Глава 9. Кавказский узел

Марат снял проволоку только с Гиги – остальное пусть делает сам. Однако он, оставив товарищей, бросился первым делом к собаке. Что ж, Марат его вполне понимал.

Оружие, отнятое у боевиков, они и не подумали возвращать, справедливо считая его трофейным. Они поднялись по лесенке, не ожидая больше никаких подвохов. Было ясно, что проверку «на вшивость» они прошли, и теперь по сценарию последует разговор с «авторитетом».

Друзья нисколько не удивились, увидев картинного старика с бакенбардами, который театрально подбоченился, держа в одной руке гранату, а в другой – дорогой «глок», что исключало рукопожатие.

– Одобряю выбор, Давид Луарсабович, – Боб показал глазами на пистолет. – Легкое и надежное оружие. Показывайте дорогу.

Они оказались в богато обставленном доме, полном старинных вещей, как родовая усадьба. Однако Боб, знакомый с грузинскими обычаями, не заблуждался – в этих краях было модно украшать даже самое скромное жилище антикварными предметами, благо в Грузии их было очень много. Знаменитые и неизвестные мастера столетиями насыщали рынок чеканным оружием, кувшинами, каминными решетками, литыми статуэтками.

В кабинете хозяина они так же безо всякого удивления обнаружили Гию Метревели, который сидел на гнутом стуле позапрошлого века, краснея и тяжело дыша. В углу стоял с непроницаемым видом некий абрек с красивой бородой и гордым взглядом. В руках он сжимал автомат Калашникова вместо клинка.

Хозяин буркнул ему:

– Уходи.

Молчаливый абрек скрылся.

– Не сердитесь на Гию, – сказал Давид Луарсабович. – Я внес свои коррективы в план встречи, не предупредив его. Так что вся вина за неучтивый прием лежит только на мне. Думаю, не надо объяснять, чем вызваны мои действия. – Он вопросительно взглянул на Боба и перевел глаза на Марата.

Ни тот, ни другой ничего не ответили: мол, пустой вопрос.

Хозяин сел за письменный стол из красного дерева, небрежно бросив на него пистолет и гранату. Гия покосился на них встревоженным взглядом, опустил глаза и решил пока в разговор не встревать. Он чувствовал себя до крайности неудобно.

– Что привело вас в наши края? – спросил старик с бакенбардами. – И чего вы ожидаете от меня?

Боб, не дожидаясь приглашения, взял от стены стул и сел посреди комнаты. Его примеру последовал Марат.

– Я отвечу кратко, – заявил Богуслав, – ничего. Еще вопросы?

– Однако вы знаете, как меня зовут и ищете в Азербайджане и теперь в Тбилиси какие-то контакты. Я хотел бы понять – какие именно? Возможно, я смогу помочь. Или после инцидента с моими людьми вы не считаете возможным разговаривать мирным тоном? Я, конечно, приношу свои извинения за вынужденную грубость…

Боб поморщился и сказал в ответ:

– Видите ли, князь, – при этом наименовании – то ли кличка, то ли титул – хозяин приосанился, и все это заметили, – ваша осторожность нам понятна. Да и ваши джигиты пострадали больше нас. К тому же, по-моему, в вашем джипе появились новые дырки – это молодой парень палил куда попало. Все это понятно. Но у нас нет никаких причин доверять вам. – Он выделил последнее слово. – Хотя мы и знаем ваше уважаемое имя. В Грузии все время меняются обстоятельства, трудно ориентироваться… Это как гордиев узел какой-то.

Князь развел руками, соглашаясь с неразрешимостью этой проблемы.

– А кому вы бы смогли поверить? – спросил он. – Давайте попробуем найти общих друзей?

– Это не при прессе, – усмехнулся Богуслав. – Про нас и так всякой чепухи написали немало. Поверьте хотя бы, что к УНСО мы не относимся никак.

– Метревели – мой родственник! – гордо бросил Давид Лоладзе. – Он принадлежит к нашему роду и не станет выдавать наши тайны.

Боб скептически посмотрел на приунывшего Метревели и осторожно сказал:

– Пожалуй, есть люди, с которыми нам было бы интересно встретиться…

– Назовите их.

Вмешался Марат:

– Вы много работали с осетинами, князь. Вам знаком такой парень – Зураб Гасиев? У нас есть для него привет. С ним вместе в последнее время был майор по кличке Кожан. Этот тоже подошел бы. Один человек просил навестить его.

– Это дружественный привет или вы хотите найти этих людей, чтобы убить? – резко спросил Давид, дернув головой.

– Это дружественный привет от их старого знакомого, в чьем доме они недавно укрывались. Это Хачик Ованесян.

Грузин величественно кивнул, немного помолчал и важно произнес:

– Скажите, если я приведу к вам этих людей, вы сможете доверять мне?

Марат твердо заверил:

– Если это ваши друзья, то у меня не будет сомнений в том, что вы не сговорились с правительством.

Князь кивнул, разбирая в уме смысл этой русской фразы с двумя «не», затем сказал:

– Хорошо. Если эти люди не убьют вас и решат, что вы достойны доверия, то я соглашусь с их мнением. Тогда мы сможем найти общий язык, не подозревая друг друга.

– Договорились, – сказал Марат. – Как мы свяжемся?

Давид Лоладзе сделал отрицательный жест рукой:

– Вы должны знать, что это довольно опасная встреча – и для них, и для вас – они оба в розыске много лет, есть негласный приказ не арестовывать их, а просто застрелить при первой возможности. Поэтому такая встреча возможна при одном условии: вы ни на минуту не покидаете мой дом и отдадите на время свои мобильные телефоны. Эти люди должны быть гарантированы от засады. В этом случае я постараюсь пригласить их на сегодняшний вечер, а вас пока приму как добрых друзей. За кушаньем и вином время пролетит незаметно!

Услышав хорошо знакомые слова, наконец оживился и Метревели, который сидел до сих пор как в воду опущенный:

– Соглашайтесь, дорогие, – горячо заговорил он. – А то я век себя не прощу, что так подвел вас! Позор будет моей седой голове!

– Да мы вовсе и не отказываемся, – решил Марат, переглянувшись с Бобом.

Он решительно встал и положил на стол возле гранаты свой мобильный телефон:

– Положите его в сейф, Давид Луарсабович, – предложил он, – чтобы полностью его экранировать. Боб, давай свою игрушку.

Боб с готовностью отдал телефон, но прибавил при этом:

– А вот трофеи мы, с вашего позволения, оставим при себе. Эти пистолеты мы захватили в честном бою…

Князь недовольно поморщился от того, что ему напомнили о поражении его «придворных воинов»:

– Лучше я вам подарю настоящее оружие, а эти дешевые пукалки недостойны таких джигитов, как вы.

Поскольку князь оставил свое оружие на столе, Боб и Марат почувствовали некоторое смущение оттого, что за столом они оказались с пистолетами за поясом. Однако сцена в гараже еще не выветрилась из памяти и это удержало их от излишней учтивости и доверчивости.

Давид, по-видимому, решил загладить неприятное впечатление от стрельбы роскошью стола. Впрочем, Боб утверждал, что даже бедные грузины, которые каждый день едят дешевое лобио, к приходу гостя готовы уничтожить весь свой птичник – лишь бы поразить гостя широтой души.

Хозяин налил в большие бокалы вино из кувшина, принесенного специальным человеком, который до конца пира был занят только доставкой спиртного. Он поднял кубок и сказал:

– Прошу моих невольных гостей выпить эту чашу и с нее начать наше знакомство, стерев из памяти, как со школьной доски, все ошибки. Я надеюсь, что это знакомство перерастет в доверие, доверие – в симпатию, а симпатия – в крепкую мужскую дружбу.

Тост был принят, вино выпито, и атмосфера за столом начала постепенно оттаивать.

– Попробуй, Марат, – указал он на глубокое блюдо с чем-то похожим на вареных кальмаров. – С этого принято начинать застолье. Верно я говорю, Гия?

Метревели перевел дух и с готовностью поддержал эту тему:

– Именно так! Это, сказать по-русски, холодная закуска. Надо обязательно попробовать, – и он подал пример.

Марат взял тонкий белый ломтик из маринада и положил в рот. Он сочно захрустел хрящиком на зубах.

– Это мужужи. Просто замаринованные в уксусе и бульоне отварные свиные ушки, – объяснил Боб со смехом. – Нравятся?

– Вполне.

На столе было раздолье от нарезанных колбас, окороков и разнообразных грузинских копченостей и соленостей, не говоря обо всех видах овощей, холодного лобио и аджик. Однако оказалось, что никто не воспринимал это как пиршественный стол, потому что горячие блюда не были еще даже заказаны.

– Женщина! – громко позвал князь, и на его зов появилась пожилая грузинка в черном. – Позови Ираклия. – Гостям он пояснил: – Ираклий – это лучший повар, которого я смог взять к себе на работу. Он получает больше министра за свое искусство, и я считаю, что это справедливо, потому от министров я вижу много бед, а от гениального повара в жизни бывает только радость!

Последние слова смог услышать и толстый краснолицый грузин, появившийся на зов хозяина.

– Гамарджоба! – сказал он. – Можете напрячь свою фантазию и придумать любое блюдо, господа. Сациви, чахохбили, харчо, купаты, эларджи, сацебела, хачапури?..

Князь предоставил это право своим гостям.

– Чакапули! – заявил Боб, и Метревели горестно замотал головой к удивлению Марата.

– Какой коварный человек! – воскликнул Гия и повернулся к Суворову: – Понимаешь, дорогой, чакапули – это всего-навсего вареный молодой барашек со свежей зеленью. Но главная часть приправы – это первые плоды ткемали. Казалось бы, чепуха – мягкая косточка, едва прикрытая зеленой кожицей, но в этом кисленьком пустяке, – голос Гии повысился, – главный вкус чакапули! Горе мне, но ткемали появится только после того, как отцветут миндаль и вишня, в конце апреля.

Повар сделал протестующий жест:

– Желание гостя – закон! У меня есть маринованный ткемали с прошлого года. Будет вам чакапули!

Тут запротестовал Боб:

– Нет-нет, я только пошутил. Мы встретимся в конце апреля и обязательно поедим свежайший чакапули, а пока не будем забегать вперед. Как вы смотрите на хинкали?

– Замечательно! – зааплодировал Гия.

– Тогда я как гость заказываю настоящий хинкали с восемнадцатью складочками у хвостика!

Ираклий переглянулся с хозяином и сказал:

– Разве видел в этом доме кто-нибудь хинкали, чтобы на нем было меньше двадцати прищипочек?! Спуститесь ко мне в кухню и вы увидите своими глазами, что в этом доме свято хранят традиции: я не знаю, что такое мясорубка – и мясо рубят на мельчайшие кусочки двумя острыми кинжалами на дубовой доске. Тогда вы оцените их вкус!

Тут свое слово сказал Метревели:

– Дорогой Ираклий предлагал нашему вниманию сациви. Хотя сейчас не Новый год, но я уверен, что в доме хозяина найдется молодая индейка, откормленная орехами. Что если нам попросить у князя сациви?

– Ираклий, – торжественно сказал князь, – мы пришли к единому мнению. Готовь все, что тут перечислили! К вечеру прибудут гости, так что все пригодится. Поэтому не жалей мои подвалы и покажи свое искусство! – И он отпустил своего кулинарного гения в храм чревоугодия.

Налили и выпили, закусив на этот раз острым и соленым, со «слезой» сыром «Гуда», который ценят даже в далекой Франции, как объяснили Марату Боб и Гия. Получив за стол гостя, не знакомого с национальной гордостью Грузии – ее кухней, все трое его сотрапезников испытывали наслаждения от возможности поразить его местной экзотикой.

– И все это разрушает наш молодой «отец нации», – не утерпел пожаловаться на Саакашвили хозяин, наливая новые бокалы. – Все началось с того, что он перекрыл Транскам. Он потребовал, чтобы в Южной Осетии был установлен совместный КПП на этой «дороге жизни»! Конечно, Цхинвали на это не дал «добро» – зачем им отдавать 35 процентов своего бюджета? Тогда Михаил объявил, что все привезенное в Осетию – контрабанда, потому что ему не заплатили. И вот у людей стали забирать на границе Осетии и Грузии даже самые мелкие товары!

Все это «горе» матерого контрабандиста Марат и Боб уже знали из краткого досье. Давид умалчивал только о том, что сам он встречал с Транскавказской автомагистрали целые колонны грузовиков. В свое время Саакашвили доложили, что, по данным налоговой службы, грузины не моются, не чистят зубы, не бреются. Оказалось, что мыло и парфюмерные товары поступают в страну исключительно нелегально.

Боб поддержал тему:

– А потом он закрыл Эргнетский оптовый рынок на осетино-грузинской границе…

– Да! – всплеснул руками Давид. – И после этого цены поползли вверх. Я не бедный человек, и на сациви у меня всегда найдется. Но мой друг и родственник Гия, скажи, ты часто ешь теперь сациви?

Метревели с готовностью подтвердил:

– Только у тебя, дорогой, если не считать новогодний праздник!

Марат спросил:

– Цхинвали потерял на этом девяносто миллионов рублей – три миллиона долларов. А вы?

Князь нахмурился, но ответил откровенно:

– Думаю, не меньше, если подсчитать недополученную прибыль.

В столовую две женщины торжественно внесли дымящееся блюдо:

– Кушайте, гости дорогие, – сказала старшая, и обе удалились.

На тарелки разложили особого рода грузинские пельмени. Марат удивился такому уважению к обычному блюду. Он зацепил вилкой один из кусочков теста с мясом…

– Стой, – вскричал Боб. – Так хинкали не едят! А если едят, то потом долго стирают и чистят свою одежду. Весь вкус хинкали в сочной начинке. Бери его рукой, иначе весь сок будет у тебя на груди. Это опасно, как наши вареники.

– Дайте гостю салфетки, – крикнул Давид, и Марат, точнее, его костюм был спасен.

– Истину говорят: «Жалок человек, вынужденный есть в одиночку». Выпьем за прекрасную возможность узнать друг друга! – провозгласил Гия, хинкали подняли его настроение.

Оказалось, что мясо с многими специями, которое содержалось внутри «пельменя» пустило обильный сок, он, обжигая неумелого едока и пачкая его галстук, тем не менее составлял главную прелесть этого блюда. Что и говорить, мясо для него было использовано отборное.

Пистолеты пришлось вскоре переложить из-за пояса в карманы. Животы начали вспучиваться, а ноги наливаться тяжестью, и гости запросились на перекур. Давид и Гия в это время принялись обзванивать своих друзей, сообщая им, что Ираклию приказано «готовить все». Судя по разговору, это был сильнейший аргумент…

Расположившись в курительной комнате, они с интересом разглядывали роскошные кальяны и коллекции трубок, собранные хозяином.

– Ну, как тебе все это, Седой? – спросил Боб.

– Грузия – страна контрастов, – пошутил Марат.

– По-моему, мы попали, куда следует, наконец, – рассудил Боб.

– Сейчас покормят и опять поведут на убой.

– Будем отстреливаться, – Богуслав достал из кармана пистолет и проверил его. – Три патрона. А у тебя?

Марат протянул ему запасную обойму, извлеченную из кармана одного из похитителей:

– У меня один пустой – этот дурак расстрелял все, а второй полный. И даже почищенный…

– Ничего, прорвемся.

Под вечер, когда Боб стал с трудом отдуваться от поглощенной пищи, начали собйраться гости, и застолье постепенно набирало настоящую силу. Собрался традиционный политический бомонд: партийные функционеры, депутаты, журналисты, бизнесмены. Покатились один за другим пышные тосты, в которых без всякой меры расхваливались присутствующие.

Ираклий лично подал фундаментальное сациви из трех индеек, заслужив аплодисменты, переходящие в овацию.

Познакомившись с десятком гостей, Боб и Марат почувствовали себя в относительной безопасности – при таком количестве свидетелей с ними ничего дурного произойти не должно было. Хотя бдительности, конечно, не теряли.

Когда за окнами стемнело, а они в очередной раз отдыхали от еды в курилке, туда зашел Давид Лоладзе. Он был насторожен и заметно волновался:

– Как вы, готовы к встрече?

– Оба или только один? – спросил его Боб.

– Не знаю, но вас ждут в саду. Из комнаты налево спуститесь по лестнице и выходите. Не обнажайте оружие, иначе они сразу начнут стрелять. Надеюсь, вы не устроите нам бойню под деревьями.

– У вас для этого отведен гараж? – довольно нелюбезно напомнил Марат.

– Идите… – сказал грузин. – В подвале вас не собирались убивать.

Они поправили оружие, снова переместив его за пояс, и спустились.

– Хорошенькое напутствие, – пробормотал Боб, Марат молчал.

Напрягая слух, они пошли один за другим с некоторым интервалом по дорожке. В саду горели фонари, поэтому все было наполнено переплетением густой тени от молодой листвы фруктовых деревьев и мертвенного света плафонов.

– Остановитесь на свету, – потребовал глухой голос, когда они достаточно далеко углубились и даже увидели ограду невдалеке.

Остановились, расставили руки, слегка повернулись, показывая себя.

– Хорошо, пистолеты за спиной не трогайте, и все будет в порядке, – сказал второй голос.

С двух сторон показались мужчины, державшие в руках миниатюрные полицейские автоматы чешского производства. Стволы были вежливо направлены вниз, но парни были наготове. Насколько можно было рассмотреть, один был действительно русским, второй, – наверное, осетин.

– Что передавал нам Хачик? – спросил осетин. – Как его здоровье?

– Благополучно, – начал было Боб.

Марат перебил его:

– Извините, парни, я не знаю вас в лицо и не очень доверяю Давиду. Как мне узнать, что вы – это вы?

Русский усмехнулся:

– А кто я должен быть?

– Ованесян говорил, что тебя называли «майор» или «Кожан». Настоящих имени и фамилии он не знает.

– Правильно. Что же делать? Разойдемся или постреляем? Документы мои – липа, у Зураба тоже.

– Фото Зураба я мельком видел, но старое, к тому же ты отпустил бороду, изменился. Надбровные дуги похожи… Слушайте, я вспомнил: у тебя должен быть шрам.

– Вот здесь, – Зураб ткнул пальцем в правую ногу.

Марат промолчал. Повисла пауза. Ее разрядил Кожан:

– Да ладно тебе, покажи парню шрам. Я его знаю.

Тогда осетин положил автомат на землю, вышел на свет и высоко закатал широкую штанину – на бедре высветился широкий и длинный шрам, небрежно зашитый в полевых условиях.

– Осколочный? – сочувственно спросил Боб.

– Да, – равнодушно ответил тот. – Откуда ты его знаешь, майор?

Кожан обратился к Марату:

– Я видел тебя. Ты из этих – «крестоносцев», – он похлопал себя по плечу в том месте, где у Марата была татуировка.

Тогда Суворов, в свою очередь, обнажил плечо и показал черный круг с крестом.

– «Черная метка», – сказал Кожан. – Так ее у нас называли. Немного же ваших осталось…

– Я тебя не помню.

– Так ведь я обычным летехой бегал в мотострелковом полку в те времена, а вы были заметными людьми, хоть вас и прятали и на спецбазе.

– Не опасаешься, что я служил в войсках ГРУ?

– ГРУ за единую Осетию. Чего тут бояться? – резонно ответил тот. – Однако тебя разжаловали и списали «на берег». Так что ты – такая же вольная птица, как я.

Внезапно он пронзительно свистнул. Через секунду от дома прибежала молоденькая девушка.

– Ольга, принеси нам еды и вина в беседку, хорошо?

Девушка кивнула и унеслась.

– Пошли, расскажете, как дела, – совершенно по-бытовому предложил Кожан. Оружие исчезло, спрятавшись под курткой на ремне.

Они уселись в изящной беседке, увитой плетьми виноградной лозы. Появилось неизбежное в этих краях вино и еда.

– За нее – за удачу, – сказал Кожан.

– И за всех нас, – добавил Зураб.

– Хачика давно видели? Не обижают его там?

– Дня четыре назад. И, по-моему, обидеть его, конечно, легко, но живым уйти после этого трудно.

– Верно, он хороший воин… хитрый очень. Что он передавал нам?

Марат сосредоточился и повторил в точности:

– Он сказал так: «…если будешь искать непримиримых людей, не спрашивай армян. Ищи в Грузии. Если найдешь Зураба Гасиева или русского, которого называли “майор” и “Кожан”, скажи, что был гостем в доме Хачика Ованесяна. Я не знаю тебя, но это их дело проверить человека».

– Понятно. Считай, что тебя проверили, – ребята с аппетитом наворачивали сациви, на которое Марат с Бобом уже глядеть не могли. – Что за проблемы? Зачем вам «непримиримые люди»?

– Хотим попугать British Petroleum, чтобы поделилась с нами. Нехорошо гнать нефть из Каспия в Европу без участия России.

– Диверсия?

– Желательно.

– И чтоб след вел к местным? Понимаю. Готовы платить или ищете патриотов?

– И то, и другое, и сами поучаствуем, – ответил Марат на скользкий вопрос.

– Попугать, конечно, можно. Но вообще эта труба – спасение для страны. Правда, «Мишанька», при его амбициях, пустит деньги на оружие и полезет к нам в Осетию… Но все равно.

Зураб сказал:

– Говорите с Давидом, ребята. Мы сегодня уходим, нам в Тбилиси делать нечего. Тут свои игры… А Давида сильно давят: его участки под строительство, по которым проложили трубу, больше ничего не стоят. Никто из богатых людей там не захочет жить. А компенсации – ноль. Так что этого он не простит. Попортьте кровушку Саакашвили, и чтобы за океаном поняли, как они ошиблись, – этот парень мира не принесет. А им вокруг трубы мир нужен.

– Правильно мыслишь, – сказал Кожан. – Поиграйте здесь на нервах. Поговорите с курдами, но они парни жадные. Старая гвардия тоже не лучше новых – крови хотят. А люди уже к мирной жизни потянулись.

– Вы – как Хачик, – сказал Боб, – навоевались…

– А ты – нет? Ты ведь тоже хочешь к трубе присосаться, а не в горах партизанить… Осторожнее здесь с уголовщиной – продадут. Если доберетесь до Боржоми, спросите массажиста Левана – он там личность известная. Он свяжет с нами или с нашими. Про вас будут знать, не опасайтесь. Может, там для вас дело найдется. Если здесь не срастется.

Зураб подтвердил:

– Выбирайтесь из Тбилиси, здесь такие, как вы, долго не живут, – он налил еще по стаканчику. – За вашу удачу. Вы позовите к нам Давида, мы с ним поговорим и будем уходить. До встречи.

Боб и Марат спокойно ушли в дом, там встретили Ольгу и передали ей просьбу Зураба. Сами отправились в курилку, там было пусто.

– Фу-у, – перевел дух Богуслав. – Ну и волки.

– Думаешь, не справились бы?

Боб посмотрел на друга с удивлением:

– Там же был третий, все время держал нас на мушке карабина.

– И четвертый – со стороны дома. Они очень осторожные. Пойдут с нами на контакт, только если нас в Тбилиси проверят и на крови повяжут. И вообще ты прав: шансов уйти было мало – даже одному.

– Ладно, проехали…

Минут через пятнадцать появился Давид Луарсабович. Чувствовалось, что и он переволновался. Эти люди, которых накликали москвичи, просто излучали опасность. Говорить с ними было трудно.

– Ох, ребятки, слава богу, все хорошо. Больше к вам вопросов нет. Прошу прощения за утреннюю проверку и спасибо, что пожалели моих людей… и меня тоже. Кожан сказал, что ты, Марат, был в «черной метке» и что он лично не хотел бы с тобой поссориться. Говорит, вы – «крестоносцы» – хуже всяких Рэмбо из кино… Правда?

– Он пошутил, – ответил Марат.

Было видно, что старик в это не поверил, а поверил Кожану, но возражать «крестоносцу» уже не решался.

– Поужинайте с нами, ребята. Сейчас мы самое главное начнем, – от этих слов Марат и Боб запаниковали. – Я пока вас познакомлю с несколькими людьми. А когда лишние уйдут, посоветуемся в тесном кругу…

Разговор с двумя курдами из организация «Курдский проект по правам человека», как их представил Давид, был коротким и откровенным.

– Сколько вы готовы заплатить? – после недолгих церемоний спросили они.

Затем они изложили свои расценки: общественный протест и мирные демонстрации – столько, убийство рабочих для создания напряженности – столько, диверсия – дороже, остановка проекта – за каждый месяц задержки отдельная плата.

Марат понял, что эти ребята просто торгуются, кто больше заплатит, – Эмираты, которым нефтепровод как кость в горле, или British Petroleum – чтобы они не мешали. Если появится новый спонсор саботажа в виде России, они с удовольствием продадут одну и ту же услугу двум странам, а потом возьмут деньги у англичан за то, чтобы прекратить акцию.

Ко всему прочему, они собирались действовать в основном на территории Турции, где чувствовали себя вольготно.

Оставалось только вежливо заверить их, что их расценки будут доведены до сведения руководства, а о решении им сообщат.

Тем временем шла подготовка к главному действу: на обширную площадку на заднем дворе был вынесен мангал. Теперь в нем полыхали жаром угли из бука. Ираклий с особо доверенными помощниками готовились нанизывать шашлыки. При этом шеф-повар не менее громогласно, чем Гия, рассказывал тайны этого священнодействия.

– Только говядину и баранину можно мариновать в уксусе или вине, с луком и перцем и зернами граната, а вот свинину уксусом можно только испортить, – поучал Ираклий каких-то горе-специалистов. – А ты знаешь, что лучшие куски мяса – это «суки» – куски вырезки, которые располагаются под позвоночником. Даже от коровы не взять больше трех килограммов такого мяса. Но, дорогой мой, попробуй, понюхай! – Повар совал шампур прямо в нос спорщику. – Его можно сырым есть!

Блеснул знаниями Богуслав:

– А скажи, пожалуйста, уважаемый Ираклий, а ты в «сетку» заворачиваешь мясо?

– Вот молодец! – сказал Ираклий. – Самое главное спросил! Хоть русский, а понимает шашлык.

– Так я же болгарин! – возразил Богуслав.

– То-то я и думаю! Бери, дорогой, вот «сетка» в кастрюле, доверяю тебе заворачивать, становись рядом.

Метревели покрылся потом от зависти к гостю. Марат спросил его:

– А что такое «сетка»?

– Это нутряной жир у свиньи, в него заворачивается каждый кусок мяса, перед тем, как его нанизают на шампур. Рассказать про вкус невозможно, надо попробовать самому. Видишь, как твой друг делает?

Гие необходимо было хоть как-то проявить себя, поэтому он набрался мужества и заявил Ираклию:

– А все-таки одно истинно грузинское блюдо ты никогда не делал!

– Что?! – вскричал повар. – Говори, негодяй, какое?

– Бык на вертеле!

Далее он рассказал под хохот присутствующих «рецепт приготовления»: внутри целой туши быка помещают теленка, в теленка кладут барашка, в барашка – индейку, в индейку – гуся, в гуся – утку, в утку – цыпленка. В промежутках между этими животными и внутри них во все уголки набивают пряные травы – кинзу, базилик, эстрагон, лук-порей, мяту, сдобренные и пересыпанные красным перцем, чесноком, шафраном, корицей и орехами. Все это гигантское жаркое жарят на вертеле над ямой, полной раскаленных углей, в течение нескольких часов. Снаружи довольно толстый слой его обугливается, так что часть мяса пропадает. Зато внутри такое изобилие сока, такой неповторимый аромат, что по сочности и тонкости вкуса мяса с ним не может сравниться ни одно другое мясное блюдо в мире.

Ираклий, выслушав эту истинно грузинскую кулинарную поэму, вытер слезы, выступившие от смеха, и сказал:

– Клянусь мамой, мы когда-нибудь приготовим это блюдо! А ты поможешь мне закладывать теленка в корову, Гия Метревели!

Пиршество затянулось до глубокой ночи, после чего «лишних людей», о которых говорил Давид Лоладзе, развезли по домам, но затевать какое-либо совещание было уже нелепо. Поэтому гостей просто развели и разнесли по гостевым комнатам, оставив ночевать.

– Понял теперь, как срываются грузинские революции? – спросил Богуслав Марата, укладываясь спать.

– Я удивляюсь, как они вообще умудряются что-либо задумать или сделать, – заплетающимся языком ответил Марат.

– Хорошо, что мы не пили красного вина… – вместо «спокойной ночи» сказал Боб.

За несколько часов до этого Мари Кунц потребовала срочной встречи с Маркусом Миллером. Она прошла грязным коридорчиком лучшей гостиницы Акстафы в его номер и присела на стул.

– Что случилось, Мари? – обеспокоенно спросил Миллер.

– Очень странное сообщение из Лондона, – строго сказала она. – Боюсь, мы напрасно отпустили москвичей в Тбилиси. Надо их отзывать и бросать здесь на выявление партизан.

– Каких партизан? – удивился британец.

– Господин Ольховский – беглый олигарх, которого мы приютили в нашей стране, – сообщил МИ-6, что некий источник в Москве передал ему сведения о существовании большого склада вооружения на территории Азербайджана.

– Очень странно…

– Вот документальное свидетельство. В 1942 году, когда вермахт был уже в Чечне и Дагестане, всерьез рассматривалась возможность захвата каспийских месторождений. Понятно, что для Гитлера нефть была проблемой номер один. Его стратегической базой оставалась одна Румыния. Захвати он тогда Нефтяные Камни – и история могла бы быть переписана совершенно иначе. Поэтому военные готовились к худшему варианту развития событий и организовывали склады боеприпасов для организации массовой партизанской войны на территории Азербайджана. Вот приказ об их организации под соответствующим грифом. Один такой склад существует до сих пор и кто-то имеет к нему доступ.

– То есть имеют доступ к неограниченным запасам взрывчатки и стрелкового оружия времен Второй мировой войны? Я верно вас понял?

– Верно.

– Надо запросить Москву и получить во что бы то ни стало координаты этого склада.

– Все не так просто. Это не армейский склад, о котором есть данные в архиве, это диверсионный склад особой секретности Смерша. После войны он был законсервирован и оставался в ведении ГРУ. С конца 80-х, когда обострилась обстановка в Закавказье, он, как утверждает источник Ольховского, использовался спецподразделениями ГРУ для ведения секретных операций на территории бывших республик СССР. Он даже пополнялся современными боеприпасами и оружием. Из этого вывод – из Москвы мы не получим ничего. Тот, кто передал эти сведения Ольховскому, скорее всего, единственный обладатель секрета.

Миллер был в высшей степени озабочен:

– А что реально имеет в руках этот Ольховский и почему он вообще лезет во все это?

– Он передал в службу внешней разведки карту, на которой обозначен схрон взрывчатки, извлеченной из этого склада, – Мари положила на стол листок факса с картой-верстовкой.

– Надо его проверить. Где это?

– В районе Северного Карабаха.

– Уже. Я летала туда сегодня на вертолете.

– Вы себя раскроете такими действиями.

– Это уже не так важно. Вот, – и Мари положила на стол вещественное доказательство – брусок тринитротолуола.

– Это взрывчатка?

– Да, времен Второй мировой войны.

– Много ее там?

– Около двухсот килограммов плюс множество ручных гранат.

– Чудовищно! – сказал Миллер. – Сколько же ее на самом складе?

– Не знаю, но гораздо больше.

– И чего же хочет Ольховский и его источник в Москве?

– Ольховский, как и раньше, беспокоится о судьбе своего партнера и друга Романа Хухашвили с его интересами в долине Боржоми.

– Опять вы со своей экологией, Мари! Вы не можете заниматься чем-то одним: или спасением природы или разведкой?

– Да, я на его стороне. Боржоми – это достояние всего мира.

– И одного жадного грузина. От того, что Хухашвили заработает лишние миллионы, мир не развалится.

– А губить Боржоми преступно. Я говорила вам это, Миллер.

– Хорошо, этот вопрос последовательно решается и будет решен положительно. Этот грузин уже пять лет грозится взорвать трубопровод!

– Все это время мы приписывали эти высказывания бурному темпераменту этого южного человека, но все меняется, если для этого теперь имеется взрывчатка. Надо либо изолировать его, либо привлечь на свою сторону.

Миллер сдался:

– Роман Хухашвили получит все мыслимые гарантии. А что хочет источник из Москвы?

Мари Кунц сделала паузу и выпалила:

– Вернуть свои вышки на Каспии или получить за них полную компенсацию!

Миллер разинул рот, он наконец осознал, чьи уши торчат за всей этой интригой:

– Так это Губаренко?! Вот старый негодяй!

Миллер вовремя прикрыл рот, чтобы не рассказать о своей «английской шутке» – издевательском ответе, который он послал по факсу генералу Губаренко в ответ на его наглые претензии. Становилось ясно, что теперь амбициозный генерал постарается отыграться и говорить с ним будет весьма непросто.

Миллер походил по комнате, размышляя. Мари терпеливо ожидала его решения.

– Сначала этот старый диверсант заминировал шесть вышек и требовал платы за то, чтобы убрать свои же «адские машинки». Теперь он зашел с другой стороны – и, оказывается, заминировал всю республику. Представляю, что он запросит теперь… Послушайте, Мари, надо выманить его сюда и передать в руки наших москвичей. Пусть вытряхивают из него сведения любым способом. Это надо поручить Сергею Смирнову.

– Каким образом можно его выманить сюда? Ведь он только что был и уехал два дня назад. Как я поняла, – ни с чем.

Еще немного поразмыслив, Миллер нашел выход:

– Ольховского оставьте пока без ответа. Пусть думает, что мы несерьезно отнеслись к его информации. А я потороплю своих чиновников с составлением документов для Смирнова-старшего. И я потребую, чтобы он привез с собой господина Губаренко – ведь документы по скважинам находятся у него. Пусть уговаривают его своими способами. Вы же предупредите Сергея Смирнова, что на него возлагается поручение чрезвычайной важности – узнать у Губаренко место большого склада. Скажите, что именно вам прислали это сообщение из редакции. Мол, у вас связи со спецслужбами и так далее… British Petroleum не впутывайте в эту возню!

Мари ничего не возразила на этот план и собралась уходить. У дверей она остановилась:

– Не забудьте распорядиться извлечь всю взрывчатку и организовать засаду на месте схрона. Надо же задержать и исполнителей, – сказала Мари на прощание, оставив за собой последнее слово.

Ни один, ни другой все еще не представляли себе, что слова Маркуса Миллера, прозвучавшие в их разговоре о Губаренко, заминировавшем «всю страну», не столько поэтическая метафора, сколько суровая жизненная реальность.

Утром в саду Давида Лоладзе оглушительно пели птицы. Возможно, так только отдавалось в разламывающейся голове. Ни Марат, ни Богуслав никогда не жаловались на здоровье, за исключением тех случаев, когда получали ранение (или спортивную травму – во втором случае), однако такое количество «легкого белого вина», выпитого накануне, потрясло с непривычки их могучие организмы.

Марат поднялся с кровати, немилосердно браня все народные грузинские обычаи, и вышел в сад, чтобы усиленной зарядкой выгнать из себя похмелье. Боб предпочел лечиться лежа, хотя был знаком на практике с «болгарскими народными праздниками».

Свежее утро и хорошая нагрузка оказали свое целительное воздействие, а контрастный душ довершил реанимацию Суворова.

К удивлению Марата, грузинские «старички» уже через часок после его подъема начали шевелиться и появляться на свет. Суворов ожидал, что они вообще не встанут сегодня после такого пьянства и обжорства. Однако он их недооценил.

В десять часов после легкого завтрака началось совещание узкого состава, которое запланировал хозяин дома. Присутствовали только трое гостей, каждый из которых представлял определенную общественно-политическую силу, что выглядело очень символично. В серьезности собравшихся Марата убедил тот факт, что на столе наконец не было вина, а среди собравшихся отсутствовал пустой болтун Метревели.

– Я познакомил вас вчера, – безо всякой вчерашней эмоциональности начал Давид Лоладзе, – но сегодня расставлю все точки над «i». Все мы знаем, чего хотим, потому что над нами нависла недвусмысленная угроза. Наше бездействие убеждает Саакашвили, что он может творить все, что захочет. А наши новые друзья убедительно показывают нам, как надо говорить с компанией British Petroleum на понятном ей языке, чтобы не считала, что купила весь Кавказ. Наши московские друзья заминировали пять вышек в Гюнешли и предъявили консорциуму ультиматум. Я правильно излагаю известные мне обстоятельства, господин Кочаров? Я полагаюсь на свои источники из МВД Баку…

Богуслав оценил мастерство «утечки информации», которую устроил Миллер:

– В целом, верно. Минировали не мы, но ключ к минам у нас. Поэтому мы рассчитываем получить эти вышки в концессию.

– Правда ли, что вы с господином Смирновым, известным нефтепромышленником, лично сняли одну мину и предъявили ее спецслужбам?

– Совершенная правда. Но это был Смирнов-сын, сослуживец Марата, – он указал на Суворова.

Господин с жестким лицом и ломаным носом боксера неприятным голосом задал вопрос:

– Тогда зачем вам впутываться в наши дела? Вы свои сделали.

Боб спокойно объяснил:

– За назначенный срок – неделю – они не приготовили предварительные документы. Поэтому у нас есть приказ – подстегнуть неторопливых англичан. Они понимают только реальную силу и не отдадут ни одного евроцента, пока их не возьмешь за глотку.

Послышались одобрительные возгласы. Давид продолжал:

– Поэтому мы собрались здесь и сейчас проведем поименное голосование. Кто за то, чтобы провести к приезду комиссии БТД демонстративную акцию на нефтепроводе? Я, Давид Лоладзе, голосую «за», потому что они полностью обесценили мои земли, проложив по ним свою трубу. И можно сказать, что в эту трубу вылетаю я сам. Извините за каламбур в серьезном деле. – И князь передал слово по кругу: – Мамука Сесиашвили, твой завод железобетонных конструкций просто закрыли, чтобы построить на этом месте станцию подкачки 2. Что скажешь ты?

Пузатый грузин в расстегнутом пиджаке сказал:

– Я голосую «за». И предлагаю взорвать эту станцию к чертовой матери.

– О конкретных способах – чуть позже. Сейчас голосуем принципиальное решение, – строго поправил его председатель собрания. – Теперь наши русские… и болгарские друзья.

Боб ответил:

– Скажу за двоих: мы готовы принять личное участие.

– Эдуард Сакварелидзе, ты самый опытный политик из нас, что говоришь?

– Меня интересуют не деньги, как всех вас, а политический курс страны. Я за то, чтобы нанести серьезный удар по Саакашвили. «За»!

– Рамаз Хоштария, ты наша сила, что скажешь?

– Если не ударим сейчас, проиграем все. Удобный момент настал – и у меня все готово. «За».

«Два опальных предпринимателя, представитель старой шеварднадзевской гвардии из парламента и уголовный авторитет из спортивной мафии – классический подбор, – подумал про себя Марат. – За каждым стоит влиятельная группировка. Первые воровали и приватизировали, вторые обеспечивали законы и решения, третьи стали силой большей, чем армия и полиция. Классика! Молодые волки отогнали их от кормушки – и они готовы на все, чтобы отвоевать свое право. Мы оказались в нужном месте».

Давид подвел итог:

– Я не сомневался, что мы примем единогласное решение. Давайте говорить о конкретном плане.

Его перебил боксер:

– Прежде чем мы откроем свои планы, я хочу знать, почему вместо известных нам людей появились эти двое русских. Ты вчера привел убедительные аргументы, но мне этого недостаточно.

Марат подумал: «Бандит мыслит практически – и он совершенно прав».

– Известные нам люди вчера были здесь, вы это знаете, но сегодня они далеко…

– Если Зураб и Кожан не захотели работать, надо обходиться без них. Зачем непроверенные участники?

Давид попытался объяснить:

– Нам нужны профессионалы, а Кожан давно знаком с господином Суворовым. Это отряд «черной метки», дорогостоящие специалисты, которых прислали из Москвы для решения важных вопросов…

– Они не нам служат, – уперся бывший боксер. – Мои люди все сделают сами.

Вмешался Марат:

– Это не те вчерашние сопляки «все сделают сами»?

Рамаз Хоштария побледнел, ему было сделано публичное оскорбление:

– Вы не знаете, с кем говорите… – начал он повышать тон.

Марат снова перебил:

– Разве Рамаз предлагает нас отпустить? Он хочет нас убить, – давайте называть все своими именами. Мы ведь уже знаем ваши имена и…

Марат не успел договорить. Дверь в кабинет распахнулась и в нее ворвался человек с автоматом, за которым следовала целая группа. На самом деле, человек этот – вчерашний знакомец Гига – успел только приоткрыть дверь и сделать половину шага. Марат неуловимо быстро взмахнул рукой, послышался сухой стук лезвия, вонзившегося в дерево, – и все увидели своими глазами убедительный образец ювелирной работы профессионала. Старинный кинжал с червленой чеканкой, которым за завтраком резали мясо и который, оказывается, Марат прихватил с собой, – сейчас он глубоко засел в дубовой двери, пригвоздив у самого корня ухо Гиги. Его голова оказалась прижата к деревянной панели, а сам боевик загораживал вход, не пуская остальных.

– Стой! – крикнул им их предводитель Рамаз, потому что Боб уже держал его голову в захвате, вставив свой пистолет прямо в глаз. Марат успел укрыться за книжным шкафом со старинными фолиантами, выставив перед собой пистолет и переводя его с цели на цель. Каждый, на ком на короткое мгновение фиксировался прицел, слышал в своей голове чавкающий звук удара пули, попавшей в мозг.

Все замерли, и только Гига вертелся, пытаясь освободить свое ухо.

– Я же тебе обещал вчера, что ухо отрежу, и советовал на будущее верить моим словам, слышишь меня, Гига? – спросил Марат. – В следующий раз, когда ты на меня нападешь, я отверну тебе голову.

Боб вежливо попросил своего пленного главаря:

– Пусть твои люди сдадут пока оружие и подождут в коридоре, здесь же солидные люди разговаривают. Скажи мне шепотом, сколько их?

– Восемь.

– Я посчитаю автоматы. Отдай команду.

– Автоматы не у всех, – предупредил Рамаз и громко скомандовал: – Быстро положите в комнату все оружие и ждите меня внизу. Уходите все вон из дома!

Бандиты-боевики по одному заходили и тихо складывали на узорный паркет свой арсенал, затем на цыпочках уходили. Спросив разрешения, они выдернули с большим трудом нож из твердой древесины и освободили полуотрезанное ухо Гиги.

Спрятав оружие, «дорогостоящие специалисты» заняли свои прежние места. Рамаз потер шею и мирным тоном спросил:

– А «черная метка» – это что такое вообще?

– Диверсионно-разведывательный отряд ГРУ, – объяснил ему Марат.

– Так вы и со взрывчаткой умеете работать, господин Кочаров? – спросил грузинский бандит у Богуслава, к борцовскому захвату которого почувствовал уважение.

– Только Марат, но очень профессионально.

Суворов удивился:

– Богуслав Кочаров – спортсмен, разве вы не знаете его? Вольная борьба – Московская Олимпиада-80?

Рамаз хлопнул себя по лбу:

– Извините меня, батоно, не признал! Второе место в тяжелом весе, а потом чемпион мира – болгарский атлет Богуслав Кочаров! Как же я не вспомнил? Я тогда не попал в призовую тройку, Заев выбил меня в полуфинале!

Богуслав добродушно подхватил любимую тему:

– Я помню ваш бой с этим троглодитом, – он передразнил стойку давно забытого чемпиона. – Полусогнутый такой и очень коварный, с длинными руками. Тяжелый был нокаут?

Рамаз замялся:

– Как сказать?.. Не очень легкий.

– Понимаю, – посочувствовал Боб. – Меня ведь тоже Медведь из Минска положил. Великий спортсмен!

– Медведь – да, – закивали все, вспоминая старинных кумиров еще советского спорта.

Суворов улыбнулся:

– Да, Александр Медведь – это действительно великий борец. Правда, я знаю одного человека, который вот уже тридцать лет предлагал Медведю побороться, а тот увиливал.

– Не верю! – воскликнул Боб. – Саша Медведь никого и никогда не боялся. Он принимал любой вызов и побеждал.

– Один мой знакомый, сейчас он генерал, известный писатель. Ему пришлось три года повоевать в Афганистане, в молодости тоже спортсмен. Он и Медведь дружат около сорока лет. Так вот, где бы они ни встречались, мой знакомый на людях говорит: «Давай, Александр Васильевич, давай, Саша, поборемся…» А Медведь только смеется. Помню, как моего знакомого чествовали в театре на его юбилей. Медведь пришел поздравлять его и, поднявшись на сцену, вручил своему другу борцовское трико и сказал: «Ты хотел со мной побороться? На, надевай!» А его друг не зря работал долго в уголовном розыске, каким-то образом учуял, что Александр может его таким образом поздравить, шагнул за пианино, стоявшее на сцене и через мгновение вынырнул из-за него с каской милицейской на голове, резиновой дубинкой в одной руке, а в другой – алюминиевым милицейским щитом. Встал напротив Медведя и, постукивая палкой по щиту, заявил: «Ну, давай, подходи!» Медведь стоит, пораженный такой догадливостью друга, а зал ложится от хохота. Александр не обратил внимания, что друг держит щит внешней частью к зрительному залу, а там написано «Щас завалю Медведя!» А когда увидел, то предложил: «Хорошо, я предлагаю ничью!» Они под бурные аплодисменты зала обнялись и заявили, что они никогда не боролись и не будут бороться друг с другом. – Суворов помолчал немного и с грустью сказал: – Согласитесь, сейчас так мало видишь настоящих людей, все помешались на деньгах.

– Да, – согласился Боб. – По-настоящему дружить могут только спортсмены.

– И только борцы из них, – пошутил Рамаз. – Но действительно настоящую мужскую дружбу в наше время увидеть. Ну что, продолжим?

Мирная атмосфера переговоров была восстановлена, однако груда стрелкового вооружения у дверей напоминала о разногласиях. Все понимали, что фактически внутри комнаты их всех держат в заложниках москвичи, а вокруг дома все перекрыто бандитами Рамаза. Если же оглядеть более широкую перспективу, то они окружены спецслужбами и полицией Саакашвили.

Давид снова взял ведение совещания в свои руки.

– Продолжим наш разговор, – сказал он. – Надеюсь, наше голосование остается в силе?

Последовали возгласы согласия. Инцидент был, как говорится, исчерпан.

Давид принес какие-то чертежи и разложил их на столе.

– Мы с Мамукой, – он кивнул на промышленника, – предлагаем сделать убедительное предупреждение всем. Вот план станции подкачки, которая стоит на его земле. Мы ее взорвем, и комиссия будет осматривать развалины. Что скажете?

Мамука Сесиашвили добавил:

– Там стоит взвод охраны, забор под сигнализацией, но мы все это изучили и есть даже свои люди внутри. Так что мне представляется, что все это реально.

Почему-то предложение, которое, наверное, они уже не раз обсуждали между собой с глазу на глаз, не вызвало никакого восторга у остальных.

Старый сподвижник Шеварднадзе недовольно произнес:

– Это хорошо только для вас. Вы напугаете British Petroleum, они заставят Саакашвили выплатить вам компенсацию за ваше потерянное имущество. Ну и что? Политические репрессии только усилятся, он получит в руки козырь.

Слово вставил Боб, почувствовав общее настроение:

– Думаю, после взрыва господин Маркус Миллер пойдет навстречу Саакашвили и даст свою санкцию посадить вас всех в тюрьму. Не только лично вас, а разогнать всю оппозицию.

– Наша задача, – продолжал политик, – нанести удар по тираническому режиму, всколыхнуть общество, не просто устроить шантаж ради ваших двух-трех миллионов.

– Вы нас дешево цените, – возмутился Сесиашвили, который хорошо знал, что речь идет о сумме впятеро больше, как минимум, но не собирался называть ее вслух – он боялся боксера.

– Нет крови – нет политики, – сказал здравомыслящий Рамаз.

Давид взвился:

– Мы не дадим согласия на кровь! Ты, Рамаз, уйдешь в Абхазию, прихватив «общак», – и ничем не рискуешь! А мы свои заводы и земли куда унесем?

Рамаз мрачно взглянул на князя:

– Ты отвечаешь за базар, что общак у меня?

Тот мигом стушевался:

– Это я к слову. Откуда я знаю, у кого общак?

– Тогда фильтруй свой гнилой базар!.. Я говорю: нужна серьезная акция – штурм парламента, как это сделала Нино Бурджанадзе!

Поднялся шум. Коротко говоря, как прикидывал Марат, политик и бандит требовали крови, коммерсанты стояли за шантаж. Спор был беспредметен, потому что решал все Рамаз, который обладал реальными автоматами и боевиками. Депутатская неприкосновенность и счет в банке всегда проигрывают, когда дело идет о том, кто кому глотку перегрызет. Силу обманут позже – хитростью.

Давид убеждал:

– Взорвем станцию и поставим их перед фактом. Они же поймут, что это только начало, первое предупреждение. А если начнутся репрессии – тогда мы с полным правом пойдем на крайние меры. Люди будут на нашей стороне.

Марат подал голос:

– После взрыва комиссия прекратит инспекцию, а все меры охраны будут усилены. Мы тоже немедленно покинем страну. Так что рассчитывайте только на одну подготовленную акцию.

Эдуард Сакварелидзе настаивал на том, что без спровоцированного политического кризиса народ на улицы не выйдет, Запад не станет принимать их всерьез:

– Ты, Давид, давно перевел свои активы за границу, – разоблачал он. – Ты просто не хочешь покинуть свой дворец и лишиться повара Ираклия! А это придется сделать, потому что Саакашвили тебя ненавидит. Решайся сейчас! Нам не бык на вертеле нужен, а власть.

Давид, чувствуя справедливость этих слов, защищался:

– Если тронуть представителей комиссии, нам этого никогда не простят. Даже если свалим «цветных», с нами не будут разговаривать.

– А ты что, сам пойдешь на дело? Или я? Все будет приписано южноосетинам, абхазам и русским. Может быть, курдам и Арабским Эмиратам. Но мы будем спасителями Грузии, и 235 километров трубопровода – наши!

Они еще долго препирались, а Марат с Бобом в это время рассматривали карты-схемы, разложенные на столе.

– Когда по плану визит комиссии на эту станцию?

– Через пять дней.

Марат задумчиво сказал:

– Можно успеть. Почему вы не хотите объединить две акции?

Все замолчали и прислушались к его дельным словам.

– Специалисты комиссии будут производить пробный пуск насосов и силовых агрегатов – так?

– Ну да, – ответил Мамука, который и раздобыл все эти планы станции, построенной на месте его завода.

– Вы ведь хорошо знаете всю эту территорию? Они использовали, наверное, многие ваши постройки?

– Да! Коммуникации, склады, производственные помещения.

– Мне нужны будут ваши специалисты-электрики, – сказал Марат.

– И что вы предлагаете? – спросил Давид.

– Производственную аварию при пробном пуске. Власти и British Petroleum будут подозревать диверсию, но доказать ничего не смогут. Погибнут члены комиссии и встречающие лица, но они не смогут доказать теракт. Кто будет на объекте, Саакашвили?

Депутат парламента ответил:

– Нет, это не в его ранге. Но Нино Бурджанадзе поедет наверняка.

– Вас это устраивает? Ее ликвидация?

– Конечно! Но только если нельзя будет доказать теракт. Грузины не любят, когда убивают женщин… Как можно устроить аварию?

– Вот здесь трансформаторная подстанция, – указал пальцем Марат. – Мне нужно, чтобы ваш инженер-электрик разобрался по схеме, как увеличить напряжение на насосы, чтобы они пошли вразнос. Возникнет избыточное давление в системе, а точечный взрыв прорвет трубу. Все, кто будет в помещении, сварятся в одну минуту, как паровые котлеты.

Боб добавил:

– Мину, которая стояла на буровой платформе в Баку и которую мы сняли, была установлена по такой же схеме. Чувствуется почерк спецназа…

Марат серьезно прокомментировал его слова:

– Лучшее решение всегда только одно. Взрывотехника – это точная наука. Есть один нюанс – нужен натовский пластид для спецопераций. Его марка – JMP-25. Профессионалы называют его «jump» – прыжок.

– Почему только он?

– Он специально составлен так, чтобы нельзя было выявить следов взрывчатки на месте диверсии. Это «ноу хау» ЦРУ: так они проводят диверсии во всем мире – без следов.

– Где его взять за пять дней?! – рассердился Рамаз Хоштария.

– У меня, – спокойно ответил Марат.

– Сколько стоит кило? – якобы шутя спросил политик.

– Я оказываю услуги, но ничем не торгую, – так же выдержанно ответил Марат. – Еще нужен самый простой взрыватель, который не оставит микроосколков для идентификации, и приемное устройство для того, чтобы взрыв был радиоуправляемым. Ведь нельзя предугадать, когда именно Бурджанадзе и комиссия зайдут в насосную…

Все с глубоким уважением смотрели на настоящего профессионала.

– Но осколки от приемного устройства не скроешь… – подал робкий голос князь.

– Обычный мобильный телефон! – сказал Боб. – Что вы, ей-богу, как дети! Наберем его номер – и все взорвется. Осколки телефона – не доказательство.

Все облегченно вздохнули:

– Действительно, как просто!.. – радовался князь. – А я уже чудеса всякие придумываю. Но у меня есть один важный вопрос к нашим многоуважаемым гостям: сколько будет стоить ваша… м-м-м… услуга?

Марат и Боб переглянулись.

– Вообще-то нам платит человек, у которого мы работаем, – строго сказал Боб. – И мы получаем долю акций в нашем предприятии. Уважающему себя мужчине нельзя служить двум заказчикам, как ваши курды, с которыми мы вчера говорили.

Тут сказал и Рамаз:

– Я бы тоже предпочел заплатить профессионалу. Я знаю «диких гусей»: они честно делают то, за что взяли деньги.

Мамука добавил:

– И пластид, наверное, очень дорогая вещь…

Боб рассмеялся:

– В таком случае, – ради вашего спокойствия – мы не станем отказываться от лишних денег. Но торговаться не будем – вы без нас посоветуйтесь и решите, сколько стоит наша услуга. Целиком полагаюсь на вашу щедрость…

Давид Луарсабович постучал по столу, привлекая внимание участников совещания:

– Ставлю на голосование вопрос о принятии плана акции, которую описал господин Суворов. Голосование поименное. Я – «за».

Старая политическая лиса Эдуард Сакварелидзе отмахнулся от князя:

– Да что ты, генацвале, время тянешь? Разве не видишь, что все согласны. Пора переходить в столовую, пока у меня не лопнула от боли голова!

– У нас много конкретных вопросов к вам, Рамаз, в первую очередь, – сказал Марат.

– За вином обсудим, дорогой. Я скажу своим, чтобы забрали эти железяки и шли по домам, да? – спросил он у Марата, указав глазами на склад оружия.