Пролог

— Игры Смерти! — визжала реклама. — Вершина современной науки и революция развлечений! Тотальное погружение в виртуальный геймплей! Полноценные контактные схватки! Фантастическое смешение экшена, квеста, стратегии и военного симулятора подарит восторг, который невозможно забыть! Приходите! Демонстрация коммерческой версии состоится во Дворце Игр! Всем желающим от четырнадцати до двадцати — вход бесплатный!!! Не пропустите. Ведь вас ожидает — СМЕРТЬ!

Ким, пройдясь пятернёй по ёжику чёрных волос, голосовой командой выключил телевизор. Новый аппарат был мало похож на телевизоры прошлого поколения. Плоские панели безнадежно устарели, а новое «сотовое телевидение» передавало изображение прямо в мозг. Зрение не влияло на качество видимых картин и карие глаза молодого акробата не уставали. В новом мире не было нужды в кнопочных пультах. Единая телевизионная система охватывала всю планету, и для поиска любого канала о нем достаточно было подумать. «Чтобы эти мысли стали известны полиции», — зло усмехнулся Ким.

Более полувека человечество обитало «под колпаком» в прямом, и в переносном смысле. На умирающей планете, превращенной в ядовитую пустыню усилиями предыдущих поколений, уцелело около тысячи населенных пунктов, каждый из которых был накрыт грандиозным экологическим куполом. Эко-купола получились разными — от небольших полусфер вроде Большого Петропавловска, защищавшего стеклом и бетоном около пяти миллионов сограждан, до гигантских планетарных мегаполисов вроде Киншасы или Тегерана, скрывавших под собой почти триста миллионов человек каждый.

Но это была лишь внешняя, так сказать «архитектурная» сторона великого Колпака.

Внутри искусственных куполов, выживание под которыми было делом сложным и многотрудным, а, главное, требующим фантастической организованности и порядка, уже более двух столетий фиксировался любой звук, любое движение, всякое неосторожное слово и печатаная буква, набранная на клавиатуре.

У Палатенной Сотни — нового мирового правительства — досье на каждого из живущих накопилось больше, чем человек знал о себе сам. Кем бы он ни был и где бы ни находился!

Голову Кима, между тем, занимали мысли, очень далекие от политических проблем или экологии.

«Игры смерти! — размышлял молодой человек, возбужденно прохаживаясь по своей «детской» комнате, размером примерно десять на пятнадцать шагов. — Опять Игры смерти. Везде Игры Смерти! Реклама уже достала. Однако … Это ведь настоящий прорыв!»

Ким вздернул голову.

— Позвони Зевсу! — вдруг громко воскликнул он, хотя комната была абсолютно пустой. — Хочу спросить, продумал ли он план на выходные?

Голограмма домашнего «надсмотрщика» немедленно материализовалась в воздухе и осуждающе покачала головой. Голова была драконьей, в китайском стиле, с жемчужиной меж зубов. Пасть дракона раскрылась (голографическая жемчужина, естественно, не упала) и обронила совершенно чудным учительским речитативом, который за школьные годы Ким научился яростно ненавидеть:

— Только не Зевсу, нет, мой господин! — нравоучительно прочирикал дракончик. — Зиновий ужасно на вас влияет, мой повелитель. Уровень вашей успеваемости в школе падает, дисциплина так же оставляет желать лучшего. Напоминаю о подготовке к послезавтрашней контрольной работе по криволинейным интегралам. Я отыскал подходящие материалы, и вам следует их внимательно изучить, — при этих словах Ким закатил глаза, но совестливый надсмотрщик упорно продолжал истязания. — Кроме того, ваши занятия по акробатике на прошлой неделе пропущены. Школьнику в вашем положении необходимо набирать баллы, иначе …

— Умолкни, — привычно бросил акробат и тут же, выскочив из комнаты и перепрыгивая через две ступеньки, помчался на второй этаж родительской квартиры. Голографический дракон, вернее система НДТНС («Найдёт Дитя Точно Не Сомневайся») — была нянькой Кима с самого детства и являлась многофункциональной программой, что учила его жить и даже пыталась воспитывать. Кроме того, она служила чем-то вроде совести родителей, которые постоянно отсутствовали дома.

В каком-то смысле это было естественно. Как и у большинства одноклассников, предки Кима вкалывали с утра до вечера, создавая «благосостояние человечества» под опекой одного из правительственных органов — гигантских Транскорпораций, каждая из которых полностью подчиняла себе определенную отрасль экономики. Разумеется, родители не махали киркой в шахте и не таскали тюки на плантациях. Мама акробата, например, трудилась в банке, а папа служил орбитальным диспетчером. Однако суть их статуса от этого не менялась — за жизнь под куполом следовало платить!

На верхнем этаже огромной квартиры располагалась вторая интеллектуальная игрушка, с которой Ким привык проводить свое одиночество. Конкретно — компьютерный «Домовой». В устройстве с легкостью совмещались система связи, охраны, а также домашний интеллект, управляющий бытовыми приборами. При появлении Кима в комнате появилось сверхчёткое (в мелких деталях, которые можно было рассматривать под лупой) голографическое изображение огромного человеческого лица, с мудрыми чертами, украшенное бакенбардами и очками. Это и был виртуальный робот — квартирный «призрак» или «Домовой».

«Если бы люди тратили деньги, вложенные в разработку этой игрушки, на освоение дальнего космоса, — гневно подумал молодой человек, — астронавты давно бы жарили сардельки на Альфа Центавра».

Но, увы, в погоне за комфортом человечество забыло о развитии науки. Насколько знал Ким, увлекавшийся современной астрофизикой, двигатель, способный довезти человеческий корабль до ближайших звезд изобрели много лет назад. Однако дороговизна и экономическая нецелесообразность делали путешествие в космос невозможным. Учитывая стоимость перелета, ни ископаемые руды, ни туризм не могли окупить подобных затрат. И хотя полет на Плутон занимал всего три дня, а полет к ближним звездам — не более года, в космос по-прежнему отправлялись лишь аппараты и никто — никто! — кроме роботов-вездеходов не бродил по «пыльным просторам» далеких планет.

Впрочем, изучая космическое пространство, человечество столкнулось с тупиком, о котором раньше не подозревало. Ни одна из систем, исследованных за полстолетия после открытия межзвездных перелетов, не имела «малых» планет. Подобные Юпитеру и Сатурну газовые гиганты — младшие браться звезд — находились повсюду. Но космических тел, подобных по размеру Земле, не нашел никто.

Как всякий излишне категоричный молодой человек, Ким уверял себя, что странный факт отсутствия малых планет не оправдывает вопиющую вялость человеческой экспансии. С другой стороны он четко осознавал: пока люди находятся под колпаком единственного обитаемого мирка, попытки приспособить этот мирок под личные нужды господ потребителей вполне объяснимы.

Разумеется, для школьника то были всего лишь праздные домыслы. Так что Ким глубоко вздохнул, упал в кресло, стоящее напротив призрачной громадины «Домового» и, щелкнув пальцами (скорее из позы, чем по необходимости), властно воскликнул:

— Контакт с абонентом Зёма. Живенько!

Зевс, Зёма, Земеля… Зиновия называли по-разному. Доставалось блондинчику от каждого из друзей на все лады.

Гигантское лицо с бакенбардами исчезло. Домовой пискнул, будто собираясь войти в доисторический интернет, и поймал ответный сигнал. Разумеется, выйти в контакт с товарищем было возможно с любого мобильного пульта, которые были раскиданы по дому в каждой комнате и снабжались мини-экраном. Сделать это можно было вообще без экрана, через подключения сотового телевидения, передававшего сигнал непосредственно на зрительный нерв. Но Ким, как и его отсутствующие родители, предпочитал комфорт любым скороспелым изобретениям.

Развалившись в кресле и глядя на громадный — на всю комнату — голографический экран, в который превратился бывший призрак с бакенбардами, школьник слушал, как пищит зуммер.

Несколько секунд спустя на объемном дисплее, занимавшем в форме параллелепипеда большую часть комнаты, появилось задумчивое изображение Зиновия, школьного друга Кима. Уставшее лицо абонента изображало богатые творческие процессы, каждый из которых тянул как минимум на полное переосмысление философии бытия. Красные глаза и мешки под ними с уверенностью твердили об еще одной бессонной ночи задумчивого блондина перед компьютером.

Подобно Киму, Зевс был геймером, причем геймером со стажем. Впрочем, как большинство ровесников в современном мире. «Мы все теперь немного похожи, — печально заключил Ким, — все люди свихнулись на сетевых играх».

Он криво усмехнулся.

«Глобализация! В любой парикмахерской можно заказать себе любой цвет волос. Вырастят на голове за минуты, а при желании — сменят цвет радужной оболочки глаз и пигментацию кожи».

Подобные операции более не считались хирургией. Вот и Зевс, например, являлся блондином с короткой причёской и зеленоглазым. Но были ли эти цвета натуральными для него? Еще более сложно было определить к какому этносу или расе принадлежит Зевс. Как впрочем, и сам Ким.

Теоретически, Ким был азиатом — теоретически.

Зевс являлся немцем — тоже теоретически. Но хоть завтра оба могли стать другими.

Все расы слились в одну те же пятьдесят лет назад и усиленно стирали последние грани. Благодаря медицинской косметологии растягивалось даже понятие возраста человека. Омолаживающие процедуры сбивали с толку любых экспертов. Медицинские анализы и химикаты определяли не год рождения, а только физический износ организма. Он мог быть одинаковым у пенсионера и у студента — в зависимости от медицинского обеспечения. Вернее, от количества денег на это обеспечение. В результате выходило так, что сведения об истинном возрасте людей хранило только досье в мировом банке данных.

При этом паспорта и чипы под кожей Палатенная Сотня отменила давно. Не смотря на школьный возраст, Ким еще помнил нудную медицинскую кампанию по отмене принудительного чипирования. С тех пор, при рождении, вместо железки в череп каждый подданный Палатенной Сотни получал укол с нано-роботом, который обитал на стенке сосуда, получая энергию от тепла человеческой крови. Робот-кровосос хранил все данные о «носителе», готовый передать их запрашивающим структурам в течение доли секунды в любой точке земного шара. Почему то, это считалось гуманней стальных радиочипов в теменной кости.

Глядя на Зевса, Ким прищурился и покачал головой. Внешность его приятелей действительно можно было обсуждать часами. В том числе одежду. С открытием сотового телевидения, то есть объединения интернета, телефона и телевизора в единую систему еще в прошлом столетии, мода начала меняться почти ежечасно. После чего Палатенная Сотня логично заключила, что проще вложить деньги в разработку одежды-трансформера, чем постоянно тратить огромные ресурсы на шизофренический бред, которым представлялась рациональному разуму мода.

Впрочем, сейчас Ким смотрел не на шизофренический бред человечества, а конкретно на своего друга. А Зёма обожал тату.

Руки товарища от кончиков пальцев до плеч, а также грудь, шея, спина — всё было украшено мрачным, единым, чёрно-красным узором фантастической татуировки. Замысловатая вязь напоминала вроде бы нечто кельтское, но в обрамлении пламени, иероглифов и зверей. Ким никогда не разбирался в пугающей «готской» и «металлической» атрибутике. Но надеялся, что когда-нибудь белобрысый балбес одумается и отчистит тело от татушной гадости навсегда.

Сам акробат держал кожу чистой. Роста он был среднего, немного ниже Зевса. Черные волосы, коротко стриженые «ежом», не широкие, но очень мускулистые плечи, стройная фигура и отличный пресс в сочетании с взглядом больших миндалевидных глаз производили впечатление на девушек в школьном бассейне.

Своей спортивной формой Ким по праву гордился. Акробатикой он занимался давно и не без успеха. Возможно поэтому тот уровень, которого он достиг много лет назад, получив «мастера» в юношеской категории, позволял сейчас пинать балду и часто прогуливать тренировки.

Тем ни менее, при появлении на людях, Ким держал себя подтянутым. Пофигизм Зевса в этом отношении его бесил.

— Что-то ты помятый немного, — с упреком буркнул Ким блондину вместо приветствия. Тот сидел на кровати полуголый, в облегающих серых трусах, — единственным, что мужчины экологических Куполов одевали под одежду-трансформер. — Дрых, что ли? Или опять мнемофильмы смотрел до дыр в глазах?

Блондин зевнул и уже собрался ответить, но в это мгновение электронный ящик Домового пискнул. В воздухе, слева от изображения Зевса, появилась объемная папка, мигающая призрачным светом. Это пришёл спам с рекламой новой версии Игр Смерти. Глаза Кима мельком пробежали по сообщению и компьютер, уловив сенсором скривившиеся губы владельца, стёр хлам к известной матери. В прошлый раз комп отметил, что хозяин смотрел рекламу и высказал некий интерес к Играм Смерти. Только поэтому фильтры пропустили письмо на электронный ящик сейчас.

«Техника умнеет с каждым днём, — подумал Ким, возвращая взгляд к голографическому Зевсу. — А мы скоро в овощи превратимся».

Если бы Палатенная Сотня не грузила народ работой, люди бы давно начали деградировать, как в довоенное время. А так, роботы выполняли еще не весь тяжкий труд.

Повсеместная трудовая повинность, отсутствие дотаций и пенсий — вот в чем заключался главный принцип Палатенной Сотни! При всей компьютеризации всех процессов, люди-операторы вкалывали до безумия много, причем в основном, контролируя то, что делали роботы. Однако на школьников, слава богу, этот принцип не распространялся…

Татуированный Зевс тем временем что-то бубнил. Наконец, увидев, что звонивший вновь обратил на него внимание, неохотно развернулся.

— Не сплю я, не сплю, — невнятно проговорил он, — думаю, как нас вместе собрать. Ищу день, когда нет занятий, репетиций, тренировок, поездок по магазинам и всего такого прочего, — очередной протяжный зевок показал, с какой интенсивностью могучий мозг друга ищет выход из «безвыходной» ситуации.

— Серьезно? — Ким усмехнулся. — А я вот, похоже, уже нашел. Хочешь, поделюсь?

— Погоди, мне почта пришла. — Зёма прикрыл глаза и, таким образом, погрузился в сотовое ТВ, но тут же воскликнул, — Блин, опять этот спам с Играми Смерти! Завлекают, сволочи, завлекают. Ведь только что приходило! Всё им пиара мала.

Голос Зевса казался чуть изменившимся, хотя положение тела и близость блондина к динамикам «Домового» остались прежними.

— Ага, — кивнул Ким. — Вот, кстати, о сволочах. Игры Смерти это новая версия старой бродилки двадцатилетней давности. Собственно, я из-за нее и звоню, — внезапно друг понял, что его идея великолепна, и нужно продвинуть ее в блондинистый мозг товарища любой ценой. — Слушай, а может, сходим на нее всем народом? Как раз шесть человек и надо. Взносы плачу. Одна команда, как встарь!

Зевс широко открыл глаза, отключившись тем самым от программы, и, моргая, удивленно посмотрел на приятеля. Потом задумчиво почесал нос, нагнулся, подхватил где-то за пределами экрана овсяное печенье с тарелки, затолкнул в рот (время тянул, надо полагать) и с набитым ртом пробормотал:

— Жабавно, жабавно … Ты это серьежно? — Он сокрушенно покачал головой и проглотил печенье. — Ну-ка, где там мое «железо»? Эй, Ржавый, дозвонись до Демы, Веды, Киры и Эли. Посмотрим, чё скажуть…

— Сам ты «железо»! — немедленно огрызнулся компьютерный комплекс зёминого «Домового». — И не смей, блин, называть меня «Ржавым». Нельзя ли с меньшим признаком агрессии требовать выполнения команд? Тебе же всё равно, черт ленивый, а мне приятно будет. Тоже мне босс!

— Вот же перепрограммировал на свою голову, — довольно рассмеялся татуированный блондин и упер руку в бок. — Слушай сюда, компьютерный раб, отродье крепостное! Быстрее давай работай, а то отключу от сети на хрен! Будешь сидеть в комнате один, и даже перекинуться в постпокер не с кем будет из компов твоей линейки. Уловил, нет? Лом ржавый!!

Экран, немного подумав, счел за лучшее вздорному хозяину не перечить и услужливо разделился на пять частей. «Если так дело и дальше пойдёт, — покачал головой Ким, глядя на Зевса, — компьютеры вообще перестанут нас слушаться. И какой гений догадался привить им чувство юмора и строптивый характер? Может быть тот же, что выдумал Купола?»

В это мгновение «Домовой» мигнул черным и в комнате снова послышался сигнал зуммера.

Вначале на экране появилась скучающая Валькирия, в фартуке и с поварешкой в руке. Взглянув на одноклассницу, Ким справедливо заключил, что она подвергает жестоким экспериментам еще один кулинарный рецепт. Впрочем, главным пороком Киры, являлась вовсе не яростная страсть последней к кулинарии и эмпирическому познанию оной в процессе нечеловеческих опытов, а необъяснимое желание девушки накормить своими уникальными шедеврами родителей и знакомых. Опять-таки, Кира, будучи почти профессиональным химиком (такова была ее специализация в школе), умела вовремя применить антитоксины и, соответственно, убийств до сих пор умудрялась избегать, хотя Ким не понимал как. Он слышал, что в древности женщины действительно готовили сами, жаря на костре, плите, пещерном камне или микроволновке — этих жутких предметах варварского прошлого! С другой стороны, что такое плита и микроволновка Ким не знал. Он вообще не помнил, чтобы на его памяти еду готовил кто-то кроме компьютерного повара. Впрочем, подумал молодой акробат, все это ерунда. Глядя на девушку, он невольно залюбовался.

Валькирия (она же Кира) носила длинные каштановые волосы, имела неописуемую фигуру, длинную лебединую шею и высокий открытый лоб. Глаза её были блестящего, серо-зелёного цвета. Трансформер сегодня облачил девушку в подобие откровенного вечернего платья — насыщенного зеленого цвета, с оголёнными плечами, спиной и широким разрезом на груди — замечательный наряд, чтобы трудиться на кухне с поварешкой в руке…

Почти в то же мгновение, на соседнем экране появился томный, завлекающий взгляд Ведьмочки. В отличие от Киры, отвечавшей на видеозвонок только в блеске нарядов и всеоружии красоты, белокожая нимфа Веда (она же Ведьма) была укутана в одно лишь белое махровое полотенце. Казалось, капли воды еще стекали по чистой коже и сверкающим, влажным волосам! Видимо, компьютерный поиск ее «Домового» застал девушку в душе, но… Ким мог бы поклясться, что без одежды и косметики, Веда смотрится даже лучше, чем после облачения в самый роскошный и дорогой наряд. «Одно слово — ведьма!» — подумал он.

И правда, сонливость Зевса на соседнем экране сняло рукой как по волшебству. Видимо, не только Ким реагировал подобным образом на алебастровую женскую кожу под мокрым полотенцем.

— Извращенка!!! — обвинительно воскликнул татуированный блондин, мгновенно позабыв про предложение Кима и тыкая пальцем в девушку. — Надеюсь, ты слышала про совращение малолетних? Ей богу, ты сейчас это сделала! Только немедленный секс может спасти мой разум от морального разложения!

Услышав шуточку Зевса, акробат припомнил, что планка брачных отношений на самом деле упала до четырнадцати лет очень давно, и никаких «малолетних», «несовершеннолетних» или «ограниченно дееспособных» в этом смысле не существовало. По возрасту люди делились на тех, кто учится (например, в школе, что исключало трудовую повинность) и тех, кто вкалывает, контролируя роботов. Однако вне зависимости от такого деления, мужчины и женщины были доступны друг другу с четырнадцати лет без каких-либо серьезных ограничений.

К этому странному на первый взгляд решению пришли после Третьей Мировой войны, которую ещё называли Антиглобалистской. Полугодовое уничтожение человечества обошлось без ядерной зимы, но половина населения испытало на себе с десяток ничуть не менее разрушительных видов оружия — бинарного, генетического, химического, бактериологического, экологического, климатического и, конечно, уже привычного магнитно-полевого. После этого, потеряв восемнадцать миллиардов населения из существовавших двадцати двух, правительства разных стран решили навсегда примириться. Создали единое государство, один закон, одну религию и один высший орган управления, который включал в себя сто самых умных людей мира в самых различных областях. Сто ученых. Сто гениев. Сто самых признанных светил мировой науки!

Так родилась Палатенная сотня. С тех пор она вершила судьбы всего мира, взяла в свои руки мировую политику и законы. Финансово-банковские структуры и политические блоки различного толка ушли в прошлое. Чипы, вшитые в мозг, приучили всех к одному языку. Им, разумеется, стал «синглиш» — странная смесь английского и хинди, на котором разговаривала самая многочисленная нация мира — индусы.

Режим Палатенной Сотни в древности назвали бы Олигархией. То есть неким подобием абсолютной монархии, безжалостной диктатуры и деспотической тирании в которой вместо монарха выступал совет из ста человек.

Ким знал, что это правильное решение — ведь именно так его оценивали в телевизионных программах и школьных учебниках по истории. Без олигархии Ста, мир рухнул бы во тьму. И потом, кому еще править людьми, как не сотне самых умных ученых? Не банкиры и финансисты, не политики и военные, а именно УЧЁНЫЕ создали мир Кима таким, каким он его знал!

«Так о чём это я? — попытался вспомнить акробат, напрягая извилины. — Ах да, после глобальной войны, примирившей и слившей в одно целое всех людей, порядки по сравнению с прошлым миром существенно изменились». Ким не знал, в какую сторону — он просто жил в этом мире и не мог судить с другой точки зрения. Просто население требовалось восстанавливать, и люди начали плодиться. Как умели. Да так успешно, что вовремя не смогли остановиться. И снова планета наполнилась людьми. Но от привычки — не отказались.

Киму и друзьям исполнилось по шестнадцать лет. Девушки и юноши, учившиеся в одном классе Единой учебной программы, заменившей сразу школу и институт, родились в один год. С точки зрения полового созревания они считались взрослыми и Зевс, конечно, шутил, поминая «совращение малолетних». Однако с точки зрения гражданских и политических прав они оставались школьниками — до двадцати пяти лет. Возможность жениться и даже заводить детей не давала Киму и его друзьям ни возможности голосовать в выборах, ни легального права участвовать в социальных опросах. Дети-взрослые — вот кем они были. В древности, в том же двадцатом веке, насколько было известно Киму, все происходило совсем-совсем по-другому…

— Я тоже тебя люблю, Зёмка! — вызывающе ответила Ведьмочка своим сладким, щебечущим голосом. Она обращалась к Зевсу, но сбила тем самым Кима с потока мыслей. Веда игриво улыбнулась, подмигнула и, как бы ненароком, уронила полотенце вниз.

Ворсистая ткань соскользнула по гладким изгибам мягкой волной!

От падения на пол татуированного блондина спасло только появление Эльфийки. Соседний с Валькирией дисплей по счастью для Зевса озарился светом. Рядом с обнаженной, но отнюдь не смущенной белокожей красавицей появилась другая — темная. Таким образом, возникло нечто вроде конкуренции и эффект от сногсшибательного фокуса Ведьмы, к ее сожалению, оказался компенсирован красотой подруги.

— Гут, — только и выдохнул смущенный Зевс. Чуть стыдливо он опустил глаза, стараясь не отводить взгляд от упавшего под мокрые ноги Веды махрового полотенца. Поскольку зрачки его все же поднимались и бегали от Ведьмы к Эльфийке, было не понятно кому адресовано странное слово.

Ведьмочка была русой, с большими голубыми глазами и светлым лицом. Она очень резко отличалась от загорелой, смуглой, чёрной, как ночь Эльфийки с пирсингом на языке и десятью кольцами в каждом ухе. Девушки отличались настолько, насколько вообще могут отличаться два человека одного возраста и уж тем более — две юных девицы.

Не смотря на свою неформальную внешность Эля (она же Эльфийка) действительно была похожа на персонажа из произведения профессора Толкиена. Даже кончики ушей ее были вытянуты и заострены как в фильмах про эльфов. Насколько догадывался Ким, над ушками девушки тоже поработали хирурги из косметических салонов.

Однако самой выразительной деталью в облике девушки на самом деле было другое. На белке ее правого глаза красовалась лазерная татуировка в форме чёрной звёздочки. Возможно, примитивного человека прошлых веков подобное украшательство повергло бы в ужас. Но сверстники Кима не замечали в этом ничего необычного — разве что немного оригинальности. Если блондин Зевс портил кожу готическими татуировками, то брюнетка Эля хвастала перед подругами готическими глазами.

«Мои безумные, безумные друзья! — улыбнулся Ким. — Думаю, мы славно сыграем!»

Последним на экране появилось заспанное лицо Дементия, по прозвищу Дема или Дементор. Компьютер выдал изображение очень странного человека — некого гибрида перекаченного спортсмена и хакера-ботаника. Дементор не терпел косметических извращений, но, как казалось Киму, только потому, что был наделен потрясающей внешностью от природы.

Дементор был высок — больше двух метров тридцати сантиметров — и при этом необычайно широкоплеч. Руки Демы, сжатые в кулаки, могли соперничать с пивными кружками, а толщина икр была такова, что ему специально приходилось заказывать себе штаны в состав индивидуального трансформера. К внешности великана следовало добавить длинную копну рыжих густых и непослушных волос, то раскиданных по плечам, то схваченных грубой резинкой на самой макушке (на затылке Дёма волосы не носил). А также яркие ясные, почему то всегда немного печальные серые глаза.

В отличие от Зевса Дементор ненавидел татуировки. Зато обожал бодибилдинг. С четырнадцати лет Дёма качался ежедневно, долго и со вкусом, без препаратов и интенсивных медикаментозных курсов мышечного роста. Он был гурманом от спорта и машинам процесс прокачки тела не позволял. Он убивал кучу времени, но тренировался и «взрывал» себя по старинке — не химией и наукой, но упорством и предельным самоистязанием.

Прищурившись, Ким взглянул сквозь экран. За спиной могучего друга прямо на кровати валялась груда информационных кристаллов, по которым можно было с лёгкостью догадаться, что вчера вечером Дементор не изнурял себя штангой, но засиделся за компьютером, пока не заснул. Рыжий состоял из перегибов и крайностей: он то «качал железо» до состояния, когда утром не мог поднять руку, то постигал премудрости программирования десятки часов подряд без отдыха, сна и еды.

Информационные кристаллы, которые использовал качок-программист Дементор, представляли собой новейший способ записи данных в форме цепочек аминокислот. Протеиновая смесь, запакованная в капсулах для глотания, содержала простой двоичный код, записанный в форме сочетания двух типов белковых молекул. Потребитель просто глотал химический носитель информации, тот расщеплялся в желудке, и считывался заранее проглоченным микроскопическим декодером. После чего запись поступала в человеческий мозг, в форме статичных картинок, видеозаписи, музыки, ароматов, тактильных ощущений или всего этого вместе. Программы для компьютеров, а также книги, тексты, таблицы, цифры, пароли и коды по-прежнему хранили на микроскопических электронных носителях. Но если информация предназначалась непосредственно для восприятия человеком — например, образы памяти или фильмы с «полным погружением», лучше химических капсул (а лучше сказать дата-наркотиков) не существовало ничего!

Судя по количеству наркотических видеотаблеток, Ким заключил, что его друг Дементор вчера вечером засадил в себя несколько тысяч часов чужой псевдопамяти — то могли быть как лекции по физике в Мировом университете Киншасы, так и записи каскадерских трюков от первого лица.

По-прежнему удерживая взгляд в районе полотенца Ведьмочки, будто стараясь прожечь там дыру, Зевс, не глядя на Дему, вынес механическим голосом краткий вердикт:

— Все в сборе. Блин, наконец. От Кима поступило забавное предложение сходить на новую версию Игр Смерти. В воскресенье. Ким всех приглашает и говорит, что жаждет выложить собственное бабло, дабы собрать корешей и корефанок под знамя культурного времяпрепровождения, — с этими словами Зевс, поднял глаза и отвесил резкий полупоклон…

«Ага, жажду», — скривился Ким. Его родители не обращали на свое чадо внимания, зато выделяли монет, сколько влезет. В основном на учебные программы и курсы, которые он с завидной регулярностью пропускал. Единственным, что искренне привлекало Кима из всех его «дополнительных» занятий являлась спортивная акробатика. Всем остальным он пренебрегал, а деньги выделенные родителями, использовал совершенно свободно, не испытывая при этом ни малейших угрызений совести — если вообще она имелась у него в отношении денег.

Тем временем, не обращая внимания на задумавшегося «спонсора», татуированный блондин почему-то стал расписывать остальным прелести совместного нахождения Игроков в непосредственной близости друг от друга, а не киберпространстве во время прохождения Игры. Дело состояло в том, что при погружении в современные многопользовательские программы, игроки очень давно перестали смотреть на экраны мониторов, надевать очки и тактильные перчатки, или облачаться в смешные костюмы на мобильных платформах.

Ведь игровая индустрия, без преувеличения, являлась вершиной земной науки!

Ни сотовое телевидение, ни возможности Домовых, ни нано-персолизация, ни химическая память не могли сравниться по совершенству (и, конечно, по объемам финансирования) с сетевыми Играми. Инвесторы в буквальном смысле раздирали новые игровые проекты на части! Прибыль, которую приносил каждый сетевой шутер или бродилка была сравнима с доходами, которые в прошлом столетии давали нефть и наркоторговля!

Объяснялось все просто. С момента объединения земной инфосферы в единую сеть, многопользовательские Игры стали общемировыми — в полном смысле этого слова. Релизы происходили не часто — ведь Игры становились все сложней и на их разработку уходили десятилетия. Но зато получали откровенно массовый, всепланетный характер.

В заранее объявленный компаниями «день открытия продаж» в специальные игровые дворцы, построенные по всей планете, одновременно входили миллионы молодых людей. Они подключались к единой Игровой сети и… засыпали. Их разум погружался в компьютерную вселенную. А тела — оставались в игровых центрах подключенные к автономным системам жизнеобеспечения, способные жить без движения много дней.

Игра начиналась!

И всё же, связь с реальным миром оставалась сильной. Именно на это намекал Зевс, говоря о «близости в игре». Команда, находящаяся в одном зале действовала более сплоченно, чем игроки не знакомые друг с другом и находящиеся в разных частях планеты. Возможно, это действовали какие-то феромоны или соприкосновения аур — ни Ким, ни Зевс этого не знали, как не знали ученые, отслеживавшие уникальный феномен. Но факт оставался фактом.

«Шестеро» — а именно так называли себя Дементор, Зевс, Ким, Эльфийка, Валькирия и Ведьма были сплоченной КОМАНДОЙ, когда-то весьма известной в сети своими блистательными победами. В последнее время они играли не часто — двенадцатичасовые занятия в школе и перегруженные программы старших классов все сильнее заставляли их погружаться в учебный процесс, оставляя на отдых лишь выходные. Но Игры Смерти являлись слишком разрекламированным проектом!

«Эти игры, — неожиданно подумал вдруг Ким, — действительно могли всех собрать, вернуть былое назад!»

И правда, тирада Зевса возымела нужное действие.

Первой сдалась озябшая после душа Ведьма. Снова обернув себя в полотенце, она прервала общее молчание и заявила, что пойдет вшестером хоть на край света. Естественно за счёт Кима.

Затем из полугипноза вышел Дементор. Он пообещал в обязательном порядке пропустить свой любимый кружок качков-староверов и посвятить воскресенье Играм.

Сгоревшее блюдо, вероятно, ничуть не смущало Киру, поскольку застыв безмолвной статуей, она пыталась уловить суть доводов-рассуждений Зевса. Но на самом деле, эти доводы не значили для неё ничего. Мысль снова собраться вместе, но не в кафе, не на пляже, а в подзабытой Игровой всепланетарной сети обескуражила девушку, вспоминавшую о прежних блестящих «детских» победах с ностальгией и легкой тоской. Система НДТНС жалобно пищала о пожаре на заднем фоне за ее спиной, роботы в доме носились с огнетушителями, истошно вопя сигнализацией, но Валькирия, не обращая на огонь никакого внимания (техника справится), молча сняла белый фартук, повесила его на стену и, поглядев на Кима, безмолвно качнула головой.

Согласна, заключил Ким!

Последней сдалась Эльфийка. Всё это время она мучила кота, попавшегося под расправу. Кот ревел и вырывался, но Эля упрямо продолжала его гладить. Кто-то сказал ей, что андроидным котам нравится, когда их гладят. Какая глупая шутка! Испробовав все возможные отговорки от совместного похода, Эля всё же позволила себя уговорить. Переборов себя, она отложила встречу с очередным «прелестным мальчиком», как она его называла, упорно не выдавая имени. Возможно, подумал Ким, персонаж был вымышленным. Но даже если он был настоящим, красавица, наверняка, любила мужчин меньше, чем жестокие и красочные виртуальные схватки, в которых, действительно, ей не было равных!

Недаром их звали — «Шестеро». Ей богу, это стоило дорогого.

Итак, их ожидала Игра!