Хаве казалось, тюрьмы обычно прячут подальше от глаз невиновных. Если не прячут, то делают их как можно более неприглядными. Так было на Веспе: лишь по случайности Хава знала, где именно проводят последние вахты те, кого вскоре повесят, и где держат тех, у кого есть шанс исправиться. Это были приземистые бункероподобные здания с крохотными окнами. Их не огораживали, и, если заключенные не тянули сквозь решетки руки, строения выглядели вполне себе безобидно.

Главная тюрьма Син-Ан, Крапáре, оказалась другой. Огромным замком, не то чтобы совсем в центре, но и не в предместьях Галат-Дора. Башни были серо-белые, старые, островерхие. Сложенные из крупных камней и все увитые фири, ползучим краснолистым кустарником с мелкими белыми ягодами. Местами кустарник разросся так, что загораживал окна. Кажется, никто и никогда его не стриг, в нем гнездились городские птицы, и из-за этого тюрьма выглядела мирной, живописной и причислялась, по словам Хо' Аллисса, к достопримечательностям, с охотой посещаемым путешественниками. Если бы…

…Если бы не один факт, который, скорее всего, подзабыли горожане и о котором не говорили путешественникам. Но Хава прекрасно его помнила. Капризный кустарник фири разрастался только там, где регулярно проливалась кровь. В Галат-Доре девочка больше нигде его не видела, а вот на Веспе он встречался – в изобилии рос у старой скотобойни на окраине городка, а также у местного отделения алопогонных.

Площадь перед тюрьмой выглядела оживленной: кроме Крапаре, к ней примыкали другие здания. Единый банк, товуриат, редакция какой-то газеты, лавки. Строения жались друг к другу, переулки были узкими. Хава поймала себя на мысли, что не помнит, откуда она вышла. Впрочем, это было не так важно.

Золотой Голубь прибыл в Первосветлейшую позавчера. В этот и следующий дни Хо' Аллисс не знал отдыха: он виделся с редактором, потом у него была назначена публичная встреча с читателями и наконец – какие-то значимые для него телефонные переговоры. Хава не присутствовала лишь на переговорах, этим она и воспользовалась, чтобы уйти. Как ей казалось – навсегда.

Поначалу она не хотела поступать вот так: чувство благодарности требовало попрощаться с писателем, сказать ему как можно больше теплых слов. Получилось иначе: когда на встрече в книжной лавке Хава крутилась рядом с Хо' Аллиссом, подавая ему то ручки, то воду, ее ухитрились сфотографировать. Она поняла это, когда ее ослепила вспышка. Газетчик сразу же покинул толпу. Он унес вместе со снимком весь тот запас времени, на который Хава надеялась, прежде чем…

…Уйти. Нужная ей башня тоже была здесь. Прямо сейчас Хава видела ее, она отличалась от прочих шпилем в виде простого, состоящего из острых линий знака вáйда-ран. «Тайные поручения». Здесь принимали доносы те, для кого Хава приготовила слова:

А потом…

Слова писателя нахлынули на собственные, тщательно повторяемые, слова Хавы и затопили их. Девочка упрямо вскинула голову и взглянула на небо.

Большой мир неприветлив. Жесток. Может быть, здесь и нет чудовищ из железа, а яркие вспышки не крадут рассудок, а только запечатлевают лицо. Но здешние монстры из плоти и крови – сильнее и опаснее, потому что их не держат никакие тропы. А запечатленное лицо, размноженное на газетном станке, – только способствует тому, чтобы тебя поймали.

Она думала, что будет, если ее узнают. А ведь это случится: столичная газета распространяется по большей части Син-Ан. И наверняка алопогонные получают свежие номера. Получат их и те, кто все еще мучает допросами родителей и сестру. Ева…

Она тоже узнает. Узнает, что у нее украли мечту. И будет еще хуже.

Хава прикрыла глаза, чувствуя, как ветер треплет ее волосы.

– А всех, кто не повидался со мной сегодня, я приглашаю на Перевеяние в Аканар, где помимо литературных семинаров я проведу пару встреч.

– Значит, и вы будете там?

– Конечно. Туда съезжается моя лучшая литературная родня.

– Какое занятное выражение!

– Я считаю, все, кто пишет книги, на деле родня по крови. Просто это другая кровь. Невидимая. Такая… сила, вроде тэ, а может, и иное воплощение тэ. Эх, не слушайте, не слушайте меня, я падок на псевдонаучные концепции, особенно когда голоден.

Все засмеялись. Засмеялся и Хо' Аллисс, на котором сегодня был знакомый Хаве черный парик – с длинными гладкими волосами, поблескивающими в свете ламп. Писатель пребывал в замечательном настроении, возможно, был несколько опьянен пристальным вниманием к своей персоне.

– Так или иначе, – он проникновенно оглядел аудиторию поверх круглых желтых очков, – всем, кто заглянет, я обещаю множество интересных историй. Всем и каждому.

– Вы поделитесь идеями ваших новых книг? – спросила какая-то юная девушка-лавиби.

Она стояла в первом ряду и прижимала к себе целых три томика. Болтливая особа. Хава еле отогнала девицу, когда та подписывала книги, и теперь насторожилась. Но писатель улыбнулся сначала поклоннице, потом – всем сразу и кивнул:

– Примерно так. В основном, правда, это довольно старые мысли, но они заиграют по-новому. Хорошие идеи не испортит самое беспощадное время… не так ли?

Уже позже, когда писатель вместе с Хавой ужинал в гостиничном ресторане, он мягко спросил:

– Ты не передумала? Наши с тобой дороги разойдутся?

– Я… боюсь, что да.

– Как жаль. И ты не скажешь, куда направляешься?

– Вопросы, ло Аллисс. – Хава отложила вилку и заставила себя улыбнуться. – Разве мы так договаривались?

– Ах ты маленькая хитрюга… – он рассмеялся, но его глаза остались серьезными. – Знаешь, я еще вернусь сюда. Скоро, после Перевеяния, у меня будет повод заглянуть. Так вот, я попридержу объявление о поиске помощницы. Вдруг ты надумаешь вернуться?

– Благодарю, – ответила она и тихо добавила: – А вы будьте поосторожнее.

– О чем это ты? – нахмурив брови, он подался ближе.

– Ну… – поняв, что сказанные слова были лишними, она поспешила выкрутиться: – Вы очень быстро гоняете на велосипеде, например.

– Ах вот как! Что ж, постараюсь.

Они замолчали. Хаве больше не хотелось есть, хотя в тарелке осталась половина вырезки и несколько таби. Она отпила воды, наблюдая за изящными движениями Хо' Аллисса, который ловко орудовал рыбным ножом. Он почти всегда ел рыбу, питая к мясу и птице необъяснимую брезгливость. Вот и сейчас он уже почти прикончил небольшую зажаренную áчи – зеленую форель.

– Я дочитала вашу книгу, – сказала Хава. Писатель поднял голову.

– Знаешь, никогда не мог придумать, что на это отвечать. «И как тебе?» – очень банальный вариант.

– Мне понравилось, – поделилась Хава.

Девочка даже подумывала признаться, что за последние юнтаны это первая книга, которую она дочитала до конца, но вовремя спохватилась. Хо' Аллисс кивнул, изобразив шутливый поклон:

– Я польщен. Подписать ее тебе?

– Да, пожалуй…

– Кстати, а откуда на ней кровь?

Хава вздрогнула. Хо' Аллисс пожал плечами:

– Я заметил. Немного, на срезе блока и внутри.

– Наверное, я поранилась, когда упала.

– Какая незадача. Что ж, если так, думаю, книга вдвойне дорога тебе как память…

– Да, это…

– …Вот только о чем эта память, мой маленький друг?

– О вас.

Хава в который раз заставила себя ни о чем не думать. Ни о последнем дне рождения с незадутыми свечками, ни о сестре, ни о смехе молодых алопогонных, который все звучал в ее голове.

– Что ж, хорошо, если…

– У меня вопрос, ло Аллисс, – быстро перебила она. Ей хотелось переменить тему. – Точнее, я кое о чем подумала. Это связано с книгой.

– Да? Уже интересно. Я слушаю.

– Те существа, которых хотели привести Механик, Мечтатель и остальные… Как вы сами думаете, они вправду сделали бы мир лучше? Или разрушили бы его?

Хо' Аллисс склонил голову:

– А ты веришь, будто одно возможно без другого?

Хава задумалась.

– Наверное, я верю, что к этому стоит стремиться. Особенно если у тебя есть власть.

– Чушь.

Он сказал это так резко, что Хава вздрогнула. Писатель быстро отпил из бокала, сложил приборы по краям тарелки и потянулся за салфеткой.

– Понимаешь, Ева… – Хо' Аллисс вытер губы. – Очень редко когда новый дом удается построить прямо на старом. В лучшем случае от старого оставляют фундамент, может, нижний этаж, но дальше надо перестраивать.

– Так что же те существа…

– Конечно, они не убили бы всех. Только тех, кто не дает миру меняться. Не принимает новое. Заставляет забывать нашу великую историю, вещи, делавшие нас сильными еще тогда…

– Какие вещи?

– Ты много знаешь Зодчих?

– Можно сказать, ни одного.

– А знаешь, сколько из них не работают на Длани или, по крайней мере, не отчитываются перед ними за каждый свой вздох?

– Не знаю…

Конечно, она помнила: когда в их городке у какого-то мальчика, делавшего деревянные парусники, открылся дар, его забрали в Стенной район уже спустя несколько дней. С тех пор он не учился в общей школе, а появляясь иногда на улицах, редко вступал в разговоры. И его взгляд… Хаве казалось, это был взгляд уже совсем другого человека.

– Красные крысы… – процедил сквозь зубы Хо' Аллисс, – боятся самых ничтожных проявлений чего-то необычного. Боятся и сразу же забирают себе, чтобы приручить. Такая малость… – он залпом допил воду, – а представь себе, что стало бы с ними, откройся им что-то сильнее Зодчих, опаснее Зодчих…

– Что? – прошептала Хава.

– В нашем древнем мире было много чудес. На эту тему я и… пофантазировал в книжке.

Казалось, писатель только сейчас спохватился. Последнюю фразу он произнес с шутливой интонацией, а затем подмигнул. Хава подождала немного, наблюдая за ним. Он уже не хмурился.

– И все же эти ваши существа пугали меня с самого начала. Может, и хорошо, что они исчезли.

– Вряд ли они исчезли, мой друг. И… ты зря боишься. Никто из них не тронул бы такую чудесную девочку, как ты.

Он улыбнулся. И дальше они заговорили о чем-то другом.

Ветер усилился, Хава открыла глаза. Сделала шаг, остановилась, вдруг почувствовала приступ дурноты и уставилась себе под ноги. Прямо сейчас, когда остался шаг, ей почему-то было страшно. Так страшно…

На мостовой возле ее ног лежало несколько белых ягод. Хава бездумно сосчитала – шесть. Ровно шесть, пять маленьких и большая. Хава зачем-то наступила на нее.

Хлоп.

Оболочка лопнула. Брызнул сок, на асфальте осталось пятно. Ярко-красное, точнее… алое. Хава отступила. Шесть ягод. Шесть ягод под ногами, ягод, готовых брызнуть кровью. Шесть героев книги «Идущие домой», то ли мертвых, то ли исчезнувших, и…

Шестеро подобравших и спасших ее. Прямо сейчас она раздавит их. Осталась пара шагов. Пара…

Она занесла ногу над второй ягодой. Ей захотелось зажмуриться. Покусывая губу, она стала медленно опускать ступню, когда…

– Купите газету, ла! – прозвенел детский голос. Хава развернулась и перевела взгляд чуть вниз. Рядом переминался с ноги на ногу маленький ки с ярко-зеленой чешуей, в съезжающей на глаза шапке. У него из-под мышки торчала большая стопка газет, свернутых в рулончики и перетянутых бечевкой.

– Свежая газета! – сказал он.

– Да…

Все так же плохо понимая, что делает, она порылась в карманах. Хо' Аллисс давал ей деньги, так что монета нашлась. Хава сунула ее малышу и вытянула из стопки усеянный мелкими буквами экземпляр.

– Благодарю! – ки показал острые зубки, отвернулся и тут же пронзительно завопил: – Газета! Купите газету!

Хава посмотрела на ягоды под ногами и отступила. В первую минуту она не осознала, что держит в руках. И только начав разворачивать и увидев два снимка на первой полосе и крупный, броский заголовок…

…Хава побежала обратно в гостиницу.

У двери писателя Хава согнулась чуть ли не пополам и прижала руку к груди. Дышать было тяжело, в боку кололо. А как она бегала, вырабатывая выносливость, дома? Бегала, зная, что алопогонных изматывают тренировками. Она была абсолютно уверена, что пробежит сколько угодно. И наивно думала, что главное – это добежать.

Ее замутило с новой силой. Надо было отдышаться, а затем – попытаться объяснить все правдоподобно. Достаточно правдоподобно, чтобы писатель не испугался. Он ведь может. Испугаться, что она, Хава, странная беглянка, как-то связана с…

Скорее всего, он не поверит. Скорее всего…

– Я еще не знаю, Мина. Тебе точно не стоит, я уверен, тебя все еще ведут. А я… понимаешь, кто-то должен. Они могли бы привести его сами и привели бы, если бы меня арестовали, но…

Писатель говорил, видимо, по телефону. Хава, все еще приходя в себя, стала отстраненно слушать.

– Вообще-то я и сам бы хотел… – раздалось желчное хмыканье. – Подумай, часто ли представляется шанс увидеть, как кромсают красных крыс? Знаешь, я склоняюсь к тому, что я там буду. Как когда-то хотел. А ты… хм… можешь поцеловать меня при встрече, сойдя с трибун. Ты ведь придешь посмотреть на то, как ее будут вешать?

Послышался знакомый смех. Хава ощутила озноб, усиливающуюся тошноту и прижалась к двери ухом.

– Проклятый поезд, Мина. Дело в нем. Я боюсь, что теперь, когда прессе бросили эту наживку, он стал еще более невменяемым. Он любит ее. И лучше, если хоть кто-то из нас будет с ним. Конечно, он доедет и так, но… Нет, я не могу сказать тебе, что в вагонах. Ты увидишь.

Какое-то время не раздавалось ни звука. Хава огляделась по сторонам, убедилась, что коридор пуст, и вновь приникла к двери.

– А хорошо устроилась эта дрянь. Сменила личину, пригрелась, пригрела ублюдков. Знаешь, когда я увидел статью, подумывал поначалу спасти ее, хотя бы в память о ее славном отце и о моем дорогом Коноре. Впрочем… да, ты права. Оставим на Быстрокрыла. Главное – ты не лезь. В Аканаре нас ждет зрелище…

«Множество интересных историй». Хава судорожно выдохнула.

– Выезжаю? Сегодня. Вечерком, знаешь, я все еще надеюсь на девочку. Ну очень я ее полюбил, она умница. Нет-нет, не ревнуй, это другое. Надеюсь, она вернется. Надеюсь…

Дверь скрипнула и распахнулась. Хава ввалилась внутрь, не удержав равновесия. Снова – разбитые об пол руки, снова – головокружение и ужас. Писатель, наблюдавший с порога, широко улыбнулся.

– Надеюсь… – тихо повторил он, – что она сама откроет эту дверь. И все же составит мне компанию в новом путешествии. В конце концов, теперь у нее нет особого выбора.