Они называли себя детьми Зоны. Так было всегда. И много лет назад, когда первые из них устроили лагерь где-то в глуши, неподалёку от разрушенного посёлка Радостный, и позже, когда другие из них пришли на Проклятую Топь. Они не знали, как молиться Зоне и как жить, но к ним пришел учитель, который назвался Грешником. Он сказал, что научит их, как надо жить и вести себя. Он сказал, что главное для них, самое святое – это Зона. Она их богиня, их мать. Они – дети Зоны, они – те, кому шепчут её ветра. Они – её часть и её продолжение. А разве часть может не любить целое, разве дети могут не любить мать, ту, что нашептывает «Спи, сынок»? И они поверили, пошли за наставником. Так началась их жизнь. Их называли сектой, но сами они именовали себя братством, братством ветра. Всегда вместе, готовые прийти друг другу на выручку, они жили служением Зоне, и он – их главный наставник, их учитель, именовавший себя Грешником, был проводником Её воли. Зона говорила, что надо делать, а он передавал им.

– Надо сделать, – говорил он.

– Хорошо, – и они делали.

– А вот это не нужно.

– Хорошо, – они не делали.

Каждый шаг сверяли с волей Зоны, во всём видели знамения.

– Мы должны быть как волки. Волк никогда не оборачивается, так устроен его позвоночник. Волк не может оглянуться назад, и мы не должны оглядываться в своё прошлое. У каждого в прошлом было что-то плохое или хорошее, но прежние радости и печали пора оставить и жить. Настоящим и будущим. Забудьте, кем вы были тогда, прежде. Забудьте… Вы стали новыми, переродились. Теперь вы – воины ветра, вы – волки, которые идут вперёд. А что делают волки? Они едят. Едят свежее, сочное мясо, впиваются зубами в плоть врагов, рвут её. Нет ничего слаще, чем почувствовать вкус крови на губах. Нет звука приятнее, чем хруст ломающихся костей, треск рвущихся мышц и сухожилий врага. Вы – волки. Зона любит волков, потому что вы – её дети, вы её верные слуги, вы её адепты и вы те, кто может сделать для неё то, что не смогли сделать прочие. Вы можете очистить Зону от тех, кто в неё не верит. Они называют себя сталкерами. Ходят по землям Матери-Зоны, не восхваляя её. Они берут её дары, не понимая, что должны платить кровавую цену. Они называют дары артефактами. Зона даёт им всё: кров, спасение, а им лишь бы заработать. Но детям Зоны не нужен заработок. Каждый артефакт, каждый её дар даёт какую-то способность, и это неспроста. Зона мудра, и если на твоём жизненном пути попался её дар, значит, ты должен использовать его. Соберите на поясе набор артефактов. Они помогут вам. Это Зона хранит вас.

Грешник произносил такие проповеди часто. Слишком часто. Он повторял одни и те же слова, звучавшие как заклинание: «вы», «они», «Зона», «дары»… И ему верили.

Был лишь один случай, когда адепты усомнились в том, что действуют правильно. Случилось это холодной зимой, около полутора лет назад, когда группа сталкеров ворвалась на территорию лагеря, устроила перестрелку и убила Грешника. Некоторые братья рыдали, но мудрые адепты, приближенные, те, кого Грешник называл своими лучшими учениками, сказали:

– Наш верховный лидер не может умереть. Он – человек, носящий бессмертие в своей душе. Он вернётся. В ином обличье, сменив физическую оболочку. Мы должны съесть его останки, чтобы бессмертная душа не вернулась в это тело. Съесть как живого, потому что вместе с этим мы съедим его смерть. Кости мы бросим в аномалию, чтобы пламя пожрало их. Очень скоро Грешник вернётся к нам обновлённым, примерив иное тело, но в новой оболочке будет наш прежний лидер.

Обрадованные сектанты так и сделали. Часть же их, небольшая группа, погналась за сталкерами и изловила троих. Двоих совсем юных и одного молодого, но всё же опытного, по имени Максим. Максим Зверев. Сталкеров кинули в подвал, накачали сонными веществами, которые хранились у братьев долгое время. Грешник научил добывать вещества из растений Зоны, из трав и кустарника, делать вытяжку и настойки. Он говорил, что некоторые растения помогают понять сущность Зоны, другие затуманивают разум. И одну из таких сывороток – сок «сон-травы» они дали своим пленникам. А потом Грешник вернулся в новой оболочке. Внешне он был не похож на прежнего лидера, но тон его был так же убедителен. Он с порога сказал: «Дети мои, я вернулся».

Верховный лидер выбрал для себя ветхую оболочку сморщенного, низкорослого, худощавого старичка с непропорционально большими ушами.

– Вы – волки Зоны, вы – ветры Зоны.

Никто не задавался вопросом, почему они одновременно и волки, и ветры. Наверное, потому, что в вое ветра слышался волчий вой, а в вое волков свистел ветер. Это был голос Зоны, голос её ветров и её волков. Они были устами Зоны, глаголющими истину. Клыками Зоны, которыми мать рвала своих врагов. И они приняли нового лидера.

– Сталкеры у вас? – спросил Грешник.

– У нас, – ответили ему братья.

– Они нужны мне, – сказал верховный лидер, – приведите мне самого старшего из них.

И они привели. В вену старшему вкололи «дурман-траву», и лидер братства начал разговор:

– Ты любишь мясо? Свежее, сочное мясо?..

Сначала сталкер говорил, что мясо он не любит, не ест, но позже со всем согласился.

Мысль о пожирании плоти вбивалась в его сознание с такой силой и яростью, что никто не смог бы противостоять, потому что верховный лидер Грешник знал секреты. Только он и Зона…

– Вколите ему что-нибудь, чтобы он не умер. Он нам ещё пригодится. Сталкер станет одним из нас.

Но Максим сбежал. Тогда впервые «ветровцы» усомнились в способностях своего лидера. То было мыслью на грани, они не пускали пугающие догадки в свой разум. Лишь невесомо промелькнуло: «А вдруг их верховный лидер, стоящий у истоков братства, стал иным… потерял силу?»

Это случилось через год после того, как Зверев впервые попал в их лагерь. Сталкер сбежал, а Грешник сказал то, благодаря чему в него вновь поверили:

– Братья, я не понял веления Зоны. Я – ваш лидер и старший брат, каюсь. Зона хотела, чтобы он ушел. Зверев. Этот мальчик, который хотел стать химерой, он ушел, и Зона хочет, чтобы я двинулся следом. Я пойду один, но знайте – однажды я вернусь к вам. Живите, как жили, прославляйте Зону, съедайте неверных. Будьте самими собой, волки!

И ушел во тьму. Несколько суток наставника не было, и примерно в это же время братья поймали сталкера, который назвал себя Батрак. Он оказался изранен мимикримами, плохо соображал, но всё же был в их власти… Пленника не съели. Ритуал был немного иной… Он мог стать их братом, зачем же его есть? Нужно было найти одного или двоих – тех сталкеров, которых можно посадить в бункер, чтобы они решили, кто сильнее, кто будет рвать плоть и станет их братом, а кто умрёт. Так было сказано, так случилось.

Но никакого другого пленника не было, и Батрак сидел один. День, второй, третий. Они ждали, но, видимо, Зона решила так, чтобы ни одного сталкера не попадалось. Не возвращался и Грешник. Некоторые братья уходили далеко от лагеря. Они принесли страшную весть, что на Рубеже Зоны, на самой её границе, в городе Надеждинске случился страшный бой. Сталкеры – эти противные Зоне создания, эти странные люди совершили невиданное. Сталкеры напали на Старших братьев.

Старшие братья… Их когда-то привёл воскресший Грешник уже после того, как были пойманы Зверев и другие. Старшие именовали друг друга по номерам, вели себя странно, но они были наставниками.

– Это ваши Старшие Братья. Они не просто служат Матери-Зоне. Зона создала их. Они не имеют имён, лишь номера. Чтобы получить имя, нужно верой и правдой служить Матери. Валера… его зовут Валера, и он, – с этими словами Грешник указал на одного из бойцов, – и он заслужил.

Проходили дни после боя в Надеждинске. Ни Грешник, ни Старшие братья не возвращались, но однажды верховный лидер пришел, и все ахнули. Молодой, худощавый.

– Я вернулся, братья, – сказал он.

Ему поверили, но сидящий в подземелье пленник сказал:

– Неужто любой, кто назовёт вас братьями, будет принят как Грешник? А если это самозванец? Спросите у него что-нибудь из прежней жизни, что должен знать ваш лидер, и только он.

И братья спросили: «Скажи, Грешник, ты помнишь, кем хотел стать Максим Зверев, когда пришел к нам?»

– Я не помню…

– Если бы ты был Грешником, ты бы помнил. Он хотел стать химерой, а химера – это?..

Лже-Грешник насторожился:

– Химера – это химера.

– Химера – это Зона!..

Тогда братья схватили его и посадили в подземелье к Батраку. Всё было решено. Кто-то один – лже-Грешник или сталкер Батрак – должен был убить другого и стать одним из братьев. Батрак нравился им больше. Он отличался от прежних сталкеров тем, что не занимался поиском артефактов. Адепты «Ветра» частенько приходили к нему, разговаривали и уходили, поражённые тем, что Батрак очень похож на них.

– Однажды на меня напал мимикрим, – говорил Батрак. – Но меня спас сталкер. Он назвался Максом…

– Максом?!

В совпадения никто не верил.

– Какие были у него глаза, какая внешность?

– Не знаю, он был в плаще с капюшоном.

– В каком?

– В таком же, как у вас.

Братья переглядывались. Они уже поняли, кто спас Батрака. Из смертельных объятий мимикрима его вытащил Максим Зверев. Тот самый, который сбежал…

– Послушай, Батрак… тебе не казалось, что в тебе внезапно поселилась иная сущность?

Они надеялись, что он – чудом воскресший Грешник. Но – нет…

Прошло ещё несколько дней, и Грешник вернулся. Он тоже был молод. Вошел в лагерь и тут же сказал:

– Я посылал своего человека к вам. Где он, братья?

Его проводили туда, где сидел лже-Грешник.

– Я не мог прийти к вам, но боялся, что моё отсутствие введёт вас в уныние, и тогда я послал одного из Старших братьев. Покажи!

Человек, которого братья едва не приняли за своего лидера, поднял руку и показал метку, расположенную между большим и указательным пальцами – несколько пересекающихся линий. В бункере вновь остался сидеть сталкер Батрак.

– Скажи, что нам делать? – спросили они у Грешника.

– Делать? – верховный лидер задумался… – Братья мои, у нас важная миссия. Мы должны вернуть всё, что было у нас отобрано сталкерами. Для начала мы вновь займём Проклятую Топь. Потом отыщем ключ к аномальным полям и пройдём к «Скорбящему Камню». А потом… мир содрогнётся!

И братья поверили.

Он направил их, а сам, оставшись в одиночестве, поднёс к уху рацию, дождался, пока с другого конца тишины ему ответят, и произнёс мягким, вкрадчивым голосом:

– Говорит майор Иванов. Секта вновь под контролем. Мне нужно больше солдат проекта «Воин». Когда Кривошеев был жив, он умудрился угробить свой отряд. Мы захватим место, где находится «Скорбящий Камень», вновь расконсервируем центр управления на Проклятой Топи. Мы сделаем пояса с артефактными сборками и получим армию. То, к чему давно стремились.

– Чудесно, – мурлычущий голос на другом конце сделался ещё мягче, ещё сливочнее. – Мне нравится такое рвение. Не без патетики, но всё же… А что ты будешь делать с этой троицей, со сталкерами – Спамом, Монголом, Журавлёвым?

– Все трое живы только потому, что Кривошеев не мог…

– Хватит. Хватит! – перебил мурлычущий голос, – ты пытаешься спихнуть на него все проблемы. Запомни, что Кривошеева нет. Теперь ты – лидер, и тебе нужно решать. Что ты будешь делать с ними?

– Они умрут, все трое.

– Я сомневаюсь, прав ли я был, когда назначил тебя руководить… – голос сделался жестче. – Если эти трое умрут, кто покажет нам местонахождение ключа, артефакта, открывающего путь к «Скорбящему Камню»? Кто поможет пройти к «Камню»? Все трое должны жить, по крайней мере, до тех пор, пока нужны нам.

– Но как мне быть?..

– Всё очень просто… Ты должен собрать остальные осколки, остальные «слёзы камня». Все. Я пришлю специалиста, который сделает тебе сборку…

– Все артефакты задействованы, чтобы держать в повиновении секту…

– За секту не волнуйся. Какое-то время они будут находиться под пси-воздействием. Этого времени хватит, чтобы принять решение. Ты нацелишь энергию «слёз» на то, чтобы подчинить троих сталкеров. Используй камни, чтобы сталкеры сломались. Наш специалист вскроет сознание каждого из них. И хотя бы один сдастся, расскажет, где спрятан артефакт.

– Можно один вопрос?

– Задавай, Витя, задавай…

– «Скорбящий Камень» – это так важно или есть в этом что-то ещё?

– Конечно, есть что-то ещё… Эти трое вечно портят нашей организации все планы.

– Но они всего лишь люди.

– Адепты тоже лишь люди. Верно?

– Да, но…

– Неверно! Адепты – порождения Зоны. И эти трое уже давно не сталкеры, они марионетки Зоны, с которыми нужно заканчивать. Если не справишься, можешь прощаться с жизнью. Ты знаешь, что будет тогда…

– Я сделаю… – и отключил рацию.

Тремя днями позже на станции Зырянка от состава Надеждинск – Москва верные люди отцепили неприметный вагон-рефрижератор и отбуксировали на запасной путь. В рефрижераторе, в искусственной мерзлоте, лежали десятки окоченевших тел – жертвы недавнего побоища на блокпосту. Сталкеры, бойцы проекта «Воин». Их тела везли в столицу для экспертизы, которая о многом бы поведала. Но не срослось. Быстрые и ловкие люди Иванова достали из рефрижератора один из трупов, а потом уничтожили остальные тела. Когда на станцию прибыла группа офицеров Рубежа, от вагона не осталось ничего – внутри сработала сборка из артефактов, активизировав небольшую аномалию «энерго», разметавшую на мелкие ошмётки всё в радиусе полусотни метров.

Единственное тело, не подвергшееся чудовищному расщеплению аномалией, доставили в Надеждинск, и несколько специалистов принялись колдовать над ним. Это был труп Влада Кривошеева, человека, который несколько лет перекрывал Иванову кислород и резал крылья на взлёте. Пара часов манипуляций с артефактами – и мертвец ожил. Разговор с Кривошеевым предстоял сложный и долгий, страшный разговор с ожившим мертвецом, с зомби.

– Я расскажу тебе историю, – начал Иванов, чувствуя, как в душе соединяются воедино страх от общения с мертвяком и ощущение восторга от победы над вездесущим Кривошеевым. – Жил-был мальчик Витя из города Томска. И вот однажды Витя пошел в Зону. Было у него много друзей, – Иванов горько усмехнулся, взгляд потух, – но все они сгинули на мёртвых землях. Тогда его, мальчика Витю, израненного и испуганного, нашел человек без лица. Нашел и сказал, что он – адепт Зоны, её верный слуга.

Зомби внимательно слушал. Совсем по-человечески, чуть приоткрыв рот, выпучив глаза, словно изумлялся рассказу Иванова. Виктор видел его расколотый череп и вспухшие мозги, проглядывающие в прореху.

– Он предложил, – сдерживая рвотные позывы, продолжал Иванов, – молодому сталкеру присоединиться к нему. «Ты будешь могущественным существом, – говорил он. – Ты будешь одним из хозяев этого мира»…

И тот поверил. Дурень! Взрослый мужик, а поверил, как мальчишка! Человек без лица сказал Вите, что он отныне помощник великого и ужасного профессора Кривошеева, и по завершении проекта «Воин», когда Кривошеев займёт место в пантеоне Адептов, тот станет его правой рукой, карающим мечом. Но профессор, сука, всё просрал! Упустил Хусаинова на Проклятой Топи, прикончил сталкера Зверя, чей артефакт был ключом к «Скорбящему Камню». Поэтому Хозяева его скинули на самое дно, и мальчика Витю – вместе с ним. Думаешь, почему я злился на тебя?

– Почем-м-му? – тупо выдавил зомби.

– Потому, что ты всё испоганил. Тупой старый пердун! Ты был не в состоянии всё контролировать и мешал мне взойти на вершину.

– Ты много о себе думаешь, – зомби попытался улыбнуться.

– Это мне говорит мертвец, у которого через двое суток начнут тухнуть мозги, который вот-вот станет разлагаться и превратится в вонючее, гнойное месиво!

Зомби молчал.

– Я сделаю всё, что не сделал ты. Он звонил мне вчера.

– Кто? – зомби вскинулся.

– Человек без лица. Биргвид. Он дал мне шанс. Нужно схватить троих сталкеров. И убить.

Виктор замолчал, надеясь, что Кривошеев подхватит разговор, но зомби лишь тупо смотрел на него, рот приоткрыт, правый глаз поблёк.

– Опасайся его… Биргвида, – вдруг зашелестел мертвяк. – И Стеценко… Всех, кто служит Хозяевам.

– Я осторожен, – Иванов натянуто улыбнулся, – знаешь, зачем я воскресил тебя?

– Нет.

– Мне нужно знать, как ты сумел убедить секту «Ветер» в том, что являешься их лидером, Грешником?

– Хочешь занять моё место?

– Хочу. Так как?

– Я уже мёртв, поэтому могу не отвечать. Ты ничем меня не запугаешь, Витя.

Иванов скрипнул зубами и медленно произнёс:

– Через сорок восемь часов у тебя начнёт отмирать мозг. Через семьдесят два ты потеряешь память и станешь обычным зомби. Через девяносто часов потеряется всё человеческое, но я не думаю, что зомби с расколотой черепушкой проживёт дольше суток. Ты умрёшь. Уже умер. Единственное, чего ты боишься, – уйти бессмысленно и глупо. Если не расскажешь – так и будет. Но если поделишься знанием, я продолжу твоё дело. Это будет победа. Твоя победа над смертью!

– Что ты хочешь знать?..

– Мне нужны все ресурсы. Секта «Ветер», группировка «Легион», бойцы проекта «Воин». Как ты их контролировал?

– Через псиоников… – Кривошеев закашлялся. – И с помощью сборок из артефактов… Возьми бумагу и ручку, я всё тебе расскажу.

Иногда мне снятся странные сны. Эпизоды из прошлого переплетаются в них с причудливыми фантастичными картинами. Вот и теперь, пребывая между беспамятством и реальностью, я видел яркие образы, картинки из далёкого и не очень далёкого прошлого. Чудился блокпост, на котором довелось служить командиром пулемётного расчёта, а позже – примерить на себя роль командира «отметки».

– Их двое, – говорил Саныч – мой «замок», которого несколько лет спустя я взял в свою группу военсталкером. Саныч погиб из-за взрыва, уйдя в увольнительную, но это позже, годы спустя. А пока он шел по коридору, докладывая мне. Я видел себя со стороны – сопливого юнца, которому доверили управление одним из ключевых блокпостов.

– Попытались пробраться на блокпост во время пересменки. Знали расписание…

– Да-да. Пересменка, – крутил я в голове скользкую, как мокрый камень, мысль, – на таких блокпостах раз в неделю в определенное время проходит пересменка, и личный состав меняется.

– Дождались, – продолжил Саныч, – перебрались через минные заграждения, вошли на территорию и столкнулись нос к носу с нашими бойцами. Мы загодя приехали на блокпост, никто знать не мог. Одного скрутили, второй ранил бойца и убежал.

– Кого ранило?

Саныч назвал фамилию контрактника, которому прострелили руку.

– Фигня, – констатировал он, – оклемается.

– А нашего пойманного как величать?

– Не колется… Откатали пальцы, пытаемся по базам «пробить». Минут через десять закончим. Он офицера требует, так что попробуй, может, что и выйдет. – И вдруг сменил тему разговора: – Слышал, что вчера на седьмой «отметке» случилось?

– Ты про химеру? – я поёжился. – Жуть вообще… Теперь ищи-свищи эту гадину.

– Говорят, они вне Зоны не живут.

Я хмыкнул:

– Ну да, свежо предание. Показывай мне этого сталкера.

Мы тяжело прошагали по коридору, вошли в один из кабинетов, где за столом сидел парень чуть за двадцать, худощавый, с юношеской щетиной на щеках.

– Ваши люди мне палец выбили… – замямлил парень и поднял правую руку, большой палец на которой неестественно оттопыривался. Звякнули наручники.

– Вправь сам, – сказал, как отрезал, я. – Тебя как звать, герой-пионер?

– А вы офицер?

Я молча указал на шеврон.

– Макс.

– А фамилия у тебя есть, Макс?

– Зверев.

– Скажи мне, Макс… ты понимаешь, в какую заваруху ты попал? Проник на территорию блокпоста. Ты ведь сталкер.

– Я – нет… Я пришел из Надеждинска.

– Один хрен, – я сел на край стола, азартно, с весёлой злобой глядя на него, – ты понимаешь, что гарантировал себе семь лет «строгача»? Понимаешь? И это если оружие твоё не окажется засвеченным в «мокрухе».

Этот сон – крик моей совести. Она вопит, требует покаяться в содеянном и не содеянном. Поэтому я увидел Максима Зверева, сидящего на блокпосту, потом – профессора Анатолия Шилова, погибшего на том же блокпосту годы спустя, и, наконец, Мишку Верещагина – старого друга, когда-то вывезшего меня, раненого, из Зоны на изрешеченном броневике. Все они вошли в мою жизнь и изменили её. Болотник, мудрый человек, сказал, что у меня просто нервы разболтаны вконец и надо отдохнуть. Это в Зоне-то?

Мне грезился дом проводника Поляка, чья дочь погибла во время атаки мутантов на Надеждинск. В полупустой комнате, где из убранства – лишь старый диван, накрытый затхлым пледом, книжный шкаф и стол с двумя стульями, стояло фото в рамке. Улыбающаяся девушка по имени Аня. Подойдя ближе, я увидел, что на снимке не дочка Полякова, а моя бывшая. В руке у неё пистолет. «Я жена Миши Верещагина…» – зазвучал в мозгу голос. Это всё разные люди, разные картинки, разные части пазла! Снится ли мне это? Или я давно уже нахожусь под воздействием мутанта? Снится ли…

Перед мысленным взором возникла панельная трёхэтажка в центре Надеждинска, крохотная кухонька. За столом, спиной ко мне, сидел человек в форменной зелёной рубахе, низко склонившись над тарелкой борща. Я подошел ближе, удивляясь тому, что могу управлять своими движениями во сне. Раньше всегда думал, что сон как кино внутри головы: смотреть – смотри, руками не трогай. Вблизи стало ясно – человек, сидящий за столом, мёртв. Упал лицом в тарелку с супом.

Не понимая, что делаю, дёрнул мертвеца за плечи, и тот вдруг закашлялся, повалился на пол, переворачивая стул и сметая со стола скатерть с тарелками, чашками, ложками. Сквозь нестерпимый звон бьющейся керамики и соприкасающегося металла я отчётливо различил его голос.

– Жура? – спрашивал недавний мертвец. – Ты?

Картинка сменилась, и вот я уже стоял на лестничной клетке. Рядом – Саныч. Стояли, курили. Вернее, курил Саныч. Дымил как паровоз. Одну за другой, с фильтром – свои и без фильтра – оставшиеся от отца. Я лишь вдыхал терпкий табачный дым и наблюдал, как нервно подрагивала рука с сигаретой, как рос на кончике тлеющей бумажно-табачной трубки столбик пепла. Рос-рос – и рассыпался, когда нервный тремор проходил по телу Саныча в очередной раз. Он перевёз отца в Надеждинск сразу, как только устроился на службу в Рубеж. Военному сталкеру по закону полагалось ведомственное жильё, страховка и много чего ещё. Его отцу, ветерану войны, – скромная пенсия и доживание последних лет в коммуналке на окраине Читы. С дядей Сашей, моим тёзкой и большим весельчаком, познакомились после того, как Саныча перевели в мой отряд. Подтянутый седовласый мужичок лет шестидесяти, как мне тогда показалось, принёс бутылку коньяка – поздравить сына с назначением. Выпили, разговорились. Оказалось, вовсе не шестьдесят дяде Саше, а без малого девяносто три.

– Хорошо сохранился? – спрашивал он, лукаво щурясь. – А это всё потому, что руками мало работал. Работа была умственная. Пел почти всю жизнь. Почётный гражданин своего города. Это под Читой… А вообще, какая разница…

Доживая столетие, дядя Саша не мог усидеть на месте. Писал короткие заметки в местную газету «Голос надежды» – всё больше про военных сталкеров и снискал среди ребят уважение.

Когда мой отряд перебросили для тренировок в Севастополь, и Саныч потянул отца следом, старик лишь скривился, мол, нечего мотаться по югам, хорошо и тут. А через месяц Санычу позвонили: его отец оказался в больнице. Поскользнулся в гололёд, ударился головой и впал в кому.

Из Севастополя уезжали той же ночью. Я, Саныч и Клапан. Суровый мужик, боевой товарищ совсем расклеился. Не нажив к сорока годам семьи, единственным родным человеком он всегда видел отца, который наставлял, учил, выслушивал. Иногда мне казалось, что стержень в этом человеке – любовь к отцу. И вот случилась беда.

Неделю старика пытались вывести из комы, но безрезультатно. Приезжал из научного лагеря сам профессор Дугин – седовласый толстяк, что-то выспрашивал у врачей, качал головой. Шансов было мало. Лишь надежда на чудо оставалась, теплилась до последнего. Но чуда не случилось. Дядя Саша умер, не приходя в сознание, на десятые сутки. Мы стояли на лестничной клетке больничного здания, курили и молчали. И мне вдруг подумалось, что дядя Саша, наверное, стал бы отличным сталкером. Он и его однополчане, сражавшиеся под Малоярославцем, форсировавшие Вислу и Одер, бравшие Берлин. Настоящие, кремень, о таких ножи можно точить, спички зажигать. А вместо них Зона вместила в себя другое поколение – лжецов, убийц, наркоманов. Конечно, были в Зоне и хорошие люди, но в гораздо меньшем количестве, чем хотелось бы.

Через полгода Саныча и его напарника Кондрата взорвали в одном из домов, находящихся в пяти минутах ходьбы от больницы.

Почему я это вспомнил? Наверное, потому, что дядя Саша стойко ассоциировался у меня с Монголом, человеком, прошедшим две войны, таким же суровым и настоящим.

К чему этот сон, вереница образов, лица знакомых и друзей, живых и мёртвых? К чему? И вообще, сон ли это? Нет же, не сон… Я просто надышался белого дыма и теперь брежу… Или умираю. Может, я уже умер и это ад – смотреть цветные, яркие сны, множество картинок из прошлого, от которых больно и страшно… Господи, мне страшно!

Пришел в себя быстро и болезненно, будто кто-то сжал мне виски, силясь раздавить череп. Огляделся.

В длинном, узком помещении, чем-то напоминающем рабочую бытовку, нас было четверо. Помимо меня, развалившегося на грязном топчане, – Фрегат, Грызун и Спам.

Они методично обшаривали ящики и шкафы, которыми было уставлено помещение.

Насвистывая «Пар-ранойя-я…», Фрегат двигался через комнату, распахивая дверцы шкафов, сваливая на пол кипы бумаг и книги.

– Макулатуры полно.

– Не думаю, что это отчётность секты, – заметил Грызун.

– Верно мыслишь, «леший», – Фрегат выудил из сваленных на пол бумаг один из листков, прочёл:

– «…в связи с этим считаю необходимым доукомплектовать гарнизон взводом военных сталкеров и несколькими турелями…». Так, тут какие-то отчёты военных.

– Переход на Проклятую Топь, – пояснил Спам. – Когда-то в здешних краях был лагерь учёных, но потом его вырезали люди Иванова.

– И вояки не уничтожили бумаги?

– Я же не говорил, что лагерь был прямо тут. Он севернее, за аномальными полями. А бумаги могли и сектанты припереть.

Фрегат хохотнул:

– Ага, чтобы вечерами почитывать… Или подтираться.

Грызун его оптимизма не разделял. Выгреб из шкафа пластиковые скоросшиватели с документами, бегло их пролистал:

– Вот, слушайте: «…для успешного функционирования образца № 4 требуется наличие мощного аккумулятора. Предполагается использовать…»

– И что? – не понял Фрегат.

– Какие-то научные бумаги.

Фрегат лишь отмахнулся. Сталкер продолжил открывать шкафы один за другим. Наконец, добрался до стоящего в дальнем конце комнаты холодильника, рывком распахнул дверцу.

– О, а тут у них пиво. Не совсем-то мясоеды – эти ваши «ветровцы». Под мяско пиво – самое то, – довольно крякнув, сталкер откупорил бутылку, сделал несколько глотков.

– Пока ты бухаешь, Хорёк на улице остывает.

– А что я? – Фрегат удивлённо вскинулся. – Выжил, потому и праздную. Пока вы тут пыльные каракули разбираете, я кайфую…

Он обернулся в мою сторону, хотел что-то сказать, но вдруг поперхнулся и закашлялся. Спам и Грызун посмотрели сначала на него, потом на меня.

– Он очухался, оказывается… – Фрегат ткнул в меня початой бутылкой пива. – Я чуть не помер от неожиданности. Оборачиваюсь, а он смотрит… Вообще пацан с того света вернулся.

Сталкеры старались не обращать на Фрегата внимания, будто он был школьным хулиганом, пытающимся балагурить, срывая урок.

– Ты в норме? – спросил Спам.

Я отрицательно замотал головой. Противная горечь на языке, шум в ушах и гулко колотящееся сердце – разве это нормально?

– Закатай рукав, – скомандовал сталкер, демонстрируя мне шприц, на два кубика заполненный розоватой жидкостью.

– Марганцовка, что ли? – я попытался улыбнуться, но уголки посиневших губ лишь мелко дрогнули.

– Перцовка, блин! Рукав закатывай, Жура.

– Я доверяю только трём врачам, – снова нелепая полуживая улыбка, – Булгакову, Розенбауму и Че Геваре.

Спам раздраженно засопел.

– Я – Че Гевара. Берет дома забыл. Руку подставляй, не заставляй доктора Че колоть обезболивающее тебе в задницу.

Я медленно, словно пьяный, кивнул.

– Ха-а-арашо. Иди…

– Куда «иди»?

– Туда. В задницу. Иди туд-а-а и коли себе на здоро…

– У нас одного полудурка хватает, – он зло указал на Фрегата. – Ты ещё мне будешь нервы трепать?!

Я послушно расстегнул куртку, снял свитер и закатал рукав футболки. Хищно поблёскивающая игла воткнулась в предплечье, а когда розоватое содержимое шприца впрыснулось в тело, рука занемела.

– Что это было? – спросил, надевая свитер.

– Противоядие своего рода, – горько усмехнулся Спам.

– Дым видел? – пояснил за него Грызун.

Я ошалело кивнул.

– Ну, вот… Эти чудики решили красиво себя убить. Откупорили армейские запасы боевых газов, добавили артефактов. Короче, через десять минут ни одного живого там не было.

– Зачем они это сделали?

Мне и вправду была непонятна логика сектантов. Они выигрывали в нелепом бою с группой Монгола, но внезапно собрались умереть?

– Кто же разберёт?.. Сектанты. Тебе сейчас полегчает. Мы нашли у них нужные лекарства…

Тут в разговор вмешался Спам:

– Жура, не торопись вставать. Полежи минут десять-пятнадцать хотя бы.

Я лишь отмахнулся.

– Расскажешь, что произошло?

– Ага, сказку тебе не рассказать? – вклинился Фрегат, а Спам сказал мне:

– Тебе повезло, тёзка. Невероятно повезло, что ты сам вышел из здания.

– Из ангара…

– Да, из ангара… – он кивнул. – Ещё пара вдохов этой отравы, и мы бы тебя не откачали. Но вдвойне тебе повезло, когда здесь, – он обвёл помещение рукой, – мы нашли аптечку с антидотами. И каждый подписан: «от дурман-травы», «от сон-травы», «от белого дыма». Вкололи тебе два кубика. Посмотрели, что будет.

Я удивлённо воззрился на сталкера:

– А если бы там был яд?

– Ты предпочёл бы умереть от токсического шока?

Я молчал.

– Тем более, у каждого из сектантов тут отдельный шкафчик. А в шкафчиках – три антидота. «Ветровцы», кажется, планировали химическую атаку. Догадываешься, против кого?

Я не догадывался. Строго говоря, мне было наплевать – так сильно болела голова, а в горле саднило, будто я вылакал бутыль рома без закуски.

– Тут вообще много странностей, – принялся рассуждать словоохотливый Грызун, – собак тех видел?

– Псевдопсов, – поправил его Спам, а Фрегат лишь закивал, отхлёбывая пиво.

– Так у каждого пса вживлён под кожу маленький кусочек артефакта. Монгол предположил, что таким образом ими пытались управлять. Вивисекторы, в общем…

– А где сам Монгол? – заволновался я.

– Отдыхают, – успокоил Фрегат. – Решили, что два часа сна им помогут. Тоже наглотались этого дыма. Они и девка, Белка эта.

Я опустил отяжелевшие веки, и перед мысленным взором замелькали, сменяясь, картины нынешней ночи: бой с лысым, спасение Белки, атака на лагерь сектантов, гибель Хорька, белый дым… Жуткие, болезненные картины.

– Пленников нашли? – спросил я, рывком садясь на тахте.

Спам придержал меня, не давая упасть.

– И не искали… Ты ещё минут тридцать отдохни, время есть.

Я отрицательно мотнул головой:

– Не могу… Надо что-то делать.

Пошатываясь, поднялся на ноги, сделал шаг, второй. Ничего страшного, ощущение лёгкого бодуна присутствует, но не более того. Вышел на середину комнаты, плывущей, раскачивающейся, выдернул из рук Фрегата бутылку и с силой шваркнул ее об пол. Брызнули в разные стороны осколки и пивная пена.

– Хорёк сегодня умер, – повторил я озвученную Спамом мысль, – умер, чтобы уничтожить секту и спасти заложников. Пока мы никого не спасли, пить ты не будешь.

Фрегат не возражал, не ёрничал. Теперь он был увлечён содержимым шкафов, выгребал вещи, рассматривал, порой витиевато ругался.

– Что там?

– Мини-компьютеры, документы, вещи… Жетоны какие-то.

Я подошел, взял из рук Фрегата связку стальных жетонов. Личные номера военных сталкеров. Здесь их с десяток, а значит, каждый жетон – это чья-то жизнь и чья-то смерть. Терзаемый смутной догадкой, принялся просматривать жетоны и нашел то, что боялся и хотел найти.

– Бакс, Клюв, – прошептал я, чувствуя, как предательски дрожит голос.

– Знал их? – поинтересовался Спам.

Я кивнул:

– Мои бойцы. Пропали во время рейда в Зону. Я тогда проводил профессора Шилова к «Скорбящему Камню», вернулся, а их и след простыл. Думал, гадал, что с ними…

– Сочувствую, – Спам хлопнул меня по плечу. – Но такое знание лучше незнания. Есть определённость хотя бы…

– Определённость в чём? В том, что моих ребят съели сектанты? Это ведь трофеи с убитых и съеденных. Или нет?

– Мы не знаем, – поняв, что я начинаю злиться на него, примирительно сообщил Спам, – может, да, а может, нет. Если встретим кого-то из сектантов, то спросим.

– Не спросим, – я что было сил пнул дверцу ближайшего шкафа, – эти суки струсили и убили себя. Подлые мрази… Даже тут обскакали.

К тому моменту, как Грызун разбудил Инка и Монгола, я уже оклемался. Помог артефакт «серп», который достал из своего рюкзака запасливый «Айболит» нашей группы – Спам. Я повертел тёплый камушек в руках пару секунд, чувствуя, как сердце начинает биться в бешеном ритме, и кинул обратно в контейнер.

– Легче? – спросил участливо Спам, захлопывая крышку контейнера.

Я согласно кивнул. Стало и впрямь намного легче. Главное, подольше не закрывать глаза, чтобы не видеть мёртвого Хорька… От мысли, что следопыт погиб, мне было грустно и страшно.

Монгол выглядел плохо – кожа землистого оттенка, мешки под глазами. Он влажно кашлял и поминутно сплёвывал длинную, тягучую слюну на пол.

– У вас в Казани так принято, да, на пол плевать, – попытался поддеть его Фрегат, но Хусаинов лишь показал сталкеру кулак.

– Понял… Какие все нервные после этого газа…

Нервным был и Инквизитор. В извечном своём экзоскелете он протиснулся в узкий дверной проём, оглядел собравшихся и сообщил:

– Спам, дай девочке «серп», пусть подлечится… Она совсем бледная. Да, надо искать заложников. Она говорила, эти ребята в каком-то подвале сидят…

– «Серп» плохо влияет на сердечный ритм, – начал было Спам, но Инк жестом остановил его:

– Просто сделай. Не помрёт – она молодая, сильная. Нам от неё ясный ум сейчас нужен, чтобы указала, где пленников искать.

Ещё минут пятнадцать сталкеры, как неприкаянные, бродили по единственному уцелевшему корпусу сектантской базы, стаскивали в вестибюль полезные, на их взгляд, предметы, а Инк и Монгол на правах самых опытных осматривали находки.

Из разговора с Грызуном я узнал, что за несколько минут до появления белого дыма группа была прижата к куцему укрытию в центре двора, и пара сектантских гранат решила бы дело. Но потом сталкеры увидели, как из «ангара» повалил густой белый дым, и ринулись внутрь, решив, что сектанты сами себя подожгли по неосторожности. Белка и Монгол, первыми влетевшие внутрь, тут же рухнули без чувств, а Инк, буквально выволокший обоих наружу, наглотался и того больше. Когда Фрегат, Спам и Грызун с грехом пополам разобрались, что произошло, и двинулись на зачистку второго корпуса, оказалось, что длинное одноэтажное здание пусто. Все «ветровцы» по непонятной причине собрались в «ангаре» и отравили себя.

Во втором корпусе, к радости Спама, нашлись аптечки с антидотами и много других интересностей. Вышедший на обход территории Грызун десятью минутами позже обнаружил меня, лежащего на снегу возле ангара в окружении обгорелых, изрубленных пулями собачьих тел. К слову, именно мой спаситель обнаружил, что у всех собак на головах в районе темени имеются странные наросты. Не пожалел времени сковырнуть одну из шишек ножом, и на ладонь сталкера выкатился небольшой артефакт «высверк». Совсем маленький, но тёплый и явно активный.

– Всё страньше и страньше, – пожал плечами Грызун, помогая мне обшаривать шкафчики в одной из комнат, служившей, по всей видимости, казармой – в два ряда стояли панцирные кровати. Ничего ценного и полезного вроде патронов и оружия найти не удалось, и мы вернулись в фойе, где Инк уже привычно разложил на сектантской плащ-накидке пачки таблеток, перетянутые канцелярской резинкой, несколько флешек и телефонов.

– Источники информации забираем с собой, – он выжидающе посмотрел в конец коридора. – Жетоны тоже берём. Передадим Стеценко, пусть знает, что стало с ребятами.

Он тяжело вздохнул. Похоже, весть о гибели военсталкеров от рук сектантов произвела на него не меньшее, чем на меня, впечатление.

Когда в конце коридора показались Спам и Белка, Инк хлопнул себя по нагрудной пластине бронекостюма и скомандовал:

– Выдвигаемся. Девочка покажет, где сидят пленники. Будьте осторожны, кругом могут быть растяжки, мутанты или живые сектанты. Идём аккуратно.

От одноэтажного корпуса до массивного ангара было метров пятьсот. Дошли, аккуратно проверяя территорию на наличие мин, впрочем, в глубоком снегу это было весьма проблематично. У ангара заметили окоченевшие собачьи тела и трупы дозорных «ветровцев».

– Может, уберём? – предложил Грызун, но я лишь сплюнул:

– Пусть лежат. Собакам – собачья смерть.

Инк поддержал:

– Согласен. Пусть гниют.

Остальные промолчали – защитников у покойных не оказалось. Лишь Белка с непонятной жадностью вглядывалась в почерневшие, заметённые снегом лица сектантов.

– А Хорёк? – вдруг спросил Грызун, и все встрепенулись.

Мы и вправду забыли про тело Хорька, верного оруженосца Инка, Санчо Пансы Зоны.

– Сначала позаботимся о живых, – сказал, как отрезал, Инк. – Показывай, девочка.

Белка, которой переговорной гарнитуры не досталось, указала на небольшой одноэтажный кирпичный пристрой, прилепившийся к стене ангара со стороны входа на территорию. На его крыше был виден крупнокалиберный «Утёс», спрятанный за бруствером из мешков с песком. Рядом с дулом смертоносного «зверя» были видны посиневшие человеческие руки. Тот самый сектант, которого Хорёк снял в ночном бою. А теперь, на рассвете, вовсе непонятно, как умудрился… Одно слово – ганфайтер, стрелок от бога.

– Здесь должны быть, – сообщила Белка, указывая на пристрой.

– Если они не траванулись газом, – горько заметил Монгол. – Грызун, Спам, открывайте.

И взял наизготовку автомат, готовый полоснуть очередью любого, кто окажется в помещении. Аккуратно открыли двери, вошли. Часть пристроя занимал объёмистый, пузатый бойлер и несколько ржавых труб. В остальном – ничего интересного, узкие окна под потолком, бетонный пол, несколько лампочек, свисающих на шнурах с потолка и начинающих раскачиваться от порывов ворвавшегося снаружи ветра.

Но было в пристрое кое-что странное – посреди помещения в полу располагался массивный стальной люк с винтовым механизмом, а чуть поодаль – раструб воздуховода. Я подошел к трубе воздухозаборника и крикнул в оцинкованный раструб:

– Эй, есть там кто-нибудь?!

«Будь-будь-будь», – заплясало неожиданное эхо, а потом снизу послышался стук металла о металл. Кто-то отбивал сигнал СОС. В подземной темнице определённо были люди. Пленники, которые по логике сектантов должны были повторить судьбу Максима Зверева и стать такими же чудовищами.

– Открываем, – скомандовал Монгол.

Спам с Фрегатом принялись крутить «штурвал» запорного механизма и, наконец, откинули тяжелую крышку.

– Эй, вы, там!.. Кто бы вы ни были!.. – донеслось снизу. – Помогите!

– Короче, так, – рявкнул Монгол, подходя к лазу, – не дай бог там кто-то с оружием… Тут же положим всех! Ясно? Выбирайтесь по одному!

– Да я тут всего один.

Мы помолчали.

– Мне вылазить или нет?

– Вылазь. Ты кто такой?

– Так вылазить или говорить?

– Да говори уже, кто такой, а потом вылазь!

Нервы у всех были на пределе.

– Из анархистов я, зовут Батрак.

– Давно здесь сидишь?

– Да вы заколебали… Давно сижу, давно!

И вдруг Инк задал вопрос, которого ждали все:

– Белка с тобой сидела?

Я метнул резкий взгляд на девушку. Та вдруг изменилась в лице, взгляд сделался затравленно-бешеным.

«Со мной, со мной сидела», – казалось, должен был выкрикнуть Батрак, но из подземелья послышалось:

– Какая, нахрен, Белка? Мужики, дайте вылезти!

Привычная ухмыляющаяся маска на лице Фрегата дрогнула. Он ощерился и вдруг вскинул автомат. Стоявшая рядом с ним Белка медленно начала поднимать руку с пистолетом. Этих двоих, стоявших у самого входа в пристрой, отделяло от остальной группы всего несколько метров. На мгновение я подумал, что хватит одной точной очереди, чтобы срезать меня, Спама, Инка, Грызуна и Монгола. Тра-та-та – и пять трупов.

Стоявший лицом ко входу Монгол всё понял, и без того вскинутый автомат обратился дулом на Фрегата, я тоже потянулся к оружию. Всё это заняло пару секунд, пару долгих, тягучих, горьких секунд. От быстротечности событий, казалось, заложило уши. Мы оказались вне времени. Мозг работал на пределе, просчитывая возможные варианты развития событий, а тело не поспевало за разумом, потому автомат в моих руках поднимался так медленно, и когда левая рука прижала цевьё снизу, фиксируя «калашников» для выстрела, в помещении уже раскатисто громыхнуло – Фрегат опередил меня. Ещё мгновение – и восстановилось привычное течение времени, я услышал два оглушительных пистолетных хлопка и короткую автоматную очередь, увидел, как начал заваливаться на бетонный пол стоящий спиной к Фрегату и Белке Инк, так и не успевший ничего понять. Рядом с ним рухнул Грызун. Мгновение, словно чиркнувшая о броню пуля, – было и нет, но вместе с ним оборвались две жизни.

Прежде чем Фрегат и Белка выскочили за дверь, я успел увидеть растерянный взгляд сталкера. Казалось, он совсем не ожидал, что события будут развиваться таким образом. А вот Белка догадывалась…

Перескочив через тела Инка и Грызуна, я выскочил на улицу вслед за беглецами, поскользнулся на крыльце пристроя и кубарем покатился по двору, слыша, как над моей головой со свистом пронеслось несколько пуль. Совсем рядом. Видать, Зона и впрямь ставит подножки тем, кого желает уберечь…

Следом за мной выскочил Монгол. Он вскинул автомат и пустил в беглецов длинную очередь, но не попал.

– Спам, держи лаз под прицелом! – крикнул оставшемуся в пристрое сталкеру Монгол и побежал за Фрегатом и Белкой. Я заковылял следом.

Лишь у ворот раскрасневшийся Хусаинов махнул мне рукой:

– Возвращаемся… Позже нагоним.

Мысль дождаться утра казалась вполне здравой. Фрегат, будучи отличным стрелком, мог доставить нам немало проблем. К тому же разве мы могли оставить Спама в полном мертвецов и псевдопсов лагере? Инк и Грызун, скорее всего, мертвы, но если нет – им нужна будет помощь.

Мы вернулись через несколько минут. Злые и растерянные. Инквизитор, огромный и неповоротливый в своём экзоскелете, лежал на полу лицом вниз. На лысом затылке зияло кровавое входное отверстие от пули. Это было так нелепо… Мне всегда казалось, что Инк, лидер «леших», переживёт любую бойню и умрёт дряхлым стариком где-нибудь в Надеждинске. Но теперь он был мёртв. А ещё Грызун… Тот лежал на спине, глаза обращены к грязному, покрытому пятнами чёрной плесени потолку.

Бронежилет не помог. Пули из автомата Калашникова на таком расстоянии не оставляли шансов. Они пробили бронежилет и, наверное, метались между передней, грудной, и задней пластинами, превращая в кашу внутренности сталкера. Грызун что-то шептал, когда мы подошли к нему и склонились над умирающим.

– Грызун, прости… – начал было Монгол, – мы найдём «серп» и вылечим тебя…

– Сука он… – только и шептал сталкер, не слыша нас, – сука…

А потом вздрогнул, и его живые глаза поблёкли, губы распрямились в голубоватую ниточку.

Спам присел на колено возле мертвеца, закрыл сталкеру глаза и с силой саданул кулаком о бетон.

– Вы убили Фрегата?

Мы с Монголом переглянулись, но ничего не сказали. Стояли молча. Грустные, усталые. Спам понял, что мы упустили беглецов, и тоже молчал, не зная, как реагировать. Наша смертельно опасная вылазка закончилась бесславной гибелью большей части отряда. А ведь Инк говорил: «Нужно позвать подмогу». Какими аргументами мы его закидали, что «леший» согласился на безумную авантюру? Теперь уже не важно…

– Эй, ребята, я не хочу вас отвлекать, – послышался голос из-за наших спин.

Мы обернулись, и вечно спокойный Монгол едва не выстрелил, но в последний момент убрал палец со спускового крючка. Перед нами стоял полноватый мужичок лет сорока, невысокий, с приятными чертами лица. Казалось, он хотел улыбнуться, но увидел окровавленные тела, и улыбка, словно подтаявший снег с крыши сарая, сползла с его лица.

– Мужики, я не знаю, кто вы такие, но я вам очень благодарен… Если бы не вы, этот клятый псионик… вы же его убили? Вы же его?..

Договорить он не успел. Как-то странно попятился к лазу и тут же солдатиком ушел вниз, не вскрикнув. Люк, закрывающий лаз, захлопнулся сам собой. Сам собой начал закручиваться «штурвал».

– Псионик… – тихо и растерянно произнёс Монгол. И это было сродни приговору для нас троих. Я увидел, как сталкер потянулся к висящей на разгрузке последней гранате, сдёрнул её. Кольцо чеки осталось болтаться на жилете. Двумя пальцами Монгол зажал замедлитель, и я понял, что к чему. Лучше взорвать себя вместе с мутантом, чем стать его марионеткой.

Спам с автоматом вскинулся, пытаясь отыскать взглядом существо. Где он, где он, этот мутант? Выскочил на улицу.

– Нельзя оставаться на месте! – рявкнул Монгол, и мы побежали к воротам, где и столкнулись с мутантом лицом к лицу. Он шел нам навстречу. Небольшой, худощавый парнишка лет восемнадцати в свитере а-ля Бодров улыбался. Руки он развёл в стороны, ладонями вперёд, словно готовый к распятию Христос. Молодой парень. Татарин.

– Привет… А вы думали, почему всё так легко?

Никто из троих не проронил ни слова. Мутант в обличье человека разглядывал нас внимательно и притом постоянно улыбался, словно хотел сказать: «Неудачники, вы подчинитесь мне».

– Ты не мой сын, – зашептал Монгол, – ты не Рамиль!

– Да-да-да. Твой Ромка – зомби, который сейчас сидит в доме у Болотника. А может, это я – твой сын, а там лишь его физическая оболочка? Не думал об этом, отец? О том, что героя ждут приключения…

Монгол побледнел, зашептал что-то невразумительное.

– Хватит… идёмте внутрь… Я приготовил для вас троих уютный подвальчик…

– Это он убил сектантов, Монгол! Он заставил их пустить газ! – закричал всё понявший Спам.

Мутант мягко улыбнулся и махнул рукой.

Повинуясь его страшному жесту, мы двинулись, бросив оружие, теряя контроль над своими телами. В последний момент, чувствуя, как деревенеют голосовые связки, я успел крикнуть Монголу:

– Граната.

Сталкер отрешённо посмотрел на меня, на руку с зажатой в ней «эргэдэшкой», а потом вдруг зашвырнул гранату за забор. Вот и всё, шансов одолеть мутанта не осталось.