ГЛАВА 9

— О чем вы хотели узнать, ваше величество? — спросила я, едва мы покинули приемную.

Надо было видеть глаза Лидии. Мало того что Эдуард позвал меня с собой, так еще и руку галантно подал. Так что я шла по коридору под руку с королем. Умереть и не встать! Вот только радости внимание монарха мне не добавило, ну не верю я, что люди его уровня увлекаются студентками-попаданками. А значит, он преследует какую-то цель, которой я не знаю.

— Эдуард, — поправил меня мужчина, мягко улыбаясь, будто мы просто прогуливались, а не шли в лазарет, где, возможно, умирала девушка. Конечно, это же не его ребенок. Такое отношение меня порядком раздражало, хотя для себя я так и не решила, что было бы хуже: равнодушие или лицемерное участие? — Или вы успели забыть мое имя, Марго?

— Ну что вы, Эдуард, вас я не забуду, даже если захочу, — съехидничала в ответ.

— И почему же? — В голосе монарха прорезались стальные нотки. Фи, кто-то, оказывается, не любит шуток.

— Мне еще в конце года сдавать экзамен на знание государственной истории, — с доверительными интонациями произнесла я, понизив голос. — Думаете, получу хорошую отметку, если забуду имя действующего короля?

Эдуард рассмеялся, громко, заливисто, будто я отколола самую лучшую шутку всех времен и народов. Честно признаться, я была слегка обескуражена и поведением монарха, и своим к нему отношением. Я впервые стояла перед такой дилеммой: рядом находился идеальный образчик мужчины, но меня к нему не тянуло, причем совсем. И ведь всем хорош наш король: красивый, высокий, умный, обаятельный, а уж как мы замечательно смотрелись вместе, заметила в одном из зеркал, когда проходили через фойе. Но чего-то ему все же не хватало. Какой-то «милоты», что ли. Русской же женщине надо, чтобы сердце сжалось от умиления или жалости, а лучше от всего сразу, короля же жалеть на получалось. И милым его назвать тоже было нельзя. Вот Черный Властелин в своей неухоженности и язвительности на фоне отсутствия личной жизни был очень милым, особенно когда улыбался. А такого большого и одинокого мужчину, как Андрий просто так хотелось пожалеть и пристроить в надежные заботливые женские руки.

— Марго, не сочтите за бестактность, но у вас такое лицо, что я просто не могу не спросить, о чем вы думаете? — витиевато произнес Эдуард. Вот, еще один недостаток, не люблю, когда заходят издалека, нет бы сразу спросить и не накручивать словесные круги.

— Размышляю о предопределенности и о том, что надо довольствоваться тем, что имеешь, — ушла я от ответа и поспешила перевести тему разговора: — Так о чем вы хотели со мной поговорить?

— Мне нужен ваш женский взгляд. Понимаете, мы с Радованом никогда не были близки, он рос замкнутым и эгоистичным ребенком. С младшим братом он не ладит, хотя у них разница всего полтора года, старшего сторонится. Единственный, кто мог найти к нему подход, это моя жена. Но потом она умерла, и характер Радована окончательно испортился.

— А вы не думали, что это всего лишь способ привлечь ваше внимание?

— Оба психолога, которых я нанимал для сына, так и сказали, — скривился король. — Вот только эффекта их занятия и рекомендации не дали.

— И что вы хотите от меня? Я не психолог. Если уж не справились профессионалы, что могу я? — В детях я разбираюсь слабо, но если бы мне психолог сказал, что моему ребенку не хватает любви и внимания, то второго точно нанимать не стала бы. Так что это не у Радована плохой характер, это его отцу было совершенно наплевать, что со смертью матери ребенок потерял единственного человека, который его понимал.

— Люди к вам тянутся, Марго. Особенно дети. Наш общий знакомый регулярно поставляет мне информацию обо всем, что происходит на территории академии, — заметив скептическое выражение моего лица, пояснил Эдуард. — Даже Радован испытывает к вам некое уважение…

— Что-то я не заметила, — невольно перебила монарха. — Извините, что прервала вас, но я уверена, сейчас Радован испытывает по отношению ко мне только одно желание — принести цветочки на мой могильный холмик.

— Вы ошибаетесь, но сейчас не об этом. Всем нам нужны друзья или близкие люди, которым можно излить душу или хотя бы поговорить. Присмотрите за Радованом, ему будет тяжело первое время.

— Думаете, он не простит вас? — Сегодня я оказалась на редкость догадливой.

— Уверен. Но так для него лучше.

Дальше мы шли молча, каждый размышлял о своем. О чем думал король, не знаю, возможно, о сыне, или о долге перед родиной, или об очередной фаворитке. Я же размышляла на тему — выгодно мне сотрудничать с монархом или лучше тактично послать его подальше вместе с Радованом? Нянькой нахальному принцу быть не хотелось, но в силу житейского опыта я понимала: мне в этой стране жить. К тому же я собиралась жить хорошо, а это значило, что портить отношения с королем глупо. Да он ведь и не требовал ничего сверх того, что мне и так придется делать на должности куратора по воспитательной части. А присмотреть за парнем так и так пришлось бы, мало ли как он отреагирует на наказание? Найдя компромисс, я мысленно переключилась на Яну и ее поступок. Девочка была испугана, но я не заметила в ней желания свести счеты с жизнью. Либо я такая невнимательная, либо она кого-то встретила по дороге в общежитие. Мог кто-нибудь из дружков пригрозить или бывшая подружка Радована сказала что-нибудь обидное. Сейчас это не столь важно, надо думать о том, как защитить девочку в будущем. Попросить ректора, чтобы он перевел ее в нашу группу? А что, идея неплохая.

Палату Яны увидели издалека, около ее двери подпирал стену Радован, кидая злобные взгляды на телохранителя отца, который не давал ему пройти внутрь. Я незаметно отпустила руку Эдуарда и отошла от него на полшага.

— Радован, ступай в свою комнату, до окончания разбирательства тебе запрещено ее покидать. — Голос короля звучал холодно и отстраненно. По мне, так лучше бы он накричал или даже встряхнул мальчишку за шиворот, в общем, повел себя как отец, а не как король.

— Я не уйду, пока не узнаю, что с Йованой, — твердо взглянул на отца Радован. А может, из него и выйдет толк.

— Это не обсуждается. — Я физически ощущала, как Эдуард морально давит на сына.

— Нет, — так же непреклонно ответил парень, сильнее вжавшись в стену. — Мне… мне надо знать, что с ней… все будет в порядке.

— Назови мне хоть одну причину, почему я должен тебя послушать?

Не знаю, кого как, но меня в этом разговоре Эдуард все больше раздражал. Неужели он не видит, что сыну плохо? Чего он добивается? Или это один из этапов наказания?

— Я люблю ее, — тихо произнес Радован, покрывшись красными пятнами и кусая от волнения губы.

— Очередная блажь, — хмыкнул король. — Пройдет. И, думаю, скоро, потому что я запрещаю тебе подходить к этой девушке.

— Ты не можешь… — вскинулся парень и осекся под тяжелым взглядом Эдуарда. Побледнел, нахмурил брови и с упрямством барана не двигался с места.

Монарх кивнул телохранителю, и здоровенный мужик сделал шаг к принцу. Похоже, Радовану грозило очередное унижение, я тащила его за ухо, а этот громила, наверное, понесет на плече. Я обязательно пожалею о том, что вмешиваюсь, но…

— Твой отец хотел сказать, что в шестнадцать влюбленность проходит так же быстро, как и возникает. По сути, это все гормоны и очень редко что-то большее. Я уже не говорю о том, что любимого человека не унижают, не делают ему больно.

— Я не думал, что все так получится, — сгорбился Радован. — Я никогда бы так не сделал…

— Иной раз необдуманные слова приводят к трагическим последствиям, — произнесла глубокомысленную фразу и подошла к двери в палату Яны. Посмотрела на невозмутимого качка, повернулась к королю и спросила: — Мне тоже нельзя к пострадавшей?

— Пропусти. — Одно слово Эдуарда, и телохранитель занял привычное место за спиной своего работодателя. Я открыла дверь и, пока никто не успел среагировать, втолкнула в палату Радована, благо он стоял на расстоянии вытянутой руки. — Мы быстро, убедимся, что Яна живая, и вернемся.

Последнюю фразу я бросила Эдуарду, побоялась, как бы его инфаркт не хватил от моей наглости. Ничего, ему полезно, хоть искренние эмоции появились. Дверь закрыла изнутри, чтобы несколько минут побыть в тишине и спокойствии. Повернулась к Радовану, он уже стоял у кровати Яны и смотрел на спящую девушку. Бледная, хрупкая, с темными кругами под глазами, она будила во мне материнский инстинкт, тянуло подойти, погладить по голове, поругать за глупость и потом вместе с ней поплакать от радости, что все обошлось. Я откуда-то знала, что жизни Яны уже ничего не угрожает. Интуиция?

— Она точно живая? — растерянно спросил Радован, не решаясь протянуть руку и пощупать пульс. Хотя он же маг, должен на расстоянии определять. Или нет?

— Радован, а какая у тебя направленность в магии? — спросила, подходя ближе.

— Я выбрал направление некромантии, — ответил парень. Он явно волновался, наверное, поэтому взялся объяснять мне причины своего выбора. Оказывается, основной дар у него целительство, но он решил в будущем заняться некромантией. Даже рассказал, что направленность выбирают на втором курсе, но он уже сейчас читает книги на эту тему и готовится подтвердить комиссии необходимый уровень дара. Но и целительством планирует заниматься, потому что хороший некромант должен разбираться в анатомии человека не хуже лекаря.

— Понятно, если не вылечишь, то потом воскресишь? — сыронизировала я, но, глянув на Радована, осеклась. Вроде бы ничего не изменилось, все тот же подросток, но теперь от него исходила застарелая боль. А не смерть ли матери подтолкнула его пойти в некроманты? Если так, то мне его жаль. Я перевела взгляд на Яну. Не стоит Радовану видеть мои эмоции, от моего сочувствия ему легче не станет. Да и воспитательный момент нужно выдержать до конца, чтобы подобного больше никогда не повторилось.

Дотронулась до волос девушки, погладила. Что же нам с тобой делать, Яночка? Как заставить поверить, что жизнь лучше смерти?

— Я не лекарь, но могу определить, жив человек или нет. Как и понять, что угроза смерти миновала, иначе здесь было бы не протолкнуться из-за целителей, — сказала, но для собственного спокойствия все же нащупала сонную артерию, послушала пульс. Он был слишком быстрым для человека без сознания. Кажется, кто-то очень удачно притворяется? — Кстати, у тебя есть возможность извиниться перед Яной, я бы даже сказала, последняя возможность.

— Почему?! Ей хуже?! — Парень все-таки не выдержал и схватил бледную ладошку девушки.

— Не знаю, я не маг. Просто твой отец запретил близко подходить к девушке или ты забыл? Так что извиняйся сейчас, пока есть такой шанс. — Мне было интересно, Яна сможет и дальше делать вид, что спит? Если да, то она Радована не любит и надо будет оградить ее от внимания паренька, если нет, то не все между ними безнадежно.

— Она меня не слышит, — тихо ответил Радован, но на край кровати присел, хотя ему никто не предлагал. Похоже, наглость и самоуверенность у них семейная черта.

— Это даже хорошо, можно потренироваться. Или ты думаешь, она сразу поверит в твои чувства после всего того, что случилось? Я бы решила, что это очередное издевательство с твоей стороны. Правда, я не стала бы делать глупости и сводить счеты с жизнью из-за какого-то смазливого дохляка, будь он хоть десять раз принцем. А вот о его непутевую голову обязательно что-нибудь разбила бы, например, вазу с цветами, которые он так и не догадался подарить. Но это я, а у Яны совсем другой характер, — улыбнулась и тоже присела на край кровати.

— А в шестнадцать лет вы были такой же? Разве вам не хотелось от чего-то убежать, от людей или от себя? — Трудно сказать, нужен ли был Радовану мой ответ, или он просто тянул время, чтобы подольше побыть рядом с любимой девушкой, ладошку которой тайком поглаживал.

— В шестнадцать характер у меня был намного хуже, чем сейчас, — решила не гнать паренька и дать ему собраться с мыслями. Надо было вытянуть из него извинения, от этого станет легче и ему, и Яне. — Я была уверена в собственной гениальности и непогрешимости. Все ровесники казались глупыми, а взрослые — недалекими. А еще меня бесила снисходительность родителей и фразы типа: «Вырастешь — поймешь». В общем, я была еще той задавакой.

— А потом?

— А потом академия, у нас в нее поступают в семнадцать-восемнадцать лет. Первые неудачи, разочарования, разбитые надежды и мечты. И понимание того, что мама оказалась во многом права и жизнь могла бы сложиться по-другому, послушай я ее в некоторых ключевых вопросах. Жалею ли я о прожитых годах? Нет, что было, то прошло, и жизнь на этом не закончилась. Хотя кто бы со мной поспорил, ведь в своем мире меня уже нет. Ну что, извиняться будешь? А то еще пара минут — и начнут ломиться в дверь.

— А можно мне самому? Я не сделаю Яне ничего плохого, обещаю, — замялся парень, покрываясь красными пятнами. Я тактично отошла в сторону, давая ему возможность объясниться с девушкой.

Радован говорил тихо, но до меня все равно доносились некоторые слова: «прости», «я не думал», «я все исправлю» — и прочие полагающиеся в таких случаях фразы. А вот «люблю» он, кажется, так и не сказал. Но только круглый дурак не догадался бы, что парень влюблен. Ладно, добавим в эту компанию еще и жертву любви, уверена, она уже рыдает от такой эмоциональной речи и переживает из-за того, что в Радоване говорит чувство вины.

— Яночка, ты плачешь? — Наш герой-любовник только что соизволил поднять свой виноватый взгляд на девушку, а до этого довольствовался видом ее бледной ручки в своих дрожащих ладонях. Яна поняла, что ее раскрыли, всхлипнула в голос и отвернулась от Радована, видимо случайно забыв забрать у него свою руку. Принц, похоже, сам готов был прослезиться, но мужчины не плачут, и он мужественно старался сохранить лицо. Мне же хотелось биться головой о стену, глядя на двух этих страдальцев. Так и подмывало встряхнуть их обоих, чтобы они наконец-то нормально поговорили, но меня останавливал их возраст. Потому что примирение могло закончиться именно тем, чего Яна так стремилась избежать. Нет, пусть сами разбираются в своих чувствах.

— Радован, тебе пора, — подошла я к парню. — Не будем злить твоего отца. Я знаю, что ты сейчас скажешь, поэтому напомню: ты еще несовершеннолетний и твой отец решает, где ты будешь учиться или жить в ближайшие несколько лет. Хочешь, чтобы он не только подходить к Яне запретил, но и перевел тебя в другую академию? Наверняка есть магические академии в других странах или какая-нибудь военная школа.

Парень понурился, выпустил ладонь Яны из своих рук и молча пошел к двери. Девочка повернулась и смотрела ему вслед с таким видом, будто они виделись в последний раз. Радован не выдержал и все-таки обернулся, взгляды детей встретились. Тяжелый случай, похоже, у них не только взаимная любовь, но еще и взаимная глупость. Радовало одно, возраст хорошо лечит оба недуга. Главное, сильно им не мешать, чтобы в этом мире не повторилась история Ромео и Джульетты.

Не знаю, сколько бы еще длилось и чем закончилось молчаливое любование друг другом, но дверь распахнулась, явив крайне раздраженного Эдуарда, которому надоело ждать. Он схватил Радована за шиворот и выдернул в коридор, передав в руки одного из телохранителей и сказав мне на прощанье:

— А с вами, Марго, я поговорю позже.

Дверь захлопнулась, и мы остались вдвоем с Яной.

— Тебе ведь он нравится? — спросила я у девушки совершенно не то, чего она ожидала. Конечно, о чем в первую очередь должен узнать взрослый человек? Правильно, почему она так поступила, кто ее к этому подтолкнул, и обязательно прочесть лекцию о том, что самоубийство это грех и так поступать нехорошо. Но я подумала, что и без меня найдутся люди, которые все это ей скажут.

— Он? — вскинулась Яна, смахивая рукой слезы. — Он самый противный, наглый, самовлюбленный эгоист! Как он может нравиться?

— Сама удивляюсь, — улыбнулась я, опять садясь на кровать девочки. — Но тебе он все же почему-то нравится. Не хочешь рассказать, что между вами происходит?

— Ничего не происходит, — не была расположена к откровенности Яна.

— Ничего так ничего, — не стала я на нее давить. — Кстати, тебя, скорее всего, переведут в нашу группу. Но это к лучшему. Радована видеть не будешь, и все быстро забудется. А знаешь, какие у нас мальчишки? Как на подбор: высокие, симпатичные, сильные и воспитанные, не то что твой эгоистичный дохляк.

— Он не дохляк, — вспыхнула девушка, покраснела и уже тише добавила: — И не мой.

— Правильно, не нужен он нам, мы тебе другого найдем. Тем более что Радовану наверняка крашеные курицы нравятся. Ну те, на которых ты не хочешь быть похожа. Так что если ты и дальше будешь ходить с косичками и бледным лицом, он быстро забудет ту красавицу, которую видел на балу. О, все хотела спросить, вы с ним хоть танцевали? А то меня увели в лазарет, и я весь праздник пропустила.

Слово за слово, и я все-таки смогла вытянуть из Яны информацию. Да, танцевала, только с Радованом, потому что он никого другого к ней не подпускал, нагло объявив всем, что она его пара на весь вечер. «Понимаешь, детка, красивых женщин много, а я один. Но сегодня твой вечер, и можешь наслаждаться моим обществом», — передразнила Яна Радована. Я с удовольствием расхохоталась бы, если бы не искреннее негодование и обида девушки, она эти слова восприняла всерьез и конечно же обиделась. Но и принц хорош, хватило же мозгов такую чушь сморозить, у кого только научился? У отца? Вряд ли. Я бы поставила на Черного Властелина, такая циничная ирония как раз в его духе.

Примерно через четверть часа я уже знала всю историю, как и то, что не Радован был последним толчком, приведшим к самостоятельной попытке остановить себе сердце. Как и думала, один из его дружков догнал девочку и пригрозил распустить о ней гадкие слухи, если только она не скажет, что все это была игра.

— Маргарита Васильевна, я хотел бы поговорить с вашей подопечной, — зашел в палату Черный Властелин, весь такой строгий и недовольный. Наверное, от каких-то личных дел оторвали, вот и хмурился.

— Яна, все расскажи Мстиславу Федоровичу, не бойся, — напутствовала я, поднимаясь с кровати. А когда проходила мимо, меня остановили его язвительные слова:

— Вас можно поздравить, Маргарита Васильевна? Какой рывок в карьере, не ожидал!

— О, вы уже в курсе? Ректор и вам рассказал? — повернулась я к мужчине. — Только не знаю, с чем тут, собственно, поздравлять? С улучшением жилищных условий? Так этот вопрос мы еще не обсуждали. Ежемесячное содержание, как и мои обязанности, тоже. Зато ответственности выше головы…

— Знаете, Марго, я от вас всего мог ожидать, но такая неприкрытая меркантильность даже меня коробит, — возмутился Мстислав.

— Не поняла, то есть мне, по-вашему, надо работать бесплатно? — настала моя очередь поражаться скудоумию некоторых индивидуумов.

— Теперь это так называется? Работа? — вспыхнул мужчина. — А Эдуард знает, что он для вас всего лишь работа?

— Конечно, знает, ему ректор первому сказал… — начала я, но осеклась. — Подождите, а при чем тут Эдуард? Разве мы не о моем новом назначении говорим?

— Э-э… — протянул Черный Властелин с бегающими глазками, и мне срочно захотелось подправить ему зрение. Потому что или я дура, или он намекал на что-то непотребное. — Да, конечно.

— И кем же меня ректор назначил? — задала я вопрос обманчиво мягким голосом. Где магия, где она?! Я бы сейчас кинула чем-нибудь в эту наглую физиономию, чтобы в следующий раз думал, прежде чем записывать в любовницы короля!

— Маргарита Васильевна, мы с вами обязательно это обсудим, но позже. Мне нужно записать показания пострадавшей, так что не будем ее утомлять, — свернул разговор Черный Властелин. Глаза его улыбались, видимо от радости, что он нашел такую хорошую причину выставить меня за дверь. Ну-ну, посмотрим, что ты сейчас скажешь.

— Позже не могу, у меня встреча с Эдуардом, конфиденциальная. Так что увидимся завтра, Мстислав Федорович, — ехидно сообщила, наблюдая, как стремительно меняется выражение его лица. Я не стала дожидаться, когда он созреет для достойного ответа, и выскочила в коридор. В душе поселилась хулиганская веселость, пусть теперь думает, свидание у меня с королем или деловой разговор. А то смотри, какая собака на сене — и сам не ухаживает, и другим не дает.