6

Обычно я появлялся на людях в обычных черных брюках, в рубашке с короткими рукавами и в модных тогда и в Махачкале и в Баку «чарыках» – туфлях, сделанных из тонких переплетенных разноцветных полосок кожи. Но, где бы я ни был, даже тогда, когда ложился спать, у меня при себе постоянно была фартэцала – тонкая хлопчатобумажная куртка и «мойка» под губой. Подыскав пару подходящих дощечек для лангета, я дождался, пока откроется аптека, купил большой кусок марли, детскую присыпку, лейкопластырь, несколько широких бинтов и, расположившись на развалинах какого-то древнего строения, стал аккуратно перебинтовывать правую руку. Делал я это так, чтобы локоть был свободен и я мог в нужную минуту воспользоваться рукой.

Когда операция была закончена, я превратился в инвалида с перебинтованной правой цапкой. Я выбрался на противоположную от улицы сторону дома, привел себя в надлежащий для предстоящего спектакля вид, и, оглядевшись по сторонам, пошел к дороге. Нарочито хромая, я припадал на правую ногу, а на лбу у меня была приклеена небольшая полоска лейкопластыря. Весь вид мой свидетельствовал о том, что совсем недавно я стал жертвой какого-то несчастного случая. Поймав мотор, я попросил водителя, чтобы он подогнал машину поближе к дому Мэри-Джан, заплатив ему наперед двойную таксу, и, по-барски расположившись в салоне двадцать первой «Волги», стал терпеливо ждать своего часа, молча наблюдая за интересующими меня воротами.

Читателю, наверное, будет интересно узнать, почему я перебинтовал именно правую руку и хромал на правую ногу. Дело в том, что свой список Мэри-Джан постоянно хранила в бюстгальтере с левой стороны, а перебинтованная правая рука и хромая нога были не чем иным, как дополнением к фартэцале, тоже перекинутой через правое плечо.

Фартэцала для хорошего карманника – это что-то вроде шпаги для искусного фехтовальщика – продолжение его руки. То есть, если карманнику нужно было забраться в левый карман брюк или в сумочку, которую женщина держала на изгибе левой руки, ему необходимо было держать фартэцалу в правой руке, и никак не иначе. Это воровская аксиома была проверена многими поколениями карманников и со временем лишь развивалась и совершенствовалась артистичными кошелечниками. Ведь каждый «карманник по большому счету» – своего рода универсал с характерным воровским почерком и индивидуальной манерой актера-импровизатора.

В тот момент, когда я увидел вышедшего из ворот Мэри-Джан одного из ее телохранителей, мной овладела такая уверенность в себе и такой оптимизм, что я был готов до кучи отстегнуть на ходу еще и подметки с ее туфель. Мэри-Джан и ее охранники, стоя у ворот, недолго посовещались о чем-то и направились в сторону трассы, проходившей перпендикулярно улице, на которой они жили. Еще несколько минут им потребовалось для того, чтобы поймать машину и тронуться в путь. Я плотно сидел у них на хвосте, на всякий случай доплатив таксисту еще пару червонцев.

Хотя стояло утро выходного дня, тем не менее проехать к центру города оказалось делом проблематичным. Выехав на проспект имени Сталина, мы с грехом пополам добрались до улицы Шаумяна – ближайшей к центральной площади. На ней уже было выставлено милицейское оцепление. Дальше пути не было. Время в пути до места назначения составило не меньше сорока минут.

7

Один Бог знает, чего мне стоило пробраться через людской океан, заполонивший всю площадь и прилегающие к ней улицы, улочки и тупики, с перебинтованной рукой, хромая на правую ногу, но ни на секунду не упуская из виду Мэри-Джан. Ее модное платье с красными розами служило мне прекрасным ориентиром в этой бешеной людской толчее. Я неотступно следовал за ней, как бык за красной тряпкой, и старался ни на мгновение не упускать ее из виду.

Наконец процессия остановилась. Выбрав более или менее свободное место, я решил перевести дух, рассудив, что слишком приближаться к этой троице и тем самым светить себя раньше времени не следует.

По всему было видно, что до начала представления оставалось совсем немного времени. Я огляделся вокруг. Мы стояли в двух сотнях метров от огромной, наспех сколоченной сцены. Я отметил про себя огромное количество «мушкетеров», сновавших в толпе с такой сноровкой, какую обычно проявляют охотничьи псы в тот момент, когда нужно найти где-нибудь в камышах на болоте дичь, подстреленную хозяином. Все эти мусорские маневры я предвидел заранее, когда гримировался в развалинах Армяникента, поэтому в тот момент чувствовал себя во всеоружии, всем своим видом показывая, что я – простой бакинский обыватель. И если даже я и сбежал из больницы, то с одной лишь целью: посмотреть представление.

Наконец народ загудел и на несколько шагов приблизился к сцене. Послышались крики и стоны придавленных, ругань, мат, женский визг. В этот момент я понял: пора. В любой толпе я всегда чувствовал себя как рыба в воде, эта атмосфера была моей стихией. Проскользнуть ужом среди нескольких десятков человек мне ничего не стоило, поэтому уже через минуту я очутился по левую руку от Мэри-Джан. Этот мой маневр не мог пройти незамеченным для ее телохранителей, которые были зажаты толпой, но, с презрением окинув взглядом покоцанного инвалида, они успокоились и вновь устремили свои взоры на сцену.

Никогда не забуду тех минут. Видеть происходящее я не мог, мешал какой-то мотыль, маячивший впереди, зато слышал все прекрасно. Чтобы Мэри-Джан смогла привыкнуть к моему присутствию рядом, я с самого начала представления старался как можно плотнее прижаться к ней, как бы промацовывая ее бочину. Как раз в тот момент я и услышал, как ведущего перебил голос самого Капура. Всего несколько слов, сказанных тем на хинди, толмач перевел, впопыхах даже не успев осмыслить услышанное. «Трижды миллионер Радж Капур!» – выпалил он, и толпа взорвалась шквалом аплодисментов. Со свистом и криками люди принялись размахивать транспарантами с надписями о мире и дружбе между советским и индийским народами. Собравшимся настолько понравились слова их кумира, в которых главной составляющей были деньги, что они еще долго не могли успокоиться. Видать, заранее приготовил «Бродяга» свою реплику. Хитер был индус, знал, что за публика была перед ним…

Улучив момент, я достал из левого кармана брюк платочек и, сделав вид, что вытираю со лба пот, круговым движением руки прикоснулся ко рту. Незаметно вытащить двумя пальцами мойло из-за губы труда не составило – этот прием отрабатывался нами, «писаками», годами.

Положив платочек в нагрудный карман рубашки и постаравшись выровнять дыхание, я сделал глубокий вдох, а затем потихоньку выпустил из легких весь воздух и задержал дыхание на несколько секунд. Этого времени было достаточно, чтобы я быстро просунул левую руку под перебинтованную правую и зацепился мизинцем и безымянным пальцем (между средним и указательным – была зажата мойка) за край рубашки.

После этого я слегка прижал ладонь перебинтованной руки к правой стороне груди и постарался вывести немного вперед локоть. При этом я скорчил недовольную гримасу на лице и для пущей убедительности выжал из себя жалобный стон, давая понять таким образом, что меня со всех сторон сдавили и мне больно.

Неожиданно справа я услышал целую тираду, выпаленную с армянским акцентом:

– Нет, ара, на этого сопляка посмотри, э? Зачем сюда пришел, такой покалеченный? Тебе что, ара, опять хочется в больницу попасть? Не видишь, что ли, сколько людей стоят, ара, странный какой! Слушай, что, не мог по телевизору посмотреть?

Этот голос принадлежал не кому-нибудь, а Мэри-Джан. Я мгновенно собрался, будто перед экзаменом, заговорил писклявым, жалобным голоском молодого бакинского повесы:

– Ай, ханум, извините, пожалуйста! Мне так хотелось увидеть Радж Капура вживую, что я даже из больницы убежал ради этого. Мама узнает – клянусь, убьет меня.

– Ну хорошо, хорошо, не бойся, – смягчила она гнев на милость, в доли секунды окинув меня изучающим взглядом и одарив звериным оскалом. – Ничего она не узнает. Ну-ка иди сюда, пацан. Ара, смотри, хилый какой! Тебя что, не кормят, что ли?

Она обняла меня левой рукой за плечи и, прижав к себе, проговорила:

– Прижмись сюда и вот так стой, чтобы не задавили, понял? Только смотри, щенок, не щупай, а то я боюсь щекотки!

Дикий смех и сиплый чахоточный кашель мордоворотов чуть было не ввергли меня в панику, но через несколько секунд, слава Богу, умолкли. Все взоры устремились туда, где началось грандиозное представление. Под музыку оркестра над площадью разлились хорошо знакомые индийские мелодии.

Я закрыл глаза и перевел дух. Век мне воли не видать, если такой ход событий мог предвидеть даже самый козырный провидец!