ящера, стрельнув недобрым взглядом в сиятельного, дождалась кивка хозяйки, после чего отряхнула юбку и уронила:

– Надо будет – позовешь.

Повитуха гордо прошла мимо Мардж, а у дверей чуть толкнула меня, расчищая себе путь. С сиятельным, видимо, такой маневр проделать поостереглась – об этакую скалу и самой зашибиться недолго, а вот щуплая я вполне подходила для того, чтобы показать свой норов.

Хантер лишь хмыкнул на это, но ничего не сказал, зато Мардж, смерив меня внимательным взглядом, понимающе протянула:

– Перед тем как начнешь задавать свои вопросы, ответь на один мой: неужели благородному сиятельному настолько наскучили придворные красавицы, что его потянуло на голытьбу вроде нас? – Она тонко усмехнулась: – Ну хоть не мальчик… А то я слышала, у вас, в высоких сферах, сейчас это модно… с симпатичными юношами.

То, что она с лету определила мой пол, слегка меня удивило – обычно все ошибались.

– И, видимо, она тебе дорога, раз ты притащил ее даже сюда.

Я же смотрела на кровавый подол, задранный до пупа, на то, как и без того здоровенное бордовое пятно медленно, но верно увеличивается от выходящих остатков багряной руды, и мне подумалось, что превращение любой девочки в женщину оплачено этой самой кровью: первой, девственной, ро́довой. Будь ты хоть нищенка, хоть принцесса.

Настоящая леди, при виде голых женских ног, неприкрытой груди, из второго соска которой капало молозиво, наверняка сказала бы гордое «фи» и прикрыла глаза в знак порицания. Мне же было неуютно, отчасти страшно, оттого, что я примерила это все на себя, но умом я понимала, что облик Мардж – это что-то естественное, задуманное природой задолго до моего появления на свет. А вот что казалось лишним в картине – это Хантер, сосредоточенный, напряженный, деловой.

– Я плачу за свои вопросы, – отрезал он.

– Хорошо, – согласилась с ним блудница. – Я девушка честная, всегда отрабатываю гонорар, – и тихо хохотнула.

– Меня интересует мужчина. Скорее всего, средних лет или крепкий старик. Возможно – иностранец, появившийся в нижней части Альбиона не так давно.

– Клиент? – деловито уточнила Мардж, в этот момент напомнившая мне лису.

– Не обязательно. Его одежда, волосы и руки имеют характерный алхимический запах. И скорее всего, правый глаз либо плохо видит, либо его нет.

Она думала долго, хмуря брови и беззвучно шевеля губами, а потом ее лицо озарилось.

– Приходил тут один. Я как раз Билли за стойкой подменяла. Про глаза ничего сказать не могу – в капюшоне был, но попахивало от него резко, как на мануфактуре в иной раз, да и говорил как-то странно, растягивая слова. Спрашивал, где тут неподалеку можно снять комнату на месяцок-другой, чтобы поближе к верфям. Помню, тогда подумала еще – зачем там-то? Вечный же грохот и днем и ночью.

– И к кому ты его послала?

– Так к Паучихе Шалине отправила. Она ближе всех к верфям, в переулке Висельников. Ее дом приметный – из красного кирпича.

После этих слов Мардж замолчала и притянула честно отработанный гонорар к себе.

– Приятно было пообщаться, – с сарказмом протянул Хантер на великосветский манер и первым вышел.

Я последовала за ним, но меня окликнули:

– Всегда хотела узнать, как чувствуешь себя рядом с таким красавчиком ночью в постели?

Я, озадаченная совершенно другим вопросом: «Как Хантер догадался, кого именно искать?» – ответила честно о сегодняшнем разделе ложа с сиятельным:

– Как с бревном.

Печально-разочарованное «А я-то думала…» я расслышала лишь краем уха, спеша по коридору.

Переулок Висельников расположился в паре кварталов от «Веселого приюта». Правда, дошли мы не очень быстро: проходы, ведущие к нему, были весьма витиеватыми; порою они оказывались столь узкими, что растопырь я локти – коснулась бы стен лачуг, что выстроились друг напротив друга. Хантер, видимо, не понаслышке знавший об особенностях местной архитектуры, отпустил экипаж, едва мы вышли из кабака.

Я долго не решалась задать ему мучивший меня вопрос, но на одном из поворотов меня прорвало:

– Как ты догадался…

– Кого искать? – понимающе закончил мою мысль сиятельный. – Начнем с того, что заряд был сделан профессионально. Чары заклинания настолько сильны, что рвут другие плетения, оставляя стабильной структуру самой бомбы. В этом ты успела убедиться, когда рванул тот вентиль, – благородный улыбнулся уголками губ. – Они отвечали за то, чтобы исключить возможность осечки. Далее: детали механизма тщательно обработаны и отшлифованы. Опять же использование серебра в пласт, толщина которого выверена до миллиметра. Новичок скорее всего взял бы в качестве барьера более дешевую медь, просто потолще. В учебниках по подрывному делу именно так и советуют делать многие авторы. Но только специалист на собственном опыте убеждается, что умозаключения теоретиков хороши на бумаге. Отсюда делаем вывод, что наш мастер – далеко не юноша: такой багаж накапливается не сразу. То есть это мужчина средних лет или крепкий старик.

– А почему не женщина? – возразила я из чистого упрямства.

– Хотя бы потому, что бомба не самопальная, а собранная со знанием дела, по науке. Если тебе так проще понять – выпускником военной магической академии. А в такие девушек не берут, – при этом Хантер так выразительно глянул на меня, будто я именно в эту самую академию и намылилась. Прямо сейчас. С места. Из вот этой самой подворотни.

– Ясно, – буркнула я в стиле «не больно-то и хотелось». – А со всем остальным? Почему иностранец, например?

– Здесь гораздо проще: в квартире после пожара нашли четыре перегородки. У нас, как я уже говорил, все расчеты, выкладки и схемы предусматривают не более трех взрывных звеньев, а вот у наших заморских соседей – амеросов – как раз практикуется четырех- и пятиступенчатая связка. Поэтому можно предположить, что наш бомбист – либо иностранец, либо проходил обучение в амероской военной академии. Его может выдавать легкий, едва уловимый акцент. Кто бы другой его мог и не заметить, но Мардж… Эта лиса за лигу отличит зайца от кролика, не то что иностранца от имперца.

Последние слова он произнес с какой-то толикой восхищения, отчего мне захотелось скривиться. А может, кисло во рту стало вовсе не от этого. У меня под ногами чавкала вонючая грязь, сверху крапал дождь, залезая своими мокрыми щупальцами за шиворот, – чем не повод для плохого настроения?

– Про характерный алхимический запах, думаю, пояснять не стоит, – заключил блондин.

– А как же про глаз? – я решила сучить ножками до последнего.

– Пластина. Ты еще об нее чуть не порезалась. Верно заметила, что там не совсем ровная заточка. С одного края чуть сильнее. Такое бывает, когда один глаз хуже видит. Сбивается природный глазомер.

– Это как у сусликов? – привела я привычное для меня сравнение.

Судя по недоумению на лице сиятельного, Хантер не был лично представлен наглым сусликам, иначе бы знал, что эти прожорливые твари, вечно покушавшиеся на бахчу, имеют одну особенность: их глаза расположены по бокам. Оттого подкрасться к ним ни справа, ни слева никак не получится. Зато если идти прямо на морду, жрущую молодой кабачок, есть неплохие шансы эту самую морду огреть лопатой. Ну не видят они прямо перед собой, да и расстояние по этой же причине определяют плохо – порою с перепугу врезаются в предметы, когда удирают.

Эту простую мысль я и донесла до муженька.

– Да, наш бомбист чем-то похож на суслика, – после объяснения, просмеявшись, согласился он. – Когда хорошо видит лишь один глаз – тяжело точно определить расстояние до предметов, как и угол наклона при заточке.

При этих словах, произнесенных весьма серьезным тоном, Хантер безуспешно пытался скрыть улыбку. По мне, так не было ничего смешного. Вот его бы заставить дежурить ночью с тяпкой наперевес или разрывать лопатой их подземные тоннели до тридцати локтей длиной… Сразу бы понял, что эти серые хвостатые шерстяные мешки – не иначе как порождения самой бездны. За ночь две дюжины таких троглодитов способны сожрать до сотни корней бахчи.

У меня появилось стойкое желание высказать Хантеру все, что я думаю об этих крысах с пушистым хвостом. Хотя леди Изольда, преподававшая у нас «Тварей наземных, водных и почвенных», уверяла, что суслики – скорее родственники белок.

Не успела. Мы как раз дошли до дома из красного кирпича. Ну как из красного. Закопченного дымом труб мануфактур до основательной серости, с небольшими оконцами. В некоторых стекла оказались выбиты и дыры заткнуты тряпьем или газетами. Судя по тому, что подоконники первого этажа выступали над землей на высоте ладони-двух, зданию уже натикало несколько веков.

– И почему именно здесь? – вырвалось у меня.

Супружник, пребывавший, не иначе, в хорошем настроении, охотно пояснил:

– Нашему бомбисту нужно было где-то демонстрировать заказчику свои творения, а возможно, и проводить опыты, регулируя силу и направление взрывной волны. Да и соседи здесь редко любопытничают. Верфи в этом плане весьма удобны: постоянный шум, особенно когда судно сходит со стапелей. Да и дым мануфактур. За всем этим и взрыв бомбы можно пропустить. Особенно если он в заброшенных доках. Оттого мы и направились именно в этот район города.

А мне стало интересно: неужели в каждом из уголков Альбиона у сиятельного есть такие вот осведомители, как эта Мардж? С хорошей памятью, наблюдательностью и умением держать язык за зубами.

Резкий порыв ветра качнул шильду с изображением паука (видимо, руны, которые многие из здешних обитателей не знали, тут были не в чести, в отличие от понятных картинок), и та, приветливо поскрипывая на одной петле, исправно выполнила функцию зазывалы.

Когда мы вошли внутрь, Хантер сразу же направился к неприметной каморке под лестницей и напористо постучал.

– Хто тамава? – донеслось из-за обшарпанной двери.

Хантер отчего-то кашлянул, словно его давно и прочно мучила чахотка, и пробасил:

– Клиент пришел, открывай, карга.

Ха, а оказывается, в муженьке талант лицедея пропадает…

Шуршание, звук лязгнувшего замка – и вот уже в образовавшуюся щель призывно улыбается беззубым ртом морщинистый, обтянутый кожей безбровый череп с жидкими волосенками в районе темечка. Впрочем, едва только старуха узрела, что на пороге стоит не очередной матрос, а джентльмен, сразу же поспешила закрыть дверь. Не тут-то было. Хантер ловко подставил ногу, не дав захлопнуться створке.

– Есть разговор, – уже своим, уверенным голосом начал он и добавил: – Выгодный разговор.

– А с чегось он мне-то выгодный? – с намеком протянула старушня, хитро стрельнув взглядом в сиятельного. Не иначе для нее эта «карга» являлась изысканным комплиментом?

– Хотя бы с того, что и дальше будешь на свободе и сюда не приедет отряд зачистки. От твоего притона черной магией так и смердит.

Лично для меня воняло здесь далеко не запрещенными чарами, а тухлой селедкой и плесенью. А вот что до остаточных следов заклинаний… ну есть чуток превышение фона. Разве что сильно-сильно поднапрячься – может, и уловишь чутка. А так – в плане волшбы здесь все чисто. Только отчего тогда старуха так испугалась, аж подбородок задрожал? И тут до меня дошло: сиятельный пройдоха просто-напросто взял на испуг старуху-арендщицу.

А вот начерченная в воздухе огненная руна дознавателя и вовсе добила каргу, ноги которой подогнулись, – и она невидяще опустилась на топчан.

Хантер же почувствовал, что паучиха осознала грозящую опасность и сейчас согласится на все, чтобы ее избежать, и начал:

– Я задам несколько вопросов. И если получу на них правильные ответы, то забуду о том, что твой притон – отличная пожива для моих коллег-некромантов.

Старушня, немного пришедшая в себя и понявшая, что можно договориться, лишь кивнула. Зато тонкие бескровные губы, сжатые в одну линию, и зло прищуренные глаза красноречивее любых слов говорили о ее отношении к «радости от сотрудничества» с представителем дознавательской братии.

– Не далее как несколько недель назад к вам приходил человек. Хотел снять комнату.

– Хо мне каждный божнин день именно за этим и приходють, – каркнула старуха. – Чай, не бордель, шоб девок снимать. Токмо комнаты да углы.

Сиятельный чуть приподнял бровь. Этого хватило, чтобы паучиха осознала, кого перебила. После чего описал внешность нашего суслика-иностранца, как я окрестила бомбиста про себя.

Все оказалось достаточно просто: да, приходил такой. Отчего же ушел? Вовсе нет. Понравилось ему. И даже снять апартаменты на последнем, третьем, этаже изволил. А где сейчас? Почем старая женщина знает… Но можете подняться, осмотреть двери. Раз сиятельному господину так угодно. Нам было угодно. Причем всем троим. Правда, старуха сопротивлялась, утверждая, что ей-то как раз это все не интересно. Но раз Хантер сказал, что ей, как хозяйке дома, тоже желательно…

Когда мы поднялись, муженек сначала прислушался, а потом с его пальцев слетели искры, прошедшие через дерево, как через туман.

Эх, жаль, что те, кто не имеет дара, не в силах увидеть плетения заклинаний. Некоторые вязи очень красивы.

Прошло около полуминуты, когда из-под порога к ногам начал ластиться туман ядовито-зеленого цвета.

Хантер нахмурился и, не церемонясь, попробовал толкнуть дверь – та ожидаемо оказалось запертой. На его «открывай», брошенное старухе, паучиха недовольно пошамкала губами, но потянулась к связке на поясе. Выудив нужный ключ, она вставила его в замок и начала его проворачивать.

Механизм нехотя заскрипел. Однако дверь оказалась еще запертой с внутренней стороны на засов.

– Придется ломать, – подытожил Хантер.

Я приготовилась любоваться, как благородный будет работать осадным тараном. Ан нет. Не лордское это дело – двери плечами вышибать. А вот магией – самое то. Древесина в районе замка разлетелась в щепу.

Удар ногой довершил то, что начала магия, и мы оказались внутри.

– Ничего себе! – присвистнула я.

Посреди комнаты лежал труп. Свеженький. Мухи даже еще не летали. Однако о том, что жизнь покинула бренное тело, свидетельствовала хотя бы здоровенная лужа крови, что растеклась, образуя вокруг лысой головы кровавый ареол.

Угол ковра, которым бы побрезговала самая голодная моль, задрался и радовал глаз отпечатком рыжей глины.

– Не заходить! – приказал Хантер, а сам осторожно сделал пару шагов вперед.

Вот сиятельный зачем-то посмотрел на подметки мертвеца, потом, наклонив голову вбок, как овчарка, стал рассматривать изнанку загнутого угла ковра. Затем аккуратно, едва ли не на карачках углубился в изучение края стола, на котором виднелось несколько капель крови.

Судя по тому, что он увидел, результат осмотра сиятельному не понравился.

Меня же трупное зрелище не прельщало вовсе. Я с интересом рассматривала обстановку. Как по мне, в комнате бомбиста должны находиться реактивы, увеличительные стекла, полые цилиндры, запалы… в общем, рабочая атмосфера. Здесь же царил образцовый порядок: нигде не осела пыль, а одежда и вовсе – разложенная по цветам в стопки, что красовались на полках ниши. Ну да, небрежно брошенный на кровать сюртук, бутерброд в окружении крошек и недопитый чай в грязной кружке – обычные повседневные мелочи, но где все его «инструменты»?

– Я вызываю отряд, – сказал Хантер, и тут же из его ладони исчезла патофонная лента. И когда только успел написать?

Хозяйку, похоже, увиденное не сильно шокировало. Наверняка это не первый покойничек в ее нумерах. А вот то, что скоро сюда нагрянут ищейки, ее изрядно озаботило, о чем она и не замедлила сообщить.

– Мы с вами договаривались.

– Не переживайте. По поводу магии вам не зададут ни одного вопроса, а вот о вашем постояльце… Отряд скоро прибудет, можете пока спуститься к себе.

Старуха не преминула воспользоваться советом.

– Его ударили? – на всякий случай озвучила я очевидное, чтобы хоть что-то спросить. – Как там любят говорить у нас на юге: «Исчезнет человек – исчезнет и проблема».

– В том-то и дело, что нет, – огорошил меня Хантер и неаристократически указал пальцем на ковер: – Видишь следы желтой глины на ботинке и на ковре? Отпечатки совпадают идеально. Даже если захочешь создать видимость самоубийства, так точно совместить не получится. Да и траектория падения тела после предполагаемого удара об угол стола была бы именно такой. Так что, скорее всего, наш бомбист просто споткнулся и ударился при падении виском.

– Как-то он слишком «удачно» ударился, – заметила я. – Заговорщикам даже напрягаться не пришлось…

И под ироничным взглядом сиятельного осеклась.

– А вот по поводу последнего… Не замечаешь никаких странностей?

– Нет инструментов и все как-то прибрано, что ли…

– Вот именно, – щелкнул пальцами Хантер, – а наш дорогой друг явно аккуратистом не был.

– С чего ты это взял? – материализовавшийся дух включился в осмотр.

– Хотя бы с того, что педантично сложенные вещи и чашка, что не мыли неделю, – это весьма странное соседство.

– И что с того, ну подумаешь… может, мужик посуду мыть не любил, – начала неуверенно я, хотя сама в это слабо верила. Если человек помешан на порядке, то это как диктатура: тотально и на всей вверенной монарху территории.

– Следуя твоей логике, – ехидно начал соткавшийся из воздуха кронпринц, обращаясь к Хантеру, – что, сюда кто-то пришел и прибрался? Ну-ну…

– Скорее этот кто-то заметал следы. Собрал все реактивы, напильники, заготовки, отыскал тайники, а потом создал такой благообразный вид. И раз уж дорогое высочество изволили появиться, – вернул ему шпильку Хантер, – не будете ли вы столь любезны заглянуть под половицы и в нишу, чтобы нам не тратить время на поиски уже несомненно пустого схорона.

– Мне – и ищейкой? – возмутился дух.

– Магический поиск может развеять остатки чар, которые здесь пока есть, а ты их не потревожишь, – пояснил свою мысль сиятельный.

То, что по комнате блуждает отголосок заклинания, я тоже чувствовала, но он казался столь слабым, что понять даже, какова его природа, казалось затруднительным. Зеленый туман, что витает вокруг тела покойника, свидетельствуя о недавно настигшей его смерти, не в счет.

– Интересно получается, – вслух рассуждал Хантер. – Здесь явно побывал тот же, кто похитил кронпринца. Опять все заперто, – он подошел к окошку. Шпингалет, проржавевший от времени и сырости, открывался весьма неохотно и с натугой. – И этот некто забрал все доказательства причастности нашего трупа к подрывному делу: взрывные смеси, цилиндры, запалы. Не удивлюсь, если среди вещей покойного не окажется даже пограничного амулета.

Я напрягла память, вспоминая, что это за пограничные амулеты. Кажется, их получали все иностранцы, что прибывали в империю. Аналог наших ошейников оседлости, только напоминал тонкую пластинку на цепочке, на которую портовые и пограничные маги навешивали простенькое заклинание с именем пассажира и местом, откуда он прибыл. Но самое главное отличие – эти цепочки не удушали и позволяли свободно перемещаться по стране несколько лет. А дальше – либо нужно было их обновить, либо они превращались в бирку оседлости со всеми вытекающими.

Сиятельный меж тем продолжал:

– И получается: обнаружь кто труп чуть позже, скажем, через недельку-другую, когда из-под двери потянул бы запашок, вошедшим бы предстала картина обычной смерти. Поскользнулся несчастный и виском об стол. Полагаю, что его тело просто бы выбросили в канаву, а вещи – разобрали.

– Я нашел! – азартно донеслось от стены, из которой торчал филей его высочества.

Тайник, расположенный между боковой стенкой ниши и кирпичной кладкой стены, и правда оказался пуст. Зато под ним, в паркете, обнаружился клочок бумаги, который Хантер аккуратно подцепил заклинанием телекинеза. По мне, так серый и серый оборвыш. Однако выяснилось, что, если поднести его к глазам на просвет, можно увидеть водяной знак и несколько цифр.

– «… нк Этор… 911», – дружно прочли мы трое, уставившись на клочок.

Эти руны мне ровным счетом ни о чем не говорили. Тем обиднее прозвучало синхронное: «Банк Эторикрос» из призрачных и вполне осязаемых уст сиятельных.

– И что это значит? – непонимающе протянула я.

– Что нам, моя дорогая женушка, нужно будет завести для тебя счет и выписать вексельную книжку в самом солидном банке империи – «Эторикросе».

В этот самый момент на лестнице послышался перестук. Словно каблуки служебных сапог отбивали джигу. Ан нет, просто резвые ребята с нерасплесканным служебным рвением попались. При их появлении духа как ветром сдуло.

В этот раз уже Хантеру пришлось вводить в курс дела офицера из синемундирных, ему же он передал находку. Пока сиятельный беседовал с дознавателем, я еще раз прошлась взглядом по комнате, задержавшись на столе. Рассыпавшиеся крошки, посредине которых заветрившийся бутерброд, а рядом – дохлая мушка. Я могла поспорить, что когда вошла – ее тут не было.

Я тихонько тронула сиятельного за локоть. Он сразу же прервал беседу и недоуменно воззрился на меня. Я же, в свою очередь, ткнула пальцем на членистоногую тварюшку. Муженек находку оценил, выдохнул: «Умница».

Бутерброд сразу удостоился пристального внимания и нескольких заклинаний на распознавание ядов – как от самого Хантера, так и от благообразного дядечки-эксперта. Но сколько ни водили руками на манер шатерных гадалок дознаватели над едой, сколько ни прикладывали к ней амулетов – ядов так и не обнаружили. Зато муха под шумок улетела.

Я же все с большей тоской наблюдала за бутербродом и наконец дошла до того состояния, когда мне стало наплевать – с ядом он или без, но еще пять минут – и наброшусь на него. Живот поддержал такую захватническую стратегию утробным маршем. Последний, к слову, смутил отчего-то сиятельного больше, чем меня. Он глянул на часы и, бросив: «Пришлите мне точную копию обрывка векселя, а сейчас нам пора», – утянул меня за собой.

На улице, к моему удивлению, наступили уже вечерние сумерки. Дождь перестал накрапывать, зато повсюду растекся молочный густой туман.

– Домой? – тоскливо спросила я. В родовое гнездо Элмеров не хотелось. Утренний инцидент оставил неприятный осадок.

В воздухе пахло копченой рыбой напополам с помоями. Вторая составляющая аромата мой организм не смутила, и во рту начала быстро накапливаться слюна. Словно вторя мне, сиятельный сглотнул.

– Предлагаю сначала поесть в нормальном месте, – выдал он, когда мы вышли из трущоб.

– Ничего не имею против, – проговорила я, плотнее запахивая жилетку.

Туман обволакивал холодом, пеленая нас в него, как в паутину. Руки враз покрылись гусиной кожей, зубы начали клацать помимо воли. Тут я вздрогнула: погруженная в себя, не заметила, как Хантер снял пиджак и буквально завернул меня в него.

– Спасибо, – мне сразу стало гораздо лучше.

– Пойдем уже, мое наказание, – он притянул меня к себе поближе, делясь теплом.

Пойманный извозчик, глядя на нашу парочку – джентльмен, обнимающий смазливого пацана, – ничего не сказал, но деньги потребовал вперед.

Когда же мы остановились, я поняла, что у меня и сиятельного совершенно разные представления о «нормальности» места, где можно утолить голод.

Ресторация «Золотой фазан» ослепляла блеском и великолепием. Один швейцар в ливрее у входа чего только стоил. Сильно сомневаюсь, что этот бдящий не хуже горного орла привратник пропустит меня внутрь.

– Ты уверен? – засомневалась я.

– Более чем. – Блондин галантно предложил руку и, едва я водрузила свою ладошку на его локоть, развернул меня спиной к ресторации и, улыбаясь уголками губ, шутливо пояснил: – Я, конечно, рад, что у тебя утонченный вкус, но, боюсь, сегодня наш наряд слишком изыскан для этой пресной публики. Зато здесь недалеко, за углом, есть отличный трактир, где готовят замечательный гуляш.