Глава 13
Издевательства, или Преодолеть себя

Из столовой ребята выходили сытые и готовые к новым свершениям на ниве познания знаков в назначенной Гадом лаборатории. Пришли точно по времени и даже не удивились, когда тяжелая, явно дополнительно укрепленная дверь содрогнулась от взрыва, раздавшегося внутри. Вообще-то у декана часто в лабораториях чего-то грохало, взрывалось, издавало подозрительные звуки и исходило разноцветным паром. Правда, никто из студентов при этих экспериментах ни разу не пострадал. Технику безопасности декан соблюдал строжайшую, потому так и вызверился в прошлом году на двух студенток, воспользовавшихся раствором йиражжи для жестокой шутки.

Через несколько секунд после грохота дверь отворилась, и Гад в своей безупречно-фиолетовой мантии, со столь же безупречно черным пятном на длинном носу, появился на пороге.

– Пришли? Заходите, располагайтесь, – велел он второкурсникам, а Стефа остановил словами и пальцем, упертым в грудь: – Тебе на занятиях присутствовать не обязательно. Темой владеешь, а временем лишним точно не располагаешь.

– Я бы хотел помочь друзьям, – спокойно и твердо попросил эльф.

– И потом до середины ночи собственные дела делать? – хмыкнул Гад, сморщив нос-сосиску.

– Это не важно, мастер, – покачав головой, мягко улыбнулся староста.

Снова хмыкнув, на сей раз уважительно и понимающе, декан уступил юноше дорогу и промолвил:

– Проходи. Покажешь им методику творения знаков на личном примере.

Столы в лаборатории были рассчитаны на индивидуальную работу и стояли полукругом на некотором отдалении от стола мастера. На их пустой поверхности лежало по одинокой пустышке Игиды да стоял металлический поднос с парой небольших пузырьков под плотными крышками. (Один с чем-то темным, второй с бесцветной жидкостью.) В держателе, помещенном в правый верхний угол крышки стола, висела небольшая, со средний карандаш длиной, тонкая палочка, оканчивающаяся не грифелем, а чем-то больше похожим на спонжи из косметического набора для нанесения теней. С одной стороны палочки маленький и светлый, со второй побольше, темного цвета.

Все переоделись в защитные зеленые мантии для лабораторных работ и заняли указанные мастером места. Дождавшись, пока студенты рассядутся, Гад вышел вперед. Он обратился к маленькой аудитории с короткой речью:

– Значит, так, студенты, начинать работу над созданием знаков вы должны были бы лишь к концу семестра, но выбор шэ-дара поставил нас перед необходимостью внесения изменений в программу. Чем раньше вы начнете осваивать создание знаков, тем скорее сможете включиться в работу блюстителей пророчеств. Как вы уже знаете, листья со знаками, наполненные силой Игиды, слишком ценны и используются в исключительных случаях. Потому в работе студентов – блюстителей пророчеств – применяются пустые листья, на которые предварительно наносятся знаки. Каждый блюститель сам создает и пополняет личный набор. Нанести на лист знак обычной краской или любым иным средством невозможно. Лишь особый состав, рецепт которого подбирался некогда Хранителями Игиды, позволяет нам поместить нужный знак на лист. Процесс нанесения знака таков: вначале с помощью раствора йиражжи наносится контур знака. Он вытравляется на поверхности листа, не повреждая его.

– Ой, а если на руку случайно капнуть? – осторожно уточнила Яна, вспоминая жуткие язвы и крики Ириаль, угодившей ногой в раствор йиражжи. Год прошел, а до сих пор перед глазами вставала такая яркая картинка пережитого ужаса, будто все случилось вчера.

– Постарайтесь не капать, – посоветовал декан, однако, сжалившись над студенткой, объяснил: – Случайно не покалечитесь. В малых дозах едкое соединение очень быстро улетучивается, образуя безвредный газ. В крайнем случае на руке останется небольшое пятнышко раздраженной кожи. Поэтому и стиж – палочку для написания знаков – промывать после работы не надо, раствор с него испаряется сам. То же касается и чернил, которыми, собственно, идет прорисовка знака после того, как он нанесен на лист раствором йиражжи. Чернила индивидуальны для каждого блюстителя. Их состав – тайна АПП, не подлежащая разглашению.

– Это вы сейчас бахнули, когда запас «тайны» пополняли? – не удержался от вопроса неугомонный Машьелис.

– Именно, – согласился декан и закончил короткое выступление:

– Вам достаточно знать, что в состав чернил помимо прочих индивидуально подобранных компонентов обязательно входит несколько капель крови того, кто будет использовать знак. Потому для начала, студенты, мы будем завершать создание состава.

В руках у дэора появился новый предмет, напомнивший Янке самое обычное перышко, каким прокалывали палец медсестры, берущие кровь в поликлинике. Покосившись на серокожего тролля, декан проверил остроту перышка пальцем и задумчиво хмыкнул.

Хаг сразу просек причину и посоветовал:

– Лучше моим кинжалом колоть, перышко сломаться может.

– Я острых предметов боюсь, – выпалил дракончик, показательно содрогнувшись всем телом. Он то и дело принимался трепаться без умолку и чудить от возбуждения.

– Ничего, ты зажмурься и сосчитай до пяти, – ласково посоветовал наставник.

Валяя дурака, Машьелис демонстративно зажмурился и даже прикрыл глаза ладошками, громко считая вслух:

– Один, два, три…

Не успел закончить счет, как Гад проворно отогнул от лица большой палец, ткнул в него перышком и выдавил две капли драконьей крови в пузатенькую темную баночку, очень похожую на стандартную банку для гуаши, только с металлической крышкой.

– Вы меня обманули, – по-детски обидевшись, объявил Машьелис, не ожидавший от декана такой простой подлянки.

– Зато ты не успел испугаться, малыш, – ядовито ответил декан и, поставив «чернильницу» перед первой жертвой, перешел к Янке.

Та никогда уколов и прочих больничных процедур не боялась, поэтому спокойно подала руку мастеру. Гад задумчиво принюхался и уронил в темную баночку пять капель крови. Что удивительно, сразу, как только декан отпустил руку девушки, ранка перестала кровоточить и затянулась. Наверное, перышко было непростой железкой.

– А почему у Лиса две взяли, а у Янки пять капель? – заинтересовался Хаг.

– Зависит о расы, личного уровня силы, пластичности этой силы… – рассеянно пояснил декан, приближаясь к троллю.

Тот, порывшись в сумке, выудил оттуда кинжал и подал преподавателю рукоятью вперед. За что несколькими секундами позднее был награжден уколом в большой палец.

Кровь у Фагарда оказалась красной, но оттенок имела скорее фиолетовый, чем рубиновый, и не текла, а скатывалась в банку с чернилами, как вязкое тесто. У тролля из системы кровообращения было изъято три капли.

Пока ребята разглядывали оборудование и любовались личными чернилами, Стефаль времени не терял. Поглядывая на друзей, он достал из шкафчика рядом с кафедрой свой «набор для индивидуального творчества» и принялся создавать знаки. Неторопливо и показательно, чтобы товарищи могли рассмотреть все в деталях.

Одобрив задумку старосты, Гад закруглился с изложением теории и жестом велел ребятам встать неподалеку от стола старшего напарника, дабы наблюдать. Пока эльф не начал работы, декан не преминул отметить:

– Сумочки возьмете у меня после окончания занятия. Они именные артефакты. Только вы сможете положить внутрь и достать листья Игиды, а также всегда будете знать, какой знак где у вас лежит.

«А я-то гадала, почему они не ошибаются, когда пластинки вытаскивают!» – удовлетворилась очередным волшебным объяснением фокуса Яна и приготовилась было наблюдать за новым чудом сотворения листа со знаком Игиды, да спохватилась:

– Стеф, а мы тебе не мешаем тем, что над душой висим? Может, нам отойти подальше?

– Нет, – тепло улыбнулся эльф. – Вы – моя команда, и ваше общество меня не стесняет. Скорее, наоборот, вдохновляет.

– Тогда давай твори, покажи нам, как из пустышки новый знак изваять, – нетерпеливо поторопил дракончик старосту.

Тот только чуть склонил голову, на миг отвлекся, чтобы связать длинные волосы с высокий пучок, и взялся за инструмент. Палочку из держателя Стефаль развернул светлым концом вниз, открыл баночку с прозрачной жидкостью, положил прямо перед собой чистый лист Игиды и начал, как выразился Лис, творить.

Кончик стижа с маленьким спонжем из неизвестного, но, наверное, очень стойкого материала, коль его не растворял раствор йиражжи, нырнул в прозрачную жидкость. Он обмакнулся, как в чернила, и прочертил на листе непрерывную загогулину. При соприкосновении с пустышкой Игиды бесцветная жидкость приобрела глубокий синий цвет. Янка запоздало опознала знак ОГАС, символизирующий дружбу. Тот самый знак, с которого началось знакомство тройки будущих студентов с АПП.

Закончив травление, Стеф закупорил баночку и отвернул крышку пузырька с чернилами. Развернув палочку другим концом, эльф обмакнул темный спонж. Вытравленный йиражжи и уже начинающий выцветать узор староста словно прописал заново, используя черные чернила. Попадая точь-в-точь, не отклоняясь от наброска ни на миллиметр.

Действовал юный творец так изящно, что со стороны весь процесс казался детской забавой. Янке Стеф неожиданно напомнил китайского каллиграфа, выписывающего иероглифы на каком-нибудь свитке для украшения комнаты. Спонж веселой бабочкой порхал по листку Игиды, а девушка мрачнела, упрямо сжимая зубы. Теперь она была уверена на сто процентов: повторить действия эльфа с такой же легкостью и небрежным изяществом у нее не получится никогда. Да, она сможет рисовать знаки Игиды на пустышках, но, увы, это будет так же трудно, как черчение, которое в школе Янка вытянула на четверку с превеликим трудом, взяв учительницу буквально измором и бесконечным перечерчиванием ненавистных проекций предметов. Лень было ужасно, но тройку в аттестат совсем не хотелось.

Закончив наносить на пластину знак ОГАС, Стеф помахал ею в воздухе для просушки, заботливо убрал готовый продукт в сумку на поясе и взялся за прописывание нового знака.

Ребята уже шумно восхищались знаком ИД, сотворенным Стефалем, а Янка все еще мрачно предвкушала горы и горы работы. Кажется, вместо того, чтобы уменьшиться, на втором курсе эти горы с каждым днем становились все выше и выше. Такой тектонический процесс Донской совершенно не нравился.

– Тебе что-то непонятно, Яна? – озаботился мрачностью девушки чуткий эльф.

– Нет, спасибо, что показал, это было потрясающе, – отодвинув в уголок души противные мысли о собственных неприятностях, похвалила Яна друга.

– Боишься, что так же не получится? – догадался и не преминул сразу озвучить свое предположение Машьелис.

– Чего бояться? Я просто это знаю, – мрачно призналась девушка. – Рисовать не умею, чертить тоже. На занятиях, когда знаки маленькие чертить надо было, еще как-то справлялась, а тут сразу краской да по контуру. Я ж не рисовать, ляпать буду. Только пустышки зазря переведу!

– Не все так плохо, – подбодрил студентку декан и в утешение добавил немного теории: – Ложный знак на лист не ляжет, выцветут вместе и краска, и йиражжи. Будешь рисовать столько, сколько нужно, до тех пор, пока не получится.

Яна вздохнула, сама не понимая до конца, чего в ее вздохе больше: облегчения или обреченной уверенности во многих часах неизбежных рисовальных тренировок.

– Но, – декан многозначительно воздел вверх палец и коварно ухмыльнулся: – Тот знак, который желаешь нарисовать, и тот, который может лечь на лист, не всегда совпадают. В случае ошибки результат будет отличаться от задуманного. Даже сотворенный знак следует перепроверять прежде, чем помещать в кошель для применения.

– Понимаю, – обреченно согласилась девушка и потопала на свое место, предвкушая час-другой истинных мучений.

Вязать, шить, даже плести макраме или бисер она умела неплохо, но рисование оставалось для Янки не взятой вершиной. И, как чувствовала девушка, на эту Джомолунгму ей не вскарабкаться никогда. Что ж, значит, придется брать сотворение знаков измором. Не впервой. Неохота, конечно, но придется.

– Тебе помочь? – сочувственно вздохнул рядом Стефаль.

Хаг и Лис, знакомые с «уникальным творческим» стилем напарницы по урокам рисования прошлого года, даже не предлагали помощи. Их собственных талантов было явно недостаточно, чтобы одолеть Янкину рисовальную бесталанность. Все, что ребята могли сделать, это промолчать, наградить девушку сочувственными взглядами, разбрестись по рабочим местам и заняться изготовлением своих знаков, а не соваться под руку с глупыми советами.

– Как? – уныло протянула девушка. – Свои руки мне не пришьешь и голову не приставишь.

– Не пришью, но начальный навык можно привить, – подбодрил подругу Стеф. – Я могу водить твоей рукой до тех пор, пока ты не освоишь технику рисования знаков. Когда научишься уверенно держать стиж, – эльф взял в пальцы палочку со спонжем, показывая, что именно он имеет в виду, – создавать знаки станет легче.

– Но если ты будешь водить моей рукой, то и знаки будут считаться твоими или как? – запуталась Яна.

– Интересный эксперимент! – оживился Гад. – Надо проверить! Поскольку вы являетесь членами одной команды, да еще фиолетовой градации, то принадлежность сотворенного можно проверить лишь экспериментально.

– Каким образом? – сразу насторожилась Яна, припоминая предыдущий «эксперимент» руководства академии, отправившего ее в одиночку в Башню Судеб сражаться с отчаявшейся горгоной. Пусть все закончилось хорошо и сама Янка даже не успела испугаться, но мало ли…

– Рисуйте знак, потом по очереди попробуйте наполнить его энергией. У кого получится, тот и будет считаться создателем, – менторским тоном пояснил декан.

Янка облегченно выдохнула и мстительно заметила:

– А у вас на носу черное пятно!

– Пятно я сейчас вытру, – наплевательски отнесся к внешнему облику дэор, – а вы давайте, студенты, не отлынивайте, рисуйте! Занятие только началось!

Одарив подопытных кроликов цу, мастер уселся за кафедру с пачкой студенческих работ и занялся проверкой, демонстративно отстранившись от процесса наблюдения и миссии советчика.

Стефаль подтащил к столу напарницы стул и, опершись на него коленом, наклонился над девушкой, вцепившейся в стиж, как утопающий в спасательный круг. Бережно обвил ее пальцы своими и шепнул, отчаянно краснея:

– Какой знак будем рисовать?

– Давай чего попроще и что часто нужно бывает, – жалобно попросила Яна. – Может, тот же ИД?

– Знак ПУТИ? Хорошо, – кашлянув, согласился эльф и обмакнул кончик палочки в раствор йиражжи.

«Первый блин» напарники перерисовывали трижды, пока наконец на листочке Игиды не запечатлелась волнистая линия, не выцветающая в считаные секунды, а сохраняющая вид и цвет.

– Получилось, – неверяще выдохнула Янка, любуясь совместным творением – четкой и плавной линией на листе Игиды.

– Не спим на лабораторной, чертим, проверяем, – подтолкнул студентов к действиям декан довольно равнодушным тоном, который совершенно не вязался с фанатичным огоньком экспериментатора в глазах и азартным протиранием носа. Все черные пятна на нем уже давно исчезли.

Разумеется, эльф, как галантный кавалер, великодушно уступил право первой пробы напарнице. Мысленно поблагодарив сильфиду Тайсу, так вовремя посыпавшую ее волшебной пыльцой, Янка взяла пластинку в руку и сосредоточилась на заполнении знака энергией. Несколько мгновений, и вот она не увидела, но четко ощутила – готово! Стоит лишь ее сломать, задавая цель, и магия сработает.

– Получилось! – Медленно выдохнув, девушка осторожно-осторожно, словно выдергивала ниточку наметки, потянула силу назад, как учили на медитации. Освободив знак, Яна передала его эльфу:

– Теперь ты попробуй, Стеф.

Тот удивился просьбе, но пластинку взял и в свою очередь почти машинально наполнил ее силой. Зеленые глаза удивленно расширились:

– У меня тоже получилось! – поразился эльф. – Как же так, мастер?

– Работали вдвоем, значит, знак годен для обоих, – констатировал чрезвычайно довольный поставленным опытом Гад и прошелся по лаборатории, проверяя творения Лиса и Хага.

Парни успели сделать по несколько знаков. И если дракончику самые мудреные загогулины давались играючи, то с тролля сошло семь потов. Рисовать-то он умел, но большие пальцы и мелкий масштаб – что ему крошечный листок в пятую часть ладони – заставили парня потрудиться.

Декан дал ребятам возможность попрактиковаться еще с полчаса, назначив для создания один обязательный и несколько произвольных знаков, а потом возвестил с хлопком в ладоши:

– Занятие закончено! Подойдите ко мне и получите поясные сумки. Сложите туда свои знаки. Пока наличие сумок лучше не афишировать, я использовал знак ЗЕР, никто, кроме вас самих, сумки на поясе не разглядит. В следующую цикладу в то же время жду на практическое занятие. Яна, попроси Стефа о помощи и тренируйся рисовать знаки как можно больше.

Гад выдал второкурсникам три маленьких сумки-кошеля. Стоило им оказаться на поясах владельцев, как сумки стали невидимы посторонним. Янка даже заулыбалась, наблюдая за Машьелисом и Хагом, опускавшими свои знаки Игиды в никуда, и в очередной раз загордилась деканом. Вот как умно придумал: никто посторонний о новых возможностях ребят не узнает, да и сокурсники завидовать не станут. Хотя чему уж тут завидовать, разве что лишней работе?

Замечательный декан между тем прекратил расхаживать по лаборатории и, остановившись строго в центре, рядом с кафедрой, продолжил:

– Теперь о главном!

– Нам повысили стипендию? – обрадовался дракончик.

– Не о столь радужном, – понимающе хмыкнул дэор, побарабанив по столешнице.

– Понизили? – На глаза кудрявого «ангелочка» навернулись горькие слезы разочарования миром в целом и вестями от любимого мастера в частности.

– Нет, речь не о деньгах, – отрезал потерявший терпение декан и под скорбный шепот Лиса: «А говорили, о главном…» – обозначил проблему:

– Машьелис о Либеларо, Яна Донская, мне хотелось бы знать, во что вы влипли сегодня утром в городе?

– Они первые начали, – мрачно выпалила девушка. – И вообще, мы ничего рассказать не можем. Нас стража просила хранить молчание.

– Это вы в Дрейгальте молчать будете, а сведения о городских происшествиях, в которых участвуют студенты, ежедневно подаются ректору Шаортан. Хотите сразу к ней на ковер или все-таки для начала со мной объяснитесь? Друзья-блюстители и субъекты пророчества послушают, коли еще не в курсе.

Всю деловитую радость от удачного эксперимента с декана как корова языком слизала. Ребята переглянулись. Машьелис сдался первым. В конце концов, он никаких клятв на крови или слова чести не давал.

– Это не связано с пророчеством, – храбро начал дракончик. – И вообще, вы-то нам про дриаду расскажете? Были в дубовой таверне?

– Сначала мой вопрос, студент. Учтите, сейчас все в вашей жизни прямо или косвенно связано с пророчеством и АПП, – покачал головой Гад с задумчивым сожалением.

Дракончик наморщил нос, понимая, что из декана больше слова не вытянешь, и выдал короткий рассказ:

– Мы с Яной закончили дела и возвращались в академию, когда увидели трех типов в серых капюшонах, атакующих мастера Айриэльда Лаэрона. Мы бы мимо прошли. Кто мы и кто мастер АПП? Да только его врасплох застали, по голове тюкнули. Папа Стефа уже падал на мостовую. Пришлось вмешаться и поднять тревогу. Стража быстро подоспела, мастера подлечили, все нападавшие уничтожены. Эти трое были из Серой Смерти, опознали по татуировке. Мастер Айриэльд отконвоировал нас в академию, даже позавтракать в трактире не дал. Наверное, в качестве благодарности.

– Из академии дальше площади ни ногой, по крайней мере, до тех пор, пока пророчество не исполнится, – посуровев, велел мастер.

– Декан, вы же сами говорили, что нас пророчество ведет, а если оно нас куда-то дальше площади потянет? – возмутился Машьелис, ощущавший себя после слов мастера собакой, посаженный на цепь за забором. На пророчество ему вообще-то было наплевать, но свою свободу дракончик ценил высоко!

– Доложите о своем намерении. Знак вызова – СУАЗ – каждый из вас сегодня сделал. Коль будет нужда, воспользуетесь им и позовете меня, – внес коррективы в строгий приказ Гад.

– Господин декан, а мастеру Айриэльду теперь тоже нельзя из АПП выходить, раз на него убийцы нападают? – уточнила Яна.

– Мастер Айриэльд в своих перемещениях свободен. Во-первых, он мастер, а не студент академии, и вполне может о себе позаботиться, тем более если будет настороже. Во-вторых, у наемников Серой Смерти своеобразный кодекс. Если жертва выжила, а все нападавшие мертвы, значит, Судьба против заказанной смерти, потому иных нападений ожидать не стоит, – поделился информацией Гад и махнул рукой в сторону двери. – Теперь все. Ступайте.

– Эй, господин декан, а про трактир? – заканючил неуемный дракончик.

– Видели там пару раз похожую дриаду, хозяин Дрений ее вспомнил. Суп из черешды заказывала. Но когда точно, припомнить не смог и ничего подозрительного за ней не заметил. Теперь будет приглядывать. Я ему сигнальный артефакт связи оставил, – поведал дэор с неохотой и больше ничего насчет загадочной дриады ребятам не сказал.

Втягивать второкурсников в это мутное дело декану очень не хотелось, но правила исполнения пророчества диктовали свои условия. Чтобы их не нарушить, Гад должен был хотя бы держать студентов в курсе происходящего.

– А как вы узнали… про нас в городе? – спохватился любопытный Лис уже на пороге.

– Я и не знал, предполагал. И мои предположения подтвердились, – констатировал мастер, вновь засевший за проверку вчерашних лабораторных работ.

– Развели вас, напарники, как котят на молоке, – хохотнул Хаг, в целом поддерживавший тиранический запрет начальства.

– Свободны, – напомнил упрямым студентам мастер, указав на дверь.

Тролль сгреб за шкирку возмущенно разевающего рот напарника и поволок его к выходу. Стефаль вышел сам.

– Кто свободен, а кому на танцы и мастера Фэро искать, – сверившись с часами, пробурчала себе под нос Янка, когда дверь в лабораторию закрылась.

– Тебе составить пару? – великодушно предложил эльф.

– Не надо, – помотала головой хмурая девушка. – Чего вам всем из-за меня мучиться? Мастер Пичельэ сказал, что танцам в паре с фантомами обучаются. Он только присматривает да уровень сложности и разновидность танца настраивает.

– Может, нам с тобой в радость потанцевать было бы? – подмигнул смущенному Стефу Машьелис и подпрыгнул, в очередной раз собираясь прокатиться по перилам.

– Так чего время-то тратить? Ежели ты такой записной мазохист, я тебе прямо сейчас все ноги оттопчу, и свободен, пойдешь по курсовой у Байона материал собирать, – проворчала Яна под хаханьки «злобного» тролля, не особенно приглядываясь к сконфуженному благородному эльфу, чей порыв был бесцеремонно растоптан.

Дракончик, ловко приземлившийся на ноги внизу лестницы, хлопнул себя рукой по лбу и взвыл:

– Байон! Все, я побежал! А то ведь вечером еще одна тренировка по двану! Капитан совсем озверел!

Янка помахала напарнику и отправилась на танцы. Там, в просторном зале с зеркальными стенами, в течение двух часов довольный мастер Пичельэ, напоминающий фигурой и мантией в желто-синюю полосочку хорошо отожравшуюся пчелу-мутанта, а грациозностью, никак не вяжущейся с габаритами, – бабочку, поджидал учеников.

До начала занятий наивная девушка самоуверенно полагала, что уж местный аналог вальса – танца, продемонстрированного первой иллюзорной парой, она станцевать сумеет. Жестокая реальность исправила заблуждение. Не знающий усталости неумолимый фантом-партнер и придирчивый мастер два часа доказывали Яне обратное, пока у землянки не начало получаться хоть что-то.

В душ после занятий бедная труженица вползала более потной, чем после усовершенствованной полосы препятствий. Болело все, кроме волос. А горше всего оказалось осознание собственной ущербности и правоты строгого мастера Айриэльда Лаэрона. До плавной грациозности движений Янке было так же далеко, как черепашке из Подмосковья до Парижа. И то, что еще полутора десяткам жертв мастера Пичельэ туда тоже не добраться, Яну ничуть не утешало. Айриэльд-то будет сверкать синющими глазами не на них, а на нее, и презрительно кривить губы. Все, что могла сделать Яна, это попросить еще одно дополнительное занятие в цикладу. Больше двух, здраво оценивая свои физические возможности, пусть и возросшие после годичных тренировок по методике Леоры, без ущерба для организма девушка вынести не смогла бы.

Горячая вода смыла часть усталости, а шкафчик, пока хозяйка плескалась, привел в порядок одежду. Янка собралась было бросить полотенце в стирку и начать одеваться, когда ее осенило!

Встав перед зеркалом, студентка приспустила влажную ткань с ягодиц и извернулась, пытаясь хорошенько разглядеть свои нижние половинки. Как и следовало ожидать, ничего хорошего Янка не увидела. Чесалось там утром не зря! Вместо клятого цветочка – знака помолвки с Сейата Фэро – с левой стороны свернулся сверкающий радужной чешуей маленький дракончик.

Никогда не стремившаяся к украшению себя несводимыми татуировками, тем паче не желавшая пачкать ими места, не предназначенные для публичного осмотра, Янка хмуро изучала мирно дремлющего гада. Причем девушке казалось, что татушка не просто спит, а еще и хитро ухмыляется, точно нашкодивший Машьелис.

Кажется, именно такая улыбочка была у напарника, когда он подсунул сирену шампунь якобы от таинственной поклонницы. Мыло и пахло средство восхитительно, вот только вдобавок оно еще и надолго завивало волосы. Цикладу самовлюбленный синеволосый Цицелир напоминал чернобыльский одуванчик.

– Вай-о! Какая прелесть! Где делала? Я такую же хочу! – бесцеремонно заглянув за полотенце, которым прикрывалась несчастная обладательницы эксклюзивного украшения, выпалила какая-то девчонка-прорицательница.

– Это магический знак. Картинку по желанию выбрать нельзя, – мрачно объяснила Яна, поспешно прикрыв свои нижние прелести полотенцем и отступив к шкафчику.

– Так где делала-то? – настырно продолжала допытываться студентка, азартно сверкая красными глазками и облизывая клычки.

– В городском храме Ветров, – призналась жертва беспринципного допроса, понадеявшись, что любительница эксклюзива отстанет.

– У-у-у, – разочарованно протянула клыкастенькая и скорчила обиженную мордашку. – Туда и попасть-то невозможно, а уж что-то получить в подарок… Повезло тебе!

– Гм, – не стала отрицать собственного везения Яна.

В конце концов, дракончик на попе – это не так уж и страшно. Могло быть хуже… Наверное… Не пьяную же русалку ей там нарисовали и не череп со змеей. А вот весть о том, что попасть в храм сложно, не слишком обрадовала. Оставалось надеяться на везение Машьелиса, который ухитрился мигом дотащить напарницу до нужного места.

Приняв душ и немного отдохнув, девушка прогулочным шагом (нестись куда-то сил банально не было) направилась в корпус пророков. Аудитория, где обычно вел занятия Сейата Фэро, снова оказалась заперта. Янка почесала маковку, соображая, где еще могут обитать преподаватели. Им, кажется, полагался деканат. Вот только у блюстителей из-за очень индивидуального стиля преподавания для декана такового места не было в принципе. Лабораторные работы на младших курсах успешно проводили старшекурсники, заодно тренировались сами, а остальное падало на плечи Гада. У декана имелись целых два кабинета: один в корпусе и один в общежитии. Проверять, бывают ли они одновременно заняты начальством, одним в двух лицах, пока никто не пробовал. Пошутить-то над мастером не возбранялось, вот только отрабатывать шутку не хотелось даже Лису.

У прорицателей деканат, кажется, находился на первом этаже, рядом с Залом прорицаний. Туда Янка и поплелась. Спускаться по ступенькам было, разумеется, легче, чем подниматься, если не считать тяжести сожалений о бестолковых перемещениях.

У деканата студентка остановилась и, набрав в грудь воздуха, занесла руку, чтобы постучать. И чуть не постучала по лбу своего бывшего жениха, собиравшегося выйти за дверь.

– Студентка Донская? Что-то случилось? Хотите поговорить о корректировке графика индивидуальных занятий? – нарочито громко, напоказ, осведомился Сейата и, не дожидаясь ответа, подхватил Янку под локоть, увлекая прочь с еще более громким и деловым криком: – Пройдемте!

Уставшая девушка с трудом успевала перебирать ногами, стараясь поспеть за ретивым преподавателем. Когда за ними захлопнулась дверь первой попавшейся аудитории, мастер напустился на бедную студентку с упреками:

– Я же просил вас не афишировать наших взаимоотношений, если не желаете…

– Не желаю! – энергично согласилась Яна, проникнувшаяся нервическим состоянием бедного преподавателя (немудрено психом стать, при такой-то настырной мамочке) и попросила: – Пятку проверьте!

– А? Что? – осекся и как-то разом сдулся лорд Леоци.

– Пятку проверьте. Я сегодня с напарником в храме Ветров была, – повторила девушка. – Кажется, у нас все получилось.

Сейата буквально рухнул на стул, скинул ботинок и сорвал с левой ноги черно-лиловый носок, распространяя по аудитории аромат гвоздики и кардамона. Янка еще не успела удивиться странной отдушке талька для ног и когтей, а Сейата уже задрал стопу к самому носу для лучшего обзора и испустил протяжный вздох облегчения. Длинные когти на пальцах, каким-то чудом оставлявшие целыми носок и ботинок, по-прежнему имелись в наличии, а вот татушка-кувшинка исчезла бесследно. Кожа была девственно чистой!

– Приношу свои извинения за грубость, Яна. Я тебе безмерно благодарен, – прочувствованно признался мужчина, приложив обе руки к груди, почему-то ладонями наружу.

– Ладно, мне тоже замуж пока совсем не хочется, – отмахнулась Янка, тактично опустив продолжение фразы «тем более за такого рогатенького и когтистенького, как вы». – Но Машьелис ждет вознаграждения. Вы обещали сто пятьдесят золотых, если управимся с попыткой за цикладу, и пятьсот, если исчезнет метка.

– Да-да. Чтобы дракон да от денег отказался, – энергично закивал преподаватель, повторяя поговорку, и заверил ученицу: – Конечно, на следующее занятие я принесу награду!

Он дал обещание с такой радостью во взоре, что становилось ясно: за свою свободу Сейата Фэро отдал бы и не шестьсот пятьдесят монет, а раз в десять больше. Хорошо еще, дракончик об этом не знал, а то точно начал бы вести игру на повышение ставок не из вредности, а из чистой тяги к эксперименту и наживе.

Повеселевший мастер энергично потер руки и спросил:

– Раз уж вы зашли, студентка, не желаете ли остаться на занятие? У меня как раз окно.

«Не желаю, но останусь», – мысленно простонала Янка, а вслух поблагодарила учителя и полезла за тетрадью. За каким лядом она сегодня кинула ее в сумку вместе с зеленой мантией для лабораторных у Гада, до этого мига второкурсница не понимала. Интуиция, что ли, сработала… мирно спавшая всю жизнь? Или исподволь, как и предрекал Стефаль, на поведении студентов начали сказываться головоломные лекции мастера Ясмера?

Сейата Фэро снова мучил бедную девушку диктовкой и описанием всякого рода «позиций» приговорщика. Студентка слушала, писала и охотно предоставляла преподавателю свой конспект для зарисовки распальцовки и расстановки, а порой и раскорячки, необходимой для произнесения надлежащего приговора.

Без всяких конспектов, не готовясь предварительно, Сейата диктовал бойко, как с листа. Янка даже не выдержала и уточнила:

– Мастер, а вы ведь не приговорщик?

– Нет, Яна, я наследственный проклятийник. Но в Институте пророчеств писал большую исследовательскую работу о проклинателях и разнообразных талантах к проклятиям, поэтому свободно владею темой, – охотно пояснил Фэро. – Так что если имеются вопросы по практическому аспекту применения дара, можем в них разобраться.

– Есть, – подтвердила девушка и поспешно выпалила вопрос, неожиданно пришедший на ум в ходе разбирания вычурных поз приговорщиков: – Если сжать руки в кулаки и встряхнуть ими, проговаривая пожелание, – это тоже является позой для приговора?

– Разумеется, – чуть приподнял брови озадаченный Сейата и азартно принялся рассказывать: – Мы пока разбираем с вами позиции приговорщика для вынесения приговора в прямой видимости объекта приговора. Продемонстрированная тобой поза – это приговор объекту, скрывшемуся из поля зрения. Наложение имеет четкие условия для обеспечения безопасности приговорщика. Максимальная краткость и простота приговора – два основных условия, четкое представление о личности приговариваемого – дополнительное условие. Удаленный приговор значительно более энергоемкое деяние, нежели приговор, наложенный в зоне непосредственной визуализации объекта…

Учитель еще некоторое время распинался, в деталях повествуя об особенностях этой разновидности удаленного приговора. Янка же пробормотала себе под нос: «Поня-а-атно!» – и мысленно продолжила: «Выходит, это я того серого на улице ненароком приговором приложила. Потому и звездочки в глазах плясали, и слабость была. Значит, он в мостовой увяз не потому, что свои заклятия перепутал, а из-за моего приговора. Хорошо еще краткий приговор вышел, а то небось я и в обморок хлопнуться могла бы».

Поделиться с учителем подробностями первого успешного применения «удаленного приговора», раз уж они с Лисом обещали стражникам не распространяться о нападении бандитов на Айриэльда, Янка, к сожалению, не могла. Зато за мысль об удаленном приговоре зацепилась другая, дельная и нуждающаяся в объяснении. Девушка тут же уточнила, имея в виду пророчество про очередную угрозу для АПП, процитированное деканом:

– Мастер Сейата, а можно таким образом приговорить того, кого никогда не видел, но знаешь о его плохих делах?

– Если бы приговорщики так могли, они стали бы равны богам, – иронично заметил Фэро. – Нет, такой приговор невозможен. Он нарушает один из принципов вынесения приговора, который ты, Яна, записывала на прошлом занятии. Я об адресности. Не зная имени и лица, ни разу не увидев объект, совершить приговор невозможно.

– Жалко, я думала, достаточно знать, какие безобразия вражина натворила, чтобы хорошенько приложить, – от всей души пожалела девушка и вернулась к практической части занятия: отработке позиций. Субъектом, а скорее, даже объектом тренировки была, разумеется, Янка, как единственный подопытный кролик в аудитории. И если после занятия танцами девушка считала, что хуже чувствовать себя сегодня уже не сможет, то замечательный педагог Сейата Фэро с успехом доказал ей обратное. Ползла в общежитие бедолага на одной силе воли. Даже бурчащий живот не мог заставить ее завернуть в столовую.

Дома Янка упала на кровать и отключилась.