Дренажная труба

Мои родители сидели рядом, неподалеку от Иисуса. Время от времени мама сжимала руку отца в своей и одаривала его в точности такой же улыбкой, как меня, когда я шла в кабинет к дантисту. Отец же рассматривал мыски своих туфель. Мистер Форбс сидел на стуле, сложив руки на коленях, Клайв отошел в сторонку, кормил своего пса остатками свинины и вытирал жирные пальцы о брюки.

На раскладном столике лежали игральные карты, все, за исключением короля червей, которого Эрик Лэмб, целиком погруженный в свои мысли, вертел в руке. Миссис Руперт растирала больные ноги и ждала, когда Брайан принесет ей мазь. И единственным звуком, который я слышала, лежа на траве, было неодобрительное клацанье вязальных спиц миссис Мортон.

Тилли разгладила свое платьице.

– Ну, как, чувствуешь себя уже не такой изможденной? – спросила я.

– Да, спасибо, мне гораздо лучше. Это мама все время обо мне беспокоится.

– Значит, твоя мама просто очень любит тебя.

Я продолжала наблюдать за своими родителями. Мама по-прежнему держала отца за руку, а вот держал ли он ее – не знаю, не уверена.

– Как думаешь, может, газетчики сегодня приедут? – спросила Тилли.

Я оглядела присутствующих.

– Если даже и приедут, толку от интервью с этими людьми никакого.

– А я все же надеюсь, что приедут, – сказала Тилли. – Будет жутко обидно, если они не сфотографируют Христа.

Миссис Форбс приподняла голову.

– Мы и сами могли бы сфотографироваться, если б у нас была камера. – Она посмотрела на мистера Форбса, потом – на Клайва. – Ну, скажи, Эрик, разве я не права?

Эрик Лэмб посмотрел на всех нас и стряхнул засохшую грязь с резиновых сапог.

– Чего это вы вдруг затихли? – Тилли снова разгладила платье. – И где миссис Дейкин?

– Решила сбегать за чем-то домой, – ответила я. – В очередной раз.

И снова мы погрузились в необъятный океан тишины, как вдруг миссис Форбс резко вскочила и хлопнула в ладоши. Король червей упал на траву, Мэй Рупер перестала растирать ногу и подняла глаза.

– Знаю, что нам всем сейчас нужно, – громко заявила миссис Форбс. – Немножко взбодриться, вот что! А потому я сбегаю за настольной игрой и еще принесу печенье со сладким заварным кремом.

Все снова уставились в землю.

Я указала на дренажную трубу.

– Посмотри на Иисуса, – попросила я Тилли. – Он выглядит еще более несчастным, чем вначале.

– Может, от жары? – предположила она.

Июль выдался жарким, но в августе пекло́ совсем невыносимо. Жара заливала всю страну, поглощала реки и ручьи, сжигала леса.

– Люди умирают, – заметила мама, когда смотрела новости по телевизору. – Человеческое существо просто не создано для того, чтобы выносить такую жару. Это аномалия, Дерек. – Словно мой отец мог хоть как-то на это повлиять. В то утро я взглянула на свое пальто, висевшее на крючке за дверью спальни, и просто не сумела представить, что когда-нибудь смогу надеть его.

Через несколько минут вернулась миссис Форбс, принесла три пачки печенья и коробку с игрой «Скрэббл». Пока она отсутствовала, миссис Рупер проскользнула в первый ряд и уселась с коробкой шоколадного ассорти на коленях на ее стул прямо рядом с Иисусом. Уселась и закрыла глаза.

– О, – сказала миссис Форбс.

Это было очень тихое «о», но от мамы я уже давным-давно усвоила, что слова вовсе не обязательно должны быть громкими, чтобы произвести впечатление на людей.

– Думаю, пришло время кое-что немножко изменить, – сказала миссис Рупер.

– Вижу. – Миссис Форбс положила печенье и коробку с игрой на стол. Потом подошла к своему стулу. Тень ее нависла над миссис Рупер и еще умудрилась захватить часть левой ноги моего папы.

Установилась тишина, все мы смотрели и ждали дальнейшего развития событий.

– Вам, очевидно, неизвестно, – проговорила миссис Форбс, – что это мое место здесь, рядом с Иисусом.

Миссис Рупер не открывала глаз.

– Я на это правило не подписывалась, – сказала она.

Миссис Форбс тихо и многозначительно кашлянула.

– Выбор пал на меня не случайно. И дело не только в том, что я отвечаю за украшение алтаря цветами, а по вторникам дважды в месяц начищаю все медные детали в храме. А потому я ближе к Богу, чем остальные.

Миссис Рупер приоткрыла один глаз.

– Для того, чтобы заслужить уважение, нужно нечто большее, чем тряпка для пыли и баночка с полиролем, – парировала она, и глаз закрылся.

Миссис Форбс резко втянула воздух собранными в бантик губами, и все мы откинулись на спинки складных стульев.

– Из всех здесь присутствующих, – сообщила она, – я имею больше прав сидеть рядом с Иисусом.

Миссис Рупер открыла уже оба глаза и выпрямила спину.

– А лично я считаю, что ни у кого здесь нет больше прав сидеть рядом с Иисусом, чем у меня.

– А я считаю, – тут же парировала миссис Форбс, – что это мое право, потому как я с самого начала сидела здесь, рядом с Иисусом, вот!

– «Он сказал им в ответ: у кого две одежды, тот дай неимущему». – И миссис Рупер скрестила руки на груди.

– «Евангелие от Луки», глава три, стих одиннадцать, – подхватила миссис Форбс и завела руки за спину.

Тут на дороге появилась миссис Дейкин, неверной походкой приблизилась к нам и плюхнулась на стул рядом со мной.

– Из-за чего сыр-бор?

– Выясняют, кто больше достоин сидеть рядом с Иисусом, – ответила я.

Тилли встала и сдвинула шапочку со лба.

– А я всегда думала, что Бог объединяет людей.

– Я ваш стул не украла. Начать с того, что он вообще не ваш, – сказала миссис Рупер.

– «Как вор, когда поймают его, бывает осрамлен», – тут же парировала миссис Форбс.

– «Иеремия», глава два, стих двадцать шесть. И прекрати лгать, Дороти Форбс.

– «Посему, отвергнувши ложь, говорите истину каждый ближнему своему».

– «Послание к Ефесянам», глава четыре, стих двадцать пять.

Джон Кризи начал нервно раскачиваться на своем стуле в самом дальнем углу.

– Нет, мне всех этих цифр ни за что не упомнить, – жалобно произнес он.

– Я пришел сюда ради тишины и покоя, – вступил Эрик Лэмб. – А вовсе не для того, чтобы слушать дурацкие споры о том, кто из вас чего более достоин. – И принялся натягивать резиновые сапоги.

– Ну уж нет, Дороти. Иисуса Христа распяли вовсе не для того, чтобы ты могла выбирать, где тебе сидеть, – Мэй Рупер повысила голос почти до визга. – Он был распят для того, чтобы все мы сами, черт побери, могли решать, где нам, черт, вздумается сидеть!

Я просто упивалась этой сварой между миссис Форбс и Мэй Рупер, и вот в самый ее разгар вдруг заметила, что все присутствующие обернулись и смотрят куда-то. Даже спор прекратился, когда миссис Форбс вдруг похлопала миссис Рупер по плечу и указала на тротуар.

Там был Уолтер Бишоп.

Он стоял на обочине и смотрел на нас. В одной руке батон, в другой две коробки с рыбными палочками.

– А я как раз возвращался из магазина, – сказал он. – Услышал что-то о Христе, вот и решил подойти и посмотреть.

– Не думаю, что это возможно. – Миссис Рупер поднялась со стула и встала плечом к плечу с миссис Форбс перед дренажной трубой. – Здесь частная собственность.

Уолтер Бишоп взглянул на муниципальные гаражи.

– Неужели? – спросил он.

Мистер Форбс поднялся и подошел к узкому проходу между ольховыми деревьями, засыпанному щебенкой. К тому месту, где стоял со своими покупками Уолтер Бишоп.

– Нечего тут смотреть, – отрезал он. – Ничего интересного. И на вашем месте я бы спокойно отправился домой.

Он указал на дорогу, и я заметила, как кончик пальца мистера Форбса слегка дрожит.

Я подумала, мистер Бишоп начнет спорить или, по крайней мере, скажет, что имеет право смотреть на что угодно, равно как и любой другой, но ничего подобного не случилось. Он просто кивнул мистеру Форбсу, развернулся и зашагал прочь.

Миссис Рупер раскинула руки, словно прикрывая дренажную трубу.

– Иисус, он, знаете ли, не для каждого встречного-поперечного, – выкрикнула она.

Когда мистер Бишоп удалился, Эрик Лэмб обернулся ко мне с Тилли и улыбнулся.

– Не обращайте внимания, – сказал он. – Взрослые порой говорят такие глупости.

Тилли глубоко вздохнула. Я знала, что́ за этим последует, потому что, прежде чем задать вопрос, Тилли всегда набирала в грудь побольше воздуха, желая подготовиться.

– Могу я спросить? – начала она.

Эрик Лэмб кивнул, и все мы ждали.

– Вы слышали, что говорила миссис Рупер, ну, насчет того, почему распяли Христа?

Мы провожали глазами Уолтера Бишопа, шагавшего по тротуару навстречу солнцу.

– Ну, не из-за раскладных же стульев его распяли, Тилли, – сказала я.

– Знаю. – Она снова глубоко вдохнула. – Нет, правда, за что именно Его распяли, мистер Лэмб? – воскликнула она. – Зачем понадобилось убивать Его?

– Сложный вопрос, – сказал Эрик Лэмб. – Все потому, что у него были другие верования, другие взгляды на жизнь. В те дни люди жестоко расправлялись с теми, кто думал не так, как остальные.

Я слышала, как хрустел гравий под ногами удаляющегося от нас Уолтера Бишопа.

– Он был аутсайдером, Тилли. – Эрик Лэмб окинул взглядом нас обеих. – Чужаком. Поэтому Его и распяли.

– Получается, – заметила Тилли, – что в этом случае Иисус тоже был козлищем, так, что ли?

– Ну, да, наверное, – ответил Эрик Лэмб.

– Вообще-то, вероятнее всего, Он был самым большим козлищем среди них всех.

Мы взглянули в сторону дороги и увидели, как Уолтер Бишоп исчезает в доме под номером одиннадцать.

– Возможно, ты права, – сказал Эрик Лэмб. – Возможно, Он действительно был таковым в их глазах.

Вскоре волнение, вызванное появлением Уолтера Бишопа и всеми этими спорами, улеглось. Тилли с особым усердием принялась разглаживать платье, миссис Мортон разбирала ее резинки для волос. Эрика Лэмба убедили снова снять резиновые сапоги, а миссис Форбс все-таки выторговала себе место на ближайшем к трубе стуле, хотя через каждые полчаса миссис Рупер поднималась со своего места и расхаживала прямо перед Христом, закрывая всем вид.

Я как раз собиралась немного вздремнуть, но тут вдруг на тропинке показалась Лайза. Она шла, разбрасывая щебенку модными босоножками.

– Наконец-то и ты решила посмотреть на Иисуса, – сказала миссис Дейкин. – Что, любопытство одолело?

Лайза кружила возле матери, как оса.

– Я не на Иисуса пришла смотреть, – заявила она и покосилась на дренажную трубу. – Пришла сказать, что у нас кончилось молоко.

Миссис Дейкин принялась искать кошелек. Вообще-то он валялся на траве, прямо у ее ног, просто она его не видела, так что пришлось мне поднять и передать ей.

– По крайней мере, могла бы подойти и посмотреть, Лайза, раз уж ты здесь.

Я смотрела, как Лайза Дейкин лениво ступает по траве. Вот она встала прямо перед дренажной трубой, уперев руки в бедра, прищелкивая языком и отпихивая кусочки щебенки босоножками.

– Хоть убейте, не понимаю, – протянула она. – С чего это вдруг вас так заинтересовало какое-то пятно на стене гаража?

Тилли покосилась на меня и принялась выводить узор на траве кончиком пальца.

Я притворилась, что этого не заметила.

Лайза лягнула еще несколько кусочков щебенки.

– И с чего это вдруг все так всполошились?

Я поднялась и подошла к трубе.

– Надо отойти на пару шагов и прищуриться, – посоветовала я. – тогда сразу Его и увидишь.

– Да не хочу я Его видеть! – Она выговорила эти слова так, точно они принадлежали не ей, а кому-то еще. – Тут всего лишь чертово креозотное пятно, Грейс. Дурацкая шутка.

– Что ж, – заметила я, – может, это всего лишь пятно от креозота. – Слова выходили изо рта с запинкой, словно до конца не верили в то, что это я могла произнести их.

– Так, значит, здесь у нас висит Иисус?

Голос был громкий, незнакомый. Человек растягивал гласные, точно хотел выдать себя за американца, но получалось у него не самым лучшим образом.

Все мы обернулись и увидели маленького мужчину. Костюм был ему велик и болтался складками, как на вешалке, на подрубочных швах пыльные пятна – даже стежков не видно. Вокруг шеи толстый ремешок, а на нем огромная камера. Вес ее оттягивал голову вниз и вперед, отчего вид у него был нелепый и беспокойный.

– Энди Килнер, местная газета. – Он протараторил эти слова слитно, можно было подумать, что место работы является частью его имени. Кивнул всем и в то же время – никому в отдельности, а потом улыбнулся мне и Лайзе: – А вы, должно быть, те две девочки, которые Его нашли. Замечательно. Просто прекрасно! Стойте там, где стоите, я вас щелкну несколько раз, если не возражаете, конечно. О’кей?.. Фантастика, супер, блеск, красота!

Я заметила, что Тилли перестала рисовать узоры на траве, подняла голову и посмотрела мне прямо в глаза. Миссис Мортон выдвинулась вперед и вроде бы хотела что-то сказать, но затем нахмурилась и молча и неодобрительно взглянула на меня.

Когда я снова нашла глазами Тилли, она была бледна и выглядела очень одинокой. И хотя находились мы лишь в нескольких футах друг от друга, почему-то показалось, что она страшно далеко.

Я пыталась притянуть ее к себе, удержать рядом, но она целиком растворилась в улыбке Лайзы Дейкин.

Мы с Лайзой принимали разные позы перед Иисусом, следуя указаниям Энди Килнера, под бесконечные его причитания: «Фантастика, супер, блеск, красота!»

Все это время Тилли не сводила с нас глаз, сидя на траве.

– Вот это, я понимаю, находка, да? – спрашивал Энди Килнер.

– Да! – Лайза Дейкин сверкала наманикюренными ногтями, то и дело прижимая к губам тюбик с гигиенической помадой. – Вот это находка!

Улыбка Лайзы то вспыхивала, то гасла под щелканье фотоаппарата. Потом она положила руку на бедро, свела коленки вместе и получила очередную порцию: «Фантастика, супер, блеск, красота!»

А я все продолжала смотреть на Тилли на траве.

Позже я видела эти снимки лишь один раз. Мама постоянно делала памятные вырезки из местной газеты – верхняя часть моей головы плыла среди карнавальных костюмов, половинка лица мелькнула на юбилейной вечеринке год спустя. Она даже вырезала снимок, на котором полиция остановила отца за превышение скорости. Но ни одной моей фотографии на фоне дренажной трубы не сохранилось. Я увидела эти снимки в витрине офиса местной газеты несколько недель спустя. Лайза Дейкин сверкала улыбкой, Иисус на заднем плане между нами выглядел разочарованным, а я смотрела куда-то вдаль, видно, искала глазами Тилли. И теряла ее.

Газета цитировала высказывания Эрика Лэмба и миссис Форбс, безбожно переврав их имена и фамилии. И еще: «Вот это находка, – сказала Лайза Дейкин, обнаружившая Иисуса вместе со своей подругой Грейс Беннет». А заголовок гласил: «Второе водопроводное пришествие».

Ко времени, когда Энди Килнер закончил съемку, Тилли куда-то исчезла. Я высматривала подругу в толпе, но не находила и тогда с надеждой взглянула на миссис Мортон.

Та тоже окинула меня взглядом, но чего-то привычного в нем недоставало.