Глава 9
Комедия «ва-банк» по-нижегородски

Весна 1995 года ознаменовалась для Немцова новым крупным скандалом. Всего год прошел после окончания борьбы с бывшим мэром Дмитрием Бедняковым, как Борис Ефимович поругался уже с бывшим другом и соратником бизнесменом Андреем Климентьевым. Конкретным поводом послужила история с судостроительным заводом «Ока» в Навашине, что на западе Нижегородской области. Позднее она получила название «Навашинские миллионы». Отчасти эта запутанная история напоминала сюжет культовой польской комедии «Ва-банк», вышедшей на экраны в 1981 году. Согласно сценарию, известный в криминальных кругах взломщик сейфов и одновременно джазовый трубач Хенрик Квинто выходит из тюрьмы, а потом устраивает со своими новыми знакомыми сложную, многоходовую аферу, в результате которой обкрадывает банк Густава Крамера, своего бывшего сообщника, из-за которого в свое время и угодил за решетку. Возглавлявший следствие комиссар Пшигода определяет, что сейф был разрезан только для инсценировки взлома, а открыт был обычным путем. Затем на найденной пластинке были обнаружены отпечатки пальцев Крамера. Потом у последнего проводят обыск и в корзине с грязным бельем находят часть украденных ценностей. В итоге Крамер попадает в тюрьму за ограбление собственного банка. В 1984 году вышло продолжение фильма под названием «Ва-банк-2, или Ответный удар», в котором Крамер бежал из тюрьмы и попытался отомстить Квинто, но в итоге опять был ловко обманут, обкраден и в конце концов арестован…

Столь же запутанной и наполненной всевозможными подставами и разборками бывших друзей стало дело о «навашинских миллионах». Даже спустя много лет, несмотря на многочисленные публикации в СМИ на эту тему, многие толком не понимают, что произошло. Наиболее логичную и объективную версию событий составил еще в 1998 году аналитик и эксперт по промышленности Моисей Гельман в статье «Модель региональной олигархии по Немцову». Согласно ей, еще в марте 1992 года в ответ на просьбу Немцова премьер-министр Егор Гайдар распоряжением правительства разрешил создать в области некий внебюджетный фонд содействия конверсии, который наполнялся с ведома Гайдара средствами федерального бюджета. Но не напрямую, а путем перевода с предприятий ВПК региона 50% причитающихся с них федеральных налогов. Затем в конце апреля председатель облсовета Евгений Крестьянинов подписал постановление об организации коммерческого банка «Нижегородский банкирский дом» (НБД), где и открылись счета фонда содействия конверсии. «Но фонд, однако, весьма скоро превратился в фонд содействия развитию самого НБД, – писал Гельман. – Решением Немцова оборонные предприятия, перечислявшие налоги в фонд, стали учредителями НБД, а перечисленные ими бюджетные средства внесли… в уставный капитал этого банка… Председателем правления НБД „избрали“ 24-летнего Бориса Бревнова, и с этого времени началась его скандальная карьера. Уже в июне 1992 г. Немцов приказал закрыть счет фонда развития конверсии, и бюджетные денежки от „учредителей“ потекли прямиком на корреспондентский счет коммерческой структуры – НБД в расчетно-кассовом центре Центробанка Нижегородской области. Часть этих денег Бревнов перекачал в собственную фирму, которая спекулирует ценными бумагами, в том числе и акциями РАО „ЕЭС России“, влияя на их котировку. Именно в НБД впоследствии и возникло дело о „навашинских миллионах“».

Директор Навашинского судостроительного завода «Ока» Александр Кисляков долго просил профинансировать конверсионную программу строительства сухогрузных судов для смешанного «река-море» плавания. И 20 января 1994 года Минфин заключил с «Окой» кредитное соглашение о выдаче заводу на два года целевой ссуды в размере 30 миллионов долларов под 15% годовых. Причем использовать ее – таково было основное условие – можно было исключительно на финансирование затрат, связанных с приобретением импортного оборудования для комплектации судов, строящихся на экспорт. Гарантировала возврат кредита администрация Нижегородской области. В обмен на это Немцов подписал с Кисляковым соглашение, согласно которому завод из выделяемого ему валютного кредита мог, только по разрешению администрации области, потратить лишь 18 миллионов долларов, а остальной частью ему разрешалось воспользоваться после завершения приватизации предприятия и полного распределения пакета акций. «Такое условие давало возможность губернатору области заполучить незаконным путем на длительный срок значительную сумму из федерального бюджета и крутить ее в чьих-то интересах, – заключил Гельман. – Ведь приватизация „Оки“ намечалась на лето того же 1994 г. и должна была завершиться через два года, то есть после намеченного срока возврата кредита. Таким образом, этим соглашением не только незаконно отбиралась у получателя часть ссуды, но и нарушалось важнейшее условие Минфина о целевом использовании выделяемых бюджетных средств лишь на закупку импортного оборудования для экспортных судов».

Заказчиком сухогрузов, которые должны были построить в Навашине, стал предприниматель Андрей Климентьев. Он организовал посредническую российско-норвежскую фирму по продаже судов, куда и должны были поступить будущие суда. Поверив Климентьеву на слово, Немцов выдал Минфину гарантию о возврате «Окой» ссуды под залог федеральных трансфертов, причитавшихся области. При этом как таковых «гарантий» было две. Первую губернатор выдал при подписании кредитного соглашения с Минфином, когда «Ока» была еще государственным предприятием. А вторую после того, как летом 1994 года Климентьев выкупил на ваучеры 80% акций предприятия. И вряд ли эта типичная для того времени сделка проходила без ведома и одобрения Немцова. Причем после приватизации Климентьев не стал переоформлять кредитный договор с Минфином, что не помешало губернатору повторно гарантировать возврат кредита, но теперь уже частным лицом.

Вполне законно заполучив Навашинский судостроительный завод, Андрей Климентьев создал целый синдикат по производству и продаже сухогрузных судов. Часть комплектации и оборудования для них производилась на норвежских предприятиях, полностью или частично также принадлежавших нижегородскому бизнесмену. И если бы задуманный проект реализовался, завод получил бы большой доход и вполне мог стать успешным предприятием, а Климентьев одним из первых в постсоветской России частных судостроителей. Однако последующий скандал перечеркнул все эти планы. «У завода „Ока“ был счет в местном навашинском отделении Промстройбанка, – писал Гельман. – Казалось бы, выделявшиеся Минфином заводу кредитные средства должны были поступить именно на этот счет. По меньшей мере, так было бы удобно для бухгалтерии предприятия, ведь общаться с банком проще и дешевле в родном городе. Однако по невыясненным до конца обстоятельствам заводу почему-то открыли еще один счет в… НБД, расположенном в Нижнем Новгороде, куда и стали поступать кредитные средства. А в августе 1994 г. часть их в сумме 2,5 млн долларов завод почему-то разместил в том же НБД в виде вклада сроком на один год.

Следует заметить, что НБД, будучи банкагентом, уполномоченным контролировать расходование целевого валютного кредита „Оки“, не имел права открывать заводу депозит из этих средств. Открыт же он был явно в полном соответствии с упомянутым выше соглашением об использовании кредита, который Борис Немцов, также вопреки закону о валютном регулировании, поделил на две части, одна из которых использовалась не по назначению. Но депозитом нарушения законодательства не ограничились. „Ока“ (неужто по своей воле?) закупила почему-то еще и акции НБД, заплатив за них также кредитными деньгами. И руководство банка вновь „закрыло“ глаза на нецелевое использование денег. После „черного вторника“ в октябре 1994 г. эти акции руководители банка выкупили, причем за ту же цену в рублях, по которой продали их, положив себе в карман таким образом почти 200 процентов прибыли из-за резко изменившегося валютного курса обмена». Однако непосредственной причиной скандала стал другой эпизод в этой странной, хотя и типичной для «лихих девяностых» истории.

К сентябрю 1994 года Минфин перевел на счет «Оки» 15 из 30 миллионов долларов. И почти все они, за исключением примерно 900 тысяч долларов и депозита, были истрачены для строительства экспортных судов. В это время потребовалось срочно закупить необходимое оборудование, так как суда на стапелях строились последовательно и нельзя было срывать намеченный график спуска их на воду. Но оборудование поставлялось на условиях авансовой предоплаты. И так как Минфин не перевел «Оке» очередную порцию кредита, Климентьев обратился к управляющему НБД с просьбой оплатить очередные импортные поставки с депозитного счета завода. Вероятно, с такой же просьбой Климентьев обратился и к Немцову. Но вот тут-то дело и застопорилось. По одной из версий, председатель правления банка Бревнов под надуманными предлогами отказался отдавать «чужие» деньги. Мол, такого уговору не было! Ну а Климентьев, будучи человеком решительным и авантюрным, взял да и поехал жаловаться на Немцова и НБД прямо в Министерство финансов!

Собственно, с этого момента и начался открытый разрыв между бывшими друзьями, быстро переросший в затяжной конфликт и скандал. 31 января 1995 года Минфин указал на недопустимость размещения целевого кредита на депозитном счете. Вскоре депозит «Оки» в НБД закрыли, а остаток своих кредитных средств завод перевел на счет в Промстройбанке. Туда же из Минфина стали поступать остальные заемные деньги. «Естественно, ни Немцов, ни Бревнов, то есть сросшиеся власть и капитал, не могли смириться с потерей возможности прокрутки бюджетных средств, – писал Гельман. – Ведь НБД обслуживал и нижегородский займ, по облигациям которого – „немцовкам“ надо было выплачивать проценты. И для этого выстраивалась пирамида по образцу Мавроди». Между тем Навашинский завод, нуждавшийся в, по сути, своих же средствах, которые были заморожены в НБД, решил продать в кредит построенную им баржу стоимостью 2 миллиона долларов шведской фирме. Причем первый платеж в 250 тысяч долларов директор завода поручил этой фирме перевести в норвежскую компанию Климентьева в счет оплаты за поставку оборудования для экспортных судов. И оборудование «Оке» поставили. Но при этом формально был нарушен президентский указ об обязательной продаже половины валютной выручки на внутреннем российском рынке через уполномоченные банки. Именно это нарушение, по сути своей не являвшееся уголовным (указ президента – это не федеральный закон), в дальнейшем послужило поводом для возбуждения уголовного дела против Климентьева и директора завода Кислякова.

Ну а в Нижнем Новгороде тем временем разгоралась война пресс-конференций. Сначала Климентьев собирал журналистов и рассказывал им свое видение проблемы и катил бочку на губернатора, потом Немцов собирал свою пресс-конференцию, опровергал доводы оппонента и катил эту бочку в обратную сторону. При этом Андрей Анатольевич поддерживал образ честного бизнесмена, думающего о стране, а Борис Ефимович – честного, незапятнанного чиновника. Ну а нижегородцы с удовольствием следили за этим шоу. Бывшие компаньоны и друзья ругаются и грязью друг друга поливают! Пик скандала, во всяком случае его медийной части, пришелся на март 1995 года.