Дренажная труба

Вроде бы мы оставили заднюю дверь открытой. Впрочем, не помню, не уверена.

Мы выскочили из кухни в вихре расспросов и такой спешке, что кардиган Тилли зацепился за дверную ручку. Ремингтон проснулся – посмотреть, из-за чего весь этот переполох, – и мы едва не налетели на него, мчась на улицу.

– Что-то я не понимаю, – пробормотала я.

Мы выбежали с тропинки на дорогу, и только тут до меня дошло, что бегу я босиком, без туфель. Впрочем, неважно. Асфальт был теплым как ковер.

– Сама все увидишь, – сказала Тилли. Ее возбуждение передалось мне, нас так и несло вперед по улице.

Мы пробежали мимо мистера Форбса, он удивленно смотрел на нас со своей лужайки.

– Там Иисус, – коротко объяснила я. Он продолжил пялиться, меж бровей залегла морщинка.

Шейла Дейкин оторвалась от стряпни, высунулась из окна, опершись о подоконник. Смотрела, щурясь от солнца, а потом махнула нам рукой. Я замедлила бег, чтобы махнуть ей в ответ.

– Быстрее! – подстегнула меня Тилли. – Он может уйти!

И вот мы добежали до самого конца улицы, где пятна пожухлой травы смешивались со щебенкой. Тилли резко остановилась, схватила меня за локоть. Там стояли два муниципальных гаража, но оба пустовали, двери с них были давно сорваны. Эти бетонные оболочки с прохладным темным нутром молчаливо взирали на нас, но никакого Иисуса видно не было – только радужные озерца пролитого горючего да тихий шорох листьев в пыльных углах.

– Куда же он девался? – спросила я.

Тилли как-то странно пискнула и указала кивком на ближайший к нам гараж. Я подошла к нему на несколько шагов, за мной шла подруга, не отпуская мой локоток.

Мелкие белые камушки больно врезались в ступни.

– Вот там, – сказала она. – Смотри!

Я посмотрела. Никого там не было.

– Нет там никого и ничего, – сказала я.

Я-то думала, что Иисус ждет меня, стоит в своем чистом белом одеянии с широкими рукавами, с аккуратно подстриженной бородкой и, возможно, с доброй улыбкой. Но вместо него я видела лишь порванный мешок от мусора да полусгнившую покрышку. А там, где, по моим предположениям, должен был стоять Иисус, высились заросли засохших сорняков, отмечавшие место, где некогда была сложена тротуарная плитка.

– Да вон же, – сказала Тилли и ткнула пальцем в пустоту.

Я не сдвинулась с места. Тилли вздохнула и потащила меня к стене гаража. – Вот, – сказала она.

Я снова посмотрела. И снова ничего.

– Вижу только дренажную трубу.

– Да ты посмотри на эту трубу, Грейс!

Я посмотрела. Труба была сделана из какой-то керамики. И на ней красовались разводы – то ли от краски, то ли от креозота. Должно быть, когда-то она была белой, но теперь краска на ней облупилась и в самом низу виднелось большое коричневое пятно – видно, там что-то пролили.

Я не сводила глаз с этого пятна.

– Ну, теперь видишь? – спросила Тилли.

Я присела на корточки, чтобы разглядеть. Да, там виднелись разводы краски или креозота. Коричневые пятна и отметины в тех местах, где кончик кисти какого-то художника прикасался к этой трубе. И было в этом рисунке нечто странное, почти знакомое.

Я отступила на шаг, сощурилась.

И тут вдруг увидела Его – совершенно отчетливо и очевидно. Странно, как это можно было сразу Его не заметить.

– Иисус! – воскликнула я.

И Тилли завизжала от восторга.

На визг Тилли мигом примчался из своего сада мистер Форбс. И поскольку Шейла Дейкин видела, что сосед куда-то побежал, то сочла своим долгом последовать за ним, дабы не пропустить нечто интересное и требующее ее участия.

Они присели на корточки рядом с нами перед дренажной трубой. Я чувствовала запах крема для загара и табака.

Мистер Форбс вертел головой то в одну сторону, то в другую. Он даже снял очки и стал то подносить их к лицу, то отодвигать поближе к трубе.

– Ну, видите? – спросила я.

Он снова задвигал очками, а потом вдруг так и рухнул на спину, задрав вверх ноги в шортах.

– Иисус Христос! – выдохнул он.

– Точно! – воскликнула Тилли.

Примерно в то же время Его увидела и Шейла Дейкин. Сказала «черт побери» и выпустила в сторону сына Божьего длинную струю дыма крепкой сигареты «Ламберт энд Батлер».

Мистер Форбс посоветовал ей быть поаккуратнее, и все мы замахали руками и закашлялись (все, за исключением миссис Дейкин, разумеется, которая, видно, откашляла свое еще в раннем возрасте, когда только начала курить).

– Пойду приведу Дороти, – сказал мистер Форбс. – Это ее сразит просто наповал.

Шейла втоптала сигарету в щебенку носком шлепанцев. И не сводила глаз с Иисуса.

– Почему-то он выглядит жутко несчастным, я права? – заметила она.

– А я почему-то думала, что, когда встречу Иисуса, он будет таким веселым и радостным, – сказала Тилли. – Представляла, что на нем будет такое длинное платье и что он будет смотреть прямо в глаза каждому человеку.

– Я тоже, – сказала я.

И мы с ней снова уставились на дренажную трубу.

Я склонила голову набок.

– Может, у него сегодня выходной.

– Я еще не закончила все дела из списка, Гарольд.

Я слышала, как муж ведет миссис Форбс по тротуару. И вот она появилась – с тряпкой, заткнутой за пояс фартука. А мистер Форбс обнимал ее за плечи и вел так осторожно, словно слепую через дорогу переводил.

– Ну вот, Гарольд, опять ты меня с толку сбиваешь.

– Да ты открой глаза и посмотри, – сказал он.

Миссис Форбс стояла совершенно неподвижно и смотрела на гараж, а потом вдруг прикрыла ладошкой рот.

Интересно, какие слова она не хотела выпустить на волю, подумала я.

– Иисус, – пробормотала она. – Иисус, он на…

– На дренажной трубе, – подсказал мистер Форбс.

– О, я бы никогда ни за что…

Она сразу увидела Его.

Ко времени ленча новость об Иисусе на дренажной трубе разнеслась по всей округе и вызвала невероятный ажиотаж.

Мистер Форбс принес несколько складных стульев, миссис Форбс настояла на том, чтобы сесть поближе к Иисусу, но чтобы Он хорошо видел всех остальных. Достала бумажный платочек из рукава и громко высморкалась.

И все время повторяла:

– Это знак. Знак.

– Знак чего? – шепотом спросила я.

Никто не ответил.

В какой-то момент Шейла тихо сказала: «Одному Богу ведомо» и помчалась домой за футболкой, чтоб прикрыть голые места, так, на всякий случай.

«С учетом всех обстоятельств», – пояснила она.

Примерно через полчаса появился Эрик Лэмб в высоких резиновых сапогах, заляпанных грязью. Он, оставляя следы, подошел к Иисусу, наклонился и уставился прямо Ему в глаза.

– Ничего не вижу, – сказал он.

– Ну как же ты не видишь? – Миссис Форбс перестала теребить свой нос. – Это же ясно, как… как…

– Как апельсин, – выкрикнул мистер Форбс.

– Это просто креозотное пятно, Дот. – Эрик выпрямился и скрестил руки на груди. – Самое обыкновенное пятно от креозота. Наверняка выступило из-за жары.

Миссис Форбс расширила глаза, изогнула бровь.

– Лично мне кажется, это вопрос веры, Эрик, ты не согласен? – спросила она.

И сколь ни покажется странным, но Эрик Лэмб отступил на шаг, сощурился, взглянул на дренажную трубу под другим углом и все-таки увидел Христа.

– Да будь я трижды проклят, – пробормотал он.

Миссис Форбс закивала, а потом попросила мистера Форбса принести всем лимонада.

Шейла Дейкин намекнула, что стаканчик хереса пришелся бы сейчас как нельзя более кстати, но никто не обратил внимания на эти ее слова.

Мистер Форбс вернулся с лимонадом и еще несколькими складными стульями, и вот все мы расселись в тени гаража, рядом с прогнившей покрышкой, пыльными листьями и Иисусом.

– И что же это все означает? – спросила Шейла Дейкин.

Тощий Брайан в своей куртке из кожзаменителя уселся прямо на траву. До этого он пытался пристроиться на складном стуле, но вскоре слез, поскольку при каждом его движении стул норовил сложиться.

– Думаю, это предупреждение, – сказал он. – Знак беды. Все равно что увидеть трещину на зеркале или сороку. Это означает, что нас всех ждут неприятности.

– Не смеши меня, парень. – Гарольд Форбс достал трубку. – Все это предрассудки. А тут религия.

– Но это же очевидно. Он здесь, чтоб что-то сообщить нам. – Миссис Форбс убрала платочек и отпила глоток лимонада. – Он принес нам весть.

– Какую весть? – спросила Тилли.

– Ну, не знаю. – Миссис Форбс прикусила губу. – Но ведь именно этим занимается Иисус, верно? Приносит вести.

Люди заерзали на полотняных сиденьях, Тилли поджала коленки к груди.

– Тогда что же собирался сказать Иисус всем нам? – спросила она шепотом.

Гарольд Форбс многозначительно кашлянул, все зашаркали ступнями по щебенке.

– Думаешь, Иисус хочет сказать нам, что Маргарет Кризи все еще жива? – спросила миссис Дейкин. – Что она не утонула в канале?

– Ой, не смеши меня, Шейла. Ну, это же понятно, что ее уже нет в живых. – Гарольд Форбс подтянул шорты. – Потому как туфли людей просто так, без всякой причины на берегу канала не находят.

Миссис Форбс перекрестилась и украдкой взглянула на дренажную трубу.

– Нужно позвать викария, – пробормотала она. – Чтоб он нам все растолковал.

Было уже половина четвертого, когда появилась миссис Мортон. Ее вызвали по телефону сразу после радиосериала «Арчеры», и она зачем-то прихватила с собой очки для чтения.

– Мне всегда казалось, что Он очень высокий, – сказала она.

Она долго всматривалась, хмурилась, как все остальные, затем миссис Форбс отвела ее на пару шагов назад, и тут она увидела и была настолько потрясена, что так и рухнула на стул.

– Здорово, правда? – заметила я.

– Кто его нашел? – спросила миссис Мортон.

Тилли прошла по траве и поравнялась с ней.

– Я нашла, – ответила она. – Просто бродила здесь, никак не могла решить, то ли домой пойти, то ли вернуться к Грейси и извиниться.

Миссис Мортон взглянула на меня, но комментировать не стала.

– Что ж, ты можешь собой гордиться, – сказала она Тилли. – Не так-то просто было его найти. Специально выбрал укромное место.

Тилли обернулась ко мне.

– Наверное, газеты захотят взять у нас интервью, – предположила она. – И тогда нас увидят самые разные люди. Возможно, даже кто-нибудь из Борнмута.

– Вполне возможно, – сказала я.

– Тогда, наверное, мне нужно будет надеть платье. – Она потерла грязное пятно на рукаве свитера. – Хотя, с другой стороны, люди могут меня и не узнать, если я буду в платье, а не в свитере. Но ведь смысл в том, чтобы люди нас сразу узнали, верно, Грейси?

– Само собой, – ответила я.

– Это ведь ты нашла Его, Тилли, а не Грейс, – заметила миссис Мортон.

– Но ведь мы подруги. – Тилли взглянула на меня. – И все всегда делим пополам. Даже Иисуса.

Тут обе мы снова посмотрели на дренажную трубу и заулыбались.