Глава 11
Америка под угрозой

Продюсер Ирвинг Тальберг был одним из первопроходцев ранней киноиндустрии. С его помощью появились сотни фильмов производства MGM, а он сам приобрел репутацию одержимого трудоголика. Тальберг постоянно менял свой рабочий график, отменял или, наоборот, назначал важные встречи, заставляя посетителей ожидать приема по нескольку часов. Временами он вообще становился недоступен. Как гласит легенда, в назначенное время к нему приехали братья Маркс и услышали, что встреча откладывается на полчаса. Расстроенные, они раскурили по две сигары каждый и начали вдувать табачный дым под дверь кабинета Тальберга.

– Это что, пожар? – выскочил из своего кабинета легендарный продюсер.

– Нет, – ответил «брат» Граучо, – это «Братья Маркс».

Как часто в наши дни кажется, что единственный способ предпринимателей обратить внимание на свои проблемы заключается в подобном «пускании дыма» под двери правительственных кабинетов, чтобы те думали, будто снаружи уже горит огонь.

Лично я нисколько не заинтересован в «пускании дыма». Я просто акцентирую внимание на роли государственных органов в развитии предпринимательской деятельности третьей волны. Порой мне не хватает времени и терпения на тех, кто отмахивается от объективных фактов. Однако я далеко не наивен. Я понимаю важность серьезного отношения предпринимателей к власти в той же мере, как и власти к предпринимателям (и последнее кажется более весомым).

Мы предполагаем, что размах и мощность третьей волны принесут огромную выгоду самим потребителям, но, с другой стороны, мы пока еще не можем точно оценить экономические преимущества самих предпринимателей. Конечно, это верно, что большую часть прошлого века США претендовали на роль мирового лидера, но самоуспокоенность правительства в условиях третьей волны вполне может разрушить такое положение дел.

Быть может, вы сочтете, что я преувеличиваю. Тем не менее уже много стран бросили вызов мировому американскому доминированию. В нашей истории можно отметить случаи, когда целые отрасли производства, родившиеся на территории США, в конце концов «переезжали» в другие места. В 2015 году ни одна из пяти крупнейших американских компаний в области автомобилестроения не вошла в мировой топ-лист, ни одна из компаний США не произвела на своей территории ни одного монитора. Эти производства появились в Америке, затем были перенесены в другие страны, но не противодействие, а партнерство предполагает наиболее значимый экономический результат, который проявится в два ближайших десятилетия.

Но что же могут сделать США, чтобы не повторять подобную ситуацию в будущем? Каким образом мы можем гарантировать, что третья волна пустит экономические корни успеха именно у нас? По моему мнению, существует шесть ключевых точек, на которых правительство должно сосредоточить свое внимание.

1. Перестать путать понятия стартапа и малого бизнеса.

Развитие обоих направлений имеет решающее значение для экономики США, однако некоторые учредители не видят разницы между этими принципиально разными понятиями, они полагают, что «стартап» и «желание начать малый бизнес» – одно и то же. По большому счету, «стартап» – это формализованный термин для компаний, которые способны осуществить масштабную реорганизацию в уже существующей отрасли. Стартапы, как правило, подкрепляются венчурными инвестициями, предусматривающими возврат вложенного капитала, увеличенного в десятки, а иногда и в сотни раз. Малый бизнес финансируется, как правило, кредитами мелких банков. Банки, работающие по этой системе, стремятся к стабилизации количества сотрудников и клиентов, обеспечивая таким образом свою доходность. Следовательно, понятия «стартап» и «желание начать новый бизнес» различаются своими конечными целями, а также и влиянием на экономику в целом. Вы можете сами увидеть, что создание новых рабочих мест в США осуществляется почти целиком за счет технологических стартапов.

2. Необходимо воспринять сам факт воздействия ударного фронта третьей волны.

В 2015 году репортер журнала Politico Дарен Сэмуэльсон отмечал, что «Вашингтон вполне осведомлен о воздействии сил Интернета». В своей статье он написал, что сочетание государственных и предпринимательских интересов определяют до 10 % роста мировой экономики. «В целом я пришел к выводу, что у правительства нет единого механизма, который мог бы решать те или иные задачи посредством интернет-технологий. Они разрозненно присутствуют по меньшей мере в двух десятках отдельных федеральных ведомств: от Управления по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов FDA до Национального управления безопасности движения на трассах NHTSA, от авиационных до сельскохозяйственных ведомств; Интернетом независимо пользуются больше 30 различных комитетов конгресса. И при этом мы не имеем никакой законодательной базы, которая определяла бы всеобъемлющую национальную стратегию в данном вопросе».

Такое положение вещей не может не вызывать тревоги, но, с другой стороны, оно и неудивительно. Из-за бюрократического характера власти политические лидеры больше напоминают пожарных, чем полицию. Они не патрулируют улицы для предотвращения проблем, а ждут, пока что-то не загорится.

Но даже когда чиновники осознают сущность этой проблемы, им придется нелегко при ее решении. Третья волна предпринимательства одновременно коснется очень большого числа отраслей промышленности, и выработать единый подход для всех секторов экономики будет очень сложно. Результаты предварительных исследований на этот счет будут разрозненны, противоречивы, а иногда и диаметрально противоположны друг другу, так что, следуя каким-то единым правилам, бизнес попадет в запутанный юридический лабиринт.

Возможно, следует уменьшить число советников президента, работающих в данной области: на сегодняшний день этот аппарат состоит из 22 человек. Я не знаю ни одного генерального директора в США, чей совет директоров насчитывал бы столько сотрудников. В 1971 году президент Никсон предложил снизить свой советнический аппарат до семи отделов за счет консолидации сфер решаемых задач и одновременного расширения полномочий сотрудников. В нашем случае речь не идет о сокращении штата федерального правительства ради сокращения как такового. Просто вместе с увеличением размеров управленческого аппарата растет и его неэффективность. С уменьшением количества чиновников возрастает и реальная сила тех, кто остался. Проводя аналогию с бизнесом, можно сказать, что, например, вице-президент страны должен выступать в качестве исполнительного директора, координирующего внутриправительственную деятельность, тогда как сам президент должен взять на себя функции генерального директора, принимающего стратегические решения.

Одновременно требуется и реформирование сената, поскольку его процессуальная неповоротливость отпугивает от работы в нем самых талантливых людей страны. Вероятнее всего, что радикальный подход к трансформированию правительственных органов представляется наиболее разумным. Этого невозможно достигнуть в одночасье, но отсутствие перемен будет сталкивать предпринимателей с глубоко неэффективным правительством, что, в свою очередь, замедлит темпы внедрения инноваций и сведет на нет конкурентную борьбу.

В качестве определенной меры мы могли бы рассматривать какие-то временные шаги. В конце 2014 года вспышка лихорадки Эбола в Африке началась с единичных случаев заболевания. Затем она начала разрастаться как снежный ком и достигла размеров эпидемии глобального масштаба. Несколько сотрудников из числа медицинского персонала, работающего в странах Западной Африки, в конце концов принесли это заболевание на территорию США. Среди населения начала расти паника, конгресс призвал к немедленным действиям. Президент Обама констатировал, что недовольство в стране нарастает и необходимо решение на федеральном уровне. Он прекрасно понимал, что усилия в этом направлении требуется координировать сразу через несколько правительственных агентств. Вот тогда-то в кабинете моего друга и коллеги Рона Клейна раздался телефонный звонок.

Рон курировал нашу инвестиционную деятельность, руководя и поддерживая мой фонд Case Foundation. Он служил на различных высокопоставленных должностях, в том числе возглавлял администрации вице-президентов Альберта Гора и Джо Байдена. Рон получил широкую известность благодаря интеллекту, высоким управленческим навыкам, твердой руке и способности принимать верные решения. Именно поэтому Обама выбрал Рона для выхода из ситуации, складывающейся в результате распространения лихорадки Эбола. По проблемам этого кризиса работало сразу несколько агентств, и многие из их действий не координировались, вот почему президенту требовался общий руководитель. Он должен был охватывать сразу все направления, владеть ситуацией в целом, принимать стратегические решения и контролировать их исполнение.

Приблизительно то же самое требуется сделать и в условиях третьей волны. Мы не сможем эффективно управлять огромными возможностями экономики при медлительности и раздробленности государственных структур, не способных своевременно реагировать на постоянно меняющуюся ситуацию. В органах исполнительной власти нужен единственный человек, который способен координировать работу министерств и ведомств, выстраивать четкую стратегию и претворять ее в жизнь, используя весь спектр властных полномочий. Я убежден, что нам нужен некий «вождь третьей волны».

Другое мое убеждение заключается в том, что такой лидер является лишь временным решением. На самом деле нам нужна полная перезагрузка и реорганизация всей исполнительной власти. Подобное уже пытались сделать многие президенты, но конгресс всегда блокировал какие-либо изменения, в том числе потому, что подобные меры отберут у этих людей власть над промышленным комплексом страны. Но я повторяю еще раз, что назначение единого координатора есть лишь временная мера, которая не решает перспективных задач. В условиях быстро меняющегося мира только правительство в целом, применяя мобильные стратегии, способно удерживать Америку на пути экономического развития.

3. Увеличить объем инвестиций, направленных на исследования и разработки (НИОКР).

Лет через 30 вряд ли кто-то будет смотреть на Google как на компанию, которая определяет пути развития новаторских технологий. Думаю, что функция вынашивания передовых идей отойдет к более молодой компании. Причем такая компания, как и Google, на ранних этапах развития возьмет на себя научно-исследовательские работы федерального уровня при условии необходимых для них государственных инвестиций.

И это не просто слова. Мы должны приходить в ужас, осознавая, как мало на сегодняшний день вкладывается в прорывные технологии. В 2015 году федеральные инвестиции в НИОКР составили 0,69 % ВВП – это самый низкий показатель начиная с 1950-х годов. Но даже и при постоянном сокращении финансирования исследований государственным бюджетом можно видеть ценность подобных вложений. Неудивительно, что сейчас мы отстаем от Китая и Германии в экспорте высокотехнологичной продукции, а внимательно следящие за этим процессом Сингапур и Южная Корея уже наступают нам на пятки.

Возьмем, например, учреждение Департамента здравоохранения National Institutes of Health (Национальные институты здравоохранения США). Эта организация имеет весьма успешный опыт в области финансирования медицинских исследований. Но в 2014 году ее бюджет сократился на 25 % по сравнению с тем, что было 10 годами раньше. Если когда-то NIH могла финансировать 1/3 всех исследований в этом направлении, то сейчас – не более 1/6.

Национальный научный фонд NSF, NASA, Центр по контролю и профилактике заболеваний CDC, Министерство обороны, Министерство энергетики – все эти важнейшие правительственные центры прочувствовали сокращение бюджетных расходов на себе. Вдумайтесь: 54 % ученых, инженеров и исследователей, работавших в программах, финансируемых государством, были уволены! Некоторые из них стали рассматривать вариант переноса своих исследований за рубеж, то есть туда, где существуют более стабильные источники финансирования. В области биомедицинских технологий федеральные инвестиции начиная с 2003 года неуклонно снижаются. В период с 2007 по 2012 год общемировая доля США в этом направлении уменьшилась на 9 %, а между тем в тихоокеанском регионе Азии объемы подобных инвестиций выросли на 51 %.

Сокращение расходов на науку объясняется опасением за дефицит государственного бюджета, однако такое сокращение гарантирует развитие дефицита в будущем. По мнению лауреата Нобелевской премии в области экономики Роберта Слоу, половине роста мирового ВВП за последние 50 лет мы обязаны научным открытиям. Уменьшение возможностей проведения передовых исследований отменит сам факт появления новых технологий. Сокращая федеральные расходы на НИОКР, мы снижаем долгосрочный экономический потенциал, подавляя тем самым создание инноваций завтрашнего дня.

4. Упростить сам порядок инвестирования стартапов.

Полагаю, что каждый день огромное число американцев продумывают собственные идеи бизнес-проектов, однако немногие из них пойдут с этими идеями дальше теории. Одна из самых главных трудностей, связанных с запуском стартапов, заключается в поисках источника капитала. Не имея сети контактов, вы окажетесь в числе аутсайдеров с точки зрения потенциальных инвесторов. В эпоху внедрения Интернета сочетание инновационных идей и ожидания инвесторов должны замыкаться на правительственную поддержку. Конгресс и Белый дом сделали в этом огромный шаг, издав закон JOBS, утвердивший краудфандинг как метод легализации капитала. В соответствии с этим законом компания могла претендовать на федеральное инвестирование при наличии $1 млрд капитала, $200 млн дохода и наличии не менее 500 акционеров, официально зарегистрированных в SEC.

Патернализм наших законов имеет два негативных воздействия на экономику государства. Во-первых, сохранение миллиардов долларов «в сторонке» не используется для развития новых мест и предприятий. Во-вторых, создаются условия, при которых преимущество получают наиболее богатые инвесторы, и это усугубляет неравенство доходов. Богатые становятся богаче, и только аккредитованные инвесторы получают возможность вкладываться в стартапы, которые будут новым Facebook.

Принятие JOBS в значительной мере изменило существующую систему. После его прохождения в апреле 2012 года SEC было поручено разработать правила по его реализации. Прошло уже более трех лет, но эти правила до сих пор нуждаются в доработке. Подобные временные задержки тормозят запуск новых достойных стартапов. Существуют и другие подходы, которые могут увеличить приток инвестиций и заслуживают внимания в конгрессе. Прежде всего это касается налоговых льгот. Снижение налоговых ставок при инвестировании молодых предприятий играет ключевую роль, поэтому есть смысл рассматривать проведение налоговой реформы в целом. Долгосрочные инвестиции создают новые рабочие места и стимулируют экономический рост.

5. Создать условия, при которых облегчается наем и подбор лучших специалистов.

Многие полагают, что иммиграционная реформа выступает в роли «третьего рельса» американской экономической политики. Коснись этого рельса – и погибнешь (по меньшей мере политик лишится доли своего электората). Между тем подобная ситуация отсутствует в предпринимательском секторе. Мы находимся в разгаре глобальной битвы за таланты.

Огромное количество иммигрантов владеет ценнейшими идеями. Они приезжают к нам из Азии и Африки, из Европы и из стран Ближнего Востока. По данным исследований 2012 года, проведенных Kauffman Foundatio, в период 2006–2012 годов по крайней мере четверть основателей новых технологических компаний имели иностранное происхождение, а в Силиконовой долине их число составляет почти половину. Выступая на заседании по поводу проведения иммиграционной реформы перед Юридическим комитетом сената, я отмечал, что только в 2005 году «иммиграционные» компании внесли в экономику страны $52 млрд.

Основатель Tesla Илон Маск в свое время эмигрировал из ЮАР в Канаду и уже оттуда в США. Один из основателей Google, Сергей Брин, вместе с семьей переехал в США из СССР в шестилетнем возрасте. Как писала New York Times: «Компания Google могла бы и не появиться на свет, если бы не существовало Общество помощи еврейским иммигрантам».

Но даже в тех условиях, когда все больше и больше иммигрантов стекаются в США, их жизненная неопределенность и неуверенность усугубляются устаревшими требованиями действующего законодательства. С 2005 года число компаний, основанных иммигрантами, сократилось на 16 %, а сами стартаперы могут вам рассказать, с каким бюрократическим кошмаром им приходилось сталкиваться при получении грин-карты. Слишком много зарубежных талантов приходит учиться в американские университеты, и также слишком часто они возвращаются домой вместе со своими предпринимательскими идеями, которые они предпочли бы воплощать на территории США.

Это вовсе не означает, что такие люди отворачиваются от своих творческих начинаний. Они отворачиваются от США и, вероятнее всего, попробуют начать бизнес в другом месте: либо у себя на родине, либо в другой, более гостеприимной стране. Соучредитель электронной торговой площадки Snapdeal Кунал Бахл был выпускником Уортонской школы университета Пенсильвании, однако ему пришлось возвратиться в Индию, так как он не сумел продлить визу в США. К 2015 году его вклад в экономику государства составил $5 млрд, а число занятых сотрудников – 5000 человек. Все это в Индии, а не в США. Упомянутые рабочие места и деньги могли бы остаться в нашей стране при наличии более гибкой иммиграционной системы. Нет никакого смысла в том, чтобы приглашать студентов, делать из них специалистов, а затем выгонять.

Америка приобрела свой статус наиболее инновационной и предпринимательской страны благодаря своему дружелюбию по отношению к иммигрантам. Усложняя иммиграционную политику, мы создали условия для утечки приезжих талантов в другие страны. Большинство споров об иммиграции, ведущихся в рамках развития высоких технологий, сосредотачивается на реформировании программы получения визы H-1B. Именно она определяет временное пребывание иностранных специалистов, занятых в конкретных сферах деятельности, на территории страны. Большинство иммигрантов, работающих над созданием высоких технологий, находятся в статусе H-1B. 85 000 таких специалистов рассчитывают на гражданство при наличии 20 000 «зарезервированных» мест, хотя спрос на них значительно выше. Только в 2014 году в федерально-миграционные службы США поступило 172 000 заявлений от предпринимателей и специалистов инженерных направлений, желающих приобрести визу H-1B и внести свой вклад в развитие американского предпринимательства.

Известный журналист New Yorker Джеймс Шуровевский в августе 2012 года писал, что с 1990 года численность иммигрантов, работающих по постоянным визам, составляет 140 000 ежегодно. Удивительно, что данный показатель не изменился, при том что рост экономики США составил 66 % за тот же период, а спрос на специалистов такого уровня резко возрос в Индии и Китае. В этой ситуации мы должны создать новую визовую программу, открывающую дверь предпринимателям-иммигрантам, которые несут в себе новые идеи стартапов в США. Такая программа должна стимулировать в человеке желание добиться успеха, но при этом остаться в стране. Реформирование системы Н-1В имеет громадное значение для крупных технологических компаний. При этом обычное получение стартаповых виз Startup Visa становится вторичным. Давно пора принять закон, который приравнивал бы получение диплома об окончании американского вуза к получению грин-карты. Соединенные Штаты могут сохранить статус самой инновационной и предпринимательской нации, но только если страна будет оставаться магнитом, притягивающим самых лучших и талантливейших носителей новых идей. Таким образом, иммиграционная проблема носит системный характер.

6. Для новой эры нужны новые законы.

Экономические условия изменяются значительно быстрее, чем законодательство, что доказала нам первая, частично вторая и уж, само собой, третья волны. Некоторые акты, регулирующие бизнес, безнадежно застряли в XX веке и уже потеряли свой смысл. Такие компании, как UBER и Instacart (Служба доставки продуктов питания), ведут нас в целом к переосмыслению принципов трудоустройства. Конечно, они предоставляют людям возможность работать по собственному графику, использовать время по своему усмотрению и получать доход от рабочих часов так, как они сами считают нужным. Но подобный подход создает и определенную проблематику. В частности, сотрудники компаний, работающих по этому принципу, опасаются за сохранение своего статуса: они боятся потерять его по не зависящим от них причинам. Термин «уберизация» проникает во все большее количество отраслей и активно распространяется среди среднего класса. Но какие гарантии имеет при этом сотрудник с точки зрения оплачиваемого больничного, отпусков, социального страхования и пенсии?

Вопросы подобного рода возникают в первую очередь из-за несовершенства нашей правовой системы. Вероятнее всего, следовало бы законодательно разделить работников на две категории: на штатных сотрудников и на независимых подрядчиков. Мы не можем не учитывать, что значительная часть рабочей силы, занятой в новых стартапах, работает лишь несколько часов в неделю.

Сенатор Марк Уорнер в интервью Washington Post отметил следующее: «Вместо того чтобы создавать новую экономику старыми методами, Вашингтону следовало бы направить усилия на расширение возможностей инноваций, которые ведут к всеобщему экономическому процветанию». Правительство должно играть более активную роль в установлении справедливого компромисса, служащего для этой цели. Проведение подобных реформ раскрывает огромный потенциал не только для инновационных компаний, но и для сотрудников со средним и низким уровнями дохода. Правительственные усилия, направленные на создание новых рабочих мест и изменение статуса сотрудников, открывают новый путь к социально-экономической мобильности.

Это вовсе не означает, что восхождение по социальной лестнице станет легче, особенно для тех людей, которые заняты в системе фриланса. Но и для них есть несколько способов продвигаться вверх. По большому счету они связаны с выделением времени и ресурсов для получения дальнейшего образования. Люди с низким уровнем доходов, которые помимо работы еще и учатся, достойны самого глубокого уважения, но такой подход не должен быть обязательным залогом хорошей жизни в Америке.

Другие страны, как правило, не испытывают тех проблем, какие переживаем мы. Они наблюдают за ростом и процветанием США, изучают наши методы, а потом используют их у себя. Все страны мира стремятся создавать внутренние условия для динамичного развития предпринимательства. Они поощряют это направление, облегчают начинание бизнеса, расширяют возможности доступа к начальному капиталу и создают целые сети государственной поддержки, улучшающие положение своих граждан-предпринимателей и тех, кто помогает их успешному развитию.

В 2013 году Канада запустила программу получения стартаповых виз для предпринимателей, желающих развивать бизнес на территории страны. Джейсон Кенни, министр гражданства, иммиграции и многокультурности Канады, заявил: «Мы совершенно сознательно стремимся извлечь для себя выгоду из неблагополучного состояния американской иммиграционной системы. И я нисколько не стесняюсь говорить об этом открыто». В 2010 году правительство Чили приступило к реализации флагманской программы, направленной на ускорение развития предпринимательской деятельности Start-Up Chile. Ее главная цель была направлена на создание собственной «Мини-Силиконовой долины», способной дать толчок развитию экономики страны. В результате Чили стала самой быстроразвивающейся страной в Латинской Америке. В своем понимании императива предпринимательства стала «просыпаться» и Европа. Лондон, Хельсинки, Стокгольм и Берлин создали у себя все условия для процветания стартаповых сообществ. По данным 2013 года, Лондон уже обогнал Сан-Франциско и Нью-Йорк, которые считаются лучшими городами мира по созданию краудфандинговых площадок. Британское правительство принимает все меры регулятивного характера, стремясь превратить страну в ведущую мировую технологическую державу.

Южная Корея тем временем также пытается избавиться от порочности своей системы, связанной со страхом перед развитием предпринимательской деятельности. Правительство этой страны инвестировало в свои стартапы $2,9 млрд. Проявляет интерес к созданию национальных высококвалифицированных кадров и Китай: там, по независимым оценкам, к концу десятилетия их число достигнет 180 млн человек. Правительство Китая надеется переломить тенденцию, при которой граждане уезжают из страны, чтобы получить образование в ведущих университетах за рубежом, в том числе и у нас.

Кроме того, мы видим, как начинают формироваться стартаповые секторы в странах Ближнего Востока и в Африке, что делает мир более стабильным и одновременно порождает условия для здоровой конкуренции. Израиль уже получил широкое признание как «нация стартапов», при этом его правительство осуществляет огромные инвестиции в развитие базовых технологий.

Мы видели создание венчурного фонда на Западном берегу реки Иордан и в секторе Газа, с помощью которого увеличивается число рабочих мест и появляется надежда на экономический рост этого региона. Я с гордостью отмечаю, что моя жена Джин стала сопредседателем данного фонда в рамках программы развития американо-палестинского партнерства при президенте Джордже Буше-младшем.

Мы видим, как приходит в движение Африка. В частности, Кения и Нигерия стали очагами бизнес-инноваций. Зарождение культуры предпринимательства происходит даже на Кубе, готовой к инновационной революции, несмотря на свое экономическое отставание за счет полувекового социалистического режима. В этой стране сняты ограничения на развитие малого бизнеса, и с течением времени некоторые такие предприятия превратятся в крупные компании.

Таким образом, мы видим, как целые регионы и нации двигаются вперед, в то время как Америка предпочитает оставаться в «боковом» тренде развития одних отдельных отраслей экономики и даже испытывает регресс в других. Инструменты, давно доступные американской предпринимательской деятельности, становятся все более доступными и для бизнесменов всего мирового сообщества.

Кажется, что во всем мире, от Австралии до Замбии, правительство активно сотрудничает с частным сектором в целях оптимизации среды для новых стартапов. Пока данный процесс не представляет для США угрозы. Лагос не вызовет паники в Силиконовой долине в ближайшие шесть месяцев или даже в ближайшие шесть лет. То же самое не смогут сделать ни Сантьяго, ни Сан-Паулу, ни Сеул. Но это вовсе не означает, что мы должны довольствоваться тем, что мы имеем сейчас. И уж тем более такое положение дел не должно исключать стремления быть лучше. Потери от невнимания к развитию предпринимательской деятельности заключаются не в том, что мы делаем по сравнению с другими странами, а в безразличном отношении правительства к потенциалу нашей страны.

Американская экономика базируется на предпринимательской деятельности. Чтобы получить экономический рост, необходимо осуществлять шаги для его поддержки. Нам необходимо поддерживать новые идеи, возникающие в стенах научно-исследовательских центров. С их помощью предприниматели легче смогут адаптироваться к коммерциализации своей деятельности и будут иметь своего рода «взлетную полосу». Именно это гарантирует создание новых рабочих мест и общий экономический рост, позволяющий всей стране в целом находиться на мировой вершине. Если предпринимательское сообщество терпит неудачу, то это говорит о недееспособности всей системы. Неспособность правительства поддержать предпринимателей обходится нам в бесчисленное количество потерянных рабочих мест и в отсутствие подъема экономики.

Америка была безусловным лидером в первой и второй волнах, так что мы можем – и должны – оставаться на своих позициях и в условиях третьей волны. Быстрые и правильные действия, предпринятые в данном направлении, обеспечат нам хорошее будущее. В противном случае США начнут играть в некий вид «догонялок», подражая революционным технологиям, созданным за рубежом, а не пользоваться собственными идеями, достойными копирования для других.

Конечно, это не будет означать конца Америки. Это будет означать конец американского лидерства. Чтобы избежать подобного, мы все должны работать вместе.