Зона вновь собрала нас вместе, совсем как минувшей осенью, на Болотах. Тогда мы сидели на кухне в доме Болотника – злые, напружиненные, готовые вцепиться друг другу в горло. Но за два месяца изменилось многое. Прежние соперники и враги объединились ради общей цели.

Я стоял на крыше кирпичной двухэтажки – основного корпуса заброшенного детского садика. Когда-то сюда привозили своих детишек жители посёлка с позитивным названием Радостный. Теперь вокруг на два десятка километров – Зона, а подросшие детишки ходят в школу другого посёлка Радостного, возведённого за пределами Зоны после катастрофы. Если называть отпрысков именами умерших родственников считается плохой приметой, то называть новообретённый дом именем почившего посёлка – в порядке вещей.

В руках я крутил измятую сигарету. Не курил с детства, когда втроём с пацанами, Пашкой и Никитой, дымили стащенной у соседа «Примой». Даже в Зоне, когда на моих глазах истёк кровью сослуживец, курить не стал. Вовку, фамилию которого, хоть убей, не вспомню, я держал под скулы, чтобы голова не заваливалась набок, а старшина зашивал распоротое горло.

– Как его зовут?

– Вова…

И медик похлопывал побледневшего, обмякшего бойца по щеке:

– Вова, сынок… Посмотри на меня… не закрывай глаза… мужики, говорите с ним. Он должен находиться в сознании.

Уже потом, когда врач поднялся с колен и прохрипел: «Всё, кабздец», мне предложили сигарету. Принял трясущимися пальцами, пачкая в крови Вовки тонкую папиросную бумагу. Тогда не закурил.

Теперь же, разбуженный посреди ночи мучительным кошмаром, жевал сигарету, шарил по карманам в поисках спичек. Их не было. Да и пачка «Кубанских» служила лишь для успокоения нервов.

Мне приснился погибший осенью учёный, профессор Анатолий Шилов. Мутная была история… Сначала я вёл Шилова к одному из многочисленных строений, расположенных у Мёртвого озера, такому же ничейному, обросшему мхом, как здание бывшего детсада, потом оставил умирать. Почему так поступил – отдельная история. Шилов тогда выжил, и мы встретились в доме Болотника. Я повинился, он простил, но осадок остался, тем более что за короткий срок, предавая друг друга – ладно, что уж там, предавал лишь я, – парадоксальным образом сдружились. Один из наместников Хозяев, подлый старикашка Кривошеев, убил Шилова на моих глазах. Прострелил ему голову из огромного хромированного револьвера. Так просто и без сожаления лишил жизни человека, у которого остались жена, трое детей и собака по кличке Шкет…

Во сне Анатолий сидел, привалившись к стене полупустого здания блокпоста. Горло его было разорвано.

– Как его зовут? – звенел чей-то голос.

– Анатолий… – отвечал я.

– Говори с ним, он должен оставаться в сознании.

Тщетно пытался зажать рану, из которой фонтаном била кровь.

– Я не умру, Александр, – на удивление внятно говорил Шилов, – не могу умереть, мне ведь только весной будет сорок. Я так много ещё не сделал… Старший сын только пошел в первый класс, я хочу видеть, как он получит аттестат, как влюбится, женится, как у него появятся свои дети. Я хочу услышать, как средняя дочурка скажет первое слово. У неё с этим проблемы. Два года скоро, а девочка не говорит. Врачи успокаивают, мол, такое бывает, и ребёнок нормальный, но мне страшно… А младшая, Александр, только не смейтесь, уже что-то лопочет. Её недавно из роддома забирали, а она пробует говорить. Вся в папку. Я тоже рано начал… Правда, жена сказала, что я нафантазировал себе, что ребёнок не может ничего произнести в трёхмесячном возрасте… Жена… Её зовут Надя. Мы познакомились, вы не поверите, Александр, в Сирии. Я работал там какое-то время, помогал восстанавливать медицину страны после известных событий. А она служила медсестрой в военном госпитале. Это судьба… Я не могу умереть. Я хочу видеть, как она постареет, как поседеют её волосы, выцветут её глаза. Странно, наверное, такое слышать, но я хочу прожить с ней всю жизнь… Мне нельзя сейчас… Александр, мне нель…

Я тупо смотрел на него, произносящего свой страшный и трогательный монолог, а потом вдруг услышал: «Всё, кабздец». И сон прервался, будто фильм, последнюю сцену которого смяли бегущие в атаку безукоризненно ровные шеренги титров.

А ведь Шилов погиб из-за меня. Пошел за мной, как телок на веревочке, и был убит. Мёртв и друг юности Верещагин, и Саныч, и Кондрат…

Зона, ты отняла их у меня. Всех…

Тихо поскрипывали ржавые петли ведущей на крышу двери, мерно ударяла о стену захватанная сотнями рук латунная ручка. Дом жил своей, непонятной человеку жизнью. По этажам бродили сквозняки, свистели, стучали, завывали в длинных, захламлённых коридорах, а где-то на первом этаже покачивалась старая детская игрушка «ванька-встанька».

Фрегат появился рядом со мной так неожиданно, что я вздрогнул, разжал пальцы, и сигарета полетела вниз, в промозглую, сырую ночь, где влажно блестели крыши детских грибочков, арматурные скелеты качелей.

– Не спится? – сталкер присел рядом на край крыши, свесив ноги.

– Кошмары снятся.

Фрегат понимающе хмыкнул.

– Мне тоже снятся, – он запустил руку в карман штормовки, достал горсть семечек и предложил мне. Я отказался.

– Несколько раз снился Максим Зверев. Будто мы с Инком нагнали его в доме Болотника, схлестнулись в рукопашной. Он, значит, меня за горло схватил, аж воздуха нет вздохнуть. Всё, думаю, кранты.

– И что?

– Ничего. Просыпался каждый раз на этом моменте. Причём у Зверя одни и те же приёмчики в каждом сне, захваты одинаковые. Если разучить, в следующем сне я его, суку, заломаю.

Я усмехнулся. «Пепловцу», а может, теперь и «лешему», удалось разрядить обстановку. Стало не так муторно на душе.

– Я подумываю бухать начать, – вдруг, как бы между прочим, сказал я.

Фрегат скривился.

– Ты либо бухаешь, либо нет. Тут «подумывать» нельзя. Да и вообще – дурак ты, солдатик.

– Мне мутанты, которые у Болотника живут, сказали, что мёртвые за мной идут.

– Ага, а мне они сказали ссать против ветра, но я же их не слушаю, – Фрегат засмеялся до глухого посвиста. – Я чё пришел-то… По поводу Белки. Ты ей веришь?

– А почему нет? – поинтересовался я, пытаясь различить в темноте черты лица собеседника, но в свете далёкого нарождающегося месяца виднелся только острый силуэт.

– Я вот что думаю, солдатик, – сталкер лихо цокнул языком, – всё слишком гладко и сладко. Мы искали ниточку к этой мрази – Иванову, и тут вдруг девица красная.

Я не ответил. Сомневался, мешкал. Девушка и впрямь появилась как по заказу, но, как говаривал Болотник, в Зоне совпадения происходят всё чаще, и это норма, потому что совпадения – не совпадения вовсе, а скрытые, непонятные нам закономерности высшего порядка.

– Ты слышал вообще, о чем я говорю?

– Сколько у нас стволов? – ответил я вопросом на вопрос.

Фрегат покосился на меня, неприятно осклабился:

– Неугомонный ты, солдатик… Прямо как Инк. Он тоже с шилом в заднице.

– Людей сколько?

– Ну, допустим, мы с тобой, Инк, Хорёк, Грызун. Может, те двое – Спам и Монгол. Не факт, что все согласятся. И всё равно нас мало.

Помолчали.

– Инк – идеалист, – от наигранной весёлости в тоне сталкера не осталось и следа. – Он поклялся Зону от всякого отребья избавить и мутантов извести. Не позволяй ему тобой командовать, а то, не ровен час, встанешь под знамёна «леших» и побежишь с голым задом на пулемёты.

– А ты разве не с «лешими»?

– Я сам по себе, – сталкер пожал плечами. – Просто сейчас – по пути с «лешими», потом, может, вернусь в «Пепел». Или не вернусь… После той заварухи на блокпосту меня не хотят в кланах видеть. Боятся Хозяев. А то вдруг эти черти решат меня завалить и пол-клана в придачу перещёлкают. Ты, главное, Инка особо не слушай, вот я о чем. И про девчулю-красотулю подумай.

– Инка не слушать, девке не верить… Паранойя у тебя.

Сталкер обиженно фыркнул:

– Поживи в Зоне с моё… Тут такой мерзости хватает, от которой волосы на правом яйце дыбом встают. Надо ожидать чего угодно.

Я достал из пачки очередную сигарету, поднёс фильтр к губам.

– А ты проверь эту деваху, – вдруг предложил я.

– Как? Сказать: признавайся, милая, ты не настоящая?

Мы оба задумались, потом Фрегат предложил:

– Я могу сказать, что раскусил её и хочу работать на Иванова. Но если она согласится нас с ним свести, то я и правда уйду работать к Хозяевам, – он вновь рассмеялся, на этот раз вполне искренне.

Шутил он или говорил правду, я так и не понял. Фрегат спустился вниз, а я долго ещё сидел на крыше, глядя в чёрную бездну ночной Зоны. Так и не закурил.

Наверняка прежде, до появления аномальной жути, здесь дежурил пожилой сторож. Ходил себе с берданкой меж качелей и пугал перебравшихся через забор целующихся подростков и едва живых наркоманов. Теперь нет ни посёлка, ни сторожа. И если от двухэтажки уцелело хоть что-то, то посёлок Радостный сровняли с землёй ещё в первые недели существования Зоны, засыпая фосфорными бомбами занятые нежитью кварталы. А садик устоял. Быть может, для того, чтобы сегодня здесь заночевал наш отряд.

Я взглянул вниз. У входа в корпус о чём-то негромко разговаривали Белка и Фрегат. Наконец, сталкер взял спасённую девушку под руку и повёл в темноту. Там, укрывшись от посторонних глаз, они ещё какое-то время перешептывались.

– Как ты узнал? – яростно шептала Белка. – Кто-нибудь ещё в курсе?

– Догадался, – довольный внезапной удачей, расплылся в улыбке Фрегат. – Знаю только я.

– Сдашь меня?

– Кому? Инку? Или Монголу? Не знаю, кто хуже… Первый тебя убьёт точно. Второй сперва долго будет пытать, а потом… убьёт.

– Значит, сдашь, – Белка села на ржавую металлическую скамью, смахнув с неё снег и пожухлые листья, запрокинула голову, – неубедительная я актриса.

– Мы можем договориться. Я не скажу никому ни слова. Но когда всё закончится, ты передашь Иванову, что я тебе помог и хочу работать с ним и с Хозяевами.

Белка засмеялась.

– Работать с Хозяевами? Ты шутишь?

– Просто передай. И это не всё…

Фрегат раздумывал, доводить ли начатое до конца, но теперь, когда Белка над ним откровенно посмеивалась, требовалось унизить её, наказать, заставить выполнять его приказы.

– Что я должна делать? – она с опаской поглядела на сталкера.

– Чтобы я не сдал тебя Инквизитору и Монголу – двум маньякам-социопатам? – Фрегат осклабился. – Для начала разденься.

Белка испуганно вскочила с лавки и начала пятиться, пока не уткнулась спиной в дощатую стену полуразвалившейся беседки.

– Не выкобенивайся, – спокойно и надменно продолжал сталкер, – оба получим удовольствие. А ты можешь считать, что это ради дела. Живее, пока нас не хватились.

Девушка принялась расстёгивать куртку, руки не слушались. Сталкер тем временем снял с плеча автомат, положил на траву и шагнул к ней.

– А ты думала, дурёха… Это Зона, тут свои законы.

Позже, сидя на крыше дома и крутя в руках оставленную мной сигарету, Фрегат думал о произошедшем между ним и спасённой девицей. Грязный, потный, с заросшей мордой, он вряд ли был ей симпатичен. Первая женщина за полгода. Но все предыдущие были проститутками из бара, а Белка…

– Ты – мразь, – донеслось из слухового окна.

Белка, лёгкая и стремительная, прошлась по крыше и села рядом с Фрегатом, свесив ноги.

– Не ожидал, что ты придёшь.

– Чтобы сказать, какая ты скотина…

– Огонёк есть? – словно не услышал её Фрегат. – Я тут сигаретку нашел, хочу дымком подышать, а то от свежего воздуха мне как-то поплохело. И вообще, хватит ныть. Тебе ведь понравилось, не отрицай.

– Такое не может понравиться, – девушку трясло.

Она с минуту внимательно разглядывала своего обидчика, потом достала из кармана зажигалку и протянула было ему, но разжала пальцы, и пластиковое вместилище огня полетело в темноту.

– Хочешь меня убить? – поинтересовался Фрегат. – Тогда столкни с крыши. Правда, в этом случае тебя разоблачат, и не сможешь выполнить то, что поручено Ивановым. Давай-ка поступим разумно: мы доведём твоё дело до конца. Ведь цель – заманить сталкеров в ловушку, верно?

– Цель, близкая к этому.

– Значит, угадал… Мы теперь в одной лодке, дурёха. Мне нужен Иванов, а тебе – спокойное выполнение его задания. Поможем друг другу и разбежимся.

Фрегат извлёк из кармана спичечный коробок и потряс им перед Белкой:

– И помни, деточка, если я прошу огонька, это не значит, что у меня нет спичек.

Вика научилась плакать молча давным-давно. Она не рвала на себе волосы, не всхлипывала, лишь позволяла слезам течь из глаз, промывая душевные раны. Многое довелось пережить. Вечерами, закрывая глаза, девушка вспоминала двухкомнатную квартиру в центре Кирова. Лабиринтистую двушку её семья – мама и бабушка – делила с отцом и его новой семьёй, тремя приёмными и двумя своими детьми. Маленькая двухкомфорочная плита с застарелыми потёками жира, кричащие женщины и вечно плачущие карапузы. Они могли разъехаться, но обладание жилплощадью в центре города принималось как важнейшая цель. Самый терпеливый получал всё.

Когда отец напивался, он любил приходить к ней в комнату.

– А ну, брысь отсюда, бабы, – говорил он побледневшей бабушке и маме, тоже частенько выпивавшей. – Хочу с дочуркой поговорить.

И женщины покорно удалялись на кухню, помня крепость его кулаков. А отец садился на кровать рядом с Викой и начинал беседовать о своём далёком детстве…

Когда девочка подросла, начались приставания.

Адресованное бабушке и маме «А ну, брысь…» теперь означало, что девочку будут трогать там, где трогать нельзя.

– Только не перейди черту, пожалуйста, – жарко шептала мать, а Вика про себя думала: «Где ты видела черту? Защити меня от него! Пожалуйста, мама!»

В шестнадцать Вика ушла из дома и уехала в Москву. Этого оказалось достаточно, чтобы понять, что Киров, который она так стремилась покинуть, не хуже и не лучше прочих городов. Всюду есть хорошие и плохие люди. Ей попадались плохие, словно судьба расставила их вдоль жизненного пути девушки.

В безрадостном посёлке с названием Радостный, в восьмидесяти километрах от Зоны отчуждения, Вика очутилась по собственной глупости. Подружка, с которой они на пару снимали комнату у подслеповатой бабуси в Чертанове, сообщила, что ей предложили работу.

– Платят мало, – сказала подруга, – но там перспективы. Если пройду проверку особистов, позволят устроиться в Надеждинске. Может, поварихой на Рубеж попаду. Уж там деньги – так деньги.

И Вика рванула вместе с непутёвой соседкой по жилплощади. Работу не нашла, и через несколько дней подруга попросила ее уехать обратно.

– Ты прости, Викусь, – надув губы, страдальчески выдала та. – Но у меня мужик появился, из военных, а комната маленькая… Сама понимаешь. Возвращайся в Москву, может, баба Катя ещё нашу комнату никому не сдала.

Но отступать Вика и не думала. На попутке она добралась до города Надеждинска и принялась искать работу там.

Разумеется, не нашла – город, разрастающийся и крепнущий на крови сталкеров и военных, редко вбирал в себя случайных людей. Врачи, учителя, слесари, инженеры были нужны, а девочка из Кирова без образования и с опытом работы в сигаретном киоске всякий раз оказывалась перед закрытыми дверями.

Первую ночь – благо, тянулось жаркое, душное лето – Вика провела в сквере возле одного из магазинов, вторую – привалившись к детскому грибку-песочнице. На третьи сутки безденежных мытарств девушку задержал патруль.

Правда, отвезли её вовсе не в комендатуру для разбирательства и не в здание управления Рубежа, а в неприметный частный дом на окраине. Она отчётливо помнила, как её посадили на жесткий стул в пустой комнате. Потом скрипнула дверь, вошел грузный мужик лет шестидесяти в свитере крупной вязки и потёртых джинсах – руководитель всех военных сталкеров, тогда ещё полковник, Стеценко.

– Девушка из глубинки, без образования. Либо пойдёшь по рукам, либо снаркоманишься, – сообщил полковник. – Но у меня есть для тебя одна работёнка…

Можно сказать, он свёл Вику с Ивановым. Поначалу Виктор использовал «подарок» Стеценко для мелких поручений – принеси-подай, потом начал привлекать к более серьёзным делам. Закрутился роман. И немудрено, ведь Виктор был практически идеальным мужчиной в её представлении – сильный, смелый, хитрый. Он служил таинственным Хозяевам, всемогущему тайному обществу, о котором даже ей не рассказывал.

После бурных ночей Вика прижималась к его груди, слушала, как колотится сердце в оболочке горячей плоти, и спрашивала:

– Кто такие Хозяева?

Но даже тогда, в минуты высочайшего блаженства, когда мужчина, как считала Вика, готов отдать женщине всё и обо всём рассказать, он молчал. Молчал так, словно боялся за себя и за неё.

Она мало понимала в происходящем. Виктор куда-то уезжал, приводил в квартиру странных людей, много разговаривал по телефону.

Девушка знала, что её мужчина – часть огромного механизма, который вот-вот сомнёт существующий миропорядок. И Виктор – главный винтик, без которого никак. Позже Вика узнала о проекте «Воин», секте «Ветер» и прочих «орудиях». Именно «орудиями» называл их Виктор.

– Все они лишь орудия, которые послужат нашей цели, – улыбаясь, сообщал он, и за этими словами чувствовалась непоколебимая уверенность.

Минувшей осенью что-то переломилось. Виктор звонил Хозяевам, кричал в трубку, а потом долго и горько плакал, закрывшись в ванной комнате.

– Нервы сдают, – говорил он Вике.

И вот в конце ноября Виктор просиял. Он вбежал в их уютное гнёздышко, квартиру на окраине Надеждинска, и скомандовал: «Собирайся!»

Они спустились во двор, молча сели в припаркованный у подъезда броневик с символикой военных сталкеров.

– С Викой вы знакомы, – быстро бросил Виктор человеку, сидящему на переднем сиденье рядом с водителем.

– Виделись, – хрипло отозвался тот, и Вика узнала в нём полковника Стеценко.

Машина, ревя мощным двигателем, вырвалась за пределы города и понеслась по трассе вдоль Рубежа. Бетонная махина стены мелькала по правую сторону от трассы, слева тянулся хвойный лес.

– Хозяева торопят, – вдруг прервал молчание Стеценко, – после бегства Журавлёва всё пошло наперекосяк. Рубежники провели чистки, и много наших ребят из числа военных сталкеров срезались.

– То есть план захвата Рубежа пошел псу под хвост? – раздраженно переспросил Виктор.

– А не надо было устраивать весь этот балаган в Надеждинске, – рявкнул Стеценко, – хватило ума… Ты разве не понимал, что после такого все спецслужбы будут рыскать в поисках внедрённых агентов Хозяев? Я и то чудом вывернулся.

– Был на допросе? – уже смягчаясь, спросил Виктор.

– Был… Крутили-вертели, спрашивали, почему на блокпостах фальшивых военсталкеров и тебя, дурака, пропустили. Отбрехался, свалил всё на местного особиста Сапунова и на его зама, Верещагина, мол, они недоглядели. Первый теперь в Матросской Тишине, второй, к нашей радости, в могиле.

– Что думаешь делать дальше?

Стеценко пожевал губами, потом глухо скомандовал водителю:

– Валера, останови.

Тот послушно прижался к обочине и заглушил двигатель броневика.

– Я мало что понимаю, – перегнувшись через спинку сиденья, выдохнул Стеценко. – Когда мы с тобой выстраивали эту систему, всё представлялось логичным. Вот мы, – он сжал правый кулак, показал Вике и Иванову, – а вот они, – второй кулак, – и мы их окружим, сожмём и раздавим. Для этого – военная компания, для этого – группировка «Легион» и секта «Ветер». Но осенью всё пошло через одно место…

– Сталкеры нас перехитрили, – согласился Виктор, – но теперь следы заметены, и можно двигаться дальше. Да, мы кое-какие позиции вынуждены будем отыгрывать вновь… Но главное, что ситуация по-прежнему под нашим контролем.

Стеценко крякнул:

– Я удивлён, почему Хозяева тебя не прикончили после всего, что произошло.

Виктор не ответил, хотя мог рассказать о многом… Минувшей осенью, узнав о предполагаемом местонахождении легендарной аномалии «Скорбящий Камень», он спланировал сложную многоходовку. Представился сотрудником Рубежа, прибывшим из Москвы для курирования спецоперации, нашел военных сталкеров, которые дошли бы до «Скорбящего Камня» и разведали маршрут. Причём выбрал он наиболее отчаянных. Судьба благоволила Виктору, и вскоре выяснилось, что он может разом отыскать легендарную аномалию, за доступ к которой Хозяева сулили золотые горы, и сталкера Максима Зверева, за голову которого сумма была назначена немногим меньше. Всё рухнуло в одночасье – наставник Иванова, профессор Кривошеев, проявил самодеятельность, и в итоге Зверев погиб, доступа к «Скорбящему Камню» получить не удалось. Виктор умел признавать свои поражения, и это была его крупнейшая неудача.

– Есть план выравнивания ситуации, – спокойно произнёс Виктор. – Мы можем одним махом расправиться со всеми ненавистными сталкерами – с Монголом, со Спамом, даже с дезертиром Журавлёвым.

Стеценко кивал, не перебивая. Наконец всем весом навалился на спинку сиденья и выпалил:

– Рассказывай.

Виктор, не торопясь, положил к себе на колени аккуратный кожаный дипломат, открыл крышку и извлёк на божий свет несколько машинописных листков.

– Ты выйдешь на связь со сталкерами. С кем именно, я сообщу. Скажешь, что руководство Рубежа решило уничтожить секту «Ветер», но действовать силами военсталкеров или солдат Рубежа не хочет, а потому ты предложишь им сделку… Они уничтожат «Ветер», а Рубеж амнистирует всех отличившихся. Сообщишь, что ведёшь борьбу с Хозяевами, и вы споётесь…

– Сталкеры не пойдут на контакт со мной. Я же априори их враг, даже если среди них бывшие военсталы.

– Всё продумано… Контактировать тебе предстоит со сталкером Инквизитором. Слышал о таком?

– Ушибленный на голову правильный герой… Конечно, слышал. Только он со мной разговаривать никогда не станет.

– Если знать, что сталкер Инк – это полковник Косарев, который считался погибшим со времени появления Зоны, ситуация несколько меняется… Согласен?

Стеценко удивлёно вскинулся:

– Лёня Косарев? Да он же мой старый знакомый…

Виктор улыбнулся. Довольно, словно слизавший сметану кот.

– Когда сталкеры согласятся… – продолжил он уверенно, – а они обязательно согласятся, сообщи им координаты, которые я тебе выдам. На этом твоя работа завершится.

– А что будет потом со сталкерами?

– Не всё ли тебе равно?

Стеценко распахнул дверцу, тяжело выбрался из броневика.

– Не хочу быть соучастником убийства Лёни Косарева…

– Он – не самоцель. Косарева оставим в живых, когда начнётся второй этап. А будет он простым и действенным. Их встретит засада. Повяжем тех троих, кто всё знает, выпытаем всё, что нужно. Как только они расскажут, где спрятали ключ к аномалии, всё завертится. Мы с артефактом-ключом двинемся к «Скорбящему Камню». Потом останется лишь ждать команды для начала масштабного наступления. Сил мы накопили достаточно.

Стеценко слушал речи Иванова с нарастающим ужасом.

– Не бойся, друг… – притворно заулыбался Виктор, – мы возьмём себе даже ракетную батарею, которую летом смонтировали возле Радостного.

– Это будет война? – похолодел от ужаса Стеценко.

– Да, Валера, – Иванов победно расхохотался. Теперь уже это был смех умалишенного. – Я сижу рядом с двумя Валериями… между тобой и водителем. Загадаю-ка я победить в этой авантюре.

– Только не забывайте, что Журавлёв – мой, – подал голос молчавший до этого момента водитель Валера.

– Я помню, помню, – отмахнулся Иванов.

А Вика была в полном восторге. Ей предстояло стать важной частью плана по захвату Монгола, Спама и Журавлёва. Справится – и мир пошатнётся.

Виктор рассказал девушке обо всём, что запланировал. Он ей доверял. Для начала войны Хозяевам нужна сила аномалии «Скорбящий Камень». Но когда «Камень» будет у них, начнётся страшное. Подготовленные бойцы проекта «Воин», сектанты «Ветра» и фанатики из «Легиона», обвешанные артефактами, захватят линию Рубежа, подвергнут излучению «Камня» всё население Надеждинска, и уже через сутки в руках у Иванова и его хозяев окажется целая армия, но главное – батарея ракет с ядерными боеголовками, смонтированная на секретном объекте в окрестностях посёлка Радостный. Их воткнули в глухом лесу, в ста километрах от границы Зоны, но и туда доберутся послушные воле Виктора люди. Ракеты нацелят на Москву, Вашингтон, Пекин. «Спящие агенты» есть повсюду. Они начнут отравлять водохранилища, взрывать здания – словом, будут сеять хаос, которым воспользуются Хозяева.

– Дух захватывает от перспектив, верно? – спросил Иванов у побледневшего Стеценко.

У Вики захватило дух, потом вышибло весь воздух из лёгких… Произошедшее в гнилой беседке напугало её сильнее, чем тот рассказ Виктора…

Когда юная дурёха Белка только пришла в Зону, в лагерь на Пятихатках заявилась группа ребят разного возраста. Кому-то было за тридцать или около того, а кто-то – совсем ребёнок, лет шестнадцати, не старше. С одним из парней у Вики, что называется, «проскочила искра», они целовались в полутёмной избе, когда в комнату влетели, грязно ругаясь, несколько сталкеров. Первого в Зоне приятеля Вики несколько раз как следует тряхнули, и оказалось, что он вместе с отморозками, кучкующимися в АТП «Труженик», заманил в Зону подростков, чтобы насиловать. Парня убили на её глазах, и Вика, которой следовало бы в ужасе визжать, лишь молча взирала на здоровенных, заросших детин, выволакивающих из дома бездыханное тело того, с кем Вика недавно целовалась. Тепло его губ осталось на коже девушки надолго.

Тогда она поняла, что такое Зона. Сделала для себя ёмкий и успокаивающий вывод: Зона – это твоя ненависть, обращённая на тебя же. Каждый, приходящий в аномальные земли, был очередной каплей ненависти в бушующем море. Кап-кап, вот и полнится море.

Фрегат казался ей нормальным. Когда группа Монгола клюнула на подброшенную Ивановым наживку, Вика быстро и цепко оценила каждого. Журавлёв, Хорёк, Спам, Грызун – все они были какими-то мутными, с дикими взглядами. Инквизитор и Монгол представились ей очень похожими, жестокими и беспринципными чудовищами, и лишь Фрегат, вечно острящий, показательно злобствующий, казался более человечным. Ошибалась. Впрочем, как всегда.

А Иванов тоже хорош! «Девочка, это твоё последнее задание», – говорил он. С такой холодностью и отчуждённостью говорил, что Вика всё поняла. Она была его орудием, разящим мечом, и пока меч требовался, была теплота во взгляде, в жестах, в словах. И вдруг – меч в ножны, в голосе холод.

Вика сидела на заснеженной траве неподалёку от двухэтажного корпуса детсада. Тридцать минут назад злой и грубый Фрегат пересёк черту. Девушка закрыла глаза, прислушалась к внутренним ощущениям, утёрла слёзы и двинулась к двухэтажке. У дверей её встретил Хорёк:

– Не ходи тут одна. Мутанты ночами выходят на охоту, – предостерёг он.

Вика лишь усмехнулась: один мутант уже есть – выродок Фрегат. Что он шептал ей на ухо, когда Вика замирала от боли и стыда? Что-то про Максима Зверева, в которого превращается и Фрегат.

«Ты никогда не станешь им», – прошептала она, но не со злостью, скорее сочувствующе. Виноват был не Фрегат, а Виктор Иванов, отправивший её в руки сталкерской братии. Но Иванову плевать.

Вика хотела стянуть автомат одного из сталкеров и бежать прочь от жуткого детсада, прочь от Виктора и его сектантов, прочь от Фрегата. Но отбросила эти мысли. Зимней ночью через заснеженный лес она ни за что не проберётся. В одиночку, во всяком случае.

Девушка прошла через вестибюль, поднялась на второй этаж, где в одной из комнат расположились сталкеры. Они уже раскатали спальные мешки и теперь, усевшись на них, о чём-то тихо переговаривались. Фрегата видно не было. В центре неотапливаемой комнаты парил над полом небольшой светящийся шарик, от которого волнами накатывало тепло, обволакивая людей.

– Хорошо придумано, – заметила Вика, – использовать «бетельгейз» для того, чтобы согреться.

Сталкеры обернулись на голос.

– Это Монгол придумал, – кивнул на татарина полноватый мужик лет сорока – Грызун, это Вика помнила точно. Иванов приносил ей фотографии и биографические справки о каждом из сталкеров, а Вика прилежно учила. Своего врага нужно было знать в лицо.

– Давняя практика, – отмахнулся Монгол, – мне вообще кажется, что все артефакты в Зоне служат для того, чтобы сталкеры могли выживать. Одни защищают от холода, другие восстанавливают повреждённые ткани, третьи ещё что-то делают.

– Чит-коды, – поддакнул Спам.

Этот, как помнила Вика, – программист. Изначально девушка определила его как «мутного», теперь же сменила характеристику. Спам был не «мутным». Он был «убогим». Такие ангелята со сливочной улыбкой – вечные подростки, никогда не становящиеся полноценными взрослыми мужчинами. Они не в силах пережить отрыв от пуповины детства. Вот и Спам… Легенда Зоны…

Сталкеры тем временем потеряли к ней всякий интерес и принялись обсуждать что-то своё.

– А кого ещё можно позвать? – спрашивал Монгол и сам же отвечал: – Знаю пару ребят толковых: Спрута, Юргенса… Грызун, помнишь Юргенса? Можно ли ему доверять?

«Леший» пожал плечами:

– Не знаю… У него странные друзья были в последнее время. Года три назад в Надеждинск приехали натовские военные. Трое. С ними мужичок лет пятидесяти. Худой, бледный. По-русски ни бельмеса, так ему Юргенс был вроде переводчика. Не поручусь, что он тогда с Хозяевами не спелся.

Я попытался вспомнить Юргенса, но не мог. Зато краем глаза заметил, как изменилась в лице Белка.

– Вика, ты его знаешь? – спросил я, пока девушка не собралась с мыслями. Внезапным и точным оказался вопрос. Губы Белки дрогнули.

– Я… – она глубоко вздохнула, сдерживая подкатывающие слёзы. – Я… знала. Раньше…

– Давай дальше, – повернулся я к сталкеру, – про мужичка ты рассказывал.

– А, ну вот, значит… – радостно вскинулся Грызун, довольный, что разговор перешел в нужную плоскость. Женские слёзы пугали его куда больше, чем мутанты. Как справиться с мимикримом, Грызун знал, как остановить девичью истерику – даже не представлял.

– Мне Юргенс и рассказывает… – заговорщически зашептал Грызун, и когда произнес имя прибалта, Белка замерла, будто парализованная. – Что этот мужик нанял его и нескольких других ребят, чтобы мы, ну, то есть, они – Юргенс с братией – дошли до «Скорбящего Камня» и принесли «слёзы камня», чтобы вылечить старика. Он, говорит, болен смертельно.

Грызун замолчал, что-то прикидывая в уме, наконец, продолжил рассказ:

– Хосе Руис его звали. Испанец, вроде.

– А в итоге что? Нашли они «слёзы камня»?

– Да ни хрена, – Грызун сплюнул, – ушли – и с концами. Наёмники там были знатные. Матео, Трупоед… Никто не вернулся. Испанца погрузили в машину и увезли.

Я молчал, переваривая услышанное. А вот Белка не утерпела. Поднялась на ноги, прошла через всю комнату. Красивая, гибкая, лёгкая.

– Что стало с Юргенсом? – спросила она дрожащим голосом.

– Да ничего… Уехал вместе с испанцем, – Грызун пожал плечами.

– А я знаю, где он сейчас, – сообщил возникший словно из ниоткуда Фрегат. Он не мог знать об отношениях Вики и прибалта, но наверняка уловил в голосе и поведении девушки интерес.

– Мы не о нём сейчас, – сказал, как отрезал, Монгол, которому уход от важной темы казался лишней тратой времени. – Мы о «Камне».

Вика вспыхнула:

– «Камень», «Камень»! Только и слышу про этот «Камень». У вас хоть что-то на уме, кроме куска гранита, есть вообще? Вы – люди или скотина тупая?

Фрегат присвистнул:

– Это ты загнула, бабёнка. Любовь, что ли, твоя – этот Юргенс?

– А если и любовь, то что?

– Да так, – Фрегат состроил равнодушную мину. – Тебе же сказали, что свалил твой хахаль. Взаимности добиться – ой как непросто.

Вика замерла, напружиненная, в центре комнаты, губы её дрожали:

– Су-чё-ныш-ш-ш, – по-змеиному прошипела она и быстрым шагом покинула помещение.

Громко хлопнула дверь.

– Ладно, продолжим, – я покосился на Фрегата, блаженно улыбающегося своим мыслям. – Грызун, ты этого прибалта видел потом в Зоне?

– Не-а, – сталкер энергично замотал сальной гривой, – я его в Надеждинске видел. Он там какое-то время работал с Поляком. Это такой проводник, который…

Я лишь отмахнулся:

– Да знаю я… С ним кто только не работал. Даже Зверев.

– Это какой Зверев? Который людей у Барахолки потрошил?

– Ну, – Фрегат вскочил с кресла, глаза его хищно заблестели, – он дочурку Поляка оприходовал… Может, и прибалт её того, трахнул, в смысле.

Грызун зло сплюнул.

– Дурак ты, Фрегат. Как пацан пятнадцатилетний… Трахнул, оприходовал… Работал он у Поляка курьером. Частенько посылки доставлял в Москву. Он по документам Рубежа чист, как стёклышко, вот и мотался туда-сюда.

– А потом?

– Суп с котом и водка с перцем. Уехал он потом. Я-то в Надеждинске уже год как не появлялся, а после засветки на том блокпосту…

Мне вспомнились события минувшей осени, когда группа боевиков Иванова захватила один из блокпостов на линии Рубежа и устроила там бойню. Грызун и Инквизитор тогда влетели на территорию, вооруженные до зубов, на натовском броневике, чёрт-те где найденном, поливали из пулемётов направо и налево. Засветились на всех камерах видеонаблюдения.

– Ясно… – я задумчиво побарабанил костяшками пальцев о подоконник, – значит, Юргенс нам не помощник. Даже если бы мы были в нём уверены, его ещё найти нужно…

Фрегат принялся загибать пальцы:

– Юргенс – не помощник, он уехал. Сталкер Тарантул не помощник – он умер. Мне продолжать?

– Не стоит, я понял… Тогда остаются только те, кто сейчас в этой комнате, плюс Хорёк.

– Ага… Психованный татарин, «лешие», бывший вояка и баба. Команда мечты для того, чтобы помереть.

– Ещё вчера наш план казался тебе удачным.

– Вчера, – Фрегат присел на пол рядом с Монголом, словно не обращая на «психованного татарина» никакого внимания, и протянул к артефакту озябшие руки ладонями вперёд. – Вчера, братцы-сталкеры, было вчера. Тогда я не знал, что в этом лагере столько умалишенных сектантов. Могут и нас покрошить в темноте. Фактор неожиданности тут ни фига не фактор. Быдло-убийцы, которые Белку хотели ухлопать, не вернутся через несколько часов. Что будут сектанты делать тогда, я не знаю, может, сразу вышлют новую группу на поиски, поняв, что стряслось неладное, а может, подождут до утра. Мы – супермены, чтобы идти на них, зная, что нас ждут?

– Один мой знакомый, – я горько усмехнулся, – спрашивал, почему в Зоне так много бывших спецназовцев, десантников и прочих людей с военным прошлым. И сам же мне отвечал, что программисты, учителя и юристы погибают в первые же дни или пасутся у Рубежа. Иногда таким чудикам везёт, и они далеко забираются.

– И к чему ты это? – Фрегат прищурился.

– К тому, что все здесь имеют какой-никакой опыт. Хорёк – прекрасный следопыт и отменный снайпер, ты тоже стреляешь хорошо…

– Ага, найди того, кто лучше, и я тебе мороженку куплю.

Не слушая колких замечаний непризнанного гения пулевой стрельбы, я продолжал:

– …мы можем и без поддержки попробовать. Да, сектантов там больше, чем планировали, но Фрегат прав – будем мешкать, и они подготовятся, а потом размажут нас на подходе. А так… мы ведь везучие. Вот Спам, например.

Сталкер поднял на меня печальный взгляд ослика Иа, потерявшего свой хвост.

– Некоторых персонажей как будто кто-то под задницу подпинывает, чтобы посмотреть, как они себя поведут дальше, – хихикнул Фрегат.

– Ангелы-хранители, – парировал сталкер, поднял с расстеленного перед ним брезента пустой магазин и принялся снаряжать патронами. Щёлк-щёлк-щёлк…

– Или Зона, или Болотник. Или сталкерская удача… Неважно. Главное, мы можем их уделать. Если не сейчас, то когда? Тем более, Вика сказала, что у них есть заложники. А если эти твари решат проделать с ними то же, что делали со Зверевым? Помните?

Все прекрасно помнили историю сталкера-полумутанта Максима Зверева, которого сектанты схватили и несколько недель пытали, промывали мозги, а в итоге заставили убить и растерзать своих друзей.

– Это главный аргумент, – взрезая разговор, хрипло выдал Монгол, – я всегда в таких случаях спрашиваю себя: а если бы там был мой Рамиль? И отвечаю: там чьи-то сыновья.

Сталкеры одобрительно закивали.

– Инк, что скажешь?

Инквизитор оглядел всех по очереди: грустного Спама, решительного Монгола, весельчака Фрегата, Грызуна и меня.

– Команда мечты, – усмехнулся он, – Мы шли сюда, чтобы уничтожить сектантов. Теперь нам известна их численность. Значит, нужно прямо сейчас собираться и выдвигаться к их лагерю. Возражения есть?

Все молчали.

– Возражений нет. – Инк взглянул на Монгола, который одобрительно кивнул. – Тогда – полчаса на сборы. Встречаемся в фойе корпуса.

Сталкеры принялись подниматься со своих мест, скручивать спальники. Мы и вправду шли уничтожить обезумевших сектантов, и отступать было нельзя.

Фрегат выскользнул из комнаты незаметно, скользнул вдоль стены, сбивая локтём штукатурку.

– Зачем ты их сейчас поднял? – перехватила его в коридоре Вика. – Хотели ведь утром идти!

– Они собирались подмогу вызывать. Или ты не поняла? У тебя ведь был план захватить их? Так вот тебе целое стадо баранов для захвата! Если бы их стало больше, сектанты бы надорвались. А так – в самый раз.

Вика одобрительно кивнула.

– Через тридцать минут выдвигаемся, дурёха, – улыбнулся Фрегат и вдруг щёлкнул зубами. – Посмотрим, кто кого разжуёт.

Девушка ушла, а сталкер остался стоять, прислонившись к стене и блаженно улыбаясь.

– А если она нас подставит под пули? – возникший рядом Монгол недобро посмотрел на Фрегата, и тот на мгновение растерялся, пытаясь понять, слышал ли легендарный сталкер их с Викой разговор. Наконец, решил, что не слышал, иначе бы уже переломал ему руки-ноги, а Вику отдал на съедение мутантам. Пару секунд поразмыслив, как выстраивать свою линию поведения, сталкер ответил не менее угрожающим взглядом.

– Это моя женщина, – проскрипел он, словно эшафот в момент казни.

На сей раз растерялся Монгол.

– Влюбился? – спросил он и вдруг просветлел.

– А если и так?

Сталкер хмыкнул:

– Но ты подумай на досуге, не слишком ли много совпадений.

Фрегат громко засопел, словно обиженный мальчишка, задел командира группы плечом и пошел вслед за Викой.

Хусаинов ещё с минуту смотрел ему вслед, потом буркнул себе под нос:

– Может, у вас что-нибудь и получится.

А Фрегат внутренне ликовал. Если Вика была никудышной актрисой, то он определённо обладал недюжинным талантом лицедейства.

Группа выдвинулась из детсада менее чем через час. Мрачные, сосредоточенные, сталкеры один за другим покидали гостеприимный корпус, на фронтоне которого значилось: «Дружить! Учиться! Играть!» Дружил со всеми сталкер Спам, учился у Монгола и Инка Александр Журавлёв, то есть я, а играли Фрегат и Белка. Как кошки с мышами.

Головным дозором шли Хорёк и Инквизитор. Сработавшаяся двойка. Двигались слаженно, и пока облачённый в лёгкую броню Хорёк шустро перемахивал через препятствия и крутил головой из стороны в сторону, Инк в экзоскелете тяжело шагал рядом, держа на сгибе правого локтя тяжеленный «Печенег», а в левой руке сжимая кажущийся детской игрушкой детектор аномалий. В конце колонны маячил Монгол. Угрюмый как сыч, он то и дело оборачивался, возвращался на несколько метров и проверял тропу. Впрочем, тропой путь группы можно было назвать лишь условно. Они шли по щиколотку в снегу по сохранившемуся с вечера следу. Вот справа смазанные следы – это бежала Вика, а левее два чётких, глубоких следа – это её преследователи. Оба сейчас лежали за забором детского садика, изрешеченные пулями и окоченевшие на холоде.

Если верить рассказам Вики, она бежала около часа. Удивительно, что не влетела ни в одну аномалию.

– Удивительно везучая девчонка, – буркнул в гарнитуру переговорника Инк, и его услышали все, кроме самой Вики.

Каждый при этом среагировал по-своему. Фрегат усмехнулся, я засомневался, а Монгол выдал очередную мудрость:

– Просто она бежала чуть быстрее смерти.

Сталкеры молчали.

Аккуратно прикрыв переговорник, Фрегат указал Белке на корявую сосну, мимо которой проходила группа:

– Вешки.

Девушка не стала оборачиваться. Она понимала, к чему клонит её насильник. Идущие в ловушку сталкеры могли в любой момент увидеть размещённые людьми Иванова вешки, по которым она так театрально бежала навстречу «спасителям». Но они ничего не увидели. Слишком велико было напряжение в ожидании кровавой развязки.

В полукилометре от лагеря секты Инквизитор подал знак остановиться.

Группа рассредоточилась, замерла.

– Кто-нибудь бывал в этих местах? – спросил Инк, и вопрос, продравшийся сквозь помехи, показался запоздалым.

– Знаю это место, – сообщил в переговорник Грызун, – был здесь до появления Зоны. Окраина посёлка Радостный, ну, старого посёлка… Здесь были продовольственные склады.

– С какой стороны лучше подойти? – нетерпеливо спросил Инк.

– Семь лет назад лучше было подойти со стороны парковки, но где тут парковка? Лучше выйти на опушку и осмотреться.

Так и решили. Меня и Хорька, как самых молодых и лёгких на подъём, отправили на разведку. На опушке леса мы залегли, разглядывая лагерь сектантов. Метрах в трёх от сплошной стены сосняка высилась бетонная стена, от которой и тянулись цепочки следов. Одна – прямо к стене, вторая забирала вправо. По верху стены шло три ряда колючей проволоки, на шипах которой болтался кусок камуфляжной ткани.

– Вот тут она и спрыгнула, – недоверчиво сообщил Хорёк.

– Думаешь, лжет?

Следопыт оглядел место, где девушка перебралась через стену.

– Всякое может быть… Она худенькая, могла и спрыгнуть. Но ощущение такое, что её на верёвке спустили, и затем Белка спокойно побежала по снегу.

– Пойдём по следу сектантов?

Сталкер согласно кивнул. Мы двинулись по снегу, которого на открытой местности оказалось на удивление много. Вязли почти по колено. Ветер настрогал знатные торосы, через которые нам предстояло пробиться.

– У неё была фора… – сообщил Хорёк. – Минут двадцать, пока они огибали территорию лагеря… Инк, ты слышишь?

– Да, слышу, – раздался в наушнике голос «лешего».

– Поднимай всех, пусть идут по нашему с Журой следу.

Дальше мы двигались молча. От места, где Белка перемахнула через стену, до угла огороженной территории было метров шестьсот. Стена изгибалась под прямым углом и уходила ещё метров на триста к воротам с будкой контрольно-пропускного пункта.

– Типичная промзона, – сообщил Хорёк, – только вот откуда у сектантов снегоходы?

Он указал на следы полозьев, уводившие от территории лагеря по снежной целине в ночную тьму. Я пожалел, что Монгол и Инк не видят того, что видели мы. Образ типичной секты, тупой и похожей на древнее племя, рушился. За воротами нас могла ждать тёплая встреча.

Подав мне знак оставаться на месте, Хорёк бесшумно подобрался к будке КПП, положил автомат на снег и выдернул из ножен не нож даже, а кинжал с узким и длинным лезвием.

– Дождись остальных, – попытался я вразумить сталкера, но он уже заглядывал в небольшое оконце. Затем так же бесшумно подошел к воротам и вдруг закатился в зазор между створками и укрытой снегом землёй.

– Инк, быстрее, – поторопил я лидера «леших», а сам двинулся к воротам.

Правая створка оказалась криво и неумело сваренной из обрезков листовой стали, и просвет внизу был достаточен для того, чтобы малогабаритный Хорёк пролез под неё. Мне в тёплом камуфляже, да ещё с рюкзаком, и пробовать было нечего.

– Это Хорёк, тут чисто, – вдруг зашелестел в переговорнике голос следопыта, – вижу несколько дозорных костров. Готовьтесь работать в помещении.

А потом недоразвитая створка ворот отворилась, и Хорёк жестом поманил меня внутрь.

– Ты обалдел? – раздраженно выпалил я, вручая сталкеру его автомат.

– Извини, – пожал он плечами, – просто не хотел, чтобы первым входил дилетант вроде Фрегата.

– Это кто тут дилетант? – вклинился в разговор сталкер, а спустя пару минут аккуратно вошел на территорию. Следом – Спам и Грызун.

– Мужики, все меня слышат? – постукивая по гарнитуре, спросил Грызун.

Все поочерёдно подтвердили, что слышат.

– В общем, так… По левой стороне промзоны идёт асфальтовое полотно, по правой – пристройка для охраны и два складских корпуса. Подходы я знаю.

Теперь заговорил Инк:

– Так, внимание… рассредоточьтесь и ждите остальных. И без самодеятельности!

Мы с Хорьком послушно заняли позицию за грудой строительного мусора в углу. Отсюда были неплохо видны два озаряемых слабым лунным светом здания. Одно из них – циклопических размеров ангар, другое – одноэтажный длинный короб. Между корпусами горело несколько костров, возле которых были видны фигуры людей – часовые. Вот вам и лагерь секты. Я-то представлял, что нас будет ждать пара криво сколоченных бараков, а здесь целый мини-город. Если Белка права и там вправду два десятка человек, то дело плохо. Штурмовать такую базу с ходу – безумие. И зачем я так рвался сюда из тёплой комнаты в заброшенном детсаду?

– Внимание всем, – зазвучал хриплый бас Монгола, – ни в коем случае не шумим. Действуем тихо и слаженно. Слушаем меня и Инка. Ясно?

От ожидания близкого штурма меня начало мутить. Вспомнилась двухэтажная панельная «шкатулка с секретом», где мы с Шиловым этой осенью едва не расстались с жизнями. И холодный воздух разом стал вкусным, захотелось дышать и жить.

Было решено рассредоточиться по территории лагеря, вырезать и отстреливать из бесшумного оружия всех, кто покажется. Я впервые видел, как работает Монгол. Чёрт возьми, с моей боевой подготовкой я, наверное, налетел бы на часового, завязалась бы драка, и мы перебудили бы всех. Если бы да кабы…

Но Монгол действовал невероятно быстро и безжалостно. По-кошачьи ловко и бесшумно подобрался к бредущему через двор сектанту, выдернул из ножен армейский «смерш», сделал пару движений – и всё, у противника минус один. Куда бил, как бил – никто даже заметить не успел. Хусаинов на минуту замешкался у тела сектанта, потом выпрямился, и мы увидели на нём чёрный плащ с глубоким капюшоном и широкими рукавами, которыми воду можно было черпать. Он двинулся к следующему часовому. Пока мы перебежками от одного укрытия к другому двигались через двор, Монгол приблизился к сидящим у одного из костров сектантам, присел рядом, а потом вдруг взвился над ними, как хищная птица, клюнул каждого острым ножом в лицо и скомандовал в переговорник: «чисто». Просто машина для убийства.

– Рассредоточимся, – скомандовал он. – Я беру Грызуна и Белку, мы идём по левой стороне двора, держась за укрытиями. Часовые у дальнего костра – наши. По центру идут Инк и Спам. Фрегат, Жура, Хорёк – вы идёте справа, огибаете первый корпус… ангар, в общем, и заходите противнику с тыла. Главное, действуйте тихо, мужики… В снегу могут быть растяжки, а на крышах – пулемёты, так что двигаемся вдоль стен, в тени. Света от луны достаточно, чтобы видеть нас с верхотуры.

Мне поплохело. Руки в тёплых перчатках без «пальцев» вдруг вспотели, сердце затрепыхалось, но делать было нечего. Вдоль стены, аккуратно. А потом в снегу под ногой идущего первым Хорька что-то с треском лопнуло, и в воздух со свистом взмыл алый фейерверк. Хорёк отшатнулся, повалился в снег. Я последовал его примеру. В свете короткой вспышки фейерверка, распустившегося разноцветным цветком над нашими головами, трое людей в камуфляже на фоне бетонной плиты стены были идеальными мишенями. Сектанты не заставили себя ждать. Пулемёт ударил с крыши ангара, и свинцовая дорожка прошла совсем рядом с нами. Выматерившись, Фрегат бросился прочь, а Хорёк встал в полный рост, прицелился и несколько раз выстрелил на дульные вспышки пулемёта. Фонтанчики снега плясали вокруг, но он с обиженным выражением лица стрелял вновь и вновь, чуть смещая ствол автомата. Наконец, пулемёт смолк, но застрекотали автоматы. Много автоматов.

– У тебя железные яйца! – крикнул я Хорьку.

– Я облажался! – выпалил он в ответ.

Да, прославленный следопыт задел закреплённую леску, и хитрый механизм поджег сигнальный фейерверк. Но Хорёк тут же спас положение, сняв пулемётчика.

Я обернулся к воротам и увидел бегущих через захламлённый двор сталкеров. Инк и Монгол, Спам и Белка, а за ними – прихрамывающий Грызун. Нас раскрыли, и теперь нужно было либо атаковать, либо бежать прочь. Фрегат, видимо, на секунду решил, что это хороший вариант, но теперь бежал вдоль забора следом за мной и Хорьком. Нет, нельзя было отступать. Нас бы выловили в ночном лесу поодиночке. Единственный шанс выжить – пойти вперёд и победить.

У одноэтажного пристроя, служившего постом охраны, мы с Хорьком замерли, оценивая ситуацию. Сталкеры без потерь миновали двор и теперь обменивались отдельными выстрелами с засевшими в зданиях сектантами.

– Нужно обойти их с тыла, – хлопнув меня по плечу, скомандовал Хорёк, – там наверняка есть другой вход внутрь. Фрегат, ты с нами?

Запыхавшийся сталкер прислонился спиной к кирпичной стене пристроя и лишь зло ухмыльнулся:

– Сами накосячили, сами и расхлёбывайте.

Хорёк болезненно скривился. Как бы ни закончилась сегодняшняя перестрелка, он всегда будет винить себя в том, что группу обнаружили. Словно стремясь искупить вину, он ринулся в зазор между ангаром и забором, обогнул здание и вскоре оказался с противоположной стороны. Я не отставал. Мы слышали, как грохочут выстрелы в здании и снаружи, и спешили, как могли.

– Это типовые… – Хорёк задыхался на бегу, с присвистом втягивал в лёгкие холодный ночной воздух. – Кхы-кхы… Типовые здания. Там в-кх-кх-од должен быть…

Я подхватил сталкера под руку, помогая выбраться из глубокого снега. Автомат вдруг показался невероятно тяжелым, а в голове, сменяя друг друга, замелькали мысли. Почему сектанты не выставили охрану у ворот? Как опытный следопыт Хорёк проморгал растяжку? Как скоро группу Монгола задавят огнём?

Хорёк вдруг присел на одно колено, хлопнул меня по плечу:

– Смотри!

Я взглянул в сторону одноэтажного корпуса и похолодел. На нас мчалась стая псевдопсов, а за их клацающей зубами волной ревели моторами три снегохода.

– Стреляй по снегоходам! – скомандовал Хорёк. – Они гонят мутантов на нас!

Вот тебе и отсутствие охраны на территории…

Присев на колено рядом с Хорьком, я выпустил короткую очередь в сторону сектантов, но промахнулся, зато зацепил одного из псов, который кубарем покатился по снегу, словно кегли, сбивая рычащих сородичей. Следопыт не торопился, выжидал удобного момента, и когда до пёсьей стаи оставалось метров триста, нажал на спусковой крючок. Мчащийся по центру снегоход обратился в огненный шар, волна пламени лизнула псов, и стая сбила строй. Несколько особей развернулись и рванулись прочь, остальные теперь в панике метались по снегу вокруг горящего снегохода, лаяли, скулили.

– Бей остальных! – выкрикнул Хорёк и несколько раз прицельно выстрелил в ближайший снегоход.

Он промахнулся. Две стальные махины с грозным рёвом неслись на нас. В последний момент я успел отпрыгнуть, а вот Хорька зацепило. Он крутанулся в воздухе и рухнул в снег. Я пустил длинную очередь в спины «наездников». Удачно. Правый снегоход хрюкнул и уткнулся в стену ангара, скинув седока. Левый же развернулся и помчался на меня. Велико было желание бежать, но я стоял как вкопанный, словно Хорёк десятью минутами ранее. Ну, давай же, езжай прямо на меня! Нужно выждать момент и…

Палец скользнул на спусковой крючок, и автоматная пуля смачно впечаталась в лоб сектанту. Он опрокинулся на снег, а транспорт, лишенный управления, вильнул и остановился. Не дожидаясь появления новых сюрпризов, я наградил первого «ездока» контрольным в голову на всякий пожарный и побежал к Хорьку.

Стрельба со стороны двора то затихала, то вспыхивала вновь.

– Всё нормально, я цел! – успокоил меня следопыт, поднимаясь на ноги. Я успел сделать ещё пару шагов в его сторону и только теперь различил в отсветах пламени, что череп Хорька в районе лба смят, словно переспелая слива. Следопыт усмехнулся, выщелкнул магазин автомата и рухнул лицом в снег. А я закричал, кинулся к человеку, ставшему мне за последние месяцы если не другом, то хорошим приятелем как минимум, перевернул обмякшее тело. Тепло человеческой крови на моих руках, враз размякшая голова товарища и запах палёной собачатины… «Всё, кабздец», – долетел из далёкого прошлого голос Саныча.

Движимый злобой, я поднялся на ноги, вынул из ножен на бедре Хорька его остро отточенный кинжал, перезарядил автомат и двинулся к ангару. Налетевшего на меня псевдопса пинком отправил в снег, а потом навалился сверху и несколько раз от души приложил прикладом. Но злоба не утихала. Дикая ярость пульсировала, заполняя всё естество. Хорёк должен был жить! Он был опытнее меня, удачливей, ловчее…

В чуть приоткрытые створки двери ангара вошел не скрываясь, в полный рост. Подсознательно искал свою пулю, но Зона распорядилась иначе. Внутри захламлённого, с высокой сводчатой крышей ангара чудовищно пахло дымом. Саднило в горле, выедало глаза. Сектанты жгли костры прямо посреди огромного помещения, и дым, собираясь под крышей, заполнял всё доступное место. Я пару раз хватанул пахнущего полынью, горьковатого дыма, и этого хватило, чтобы понять, что в кострах жгли какую-то наркотическую дрянь. Едва держась на ногах, я выскочил из ангара и принялся жадно глотать свежий воздух.

– В ангаре как-кх-ой-т-кх-о дым… – выкрикнул я в надежде, что радиосвязь донесёт мои слова до сталкеров, а потом упал лицом вниз и потерял сознание. Ненадолго, лишь на пару минут, после чего вскинулся, отплёвываясь от снега.

Густой сизый дым теперь валил из ангара так сильно, что казалось, будто внутри стояли под парами несколько древних паровозов.

– Жура, Хорёк, – загремел в переговорнике голос Монгола, – ни в коем случае не вдыхайте дым… Это яд. Слышите меня?

Хорёк не слышал. Он к этому времени лежал в снегу с превращённым в мелкое крошево черепом. Не слышал и я, потому что вновь провалился в беспамятство.