5

Мы стояли в тесной прихожей. Справа от двери, в которую мы только что ворвались, располагались ванная с туалетом, слева находилась жилая комната. Хотя свет в ней был потушен, я все же успел юркнуть туда и проверить на всякий случай. Это была спальня.

В столовой ужинала семья. Все здесь дышало спокойствием и домашним уютом. Интерьер был подобран под стать обитателям квартиры. Стол и стулья были выполнены под старину, с красивой резьбой и изогнутыми ножками, что только подчеркивало их изящество и искусство мастера. С потолка на белую скатерть и кремовые занавески лился мягкий свет.

За столом сидела пожилая супруга хозяина, рядом с ней – старшая дочь с мужем, чуть поодаль – младшая дочь, девочка лет четырнадцати-пятнадцати, которая, судя по всему, и разговаривала со мной из-за двери. К слову сказать, она была изумительно хороша собой. По обеим ее щекам катились детские слезинки. Мне хотелось ее успокоить, погладить по кудрявой головке, объяснить, что мы не какие-нибудь там бандиты или разбойники с большой дороги, а обыкновенные воры, стесненные обстоятельствами. И что, даже если отец ее ничего нам не даст, мы никого не станем обижать в этом доме, это не в наших правилах, лучше просто уйдем ни с чем. Но я подавил в себе этот порыв.

А вот Дипломат, оправдывая свое погоняло, сумел убить одним выстрелом сразу двух зайцев. На чистом французском, которому он был обучен еще в детстве и которым, в отличие от меня, владел в совершенстве, он доходчиво и доброжелательно объяснил присутствовавшим, что волноваться за жизнь близких не стоит. Только и всего. Но надо было видеть в тот момент выражение его лица. Оно было мягким и суровым одновременно, и, самое главное, в нем чувствовалось неподдельное благородство.

Напряженная атмосфера, еще совсем недавно царившая за столом, после слов уркагана рассеялась. Впрочем, к хозяину дома это не имело никакого отношения. Мы проводили его к тому же самому месту во главе стола, которое он недавно покинул, а сами расположились по углам комнаты так, чтобы из этого садильника не могла выскочить даже муха, не прокомпостировав билет.

– Что вам угодно, господа? – спросил старый еврей так невозмутимо, будто мы пришли не грабить его квартиру, а открывать счет в банке.

– Деньги, мсье, конечно же, деньги. Чего еще могут желать люди нашего ремесла в подобных ситуациях? – лаконично и жестко ответил ему Дипломат, по привычке прищурив немного левый глаз, которым, со времен колымских «замесов», он видел не слишком хорошо.

– Вы хотели сказать: бандиты? – подавив гнев, продолжал испытывать наше терпение Шмуэль Соломонович.

Услышав такую дерзость из уст своего супруга, хозяйка дома от страха вжалась в стоящее рядом со мной кожаное кресло, в которое она успела пересесть, и закрыла глаза.

– А вы, я вижу, привыкли называть вещи так, как вы их представляете? Ну что ж, пусть бандиты, если вам угодно, – все так же невозмутимо и с некоторым цинизмом ответил ему Дипломат. Он не обращал никакого внимания на окружающих, но при этом не сводил глаз с хозяина дома.

– Сколько? – неожиданно спросил старик, почти не задумываясь.

Такой простой и в то же время естественный вопрос, заданный терпилой в таких обстоятельствах, мог застать врасплох кого угодно.

Дипломат улыбнулся, пытаясь скрыть замешательство, и принялся еще внимательнее вглядываться в умное лицо еврея.

В преступном мире люди такого ранга и склада характера, каким был Дипломат, не любят людей, остающихся для них загадками. Но, как ни странно, за несколько минут общения с хозяином квартиры Дипломат каким-то чудом успел проникнуться искренней симпатией к этому человеку. Я знал Дипломата слишком хорошо, чтобы ошибиться в своих суждениях о нем и не заметить эту характерную особенность в его поведении.

– Что значит «сколько», Шмуэль Соломонович? Ну что за банальный и нелепый вопрос? Чем больше, тем лучше, – ответил уркаган тоном посетителя дорого ресторана, заказывающего себе обед. Он по-прежнему улыбался кончиками губ и не сводил пытливого взгляда с хозяина квартиры.

Над комнатой вновь повисла гнетущая тишина. Прервал ее спокойный голос главы семейства:

– Не угодно ли вам, господин бандит, пройти со мною в гостиную, чтобы обсудить условия сделки, – обратился он к Дипломату, поднявшись из кресла и указывая левой рукой в сторону смежной комнаты.

Какой еще «сделки»? Богатый еврей продолжал говорить загадками, но Дипломат лишь молча кивнул ему, как бы соглашаясь на эту игру, и последовал за ним следом, опустив правую руку. В ладони урка сжимал рукоять тяжелого «вальтера».

Ближе всех к двери комнаты, в которую уже успел войти Шмуэль Соломонович, стоял я, поэтому, поймав цинк, я нырнул в нее следом за Дипломатом. Цируль же остался присматривать за присутствовавшими в столовой домочадцами.

6

Спектакль, который разыграл в комнате Шмуэль Соломонович, нужно было не только слышать, но и видеть. Все же я попытаюсь его описать. Мудрый еврей разложил такой пасьянс, который, как показало время, не только оправдал все его ожидания, но и дал ему возможность оставшиеся годы прожить в относительном спокойствии.

– Скажите, пожалуйста, если не секрет, – начал он даже с некоторой долей наглости, – какую сумму вы рассчитывали получить от меня?

Дипломат как будто ожидал такой постановки вопроса, поэтому и ответил не задумываясь:

– Двадцать пять тысяч рублей.

Хочу заметить, что в то время «Жигулей» еще не было и в помине, а «Волга» стоила пять тысяч четыреста рублей. Нетрудно подсчитать, о какой огромной сумме шла речь.

Но еврей оказался находчив и выпалил в ту же секунду:

– Я дам вам в два раза больше, но с одним условием.

– И с каким же? – глядя не отрываясь прямо в глаза Шмуэлю Соломоновичу, серьезно спросил Дипломат.

– Завтра весь Питер должен знать, что меня ограбили на миллион и камешков немного прихватили в придачу.

«Ну и наглец!» – подумал я в тот момент, а Дипломат уже продолжал торг, как будто в последние годы только и делал, что вел переговоры с дельцами такого рода.

– Что-то не пойму, где же ваша знаменитая национальная практичность? – спросил его с некоторой долей сарказма Дипломат.

– Что вы имеете в виду?

– Как «что»? А где же гарантии, что мы не обманем вас?

– Ну, тут вы, голубчик, ошибаетесь, – ответил хозяин, широко улыбнувшись. Я успел заметить ровный ряд белых зубов, похожих на молодой кукурузный початок. – Мои гарантии – в вас самих, молодой человек, в вашем образе жизни, в ваших «понятиях», наконец, – объяснил еврей, как будто зная, что из троих грабителей, ворвавшихся в его дом, двое – воры в законе. – Такие люди, как вы, не бросают слов на ветер. Не имеет значения, даны ли они отъявленным негодяям или, наоборот, честным и порядочным людям, свои обязательства они выполняют во что бы то ни стало. И не надо на меня смотреть с таким удивлением, будто вы только что выиграли автомобиль! Я уже давно понял, что вы не обыкновенные преступники. Никогда не слышал, чтобы в Советском Союзе бандиты при ограблении объяснялись со своей жертвой на французском, а разговаривая по-русски, не употребили ни одного матерного слова.

Мы с Дипломатом улыбнулись одновременно, даже не взглянув друг на друга. Что тут можно было возразить этому умному и дальновидному еврею, да и нужно ли было это делать?

– Деньги при вас? – резко спросил Дипломат.

– Нет, мне необходимо их приготовить. Я надеюсь, вы понимаете, что такую сумму дома никто не держит?

– Что значит «приготовить»? – с подозрением спросил Дипломат.

– Да не волнуйтесь вы так! К чему бы я весь этот сыр-бор разводил? Что же касается вас, джентльмены, – с некоторой долей сарказма продолжал дразнить нас старик, – то вам придется подождать меня в каком-нибудь условленном месте, куда я, ну, скажем, через несколько часов и доставлю деньги. Вам следует лишь указать место. Да, кстати, я вожу автомобиль, у меня «Москвич» зеленого цвета.

Пока Дипломат думал и прикидывал, что к чему, несколько раз переглянувшись с Цирулем, я посмотрел на часы. Было начало седьмого.

– Ладно, – прервал уркаган затянувшуюся паузу. – Ровно в десять мы ждем вас в самом конце Невского проспекта, в переулке за зданием гостиницы «Москва».

Выпалив эти слова на одном дыхании, Дипломат дал мне цинк, что пора сваливать. Спрятав стволы, мы уже вышли было из комнаты, оставив обескураженных домочадцев с раскрытыми от удивления ртами, когда услышали за спиной какой-то растерянный голос хозяина:

– Это что же, вы вот так вот запросто и уйдете, поверив мне на слово и не взяв никаких ценностей?

– А вы, видимо, почитали себя за единственного знатока человеческих душ, этакого «дедушку Соломона» из Питера? До встречи, Шмуэль Соломонович, до самой скорой встречи, папаша! Желаю вам удачи в этот вечер, и дай Бог, чтобы по дороге на рандеву с вами не произошло какого-нибудь несчастного случая! Да, и вот еще что. Вам следует запомнить одну простую истину, которая крайне необходима всем: смелость хороша только до тех пор, пока она не превращается в самонадеянность.

Сказав это, Дипломат резко повернулся и пошел прочь, даже не обратив внимания на то, с каким интересом смотрят на него четыре пары удивленных глаз. Мы с Цирулем, который за все это время не проронил ни единого слова, поневоле сыграв немого, молча последовали за своим корешем и вожаком. Счет в этой необычной, но благородной схватке сравнялся, а я еще раз убедился в том, что урки никогда и ни перед кем не остаются в долгу.

Молча и с опаской озираясь по сторонам, мы вышли втроем из подъезда на улицу, где нас встретила охранявшая стрем Ляля. Мы разделились на пары и разошлись. Дипломат с Лялей пошли по одной улице, а мы с Цирулем двинули по параллельному переулку, чтобы вновь встретиться через квартал, где нас поджидала машина. За рулем «Волги» с шашечками сидел старый каторжанин. Босота дразнила его Толиком Колымским. Воровской мужик по жизни и лагерный кореш Карандаша, он обладал двумя незаменимыми качествами для преступника и верного друга: был большим молчуном и очень надежным человеком.

По дороге мы заехали в какой-то кабак, чтобы опрокинуть по рюмашке «на ход ноги» и обсудить наши дальнейшие действия, а за полчаса до назначенного времени тронулись к условленному месту. Ровно за пятнадцать минут до встречи с евреем мы с Лялей сидели в тачке в квартале от гостиницы «Москва».

На стрелку пошел один Дипломат, а страховать его вызвался Цируль. Действия урок не обсуждались, и мы с Лялей, конечно же, отдавали должное благородным воровским порывам наших братьев, хотя в любую минуту не прочь были бы поменяться с ними местами.

Когда огромные зеленые стрелки часов на крыше гостиницы замерли на отметке 22:00, я почувствовал, что пульс мой заметно участился. Молча переглянувшись и поняв друг друга без лишних слов, мы с Лялей вышли из машины и, смешавшись с прохожими, которых в этот час было особенно много, стали врозь тусоваться по узким тротуарам.

Ожидание затянулось. Прошло уже больше десяти минут, а наши друзья все не возвращались. Я уже начал волноваться, нервы и без того были напряжены до предела, как вдруг увидел с другой стороны улицы Лялин маяк. Присмотревшись, я разглядел в толпе подвыпивших, но, видно, не добравших еще до своей нормы гуляк Цируля, который втолковывал этой пьяной братии что-то свое, размахивая при этом над головой измятой трешкой, а левой рукой пытаясь обнять соседа. Его острый, живой ум, глубокое знание людей и легкое вживание в образ могли бы, я думаю, привести его на театральную сцену, где он стал бы прекрасным актером.

Разобравшись в ситуации и успев в доли секунды оценить игру партнера, я закинул шнифт влево. Вдали виднелась одинокая фигура Дипломата, устало шагавшего по правой стороне тротуара и несшего в руке увесистый кожаный портфель, такой, с каким в те времена обычно ходила советская профессура. Его походку и умение держать себя везде и при любых обстоятельствах нельзя было спутать. Но сегодня и Дипломату пришлось проявить артистический дар. Уставший, сгорбленный вид и весь его облик говорили о том, что это преподаватель вуза, обремененный повседневными заботами, возвращается домой. Казалось, что ему ни до кого не было дела.

Мы с Лялей дождались, пока Цируль с Дипломатом прошли мимо нас и по очереди сели в машину, а сами отправились в сторону гостиницы и остановились неподалеку от нее, перейдя на другую сторону Невского проспекта.

Постояв немного, оглядевшись по сторонам и не увидев ничего подозрительного, мы не спеша вернулись. Машина уже ждала нас, урча мотором, так что нам с Лялей оставалось только вскочить в приоткрытые двери.