Почему всё так, а не иначе, сталкер Фрегат решил для себя давным-давно. Если ты стараешься жить как все, по-человечески, стремясь стать похожим на одного из святош, то умрёшь, так ничего и не добившись. Измученный, больной и нищий. Добрые помыслы истощают человека, выпивают все соки, и чем больше добра ты сделал, тем хуже твоё здоровье и благосостояние. Таким Фрегат становиться не хотел. В райские кущи, где за добро воздастся, он не верил, хотя отец, священник сельского прихода, пытался его в этом убедить на протяжении семнадцати лет. Мать – смиренная женщина, вечно с потупленным взглядом, в линялом платке и уродливой юбке, кивала, мол, сынок, будь достоин нас.

Семья жила бедно. Не жила даже – выживала. Отец, будучи человеком набожным и честным, деньги с прихожан не тянул, готов был питаться духом святым. К нему приезжали из города богатые и влиятельные люди, чтобы исповедаться. Предлагали деньги на храм и на воспитание детей. Отец отвечал, что утлой деревянной церквушки в их селе довольно – дух святой витает над почерневшими крестами и в каменные хоромы не просится.

– Дурак ты, батюшка, – говорил один из чиновников. – Мы же тебе за так предлагаем, задарма.

Отец щурился и как-то совсем не по-христиански усмехался:

– Бесы вы. Знаю я, что от селян нужно лишь непротивление, когда лес валить начнёте.

– Начнём, – соглашался чиновник, – либо ты нам поможешь, либо споим твоих селян. А будешь выёживаться, башку оторвём.

Отца не стало через два года. Всё это время на каждой проповеди он твердил: «Защищайте свою землю, защищайте лес». Дважды приезжал епископ, ходил вдоль опушки, почёсывал чёрную, как смоль, бородищу.

– Решение по твоим проповедям принимается, – наконец, заключил он в последний свой визит. – Митрополит ясно дал понять…

Четыре месяца спустя, сырой, промозглой осенью, батюшки не стало. Он, как обычно, ушел в лес – любил побродить меж вековых кедров. Говорил, что из таких вот деревьев, наверное, фрегаты раньше строили. А теперь продают за границу. Из леса так и не вернулся. Пошедший на поиски сын обнаружил старика сидящим возле могучей сосны. Казалось, отец устал и присел отдохнуть.

Фрегат помнил, как долго тряс отца за плечи, не веря в случившееся, как возвращался, заплаканный, в село, чтобы сообщить страшную весть.

Весной прибыл новый священник, сообщивший, что вот-вот начнётся строительство каменной церкви, и всего-то нужно благодарным селянам разрешить вырубать реликтовые леса. Как водится, храм никто так и не построил. Наладили дорогу, чтобы по ней один за другим, днём и ночью шли лесовозы. В числе прочих влажных, пахнущих жизнью брёвен вывезли сосну, возле которой прожил свои последние минуты сельский священник.

Летом решили, что школа в селе не нужна, детей можно возить в райцентр.

Фрегат вернулся на родину после армии и не узнал село: ветхая церквушка с прохудившейся крышей, вместо могучего леса – чернеющие пни, горы опилок.

Домишко матери стоял в самом центре села, от автобусной остановки – метров триста. Едва не бегом двинулся парень к знакомым окнам с резными наличниками.

От матери узнал, что уже дважды заглядывал священник, интересовался, не хочет ли она податься в монастырь, а дом передать пьянчугам, которые, дескать, встали на путь исправления и работают при церкви.

– Господь всё видит, Лёшенька, – говорила мать, склонив на плечо сына седую голову, а внутри у Фрегата всё клокотало от ярости. Лёшенька, Алексей превращался во Фрегата.

Вечером он постучался в дом священника. Полноватый мужичок с жидкой бородкой отпер дверь, подслеповато взглянул на визитёра.

– Ты кто такой?

– Отца Михаила помните?

Священник помешкал, в его бесцветном взгляде на миг вспыхнуло узнавание:

– А… сын его. Вернулся? Матушка твоя всё переживала, как ты там. А я говорю, молиться надо…

– Сюда иди! – Фрегат ухватил священника за одежду, выдернул из тёплых сеней в горчащую осенними травами, жгуче-холодную ночь, прижал к стене, – ты зачем матери говорил, чтобы она в монастырь шла?

Священник примирительно выставил руки перед собой, ладонями вперёд.

– Успокойся, – тихо, но властно сказал он. – Давай поговорим.

Пошли в дом, как оказалось, совсем маленький, уютный. Фрегат принялся оглядываться.

– Один живу, – перехватив его взгляд, пояснил священник. – Садись. Будем чай пить.

Парень послушно опустился на жесткий, скрипучий табурет.

– Ты чего на меня озлобился так? – звеня посудой, спросил хозяин дома. – Я тебе что-то плохое сделал? Я кому-то что-то плохое вообще сделал?

– Ты мать пытался в монастырь сплавить.

Священник появился в дверях с двумя исходящими паром кружками.

В тёплом, желтоватом свете висевшей над столом лампы его лицо казалось ещё более комичным.

– Я по-христиански пожалел её. Одна живёт, помочь некому. Знаешь, сколько сил мне, мужику, нужно, чтобы воды принести и дров наколоть? А она – од-на, – по слогам выдал он и поставил кружки на стол. – С сахаром пьёшь?

Фрегат отрицательно мотнул головой.

– А дом алкашам хотел отдать.

– Чтобы присмотрели.

И на всё-то у него находилась отговорка.

– Ты в каких войсках служил? – спросил хозяин дома, когда Фрегат вперился пустым взглядом в стоящую перед ним кружку.

– Десантура.

– Значит, парашюты синевою наполнял… Я тоже в своё время служил, правда, в морфлоте. Пришел домой после трёх лет, а вокруг всё как будто чужое…

– Вы тут чужой, а всё остальное – наше. Лес, который вывозят. Школа, которую закрыли. Церковь.

– А что я могу? – в сердцах бросил священник, – скажу слово против, тут же найдут замену. Здесь местная власть знаешь какая? Э-эх… не знаешь. Или вот, как отца твоего, в лесу подстерегут…

Он одёрнул себя, поняв, что выболтал лишнее, серые глазки забегали.

Фрегат молча взял со стола кружку, отхлебнул чай и только после этого отчеканил:

– Даю две минуты! Если не расскажешь всё, шею сверну, как курёнку.

Священник тоже глотнул немного чая, поперхнулся, закашлялся.

– Минута, – настырно вёл отсчёт поздний гость.

Хозяин дома покосился на висящую в углу икону Николая Чудотворца, что-то забормотал, потом спросил:

– Ты ведь ничего дурного не сделаешь?

Молчание в ответ.

– Твой отец не хотел уступать. Они говорили: возьми деньги на каменную церковь, только уговори свою паству дать разрешение на вырубку. Он – ни в какую. Ему ведь угрожали. Ты знал?

Фрегат не знал. Отец не распространялся о таких событиях, не впутывал семью.

– Когда меня направили в село, сказали, чтобы не повторял ошибок предшественника, а то могут подкараулить в лесу, шприцем уколоть – и всё.

– Вы это кому-нибудь рассказывали?

– А кому я расскажу? Не поверит никто… – Встретившись взглядом с гостем, быстро добавил: – Мне тоже грозили, даже храм отказались строить. Зато магазин открыли винно-водочный.

Помолчали. В три глотка Фрегат допил обжигающий чай и вышел в сени. Священник семенил следом.

– Господь всё видит, – летел в спину парню его надтреснутый голос, – не дури.

«Ну да, конечно… – жгла болючая мысль, – Господь со всем разберётся, нужно лишь сложить руки и ждать. И щёки подставлять. Тебя по правой – а ты левую под удар, и наоборот…»

Он любил мать. С теплотой и искренней сыновней любовью вспоминал отца. Тогда Алексей ещё кого-то любил, кому-то сопереживал. Прошли годы, и сталкер Фрегат – бесчувственная дубина.

Зимой перевёз мать в город, снял ей компактную однушку со всей необходимой бытовой техникой, а сам устроился работать в лесозаготовительную контору. Из кабины груженого лесовоза он видел, как умирает родное село, наблюдал за прилизанными чинушами, которые гребли деньги за привезённый «кругляк», вынашивал план мести. Но кому он хотел мстить, не зная ни имён, ни фактов?

После смерти матери Фрегат хотел избавиться от тяжелых воспоминаний, и армейский приятель предложил работу в городе Надеждинске, на границе смертоносной Зоны отчуждения. Тогда он уже не был прежним Лёшенькой, Алексеем, но и жестоким сталкером окончательно еще не стал.

Что-то живое ещё билось в нём, и новоиспечённый инструктор по рукопашному бою покинул закрытый городок, на неделю заехав в родное село.

Церковь, как ему сообщили, сгорела по весне из-за короткого замыкания, а вместе с ней – отец Андрей, пытавшийся спасти иконы. Сходил на могилку священника. Постоял, глядя на фарфоровое блюдце с фотографией.

– А правда, что наше село специально увечат? – спросила его баба Настя, жившая теперь в родительском доме.

– Кто это вам сказал?

– Так батюшка. Он каждую проповедь только и твердил, что спаивают нас, чтоб народу меньше было. Так сподручнее лес валить, никто не станет возражать.

Хотелось рвать на части виновных, душить, стрелять… Но где найти тех виновных, как распознать? И Алексей сделал единственное, что мог, – спрятался за христианским прощением врага, сказал себе, как любил говаривать отец: «Господь всё видит, он накажет». Не верил, что накажет, но другого варианта покарать виновных он не видел.

Через двое суток Алексей уже был на автостанции Надеждинска. Через неделю купил оружие у торговца Харитона, живущего на окраине и, как поговаривали, частенько наведывающегося в Зону. Туда, за бетонный забор Рубежа, Фрегат и ушел. Навсегда.

Былое умерло окончательно, и появился новый человек. Пришел в лагерь новичков, назвался Фрегатом. Прозвище приняли, как и самого сталкера. Пара рейдов, обновка в виде комбинезона «Рассвет», и вот уже Фрегат – дитя Зоны.

В первый год его посещали мысли вернуться с оружием в родное село, отстрелять тех тварей, которые грели руки у горящей церкви и истлевающего леса, стояли со шприцами в руках возле умирающего отца.

Но Зона умеет красть воспоминания и подменять их насущными проблемами. Зачем помнить? Надо создать новую реальность, вот и решил сталкер Фрегат, что быть идеалистом, пытаться делать добро – путь, ведущий к гибели. Мерзавцы живут дольше.

Он какое-то время работал на Харитона. Торговец неплохо платил за выполненные заказы, но со временем начал наглеть. «Борзеть», – как говорил Фрегат. Тогда сталкер завязал знакомства с бойцами группировки «Пепел». Помог паре ребят с переходом через Рубеж – связи с офицерами на блокпостах у него сложились неплохие, и те готовы были за скромные деньги пропускать Фрегата за Рубеж и впускать в Зону.

Через неделю после очередной оказанной услуги «пепловцы» пригласили его на беседу к лидеру клана. Тот ходить вокруг да около не стал – спросил, согласен ли сталкер примерить форму с красными вставками и нашивками в виде мишени.

А хитрому Фрегату только это и было нужно. Солидная пайка, патроны от клана и авторитет стоящего за плечами каждого «пепловца» начальства. Свои тёмные делишки Фрегат начал проворачивать в паре с товарищем из клана «Анархия» – сталкером по прозвищу Гарпун, а когда на одном из блокпостов их попытались схватить, добил раненого приятеля. Ничего не почувствовал и остался этим доволен. Значит – переродился.

Жить без эмоций оказалось скучно. Фрегат быстро понял, что человеку нужно кого-то ненавидеть. Любить – не обязательно, а вот ненавидеть…

Когда командир «Пепла» отрядил Фрегата на поиски убийцы-каннибала Макса Зверева, сталкер понял – настал его звёздный час. Он нашел достойного противника. Вот только Зверева убили прежде, чем Фрегат добрался до его укрытия. Место ненавистного человека в его душе занял охотник на мутантов Инквизитор. Лидер клана «леших», с которым Фрегат бок о бок искал Зверева, ему порядком поднадоел. Высокомерный, упёртый сухарь, желающий всеобщей справедливости, должен был рано или поздно умереть от руки Фрегата, и это случилось. Второго покойника – Хорька было жаль. Парнем он оказался толковым, отличным следопытом, но пуля не выбирает, когда тебе нужно стрелять или погибать… Пуля в затылок Инку, очередь в грудь Грызуну, и по телу растеклось блаженство.

«Я такой же, как Зверев! – ликовал Фрегат. – Я – чудовище!»

Ему было неведомо, что Максим Зверев, на которого он так стремился походить, тяготился своим безумием, хотел излечиться.

Фрегат бежал вслед за Белкой, спотыкаясь и оскальзываясь на сырой траве. За спиной прогремели две короткие очереди, но стрелявший взял высоковато, и пули прошли над головами бегущих. Догонять убийцу товарищей сталкеры почему-то не стали.

Когда несколькими часами ранее отряд Инквизитора налетел в лесу на горстку сектантов и скованную наручниками Белку, сталкер понял, что всё случившееся – не совпадение. Белка замечательно изображала жертву – плакала, кричала, доказывала, что она не заодно с отморозками из «Ветра», и ей поверили практически все: Монгол, сына которого «Ветер» превратил в Адепта Зоны, Инк и Хорек, буквально растаявшие от женских слёз, глупые Спам и Жура, которые готовы верить во что угодно. Его, Фрегата, такой балаган ни в чем не убедил. Холодно и цинично он оценил обстановку, понял, что Белку, скорее всего, направил Иванов, и при удобной возможности Фрегат настойчиво попросил девушку свести его с майором. Для вида он изображал пылкого влюблённого, и в это тоже легко поверили. Но Фрегат был абсолютно равнодушен ко всем, в том числе к девушке.

Он нагнал беглянку минут через десять, ударил по ногам, и когда Белка покатилась по траве, навалился всем весом, не давая ей дотянуться до ножен.

– Соскучился? – с истерическим смехом выдохнула ему в лицо Белка. – Ну, давай! Прямо тут…

Фрегат отвесил ей звонкую оплеуху. Левой рукой он обхватил затянутую в прорезиненную ткань грудь, чуть сдавил, чувствуя накатывающее возбуждение.

– Это успеется, – прорычал с подсвистом. – Собралась бежать? К Иванову?

– К нему! – первое ошеломление прошло, и Белка позволила себе показать зубки. А они были острые, ранящие слух больно и глубоко.

– Забыла про наш уговор? Я тебя не выдал, пора выполнять свою часть сделки.

– Думаешь, – раздувая ноздри и сверкая глазами, зашипела девушка, – Иванов не убьёт тебя?

– Не убьёт. Мы найдем общий язык. Два самодовольных ублюдка сумеют договориться.

– Он убьёт тебя, если узнает, что ты со мной спал!

– А что он сделает с тобой, узнав, что ты спала со сталкером? Вроде у вас с ним любовь, да?

Белка принялась нервно покусывать нижнюю губу.

– Но ведь всё в интересах дела, верно? И он простит, – Фрегат нагнулся к самому её уху. – Я только пальцем поманю, и ты прибежишь. И ни слова Иванову не скажешь. Так?

Белка молчала.

– Так, я спрашиваю?!

На сей раз девушка часто закивала. Лишь после этого Фрегат поднялся на ноги и позволил Белке вздохнуть полной грудью.

– Бежим через лес, – скомандовал сталкер. – Там решим, что будем делать дальше. Может, развлечёмся на привале. И только попробуй выкинуть какой-нибудь фортель – убью!

Белка не сдержалась – всхлипнула. Почему-то ей вспомнился добрый и верный Юргенс. Где он сейчас? Жив ли?

– Ты – отвратительный, – сквозь слёзы прошептала она, но Фрегат уже не обращал на нее никакого внимания, проверяя мелкими камешками тропу на наличие аномалий.

«Виктор тебя убьёт, – думала Белка, следуя за сталкером. – Он тебя мутантам отдаст! Он тебя!..» Но что-то подсказывало – в схватке Иванова и Фрегата победа может достаться вовсе не Виктору. Что уж тут, сталкер пугал Вику больше, чем все мутанты Зоны, вместе взятые.

– Почему ты такой злой?! – крикнула она на бегу, захлёбываясь гнилым воздухом леса.

Фрегат то ли не расслышал, то ли решил не отвечать. А в голове у Вики мелькали картинки из её короткой, непутёвой жизни: бесшабашная юность, знакомство со Стеценко, приход в Зону… А в Зоне – Юргенс.

– Стой! – вдруг крикнула Белка и остановилась, обхватив руками замшелую сосну.

Фрегат ещё с минуту шел, выставив перед собой детектор аномалий и насвистывая: «…и увижу в прихожей, в белом – паранойя…» Потом остановился, обернулся.

– Сучка, – зло прошипел себе под нос и быстрым шагом вернулся к девушке. – Если они нас нагонят, то кранты!

– Пусть! – Вика гордо вздёрнула курносый нос. Какая же она была красивая в этот момент! Фрегату подумалось, что он вовсе не изображал пылкого влюблённого в последние часы, но и вправду был влюблён.

Впрочем, чувства – как барахтающийся рядом утопающий, который рано или поздно утянет тебя на дно вслед за собой. Фрегат подошел к Вике вплотную и произнёс в самое ухо:

– Ты нужна мне только для того, чтобы связаться с Ивановым. Но если будешь выкобениваться, пристрелю.

Вика, не мигая, смотрела на него. Гордая, красивая. «Где была твоя гордость, когда ты ложилась под сталкеров и «ради дела» отдавалась мне», – подумал Фрегат, а вслух сказал:

– Я тебя уговаривать не стану. Если не пойдёшь со мной, я…

А внутренний голос подначивал: «Помнишь, кто нашел свою смерть у вековой сосны? Чем ты лучше убийц отца, если поступишь так же?» И в разуме сталкера словно что-то щёлкнуло. Он не был маньяком, как Максим Зверев, хоть и мечтал стать таким же чудовищем. Где-то глубоко в душе Фрегата жил Лёшенька, которому мама приносила крынку парного молока и вручала, словно щит спартанскому воину, горячую, только из печи, булку. Жил в нём и Лёха, старшина Еремеев, до захлёба хватавший ртом холодное небо, бьющее снизу в его парашют. «Мы меняем души, не тела», – долетела из глубин памяти строчка поэта Гумилёва. Чёрт, а ведь и вправду мы меняем души. Сначала был мальчик Лёшенька – сын сельского священника, потом окрепший десантник, старшина Еремеев. И всё… Лимит душ, казалось, был исчерпан, а внутри поселилась прожорливая пустота. Она глотала воспоминания и чувства, громко чавкая, пережевывала всё хорошее, что хотел сделать, да так и не сделал Фрегат. Но он ошибался! В потаённых уголках прятался мальчик Лёшенька, а его держал за руку старшина Еремеев, не давая ребёнку отчаяться. Эти двое вышли на свет, заполнили собой пустоту в тот самый момент, когда Фрегат замахнулся на Вику, чтобы ударить её… Лёшенька бы сказал: «Бог накажет», старшина Еремеев ничего бы не сказал, просто треснул бы разок между глаз для профилактики.

– Пообещай мне кое-что, – тихо, но властно сказала девушка.

– Ну?

– Когда всё закончится, помоги мне сбежать от Иванова и найти Юргенса.

От такой просьбы сталкер опешил. Вот, значит, как… Найти Юргенса… Для Фрегата такой вариант развития событий был самым удобным. Они с Викой придерживаются негласного договора: девушка не рассказывает Иванову об их связи, помогает сталкеру найти общий язык с посланником Хозяев, а он устраивает ей побег из объятий Иванова к Юргенсу. Благо, Фрегат знал, где сейчас обитает прибалт.

– Согласен, – хищно улыбнулся Фрегат, но его привычная оскаленная ухмылка вдруг оплыла, став улыбкой. Самой настоящей, искренней. – Пойдём отсюда, – скомандовал он и аккуратно взял Вику под руку.

Девушка послушно отпустила дерево и двинулась за сталкером.

– Долго ты пробыла в Зоне, прежде чем встретила Иванова? – спросил Фрегат, в очередной раз остановившись для сканирования леса детектором аномалий.

– Год.

– А с Ивановым уже сколько?

– Зачем тебе это знать?

– Пытаюсь понять, почему тебе в башку втемяшился Юргенс… – Фрегат настороженно глядел на экран детектора, который показывал наличие поблизости большого скопления аномалий.

– Я его люблю, – предсказуемо ответила Вика.

Эх, женщины, женщины. Юргенс вот уже года два как работает в посёлке Радостном, в семидесяти километрах от Надеждинска. Хотела бы его найти – нашла бы. Но нет же! Под тёплым боком у Иванова жила до тех пор, пока не появилась опасность лишиться покровителя. Или пока не появился Фрегат, знающий, где искать Юргенса?

– Впереди аномалии, – сообщил Фрегат, – а сразу за ними – тропы мутантов. Теперь нужно действовать в паре. Я с автоматом, а ты с пистолетом и детектором. Ясно? Знаешь, как «промерять» территорию?

Вика отрицательно замотала головой. Сталкер не суетился, не ругался. Лишь напевал себе под нос мотивчик популярного в сталкерской среде «зоновского шансона»:

Напевая, он присел на колено, принялся проверять автомат, передал девушке трофейный «Макаров».

– Па-ра-но-о-ойя!.. – затянул Фрегат и, оборвав пение, сообщил: – Вот, смотри, дурёха, что тут и к чему… Это детектор аномалий, – он протянул Вике затянутый в силиконовый чехол датчик, – на экране шкалы, пять штук, справа от них – расстояние до точки преломления. Тебе не нужно знать, что это такое. Ниже – строка анализа энергетического спектра. Там просто линия ровная. Если линия начинает изгибаться или ломаться, тут же останавливайся и смотри на шкалы. Они должны быть на отметке двадцать – двадцать пять. Если больше – значит, аномалия рядом. Зашкаливают – смотришь справа, какое расстояние до точки преломления. Значит, на этом расстоянии аномалия. Остальное тебе знать не нужно… Ясно?

Вика закивала. Она с трудом соображала, что за шкалы и линии отображаются на экране. Все мысли затмевала одна – скоро она снова увидит Юргенса. Они будут лежать в постели, в одном из домов на окраине Зоны, и разговаривать… «Давай дадим имя твоей винтовке!», – скажет Вика, выскользнет из-под одеяла и нагая, с распущенными волосами – она их обязательно отрастит вновь – пойдёт к дальней стене, поднимет с пола тяжелую, пахнущую порохом и маслом винтовку. «Я предлагаю назвать её… Эля», – всё, как тогда, в их счастливые недели… И почему она поссорилась с Юргенсом? Глупая, глупая девчонка!

– Ты слышишь, дурёха? – выдернул её из раздумий голос Фрегата. – Пойдёшь первой с детектором. Я следом, буду прикрывать. Ясно.

Девушка кивнула и сонно произнесла:

– Ты ведь поможешь мне встретиться с Юргенсом?

– Да помогу, блин, помогу! Ты только в аномалию не влети…

Как же всё было просто в те два года, что она жила с Ивановым. Виктор не пускал её одну в Зону. Только вместе или под серьёзной охраной. «Я дорожу тобой, девочка», – говорил он. Любил или использовал как своё безжалостное орудие? Пожалуй, всё же любил. Однажды он принёс в дом металлический кейс, поставил на стол и скомандовал: «Иди сюда!» Вика подошла, из-за плеча Виктора глядя на содержимое кейса. Там, обложенный маленькими артефактами «высверк», лежал пояс с контейнерами. «Высверки» Виктор использовал в тех случаях, когда выносил артефакты за пределы Зоны. Чтобы подарки Зоны не теряли свои свойства в течение «периода адаптации». Частенько бывало, что сталкеры проносили через Рубеж добытые потом и кровью артефакты, но те в первые же часы пребывания на Большой земле теряли свои свойства, превращаясь в «пустышки». Мало кто знал, что артефакты нужно несколько часов держать в контейнере с маленькими, размером с бутылочную пробку, артефактами «высверк». «Высверки» постепенно теряли свои свойства, а прочие артефакты сохраняли. Виктору секрет был известен.

– Что это? – изумилась тогда Вика.

– Подарок от Хозяев, – улыбнулся Виктор, – пояс, с которым ты можешь пройти через любые аномалии.

Однажды Виктор передал Вике пояс и небольшой контейнер с артефактом «губка».

– Ты должна пойти в научный лагерь у Озера. Здесь недалеко, пояс поможет пройти мимо аномалий. Доберёшься, купишь что-нибудь у учёных, поболтаешь с ними, а уходя, снимешь крышку с этого контейнера, кинешь в него один из разрядившихся «высверков» и оставишь контейнер в укромном месте.

Позже Вика узнала, что сборка из «губки» и разряженного «высверка» способна вызвать остановку сердца у людей с патологиями. Оказавшись в одном контейнере, артефакты начинали взаимозаряжаться, после чего высвобождалась какая-то энергия… Виктор рассказывал, но она так и не поняла. Суть в ином – она стала орудием Иванова, сделав всё, как он велел, и тем же вечером в лагере у Озера умер сталкер Тарантул. Девушка не знала, чем он насолил Виктору, и знать не хотела. Она шла по Зоне с мощной сборкой на поясе, и все аномалии на пути разряжались, позволяя ей пройти невредимой. Тогда Вика чувствовала себя хозяйкой Зоны. А теперь они с Фрегатом обходили аномалии, заслышав в зарослях шорохи, спешили укрыться. Как только ступили на тропы мутантов, начали встречаться обглоданные кости животных. Вывернув на одну из полян, обнаружили раздувшееся тело лося со вспоротой брюшиной. Какой-то хищник пару дней назад вскрыл сохатому живот. Вике сделалось не по себе от запаха мертвечины, сладко-жирного, накатывающего душными волнами. А сверху, в просветы меж деревьев, на беглецов смотрела бледная луна. Её света было достаточно, чтобы рассмотреть каждое дерево в окрестностях, особенно Вике, привыкшей за последний час к темноте, видящей свет лишь на экране детектора аномалий и в подствольном фонаре Фрегата.

– Смотри в оба! – скомандовал сталкер и прижался к могучей лиственнице. – Видишь, что тут.

Вика взглянула на ствол дерева и различила в полуметре над головой Фрегата свежие отметины, содранную кору.

– Когти? – спросила она с ужасом.

– Рога, – так же тихо и, как показалось девушке, с дрожью в голосе отозвался Фрегат, – лось тут с кем-то дрался.

Это и впрямь было страшно – замшелые деревья-великаны, хрустящий валежник, вскрикивающие совсем по-человечески ночные птицы и огромная туша лося в призрачном лунном свете посреди поляны.

– Я боюсь, – зашептала Вика.

Она никогда не слышала, что в Зоне обитают сохатые. Но вот же он – гигант с могучими рогами. Такой высокий, что здоровяк-Фрегат ему по грудь. Какое существо могло сотворить подобное? Мимикрим? Химера? Девушке представилось, как лось брёл через лес, но на него накинулось нечто. Нечто огромное… Ударило, распарывая брюхо, зло рыча. Лось отбросил хищника и помчался меж деревьев. На поляне они сцепились вновь. Лось мотал головой, норовя поддеть свирепеющего хищника на рога, но лишь сдирал кору со стволов деревьев. А потом обессилел и сдался. Так и она сдалась обстоятельствам, перестала раскидывать их и бежать через бурелом. Юргенс шел вперёд, она тянула назад, и они расстались.

– Мля… – Фрегат опустился на мягкую, укрытую хвоей землю, – попали.

От его слов у Вики по спине пробежал холодок. Если уж вечно задорный сталкер Фрегат испугался, значит, и впрямь впереди их ждало что-то страшное. А сталкер тем временем поудобнее перехватил автомат, громко выдохнул, словно собирался опрокинуть стопку самогонки, и двинулся вдоль деревьев, по дуге обходя поляну. О Вике он словно и не вспоминал, и девушка двинулась следом, держа наготове пистолет.

– Падальщики, – хрипло сообщил Фрегат, когда Вика приставными шагами догнала его.

Теперь и она заметила, как дёрнулось тело лося, мотнулись рога. От места, где они с Фрегатом находились, до гиганта было метров пятнадцать, и в свете луны девушка различила разорванное брюхо, из которого выпрастывались ленты кишок. Вдруг кровавый разрез приоткрылся, и из него показалась оскаленная, чёрная от крови голова какого-то существа. Затем из кровавой прорехи показались передние лапы, и огромный псевдопёс, не иначе, попытался выбраться. В тот же миг Фрегат выстрелил, размозжив псу череп.

– Ходу! – рявкнул сталкер замершей в ужасе Вике и побежал в лес.

Девушка ещё какое-то время наблюдала, как из разодранной утробы лося один за другим выбрались ещё четыре пса, зарычали и кинулись в её сторону. Тогда Вика сорвалась с места.

Белкой её прозвал Виктор. За то, что белокурая. А ещё она любила арахис. Покупала, жарила и ела вечерами, пялясь в телевизор или листая интересную книгу. Книг, к слову, у Виктора было немного: сборник стихотворений Пушкина со штампом «Библиотека п. Радостный», несколько справочников, анатомический атлас и толстенный том в зелёной суперобложке с блестящими буквами «Зона, как она есть». Эту книгу Вика перечитывала пару раз. Автор, некто Шаров, писал о том, как здорово быть сталкером, что аномалии и мутанты не опасны, псевдопсы – это лишь одичавшая собачья стая. Чтоб ты сдох, писатель Шаров! «Всего лишь одичавшая стая» гналась сейчас за ними через лес, и дистанция с каждой минутой сокращалась. Вокруг ощутимо потемнело, лунный свет уже не мог проникнуть сквозь плотно сомкнутые кроны, и Вике приходилось на бегу светить перед собой экраном детектора, чтобы не влететь в сосну или аномалию. Маячивший впереди Фрегат вдруг резко остановился, обернулся к Вике и выкрикнул:

– Ложись!

Девушка рухнула на сплетение еловых корней, напоминающих варикозные вены, и над её головой засвистели пули. Где-то совсем рядом взвизгнул пёс, потом о спину девушки ударились тяжелые лапы. Вторая очередь, третья. Все – короткие, словно Фрегат боялся истратить патроны раньше времени. Но почему он не бежит? Почему остановился?

– Сюда! Живо! – перекрывая грохот выстрелов, рявкнул Фрегат.

Вика поползла в его сторону, перебирая шершавые еловые корни и стараясь не попасть на линию огня. Руки её на миг уткнулись во что-то мягкое и тёплое. Умирающий псевдопёс, срезанный пулями, рыкнул, дёрнулся, но ухватить Вику был уже не в состоянии. От него несло мертвечиной, и девушка с отвращением поползла в сторону.

Фрегат ухватил её за шиворот, поднял на ноги.

– Пистолет! – крикнул он.

Ошарашенная Вика протянула ему ПМ, и сталкер тут же несколько раз выстрелил в темноту.

– Отходи к церкви, – он всё ещё кричал, то ли надеясь таким образом встряхнуть шокированную происходящим Вику, то ли подначивая самого себя.

– К какой це?..

Вика вдруг поняла, почему они больше не бегут. Посреди леса, на очередной поляне, стояла деревянная церквушка. Почерневшая от времени, с провалившейся вовнутрь колокольней, но всё ещё огромная и отчего-то пугающая. «Как тот лось, – подумала Вика, – поверженный гигант».

Она ринулась к церкви, не обращая внимания на детектор аномалий, по экрану которого поползла ломаная линия, а две верхние шкалы резко сместились вправо, за отметку «50». Пламя аномалии ударило в небо справа от девушки, когда она была уже на занесённом листьями и хвоей крыльце. Вскрикнув, Вика упала в траву и тут же провалилась куда-то глубже. Вновь вскрикнула, но в горло попали вонючая жижа, листья и трава. Девушка не поняла, что тонет. Не успела. Вскинулась, выныривая, и лишь теперь огляделась. Фрегат катался по снегу на опушке леса, освещённый луной и пламенем аномалии, стараясь сбить с себя пламя. Дальше, у деревьев, стоял ошалевший псевдопёс, в остекленевших глазах которого плясали оранжевые блики. Вика перевела взгляд в сторону церкви, словно оператор сдвинул камеру. Справа от тропы, ведущей к дверям храма, в небо бил огненный фонтан. Дали и Босх многое бы отдали за такой сюжет для своих полотен…

Сама же девушка, как оказалось, стояла по пояс в ледяной воде, которой был заполнен длинный и широкий ров с земляным отвалом.

Мгновение, и картинка вокруг изменилась – втянулся в землю огненный язык аномалии, заскулил и ретировался псевдопёс, а Фрегат, матерясь, поднялся на ноги. Камуфляж на нём дымился, будто сталкер вышел из бани на мороз. А Вика продолжала стоять в воде, замёрзшая и испуганная. Она не думала ни о Юргенсе, ни о Викторе. Ни о ком и ни о чём.

Фрегат подошел к ней и вместо того, чтобы ругать или пытаться вытащить изо рва, спрыгнул в воду.

– Если у тебя на теле есть раны, они могут загноиться… – машинально напомнила Вика.

– Не беда… – Фрегат блаженно сощурился, опускаясь в воду. – У меня есть «серп».

– Ты не говорил! – вспыхнула Вика.

– Я о многом не говорил. И ты тоже…

Они с минуту молчали, потом Фрегат сказал:

– За последние двое суток столько всего произошло.

Произнёс он это будто бы в пустоту и, не дожидаясь ответа, выбрался из воды, подхватил рюкзак и автомат.

– Сама вылезешь или помочь?

Вика вскарабкалась по скользкому краю канавы и легла на заиндевелую траву, пытаясь отдышаться.

– Листья и хвоя нападали сверху, – прокомментировал Фрегат, – и воду было не видать… Повезло, что там неглубоко.

Вика тяжело поднялась на ноги, подошла к двери церкви, но за ручку взяться не успела. Фрегат аккуратно отстранил её и первым ступил на крыльцо.

– Тут кто-то живёт… Или жил прежде. Видел эти места на карте… Монастырь километрах в трёх должен быть. Разрушенный. Но это неважно… Главное, что кто-то оборудовал ловушку. Аномалия, вода… Скорее всего, эта огненная бестия просто сместилась после выбросов, а должна была жарить всё направленно. Выходят из лесу мутанты, а обитатель этой церквушки кидает гайку в аномалию и всех мутантов жарит до хрустящей корочки. А между лесом и крыльцом церкви – ров с водой, чтобы не вспыхнуло здание, если загорится трава. Умно?

Он аккуратно присел у скрипучего деревянного крыльца, сунул руку под одну из досок и достал оттуда странное устройство из обрезанной пластиковой канистры и множества проводов.

– Я бы тоже там мину установил, – гордо сообщил Фрегат.

– Это что такое? – не поняла Вика.

Она теперь стояла с автоматом за спиной Фрегата, прикрывая сталкера. Без всяких напоминаний сориентировалась. Юргенс бы похвалил. Виктор тоже.

– Мина с датчиком давления и ещё с кое-какой хренью. Похоже, старая. Там уже воды натекло. Ты на крыльцо наступала?

– Да, а что?

– Считай, Зона хранит… Или бог. Ладно… Не расслабляйся, внутри тоже могут быть сюрпризы.

Фрегат открыл дверь, ловко поддев какой-то незаметный крючок, словно делал так полжизни, и первым прошел в церковь. Засаленную шапку, которую не снимал за последние сутки ни разу, он поспешно сдёрнул с головы. Вика, прежде чем войти следом, оглянулась на лес. На опушке стоял заляпанный лосиной кровью псевдопёс. И смотрел на них, будто раздумывал, как скоро стоит напасть вновь.

В церкви пахло отнюдь не ладаном, как ожидала Вика, а плесенью и пылью. Фрегат предварительно обошел помещение с фонарём, проверил, не осталось ли где растяжек или иных «сюрпризов», и лишь потом извлёк из кармана зажигалку. Девушка молча стояла у дверей, ожидая указаний сталкера, но тот вновь словно забыл о её существовании. Минуту спустя зажглись свечи в золочёных подставках, названия которых Вика не знала.

– Паникадила оставили, – буркнул себе под нос Фрегат, – а иконы унесли. И все свечи теперь стоят за здравие…

Он указал лучом фонаря на огромный, во всю стену, пустой иконостас.

– Давай осмотримся. Я думаю, тут можно много полезного найти, если в церкви кто-то жил.

Спустя полчаса наиболее ценные пожитки предыдущего жильца были сложены возле широкого топчана: банки с консервами, из которых одни вздулись, другие же выглядели неплохо сохранившимися, несколько аптечек, ящик хорошей водки с названием, оканчивающимся на двойное «f», пятилитровые бутылки с водой, упакованный в полиэтилен спальник, четыре цинка с патронами калибра 5,56 и один, початый – калибра 7,62. Нашлись также всевозможные вещи, аккуратно упакованные в пакеты или висящие на плечиках в сухом шкафу. А ещё были книги. Много. Церковные и не только.

– Здесь не опасно? – спросила Вика, разглядывая устроенную в ближнем к двери углу маленькую кухоньку с тарелками, кастрюлями и газовой горелкой.

– Не опасней, чем снаружи, – прокомментировал Фрегат. – От Монгола и компании мы ушли достаточно далеко. Дверь крепкая, окна заколочены.

– А тут даже уютно, – Вика улыбнулась впервые за долгое время, – и газовый баллон есть. Можно приготовить что-нибудь. Хочешь есть?

– Не отказался бы… – сталкер прошелся по комнате, приоткрыл ведущую за иконостас дверь. В алтаре стояли штабелями ящики с продуктами и патронами. Фрегат прошел внутрь, плотно прикрыл створку за собой.

– Прости, отец, я очень изменился, – хрипло проговорил он, запрокинув голову к заплесневелому потолку.

Он и сам не знал, к богу обращался или к покойному отцу. Маленькая исповедь…

– Я не смог спасти церковь и село, не спас тебя… Я пришел в Зону и убивал. В основном бандитов, когда вопрос стоял ребром: либо стреляю я, либо – в меня… А однажды добил раненого напарника… – Он с минуту молчал, прислушиваясь, как за тонкой перегородкой иконостаса с заколоченными досками «окнами» для икон стучит кастрюлями Вика. – Я так стремился стать чудовищем, быть как Максим Зверев. Убеждал себя, что могу, что тогда забуду всё, что случилось. Я был слишком добрым для мира живых, и в Зоне не смог стать достаточно жестоким. Отец, не понимаю того, чему ты меня пытался научить… Я не могу простить твоих убийц… Не могу. Но я в силах поставить точку, уйти прочь из Зоны… Ты говорил, что однажды я пойму – бог есть, он наблюдает за нами. Однажды, когда буду нуждаться. И эта церковь, возникшая посреди леса, и аномалия, отпугнувшая псевдопсов. Что это, если не божий промысел? Или воля Зоны? Дай мне знак, отец…

И, словно отзываясь на мольбы сталкера, снаружи завыли псы. Жутким хором, сидя, кажется, под стенами церкви. Зазвенела посуда, вскрикнула Вика.

– Что такое? – выбежав к ней, спросил Фрегат.

Девушка собирала с пола разбросанные алюминиевые миски и ложки.

– Просто испугалась этого воя… А ты что там делал?

– Разговаривал сам с собой, – сталкер пожал плечами. – Решил, что не нужно мне знакомиться с Ивановым и лезть в его дела. Сразу рвану из Зоны. По дороге, в Радостном, передам тебя с рук на руки этому прибалту и рвану домой, за Урал…

Девушка от таких слов просветлела лицом, вдруг шагнула навстречу Фрегату, прижалась к нему всем телом, принялась целовать в заросшие щетиной, грязные щёки, в губы, попыталась расстегнуть молнию на его штормовке.

– Белка, ты что делаешь?..

– Молчи… – шептала Вика, – только молчи.

Она ловко сдёрнула с остолбеневшего Фрегата куртку. Холодные ладони девушки скользнули под свитер и футболку.

– Я наглоталась этой жижи и травы, видела копошащихся в вонючем, дохлом лосе собак… – шептала она, стягивая с себя одежду.

– Псевдопсов, – поправил её Фрегат и попытался отстраниться. – Белка, ты в порядке? У тебя, кажется, истерика…

– Какая разница?! – перебила его Вика.

Руки девушки, теперь горячие, уже стягивали с Фрегата свитер. Красивая и немного сумасшедшая, она, как магнит, притягивала его, и сталкер обхватил Вику за талию. От мокрой одежды пахло кровью и тленом, потом и грязной болотной жижей, но они этого не замечали. Стояли, обнявшись, посреди осквернённой церкви, превращённой в сталкерское убежище. На газовой горелке кипело, потрескивая, какое-то варево, сменившее консервную жилплощадь на сковороду, а снаружи выли псы. Зло, захлёбываясь, ожидая, пока двуногие выйдут, чтобы стать добычей.

– Подожди, – отстранив девушку, заговорил сталкер. – Ты же хотела вернуться к этому прибалту…

– Я думала, он далеко… Юргенс был так близко и не искал меня все эти месяцы… Знаешь, почему мы с ним расстались?

Вика подошла к импровизированной плите:

– Будешь тушенку с гречкой? Будешь, конечно, ты же голодный… Так знаешь, почему расстались?

– Нет… – Фрегат оглядел противоположный угол, откуда тянуло сыростью, и обнаружил, что там прежний жилец умудрился установить душ, отделив его от основного помещения деревянной перегородкой.

– Он сказал, что я шлюха. Да-да, так и сказал. Оказывается, сталкер Бубен, с которым я встречалась до него, что-то там наболтал, и он… – Вика шарахнула ложкой по сковороде. – Да пошел он! Я же думала, что он погиб. Все говорили, что нашли его тело на границе с Могильником, я и решила, что всё, кончился бравый «леший» по прозвищу Юргенс. Потом оказалось, что он живой, и вот… Живёт, тварь такая, совсем рядом!

Она заплакала. Беззвучно, лишь катились слёзы по измазанному грязью лицу.

– Я знаю, чем тебя развеселить, – улыбнулся Фрегат.

Вика недовольно глянула на него.

– Тут есть душ. Посмотри…

Перекрыв вентиль на газовом баллоне, девушка подошла к завешанному целлофаном чулану в противоположном углу. Там было темно, и они с Фрегатом не сразу разглядели сливное отверстие в полу, среди почерневших досок.

– Снаружи бак. Наверное, туда наливается дождевая вода… Она может быть заражена…

Вика горько усмехнулась:

– Да пофиг. Скажи только, оттуда, снизу, ничто меня не ухватит?

Фрегат заглянул в сливное отверстие, пожал плечами.

– И снова – пофиг, – услышал он за спиной голос Вики. – Из жуткой передряги выбралась, теперь многое кажется не таким пугающим.

Когда он обернулся, девушка стояла посреди комнаты – обнаженная, светловолосая, белокожая. Грязная одежда комковатой кучей валялась у её стройных, в лиловых синяках, ног. Ещё вчера он грубо насиловал Вику, пользуясь безнаказанностью, и не видел в ней особой красоты и притягательности. Сейчас же смотрел на неё, как на тоненькую свечку, боялся дышать.

– Найди мне что-нибудь переодеться, – улыбнулась она и шагнула в пахнущую сыростью душевую.

Скрипнул вентиль, зашумела вода. Фрегат стоял над сваленными у входа вещами и думал, что слово «переодеться» прозвучало из уст Вики совсем по-домашнему. Он бы хотел почаще слышать «домашние» слова.

– Вода тёплая, – высунулась из душевой девушка, – она как-то греется?

– Скорее всего, это из-за близости аномалии, – предположил Фрегат. – У тебя там мыло или что-то вроде этого осталось?

– Да, тут и мыло, и шампунь есть… Странно, зачем, уходя, оставлять столько вещей.

– Чтобы вернуться, – Фрегат отыскал среди одежды бывшего хозяина чистую, упакованную в пакет футболку, полотенце, замотанный в целлофан тёплый свитер и положил на пол рядом с душевой.

– Интересно, нам хватит воды на двоих? – вдруг спросила Вика, а потом позвала:

– Иди ко мне.

И всё стало не важно: Зона, сталкеры, Иванов… Лишь они двое, осыпающие друг друга поцелуями, жаркий шепот Вики, прерывистое, частое дыхание и стон. Так стонала лесная птица этой ночью. Так шептал ветер Зоны.

Позже они лежали на застеленном тряпками топчане, пахнущие мылом и жизнью. Вика доверчиво положила голову на грудь Фрегата и задремала. Он не спал. Лёжа на спине, думал, что её поведение вполне объяснимо – какой-то там синдром, когда жертва влюбляется в насильника. Наконец, девушка проснулась, тихо спросила:

– Тебе никогда не казалось, что ты не умеешь любить? Живёшь, встречаешь разных людей и принимаешь их чувства и свои собственные за любовь, а потом оказывается, что это и не любовь вовсе…

– Мне часто кажется, что я не умею жить, – в тон ей отозвался Фрегат.

– А как тебя зовут? Прости, глупый вопрос, но…

– Алексей.

– А меня – Вика… Но ты, наверное, знаешь. Не Белка, не «дурёха», не «эй, ты».

– Хорошее имя, – сталкер улыбнулся.

– Как думаешь, у нас может что-то получиться?

…И всё же она была наивной девчонкой. Горькая юность, такие же горькие годы в Зоне и рядом с Ивановым. Вике подумалось, что Фрегат – именно тот человек, что предназначен ей свыше. Ведь не случайно судьба привела их в эту старую церковь. Не случайно! Вику пугало, что, возможно, это опять не любовь, просто она, сама того не понимая, ищет самого сильного мужчину и хочет быть с ним. Юргенс был сильным, и она преданно заглядывала ему в глаза. Иванов, словно карты, тасовал судьбы тысяч людей, выдёргивая из общей колоды и отбрасывая в отбой. И рядом с этим чудовищем была верная Белка. А теперь?

– Я убил Инквизитора и Грызуна, – разлепив пересохшие губы, сообщил Фрегат.

– А я принесла в научный лагерь артефакт, который убил сталкера.

– Я добил своего друга, когда того ранили военные.

– А я принесла сборку в один из домов Надеждинска, и живущая там женщина убила своего мужа, а потом и себя.

– Я…

– И ты, и я! – Вика вскочила на ноги.

В тёплом свитере на голое тело она выглядела совершенно беззащитно и оттого ещё более притягательно.

– Пойми, мы оба наломали дров. Но надо жить дальше! Эти, – она указала на заколоченный досками иконостас, – говорили, что можно искупить грехи. Может, нам убить Иванова, это чудовище, и так искупить грехи? – девушка тут же спохватилась, закрыла себе рот ладонями. – Нет-нет-нет! Что я говорю? Даже не думай об этом… Тебе нельзя видеться с Ивановым, он тебя убьёт… Лёша, скажи хоть что-нибудь!..

Фрегат молчал, глядя на Вику, по злой иронии судьбы родившуюся не в той семье, воспитанную не так и пустившую свою жизнь под откос. А ведь она хорошая. Настоящая. Но где-то на том свете с неё спросят за двоих убитых, а может, и за группу Монгола тоже. Правда, она будет спрашивать с себя за каждого всю оставшуюся жизнь. Будет просыпаться по ночам, когда во сне убившая мужа женщина спросит: «За что?», и Вика не найдёт ответ.

– Меня давно не называли Лёшей, – прошептал он, поднялся с неудобного топчана и обнял девушку, – я не знаю, получится ли у нас что-то, сможем ли мы уйти от Зоны и самих себя, сможем ли забыть всё, что случилось. Но надо стараться. Согласна?

Вика закивала:

– Судьба дала нам вто…

«Второй шанс», – хотела она сказать, но громкий стук в дверь прервал её на полуслове.

– Кто там у нас? – послышался из-за двери властный мужской голос. – Отпирайте, иначе вышибем дверь! Что, в чужом доме крепко спится и сладко естся?

Вика вцепилась острыми пальцами в предплечья Фрегата:

– Не открывай… Я тебя прошу, Лёша, не надо. Нас убьют. Тебя убьют. Я знаю. Зона не прощает тех, кто хочет измениться. Это всё Зона…

Фрегат поцеловал её в губы, указал в угол:

– Бери пистолет и прячься там.

Сам же схватил автомат и, как был, в растянутой тельняшке и чужих штанах, пошел к двери.

Вечером они заперли церковь изнутри на тяжелые, массивные задвижки. Плечом такое не выбить.

– Мы не знали… – начал он, прислонившись к двери, и в этот момент стоящий снаружи выстрелил сквозь деревянное препятствие.

Фрегата швырнуло на пол. Ещё две пули пролетели над ним и впечатались в пустой иконостас. Вика закричала, кинулась к сталкеру. Стрелявший, явно рассчитав траекторию, пустил две пули ниже, под углом, и обе ударили в спину склонившейся над Фрегатом девушки.

Теперь кричал сталкер. В ужасе и бешенстве, глядя, как начинает туманиться взгляд светловолосой Белки.

Снаружи послышались голоса, грохнуло несколько выстрелов, но безуспешно.

– Всё будет хорошо, – шептал Фрегат. – Ты же сама говорила, что из передряги выбрались… Всё будет хорошо.

Он пополз к топчану, возле которого оставил свой опалённый аномалией рюкзак, чертя на полу кровавую полосу. Пуля в животе – это плохо. Очень плохо…

– Господи, если ты есть… Помоги ей… Не мне, только ей…

Чтобы не отключиться от боли, Фрегат до ломоты в скулах стиснул зубы, сжал кулаки и закричал.

– Будь в сознании, слабак! Боль – херня! Боль проходит…

В алтарной части церкви что-то громыхнуло, и Фрегат догадался, что кто-то ломает доски на одном из окон. Подтянул за ремень автомат, сделал рывок к рюкзаку. Подтянул автомат, рывок. Автомат, рывок… А в алтаре уже кто-то был. Перекатившись на живот, чувствуя, как в брюшине что-то пульсирует и будто даже лопается, Фрегат перевёл переключатель огня «калаша» на автоматический режим.

– Господи, прости меня…

И пустил длинную очередь в метре над уровнем пола, перечёркивая горизонтальной строчкой иконостас. Распахнулась и хлопнула о стену одна из тонких дверок, вторая слетела с петель, начали с треском отлетать доски, которыми со стороны алтаря был заколочен иконостас. Когда боёк сухо щёлкнул, Фрегат, оглохший от грохота выстрелов, закашлявшийся от порохового дыма, откинул автомат. Он должен был добраться до рюкзака. Обязан, ведь там лежит артефакт «серп», который он берёг для себя последние пару месяцев. Нет же, сейчас чудесная вещица нужна Вике.

– Вика-а-а! – крикнул он, но смотреть в сторону девушки побоялся. Что, если она уже мертва?

Зато о своей живучести заявил прежний жилец церкви. Он вышел из алтаря, изрешеченный пулями, с автоматом в окровавленной руке. Поднять оружие для выстрела уже не мог. Изо рта толчками вырывалась кровь при каждой попытке что-то сказать. Мертвец, который не подозревает, что уже мёртв. Незнакомец сделал шаг, второй и рухнул лицом вниз.

Сталкер тем временем добрался до топчана, трясущимися, окровавленными руками подтянул к себе рюкзак и пояс с ножнами. Срезал ножом клапаны рюкзака, вынул из тканевой утробы контейнер с артефактом и пополз к раненой девушке, отталкиваясь ногами от пола и оставляя кровавые мазки. Больше всего на свете он боялся сейчас потерять сознание.

– Вика, не умирай! – кричал сталкер. – Пожалуйста, не умирай!

Он полз к ней, чувствуя, как из живота сочится кровь, а силы тают…

Когда до Белки оставался последний рывок, Фрегат услышал шум в алтаре. «Их же двое», – горько подумал он.

Но из алтарной части показался не человек. Два осклизлых, рычащих псевдопса выкатились в центр перегороженного ящиками помещения, сбивая паникадила и погружая церковь во мрак. Один из псов тут же вцепился в руку мёртвого незнакомца, принялся отгрызать пальцы. Второй двинулся к Фрегату. Пёс всё понимал. Ему было ясно, что двуногий – не противник, и вцепиться ему в глотку – самое сладкое, что может быть. Но сталкер не сдавался. Перехватив нож обратным хватом, он втыкал его в пол, подтягивался и повторял хитрый приём. В свете догорающих свечей единственного не сбитого псами паникадила, Фрегат вскрыл ножом контейнер, обжигая руки, достал небольшой, похожий на миниатюрный окорочок, светящийся желтым артефакт и что было сил, а их оставалось не так уж и много, шарахнул по артефакту лезвием ножа, а затем приложил «подарок Зоны» к свитеру на груди Вики.

Голодный пёс прыгнул мгновение спустя, и Фрегат не успел воспользоваться ножом. Лишь прикрылся, сунув в пасть пса локоть левой руки. От неожиданности мутант взвизгнул, чувствуя, что под его зубами не мягкая плоть, а рукав футболки, но было поздно – сталкер с размаху вогнал нож ему в череп, откинул мутанта и потянулся к выроненному Викой пистолету. Он уже ухватил «Макаров», когда второй пёс, перелетев через девушку, схватил его за запястье правой руки, которая только-только нащупала оружие. Желтобокий артефакт соскочил с груди Вики и покатился по полу. Разрывая мясо и вены, пёс вгрызался в руку сталкера, зло рычал, а у Фрегата не оставалось сил сопротивляться. Болевой шок был близко. Очень близко. И тогда Фрегат сделал то, на что был способен, наверное, лишь Максим Зверев по прозвищу Зверь – он схватил пса здоровой рукой, повалил его на пол и вгрызся в глотку зверюги. С первого раза ухватить плоть не получилось, рот забивала покрытая лосиной кровью шерсть, но, наконец, гортань мутанта хрустнула, и пёс разжал челюсти. А человек – нет. Фрегат продолжал сжимать зубы до тех пор, пока не почувствовал во рту вкус крови. Лишь тогда он дотянулся до артефакта, уложил его обратно на грудь Вики, а сам лёг сверху, накрыв девушку собой. С полминуты он вслушивался в её прерывистое, булькающее дыхание, потом обнял, чуть приподнял с пола и запустил окровавленные пальцы в пулевое отверстие. Ему предстояло руками вырвать из тела Вики обе пули, иначе от артефакта «серп» не будет никакого проку. С первой получилось легко, а вторая засела глубоко, и Фрегат не сразу её нащупал. Но нащупал. Пока действовал артефакт, Вика не чувствовала боли, но если бы не «серп», умерла бы от болевого шока в тот же миг.

Когда оба свинцовых конуса упали на пол, сталкер поднял футболку и запустил пальцы к себе в живот. Быть может, пребывающая в бреду Вика не ощущала боли, но он ощутил её за двоих, сполна. Близость артефакта помогала не умереть от шока, но от каждого движения пальцев внутри разорванного живота по телу прокатывалась волна жуткой боли. Он чувствовал себя лосём, на раздутое тело которого они набрели этой ночью.

– Вика, пожалуйста, не умирай… – шептал Фрегат, продолжая искать в своём теле инородный предмет. Безуспешно. Тогда он обнял Вику, положив между нею и собой артефакт, левой, целой рукой ухватил пистолет и провалился в беспамятство.

Утром Вика очнулась первой. Она не кричала, лишь с ужасом глядела на лежащего рядом, с ног до головы измазанного в крови Фрегата. Она помнила, как Лёша шел к двери, как в него выстрелили. Потом – пустота. Оглядела церковь и оцепенела от ужаса: посреди помещения лежал труп человека в сером камуфляже, а рядом – два мёртвых псевдопса. Ещё один, живой и здоровый, стоял в дверях алтарной части и, не мигая, смотрел на Вику. Когда девушка потянулась к пистолету, зажатому в руке Фрегата, мутант скрылся в алтаре.

Сталкер очнулся минутой позже, получив пару хлёстких, болючих оплеух. Первым делом взглянул на погрызенное мутантом запястье и обнаружил, что место укуса зарубцевалось, а все пальцы двигаются нормально, кровоток есть.

– Я боялась, что ты не очнёшься, – прошептала Вика.

– А я боялся, что не очнёшься ты, – Фрегат захохотал, но потом вдруг болезненно скривился.

– Что такое?

– Не смог удалить пулю, – прокомментировал он. – Артефакт залечил раны, но кусок свинца ещё где-то в моём животе.

– Лёша, это опасно?

Фрегат не стал лгать:

– Да, есть вероятность, что эта штука застряла в кишечнике или каком-то органе, и тогда я скоро откину копыта.

– Я могу вызвать сюда людей Иванова, – решительно заявила девушка, – у него есть хирурги, которые помогут.

– Нет-нет, никакого Иванова, – Фрегат тяжело поднялся на ноги. – Сейчас ты зарядишь артефакт от аномалии снаружи, а потом мы повторим процедуру.

– Хочешь, чтобы я распорола тебе живот и нашла в нём пулю? – она содрогнулась от одной мысли о подобном.

Фрегат кивнул.

– Только сначала заколотим окно в алтаре, иначе к нам залезут мутанты… Да не бойся ты так. Если нервничаешь, можно хлопнуть водки.

Вика вновь плакала. Так же тихо и слёзно.

– Я всё сделаю. Слышишь! Я, если надо, всего тебя разрежу и достану эту пулю. Лишь бы ты выжил. А потом мы уйдём отсюда. Навсегда. И будем счастливы!

Фрегат вновь кивнул. Вот такой настрой Вики ему нравился.

Девушка тем временем подошла к мертвецу с отгрызенными пальцами, перевернула его без всякой брезгливости и сообщила:

– Я знаю его… Это один из людей Виктора, Кастор.

– Тот самый напарник Журавлёва, что ли? Который погиб несколько лет назад?

– Он, как Юргенс, – любитель умирать понарошку, – возразила Вика, – не погиб, просто стал одним из людей Хозяев… И, знаешь, кажется, убив его, мы искупили хотя бы часть наших грехов.

– А ты никогда не думала, что в Зоне можно построить храм? – вдруг спросил сталкер.

– Православный?

– Не важно, можно мечеть или кирху. Главное – храм.

Вика не ответила.

– Ладно, давай поищем гвозди и молоток… А потом будем доставать пулю. Ты спрашивала, всё ли у нас получится? Думаю, да. После таких испытаний либо становятся единым целым, либо разочаровываются друг в друге. Ты во мне разочарована?

– Ничуть.

– И я в тебе не разочарован. К тому же впервые за долгие годы я не разочарован в себе.