В первый раз Отари смотрел на своего попутчика не только как на слугу. Смотрел долго, изучающее — если бы на месте робота было живое существо, оно бы наверняка засопело от смущения и неловкости. Но вещи не сопят, и все окончилось тем, что Отари заговорил:

— Р-восьмой, связь с центром управления.

— От… сутствует… — едва слышно прошелестел ответ. Отари чуть вздрогнул от неожиданности, хотя предполагал, что голос у робота есть. Просто до сих пор в нем не было надобности — робот исполнял, а не информировал. Теперь, в свете принятого решения, все изменилось. И человек продолжил:

— Связь с уровнем?

— От… сутствует…

— Связь с запасным пультом?

— От… сутствует…

«И довольно!» — подвел итог Ило. Через секунду, однако, он вновь услышал свой голос:

— Связь… С чем-нибудь! Ну?

— От… сутствует… — в едва слышном шелесте робота почудилась безнадежность. «Та-ак… Значит, не все так просто». Ничуть не потеряв бодрости, Отари стронулся с места, решительно выбирая нужную дорогу. Конечно, все по тому же радиальному коридору, что приведет его за пределы обитаемой части, к оболочке. Поскольку принятое решение касалось главным образом ее. Ее преодоления.

…Обход продолжался долго — Отари придирчиво обследовал все закоулки техотсеков в поисках возможных слабых мест. Самым слабым местом казались люки — по крайней мере, не сплошной монолит. Но тоска брала при взгляде на толстенные заслонки, прикрывающие, в свою очередь, ничуть не уступающие им по толщине створки. Раскрыть их нечего было и думать — если все остальные замки станции заклинило при аварии, то для замков наружных люков это было естественным состоянием. «С наскока тут не возьмешь…» — поняв это, Отари впал на некоторое время в меланхолию. Но ум не спал — он выполнял неказистую и тихую работу, перебирая все возможные и невозможные способы выйти наружу, сравнивая и отбрасывая неисполнимые. Взрывать что-либо Отари не хотелось — да и нечем. Оживить управление — слишком гипотетично, лучше оставить напоследок. И он еще раз внимательно взглянул на робота:

— Р-восьмой, где хранятся роботы резерва?

Кузнечик замер, переваривая информацию — все-таки не так просто понимать человеческую речь, даже одноязычную. Наверное, его сбила с толку вопросительная интонация. Однако спустя несколько секунд он прозудел вполне уверенно:

— Уровень семь… Сектор один… Отсек восемь, девять, десять…

— Достаточно! — перебил его человек. — Мы идем туда.

…Облазив вроде бы всю станцию, Отари еще ни разу не попадал на седьмой уровень. Как оказалось, и не мог попасть — уровень был полностью изолирован и целиком отдан во владение роботехникам. «Конюшня» резервных роботов оказалась затерянной среди мастерских и лабораторий настройки, складов запчастей и испытательных стендов — в самой их гуще. Отари шествовал меж застывших механизмов, сопровождаемый одним из них, словно Вергилием. Прожектор выхватывал из тьмы куски стальных тел, отбрасывающие длинные черные тени. Здесь полно было самых разнообразных конструкций — Отари даже заулыбался облегченно, узнав среди них знакомого удава — трубного надсмотрщика. Остальные были вовсе незнакомы — трудно было предположить, зачем нужен, например, механизм, напоминающий цистерну с множеством маленьких ножек-манипуляторов, или сиротливо висевший под потолком почти прозрачный пузырь с уныло свесившимися блестящими усиками-антеннами. Надувной робот? Отари только пожал плечами, проходя мимо.

Первый сектор все никак не мог начаться — Отари миновал третий, и уже минуты три шел вторым, осторожно выбирая дорогу в мелькающем свете. Людей здесь не было, но лампы все равно оказались разбиты — Отари никак не мог понять, то ли это какая-то взрывная волна с верхнего уровня, то ли что-то вроде цепной реакции… В пятне света мелькнула надпись — приглядевшись, он прочел: «Бокс первого резерва». Ниже красовалась цифра восемь. Значит, он не заметил, как забрел в нужный сектор. Взломать дверь было делом минуты — Р-восьмой уже приноровился к новой для себя операции и отрабатывал ее с какой-то даже лихостью. Глазам предстало обширное помещение, загроможденное угловатыми контейнерами. В них в полностью собранном виде хранились роботы. Отари кое-как протискивался боком, выискивая что-нибудь подходящее. Ремонтник II… Ремонтник… Химический свиссер — это еще что? Ремонтник I… Опять ремонтник — весь бокс был забит машинами того же типа, что и Р-восьмой. Хмыкнув, Отари представил себя во главе целой орды беспорядочно машущих прожекторами «кузнечиков». Для того, чтобы взрезать наружную броню, они не годились — не тот калибр. Да и питание от аккумуляторов, а те наверняка не заряжены… Он покосился на «своего» робота. Часа через четыре ему каюк. Подзарядиться теперь негде… Невольно вздохнув, продолжил поиски в следующем боксе. Тут ему повезло больше — машины попадались все больше крупные, явно не для внутреннего использования. Некоторые типы буровых вооружены мощными лазерами и аннигиляторами — Отари попытался определить, какие именно, однако по маркировкам понять это было трудно. Пару бурильщиков он все же присмотрел, так же и одного из исследовательских «крабов» наземников. Но стопроцентной уверенности не было, и Отари продолжил поиски, перейдя в следующий отсек. Тот разочаровал его собранием мини- и микро-роботов всех видов. Повертев в руках изящную осу автоанализатора, он указал стоящему в коридоре Р-восьмому на следующий бокс. Та он и нашел его.

…Весь бокс был занят одной громоздкой машиной, словно заезжей знаменитостью, снявшей целый этаж гостиницы. И не зря. Едва увидев хищный силуэт, Отари почуял удачу. Универсальный робот защиты, «солдатик» — полуторатонная махина, напичканная всеми мыслимыми орудиями уничтожения. Куда до нее скромному буровику! Отари и не подозревал, что на базах есть подобные автоматы, годящиеся скорее для штурма крепостей. Но, конечно, они полагались по штату.

То, что «солдатик» питается от капсул с антивеществом, было ясно с самого начала — даже «холодные» батареи не обеспечивали весь его арсенал. Капсулы нашлись тут же, в сейфе, приваренном к переборке. Отари еще раз с сомнением осмотрел стальное чудовище в буграх и шипах эмиттеров, стволов и дальномеров. Страшноватый, в общем, механизм. Притом явно не новый — были заметны плавленые шрамы и отметины на броне. В каких делах он участвовал? Бог его ведает — вся информация о прошлом обычно блокируется намертво… Наверное, ветерана включили в штат, чтобы не списывать. Подергав ручку сейфа, Отари привычно ткнул пальцем — Р-восьмой понимал уже без слов.

На вскрытие сейфа времени ушло больше — Отари наблюдал, как после четвертой безуспешной попытки сверления автомат пустил в дело плазменный резак. Человек подумал, что этим робот сразу укоротил свою жизнь чуть ли не вдвое… Но продолжал бесстрастно смотреть, только отодвинувшись подальше от плюющегося раскаленными брызгами огня. Потом пришлось ждать, пока остынет сейф. Отари не проявлял нетерпения — стоял и смотрел, скорее даже грустно. Всегда почему-то грустно видеть, как осуществляется твое заветное желание.

…Сделав шаг, он ждал, пока вода из нестерпимо горячей станет просто горячей, и тогда делал еще один шаг — вода остывала быстро, отдавая тепло в окружающее пространство. Через какое-то время температура на всей станции чуть-чуть поднимется. А потом, еще через некоторое время — температура всего океана… «Когда дойдешь до всей галактики, остановись», — предупредил он свое разгулявшееся воображение. В чем главный недостаток одиночества, так это в бессмысленных фантазиях. Отодвинув в сторону превращенную в лохмотья дверцу, он вытащил из сейфа увесистый футляр (Р-восьмой стоял за спиной и прилежно светил прожекторами). В футляре, как он и надеялся, находились капсулы — шесть серебристых стержней, целая обойма. Каждый такой стержень обеспечивал «солдатику» как минимум шесть часов среднеактивного режима — притом, что всю эту энергию он мог при нужде истратить и за полсекунды. Верное дело! Найдя в брюхе механизма нужное гнездо, Отари скормил ему капсулы и нажал на бугор активатора. Через несколько секунд что-то звонко щелкнуло, и вся машина как-то напружинилась, словно присела перед прыжком. Зрачки объективов налились красноватым светом. «Сейчас зарычит…» — невольно подумалось Отари. Робот не зарычал — издав серию неопределенных шумов, словно откашлявшись, он внезапно шевельнул одним из отростков на своем безобразном туловище — на человека в упор уставился круглый немигающий «глаз». Секунды две робот и человек разглядывали друг друга, словно выясняя, кто здесь хозяин. Наконец, робот признал в человеке старшего, и откуда-то из глубины его электронных потрохов раздался хриплый бас:

— Боец «Онли». Приказывайте. Напоминаю — не введен в диспозицию. Прошу сориентировать. Прошу указать ваше звание и должность.

— Зови меня просто Отари, без званий.

— Понял — Отари. Обязан спросить — есть ли старшие по званию?

— Нет, я здесь один.

Робот основательно переварил это сообщение, потом изрек:

— Отари. Приказывай.

«Ну и чудеса!» — подивился Отари. Робот сразу перешел на «ты» — что это, фамильярность? Или презрение кадрового военного к штатским? Пожав плечами, он перешел к делу:

— Нужно пробить оболочку станции — я хочу выйти… Да, ты еще не знаешь — станция затонула… — тут он запнулся — воду вокруг мудрено было не заметить.

— Принято, — коротко отреагировал робот. Отари некоторое время с интересом ждал, что за этим последует. Но он ошибся, думая, что «солдатик» со всех ног бросится исполнять приказ — вместо этого он холодно, и даже, как ему показалось, вызывающе уставился на человека своими гляделками и тоже ждал. Чего?

— В чем дело? — поинтересовался Отари.

— Приказывай.

Понятно — приказ это то, что в повелительном наклонении. Ну и педант этот робот!

— Боец «Онли», следуй за мной!

Проще все объяснить на месте — сделав широкий шаг, Отари выплыл в коридор, и, не оглядываясь, пошел назад, привычно преодолевая сопротивление воды. Оглядываться не было нужды — «Онли» ощутимо сотрясал палубу, к тому же включил свой прожектор — красный, и теперь Отари выдел все вокруг в двух цветах. Р-восьмой робко семенил позади, подавленный величием конкурента. Но еще вопрос, смог бы тот ожить без этого скромного взломщика сейфов… Отари попенял себе на неуместное одушевление вещей — этак он скоро и к кнопке лифта будет обращаться на «вы». А та будет отвечать презрительным молчанием… Кстати, почему какой-то робот с ним запанибрата? Ило обернулся на ходу:

— «Онли» — почему обращаешься ко мне на «ты»?

— Виноват!

— Да нет, пожалуйста, обращайся… Только объясни.

Он остановился, полностью повернувшись к грузно осевшему на манипуляторах автомату. Тот сумрачно померцал объективами, видимо, собираясь с мыслями, потом ответил:

— Мы… в одном звании.

Отари рассмеялся — впервые за это время искренне и от души. Но смех прозвучал так одиноко и неуместно, что он сразу смолк. Помолчал, отвернулся и продолжил свой путь. В одном звании… Смешно. Неисправимый железный чинодрал. «Опять очеловечиваешь?» — одернул он себя, но почти уже махнув рукой — пусть уж лучше такой маленький бзик вместо большого. «Подобное — подобным», как говорят гомеопаты.

…Подойдя к трубе накопителя, Отари без задержки полез внутрь — этот окольный путь стал так же привычен, как обычный подъемник. И, поднимаясь в тесной трубе, он размышлял совсем не о прелестях дороги. Перед ним вдруг со всей зримостью возник вопрос — а что же дальше? В том, что «солдатик» сможет проделать дыру в оболочке станции, он был уверен — нужно только указать место. Так же он был уверен в том, что достигнет поверхности — костюм держался на славу, в нем была предусмотрена защита от быстрого подъема — нет, глубина ему не страшна. Но, всплыв на поверхность, он окажется лишь букашкой, барахтающейся в огромной тарелке супа. Тишь да благодать на затонувшей базе успокоили его — а ведь наверху все по-прежнему, и то, что убило людей, продолжает существовать… То — это мрогвин-ублюдок, уродливое произведение коллективного психоза, его же и породивший. Что или кто еще может ждать наверху? Он медленно отнял руку от скобы лесенки — снизу били снопы лучей двух цветов — синего и красного. Он отвернул лицо в тень, поднес руку к шлему… Надеясь и страшась одновременно, повернул к себе мертвенно-тусклый экран коммуникатора. Ничего не увидел — и испугался! Сигналы, как он помнил, светились яркими точками — он чувствовал, как его прошибает пот — неужели… Нет! Он забыл — ведь глаза должны привыкнуть. С вспыхнувшей надеждой впился взглядом в экранчик, стараясь держать его в тени, забыв от волнения, что ему достаточно приказать замершим внизу роботам. Но приказа не потребовалось — он увидел… Сначала одну точку — чуть светящуюся искорку на бледной поверхности. Обшарил экран жадным взглядом — ну же, где еще… Вернулся к сигналу — теперь он не казался тусклым, ярко выделяясь на матовой поверхности. Но по-прежнему один… Всего один! Зато в самом центре — и с изнеможенным вздохом игрока, поставившего на кон все свое состояние и в последний момент все-таки выигравшим, он оторвался от браслета. Точка в центре — это могло быть только одной базой, той, откуда считались расстояния пеленгов. Искорка на экране осталась его путеводной звездой — он боялся теперь даже дышать на нее. По крайней мере, больше не смотрел, боясь сглазить. Некогда, некогда! — он поймал себя на том, что поднимается с лихорадочной поспешностью, словно боясь опоздать. Вынырнув на верхнем уровне, тут же оттолкнулся от площадки и плавно опустился на палубу. «Онли» с громом свалился следом, в то время как Р-восьмой деликатно обежал сбоку по путанице коммуникаций, живо напомнив паука. Отари сразу отослал его за новым блоком жизнеобеспечения. И, проводив взглядом хаотически мечущийся синий отблеск, остался в красном ореоле прожекторов «солдатика». Внешний пульс грохотал где-то поблизости… «Ничего, сейчас мы с тобой познакомимся…» Резко повернувшись, он направился к борту; сквозь вторую оболочку — термоизолирующую, сквозь третью — радиационную… Наружная сверхжесткая кристаллизированная броня значилась на планах под номером пять — «противометеоритная несущая».

Дорожка палубы превратилась в тропинку, потом в едва заметную стежку — стальная ленточка едва полметра шириной, ограниченная по сторонам пронизывающими все уровни ребрами жесткости. Робот пыхтел сзади, протискивая сквозь них приплюснутое тело. Впереди обозначился тупик — ясно видимый в красном луче прямоугольник в рост человека. Когда-то здесь размещались пластины гравизахватов и пространственные «щупы» вакуум-сканнеров — еще видны были места креплений. Освобожденного места как раз хватало для робота — Отари, помедлив, пропустил его вперед (для этого через него пришлось перелезть). Внимание скакало — он уловил отдаленные глухие толчки пульса; неслышно стукнули о палубу подошвы, и он подумал о своей отрицательной плавучести — отрегулировать… После. Сзади послышалось цоканье — через несколько секунд замерцал синий огонек. Возвращался Р-восьмой… Увидя его перекошенную фигуру, Отари не удержался от нервного смешка — добросовестный робот тащил вместо одного воздуходела чуть ли не всю кучу! С трудом разместив с десяток блоков на своей покатой спине, он придерживал их двумя манипуляторами, ковыляя кое-как на оставшихся четырех. Дождавшись эту жертву чрезмерного усердия, Ило отобрал у нее один из блоков. Подумав, взял еще два и привесил их на пояс с двух сторон. От остальных пришлось со вздохом отказаться — без видимого сожаления ремонтник свалил их на палубу и умчался куда-то наверх, куда Отари отослал его от греха подальше. Стало тихо — лишь где- то чуть слышно булькал неисправный клапан да вдали по-прежнему неустанно бился пульс — неровно и ускоренно. Человек стоял, словно оцепенев. Наконец, секундная слабость прошла, и он стал медленно пятиться вглубь станции, оставляя «Онли» наедине с грубо-зернистой поверхностью брони.

— «Онли»… Ты должен пробить в этой оболочке отверстие… Для меня. Ясно?

Робот подвинулся вплотную к стене, и Отари услышал скребущие звуки — видимо, тот оценивал толщину. Отодвинувшись метра на три, поставил тело параллельно палубе, нацелив все излучатели в одну точку. На Отари вывернулся один телеглаз:

— Задача ясна. Людям находиться не ближе тринадцати метров… Готов.

— Начнешь сам, как только я буду на безопасном расстоянии, — сказал Отари, продолжая пятиться. Сверху донесся какой-то скрип, по шлему пробарабанили мелкие крошки. Кажется, Р-восьмой не удержался от соблазна что-то подлатать. Шикнув на него (повернувшись, тот озадаченно мигнул телеглазами), Отари увеличил шаг. Чуть не споткнувшись о свою же ногу, он вскоре очутился неподалеку от трубы мусоросборника, сразу за второй оболочкой. «Онли», расцвеченный красными огнями, был виден отсюда как на ладони. Отари сделал еще один осторожный шаг назад — тринадцать метров и ни сантиметра меньше… Педант! Даже не пошевелился. Пришлось отступить еще — и в тот же миг по ушам ударил визг сирены — робот ни о чем не забыл! Сирену уже заглушал могучий рев — на месте, где находился «Онли», возникло плотное облако пузырей, освещаемое частыми синеватыми вспышками. Отари ощутил себя словно в огромном барабане, по которому с размаху лупят не менее огромной колотушкой — мгновенно вскипавшая вода создавала ударную волну, встряхивавшую все вокруг. Что там делается с роботом, уже не видно — лишь просвечивает какое-то мутное пятно света. Глухая дробь участилась — до Отари стали доходить первые волны тепла. «Так недолго и свариться», — мелькнула паническая мысль. Костюм не был приспособлен к высоким температурам. Оставалось надеяться, что робот не ошибся в расчете. Между тем раскаленное пятно света продолжало выплясывать какой-то сумасшедший танец в струях кипятка. Рев достиг надсады — казалось, это длиться уже очень долго, хотя рассудок твердил о каких-то минутах… Вскоре в него начал примешиваться посторонний звук — не то скрип, не то скрежет. Отари насторожился, словно пес, учуявший след. Вокруг уже стоял непроницаемый туман из мельчайших пузырьков, освещаемый сполохами синего пламени — муть серая… муть голубая… снова серая… Этим пока все и ограничивалось. В какой-то момент скрежет стал резко усиливаться — вскоре он заглушил все остальное, перейдя в раздирающий уши треск. Отари только болезненно гримасничал, пытаясь не оглохнуть — по-видимому, напрасно. Проклятый робот знал свое дело… Треск становился оглушительным — казалось, вся станция рушится, словно карточный домик; душераздирающе стонали балки, переборки ныли пронзительно и тонко, противно визжали стыки люков и сопряжения труб — вся эта какофония сливалась в яростный вопль, который даже нельзя было шумом — это был какой-то адский хор! «Нет, тринадцати метров маловато… На кого он рассчитывал — я ведь не железный! Чинодрал…» Теперь ожидание конца этого спектакля нельзя было назвать просто нетерпеливым — Отари чувствовал, что не сможет отвечать за себя, если побудет еще немного в этом бедламе…

…Между тем робот задался целью вскипятить всю воду внутри станции. С фасада Отари орошал уже чуть ли не кипяток, вынуждая все время пятиться — оглянувшись, он обнаружил себя в коридоре жилого сектора. Отсюда, метров с двадцати, «Онли» напоминал работающий гейзер с праздничной подсветкой. И совершенно непонятно было, чего от него еще ждать. Пока что, кроме шума и полыхания, ничего не происходило — лишь вода вокруг, не находя выхода, продолжала медленно нагреваться. Выход должен был вот-вот появиться — стараясь забыть о духоте, Отари вслушивался в треск и сиплое клохтанье пара впереди — увидеть что-то по-прежнему было невозможно. Он отвлекся, обнаружив, что его медленно, но неуклонно тащит вперед. «Не станция, а чайник какой-то…» — сделал он вывод, выгребая руками против конвекционного течения. Ухватился за массивную створку аварийной перегородки и утвердился окончательно — на границе обитаемости, в проеме первой оболочки. Нащупав рукоятку запора, сдвинул ее вверх и нажал на створку — та медленно поехала вперед, перекрывая коридор. Пусть кипятиться хоть до второго пришествия… Перегородка отсекла падающий снаружи свет угольно-черной тенью. Оставив узенькую, играющую лучами щель, Отари остановился в раздумье. Тьма вновь охватывала его, неся прохладу и успокоение. Но что-то не давало окончательно сдвинуть створки. Снаружи был свет…

…Но он вдруг погас! Бесшумный взрыв тьмы грянул одновременно с звонко лопнувшим ударом, отозвавшимся жестким сотрясением тела — не успев ничего осознать, Отари налег изо всех сил — рычаг запора, лязгнув, вырвался из рук, больно ударив в грудь — потеряв равновесие, Ило плавно кувыркнулся на спину. Створка угрожающе скрипела — тонко и протяжно, словно ее медленно гнули… Сантиметровая сталь! Отари пробрала невольная дрожь — и тут же словно передалась окружающему. Сладострастно взвыв, тьма распространила эту дрожь повсюду — с трудом оторвавшись от тряской палубы, Отари оцепенело уставился в темноту, не в силах понять, что происходит. Палубу потряхивало все сильней, какими-то неровными толчками; за стеной глухо ревело… Доковыляв, Отари приложил ладонь к переборке и чуть не отдернул ее, как от ожога. Створка выгнулась чудовищным горбом, ее мелко трясло от перенапряжения. Пока спасала система компенсации давления — но как долго она выдержит… Что же это?! Он жалобно огляделся — все та же тьма… Она словно издевалась на его неуклюжими попытками, обретя вдруг тяжесть свинца. Притупленное соображение нашло, наконец, ключевое слово — тяжесть. Давление! Давление за бортом… Черт, что же он натворил! Понимание пришло сразу, словно сработал автоответчик, и Отари, стиснув зубы, проклял все на свете — и в первую очередь свою глупость. Почему он решил, что давление снаружи такое же, как здесь? О-о, черт возьми, мало ли, что станция полна воды — надо же было помнить, как она сюда попала! Вернее, какой… Потом уже, утратив сверхтекучесть, она стала обыкновенной мокретью — и станция, продолжая погружаться, восстановила герметичность. Потому-то его, Отари, и не расплющило в лепешку… Впрочем, все еще впереди. Сколько у него в запасе — секунда? две? Створка ходила ходуном, издавая уже не скрип, а стон — внутренняя оболочка космического транспортника не рассчитана на такое давление! «Вырвет… сейчас — к чертовой матери! Сейчас…» — ни о чем другом он думать не мог, захваченный жутким в своей противоестественности азартом — попыткой предугадать момент прорыва. «Ну… ну!» И, словно отвечая на его мысленные потуги, тьма дала трещину!

…Удар был силен — у Отари перехватило дух. Он не слышал звука — вода долбанула по нему сразу со всех сторон, обретя вдруг твердость гранита. Его отбросило, смяло, потом жестоко закрутило, ударяя о переборки — в глазах вспыхнули радужные огни… Он чувствовал, как уходит сознание — постепенно, капля за каплей…