Глава 2
- Это же моя работа –
Около двух лет назад.
Семен «Леопард» Корпионов.
Удар по груше, еще удар. Разминка заставляла летать ее по всей тренировочной комнате, мотая из стороны в сторону как привязанный воздушный шарик, только вверх ногами. Но отличие этой груши было еще и в том, что вместо обыкновенной мягкой набивки для новичков или жесткой набивки для профессионалов, она была сверху до низу набита простыми речными булыжниками. Оттого вес груши со стандартных 50 килограмм вырос до двух с половиной центнеров, и держала ее только самая мощная цепь. Оттого же кулаки Семена вместо обыкновенных голых рук были обмотаны привычными с детства тренировочными бинтами.
Татуировка леопарда на груди плясала напряженными мышцами, удары сыпались градом жесткие, чаще хуки, реже крюки. Боец почти не сдерживал их мощь, бил в две трети силы. Но вместо трещин в костях и выбитых запястьях или как-минимум сбитых костяшек и содранной с пальцев кожи, рассыпались крошкой только сами булыжники, разбиваемые друг о друга волновыми и контактными выпадами. Обладатель данных кулаков мог пробить кирпичную стену, но простая мысль о сладеньком остановила грозного бойца и заставила позабыв обо всем, мчаться счастливым ребятенком на кухню.
- Не трогай! Малиновое для болеющих простудными заболеваниями и прочими ангинами! – Машка шлепнула по рукам блондина и проворно отобрала литровую банку. Она давно привыкла, что ее мужчина вместо воды после тренировки потребляет чаще сладкое. Его организм словно не потел и ничуть не терял жидкости. Задумываться о подобных чудо-самовосстановлениях Мария перестала давно.
- Мне что, нужно заболеть, чтобы попробовать малинового варенья? – Сема сделал попытку отобрать банку, но не тут то было. Мария была настроена весьма решительно и любая попытка проваливалась едва начавшись. Она все таки готовила обед и рассчитывала накормить полноценным супом, котлетами с рисом и только потом мороженное с кофе на десерт.
Изобразив горько обиженного, блондин присел за стол, не спеша избавляться от бинтов, и начал заходить издалека.
– Но я же не умею болеть ангиной и прочими насморками! Последний раз… последний это было….эм… Да я лет десять уже ничем не болел! Даже бессонницы нет! Устаешь так, что отрубаешься мгновенно в любом положении в любых условиях. И это ни разу не синдром хронической усталости, это работа такая. А, по сути – жизнь. Так что давай сюда варение. Заболеть мне не грозит. Я просто просплю любую простуду, она обидится и уйдет.
Мария, искоса поглядывая на хитро прищуренные глаза любимого – как кот за сметаной охотится! – без вариантов открыла холодильник и вернула банку на положенное место.
- Ага, ты только в коме по реанимациям после ранений лежишь, - пояснила она свою позицию. – Жди!
- Шрамы украшают мужчину! – Сема встал возле окна, делая вид, что любуется пейзажами Амура, но от Маши не укрылись новые попытки приблизиться к холодильнику.
Пришлось встать между морозильным хранителем и несостоявшимся вором, уперев руки в бока и безжалостным взглядом пресекать все попытки домогательства варенья.
Черная как безлунная ночь бровь Марии уползла под потолок:
- Шрамы? И где хоть один?
Сема осмотрел себя в тщетной попытке найти боевые отметины, но проклятая для этого случая регенерация ступеней не позволяла оставлять отметины на шкуре. Он и от сладкого бы легко отказался, но как можно отказаться от варенья, когда оно есть? Хуже только отказ от сгущенки!
- Ну, я не виноват, что научился регенерировать кожу. Я же почти как хамелеон. Только он цвета меняет, а я круче – кожу. Почти как змея. Только она редко шкурку сбрасывает, а я после каждого ранения. – Сема повернулся, смирившись с мыслью, что варенье отменяется. – Но хочешь, специально для тебя следующий шрам оставлю? Большой такой будет, страшный, почти ужасный. Не шрамик, а шрамище.
- Я тебе оставлю, ящерица ты недобитая! – Пошла в атаку Маша. - Что вообще значит «следующий»? Под пули лезть собрался? Или под нож маньяку?
Сема покачал головой:
- Я же только в чрезвычайном случае. Ты же меня знаешь. И вообще ящерицы не полностью обновляют хвост. Вырастает жалкое подобие прошлого хвоста. Культя такая неполноценная. Мы их на Ближнем Востоке столько наелись, ни один гурман не переплюнет.
- Слушай, едок, ты мне зубы не заговаривай. Для тебя любой звонок от координатора «чрезвычайным» получается. Несешься неизвестно куда, потом ищи тебя по Южным Америкам, - обронила Мария и чуть тише добавила. – Потом лечи тебя этим самым вареньем с ложечки. – Машка даже с притворным вздохом достала банку с вареньем. – Ладно. Держи. Только здесь кушай. Не уходи никуда. Я не про то, что заляпаешь ковер, я про командировки. Хотя бы сегодня. Хорошо? Сделай хоть вид, что проведешь со мной больше суток.
- Маша, ну как же так? – Сема подхватил банку и принялся открывать плотную крышку пальцами. – Иногда я прихожу домой целым и невредимым. И сегодня приду. Я туда и обратно. Вжик – и все, я тут.
Крышка как слилась с банкой, не желая открываться по хорошему. Тогда блондин поднажал и… перестарался – вся верхняя часть банки осталась в руке вместе с крышкой.
Чернявая хранительница домашнего очага закатила глаза, делая вид, что не переживет потерю очередной банки. Сама ходила на рынок, сама покупала ягоду, сахар и банки, сама варила варенье и закатывала, трудилась, не покладая руки. И что в итоге? Да все просто – до зимы не доживет ни одна банка. Даже до середины осени, вряд ли протянет. Этот голодный зверь все сожрет еще в сентябре.
Ненасытный…
- Я не верю тебе, вихрастый! – Закричала она, поставив едва заметный щелбан за нанесенный хозяйству ущерб.
- Ну…- Сема, не глядя, отправил верхнюю часть банки в мусорное ведро через всю большую кухню, попал, дотянулся до столовой ложки в выдвигашке и с блаженной улыбкой принялся за варенье, засунув первую ложку за щеку… нирвана… Где-то на третьей ложке пришла светлая мысль. – Хочешь, со мной пойдем? Даже поедем, а то и полетим. Покажу тебе все как есть. Без прикрас. Полное такое реалити, без всяких шоу. Только ты, я, группа поддержки и моя работа. Лицом к лицу.
- Чего? – Опешила Маша, как то не собираясь сегодня в дебри Амазонок, в Пентагон и на Кавказ.
Еще несколько ложек варенья исчезло в ненасытной утробе спортсмена, прежде чем Сема продолжил:
- Да сегодня простое задание. Всего-то магната убедить снизить необоснованно высокие цены на бензин и прочий керосин по Дальневосточному краю и части Сибири. Двое других прислушались, а этот упорствует, на хозяев кивает и их договоренности. Скорпа на них нет, чтобы объяснить, что все равно скоро станут одним целым госмонополии. Разве что уже официально, а без вывесок. Так что пусть прекратят делать вид, что работают автономно друг от друга и ответят на вопрос почему дорожает бензин при падении цен на нефть. А Василий один не решается предъявить все сразу и в полном объеме. Боязливый он у нас. Или как это там называется? – Сема съел еще одну ложку «топлива». - О, вспомнил – осторожный. Ну, в общем, когда зад из кустов торчит, а слова сыплются красивые такие, прекрасные, а суть та же – ссыкует.
- Сема!
- Ладно, ладно. Не ругаюсь. В общем, Машуня, поехали со мной. Только придется через кордон охраны пробиваться. Одену на тебя бронник с каской, дам автомат, сфотаю, выложишь потом в социальной сети. Подругам похвастаться. – Хихикнул блондин. – Идет? Больше шансов уцелеть. Конечно, если не бракованные.
Маша резко вставила свой вопрос, прервав общий ход мысли.
- Скучаешь по нему?
- По Василию? – Сема поперхнулся. – Он же кроме как умничать ничего другого и делать то не умеет. День умничает, ночь сочиняет, а мы потом физической линейкой неделями козликами прыгаем по всей стране и за ее пределами. Водворяем в жизнь. А тропки там такие козлячьи, что лапки… в смысле копытца… потом знаешь, как болят?
Маша мягко улыбнулась:
- По Сергию.
- Ну, конечно, скучаю! – Удивился Сема, с улыбкой вспоминая прошлые приключения с братом. – Но ничего, забуду когда-нибудь. Или как меньший вариант - брат одумается и, наконец, выйдет из леса. Дикарь, блин. – И Сема на несколько мгновений погрузился в воспоминания, отложив недоеденное варенье.
Из ностальгических моментов пришлось почти вырывать себя. Время не ждало.
– Ладно, собирайся. Камуфляж не обязателен. Наденешь мою шапку с дырками для глаз. Так что поменьше косметики.
- Шапку? – Маша пропустила ехидство мимо ушей, зацепилась за главную мысль. Ведь при разговоре с блондином только так и надо было. – А когда ты ее стирал последний раз? Она потная! У меня прыщи потом будут! У тебя-то регенерация, а мне что делать?
- Как что? Рожать! Спроса с красоты потом меньше. А шапки…Они не стираются! Последняя твоя попытка продезинфицировать мой походной набор ниндзя закончился тем, что он был выкрашен в розовый цвет и стал размерами для пуделя. Мужики долго ржали над тем, как я пытался в него влезть. Потом мужик какой-то это видео увидел, повторил и его занесли в книгу рекордов Гиннеса. По крайней мере по количеству просмотров на ю-тюбе.
- Да знаю я, что такое рекорды Гиннеса и ю-тюбы, но чего ты на меня наговариваешь?! Хаки не перекрашивается в розовый! – Припомнила уроки изобразительного искусства в школе чернявая. – И черный цвет тоже не перекрасишь! Даже если очень постараться!
- Ага! Все-таки созналась! – Быстро уличил Сема. – Значит дезинфицировала все таки!
- Ах ты коварный! – Маша приблизилась с целью изобразить Отелло, удушив весельчака, но кудрявый «Дездемон», ополовинив к тому моменту баночку варенья, только раздвинул руки для объятья. Совместить приятное с полезным был готов в любое время.
- Нападай! – Разрешил Сема.
- Он потом пах! – Продолжила Маша полемику, чмокнув в щеку и быстро отпрянув, пока не исцеловал сладкими губами. Сотрет же всю гигиеничку.
- А чем должен был? – Обронил Семен. – Духами? У меня на все запахи кроме твоего насморк автоматом запрограммирован.
Маша показала язык и убежала в комнату. Камуфляж – дело тонкое. Требует времени.
Сема с невозмутимостью Карлсона продолжил поглощать варенье. Задание оно еще когда будет…целые минуты впереди. А вот когда еще удастся варенье, сваренное специально для него попробовать - это большой вопрос. Ведь и крышку пришлось сломать, чтобы не отобрали все недоеденное. А так вроде и незачем забирать – все равно банку испортил. Значит, его добыча…
Куратор, заслышав о госте на спецзадании, к нефтяникам не отпустил. Через армии, которые охраняют государства в государстве и по старой привычке называются «охранными агентствами», еще пробиться надо. Людей мало – риска много. С гостями нельзя. Зато выдал на выбор несколько легких заданий ранга для новичков физической линейки. Эти и позрелищнее и поспокойнее.
Блондина эта тройная перестраховка порядкам развеселила. Приятно, что о девушке заботятся, да и профессионализм куратора, умеющего говорить «нет» любому исполнителю, как бы высоко он не стоял над самим координатором, заслуживает уважения.
Но стоило напомнить о нехватке исполнителей его ранга и раздатчик заданий, немного подумав, напомнил о деле генерала Евсеева…
Генерал Евсеев Алексей Егорыч, будучи по жизни совсем не дурак поднять легких денег, под старость лет получил от правительства заказ на изготовление тридцати двух тысяч бронежилетов. О, манна небесная! Стопроцентная предоплата в миллионы рублей показалась генералу хорошей прибавкой к пенсии, и Евсеев посчитал своим долгом немного отложить на черный день для себя.
Как же удалось сдать вовремя тридцать две тысячи бронежилетов, но и себя не обидеть? Очень просто – сократить расходы на кевларовых пластинах. Неполная комплектация (в том числе и из обрезков кевларовых пластин) создала видимость работы. По итогу бронежилеты, прочность которых не должны были ставить под сомнение и пули снайперских винтовок, пробивало с простого пистолета системы Макаров. Причем с пары шагов.
Немало горячих голов бросалось под пули, считая, что полностью надежно защищены и гибло, не понимая, почему умирают.
Считается ли риском тот риск, о котором люди даже не догадываются?
Вся же правда раскрылась, когда погиб на задании один из спецназовцев ГРУ. Со смертью высокого чина без полной проверки не обошлось. И все вроде бы дальше по схеме возмездия должно было пойти – партия бракованных бронежилетов была отозвана, сам генерал предстал перед судом, Но… что же присудила ему слепая Фемида? Пожизненное? Расстрел? Нет - условный срок и выход на досрочную пенсию.
Антистистема же вынесла генералу свой приговор.
* * *
Через одиннадцать часов, восемь из которых занял перелет до Москвы, Сема с Марией вылезли из микроавтобуса группы поддержки где-то в Подмосковье.
Автомобиль остановился у самого забора загородной дачи генерала. Целый особняк, что якобы достался Евсееву от дяди по наследству, был больше похож на дворец, чем на загородную дачу. По данным структуры он был построен на левые доходы генерала.
- Сдача с бронежилетов? – спросила Маша.
- Нет. Прибыль от контрабанды оружием в более молодые годы, - ответил Сема и подергал усико микрофона. - Запрос на данные разведки.
- Генерал с семьей на веранде ужинают. Второе окно от крыльца. Система наблюдения выведена из строя, охрана отсутствует, - тут же отрапортовал аналитик структуры.
- Кушает, значит. Аппетит хороший. И ничего тот хлопец не боится. Не мучает его ни разу совесть, даже собачки не завел, - кивнул Леопард и повернулся к Марии. – Что ж, сейчас испортим аппетит.
- А как? – совсем тихо спросила Мария.
- Ангелы мести мы, Маш, или зря, что ли сюда летели? – улыбнулся Сема и натянул маску.
Сонная, уставшая после перелета и двучасовой дороги на машине Мария только кивнула, не совсем понимая, что задумал любимый. Блондин же достал из сумки РПГ и проворно взобрался на крышу микроавтобуса.
- Сема! Там же семья! – Взвизгнула Маша, стараясь допрыгнуть хотя бы до ноги безумного арийца, чтобы остановить от плохой идеи.
- Ничего, Маш, - спокойно ответил Сема и прицелился. – У убитых от его жадности тоже есть семьи. Жены без мужей, дети без папашек. Неполная ячейка общества, полная тоски и печали от раннего ухода героев посмертно.
Стоя на крыше, гранатомет на плече как раз возвышался над забором и без помех ловил в прицел окно с трапезничающей четой. Маша не успела ничего добавить, как палец Леопарда спустил курок. Снаряд, перемахнув забор, в мгновения достиг окна и, пробив пластиковое окно, взорвался внутри помещения.
- Вот как-то так глупо и печально и выглядит моя работа, Маш, - вздохнул Сема, кинул использованный гранатомет напарнику и сам спрыгнул с крыши.
- Там же люди! – Взвизгнула Мария.
- В Новороссии тоже были люди. Что не мешало им гибнуть от осколков разорвавшихся снарядов полевой артиллерии в бракованный бронежилет. Группа, вперед! – Рявкнул не своим голосом, но голосом рабочим и голосом уже тотема леопарда, князь Антисистемы.
Группа зачистки тут же выбила дверь на территорию «дачи» ручным тараном, часто используемым МЧС и спецназом в особо бронированных случаях, и помчалась по двору. Вздумай, кто уцелеть – АКМ довершит начатое.
- Но можно же было поговорить, - укорила Маша. – Разве это не «воспитательное» задание было? Ты так просто взял меня на «карательное»?
Сема вернул прежний голос. Разве что был он погрустневшим и полным печали.
- Да кого тут воспитывать, Маш? Древние мастодонты не перевоспитываются, только вымирают. Чаще сами, естественным образом. Но есть и такие, которым надо помогать. Природе лень, она только на глобальные вещи горазда, значит – дело наше. Думаешь, понял бы меня этот генерал, всю жизнь привыкший видеть, что логика в стране не работает, что такое хорошо и что такое плохо? Понял бы, что кое-что меняется в его родном государстве? Мире, где он давно на все наплевал и забыл о чести и совести за десятилетия бардака?
- Не знаю, - честно призналась Маша почти шепотом.
- А я знаю. Наглядный пример, когда тебя разносит по кусочкам, более действителен. На себе не проверяй, лучше на слово поверь. Тут уж не то, что вся жизнь перед глазами… тут и души убитых прощальную песню напоют. Еще и на бис исполнят. Без всякой фальши.
- Это терроризм! – Резко запротестовала Мария, вспомнив о постулатах в голове.
- Под терроризм можно подвести что угодно, было бы желание копаться в определениях. Если хочешь знать мое мнение, то… то, что сейчас случилось за забором - это вполне осознанная месть ублюдку, поставившему прибыль выше жизней тысяч людей. Десятков тысяч людей! А терроризм, это когда армия государства осознанно зачищает территории со своим народом. Заметь, не гражданская война, когда класс на класс, а тотальная зачистка одних людей другими. Да и людей ли?
- Так вы всех генералов изведете, - вздохнула Маша.
- Всех? – Сема почесал нос. – Нет. Есть и вполне достойные. Те, кто против логики всей системы стараются наносить наименьший вред, выбирать из тысяч зол меньшее… Эти пусть сами на пенсии уходят. Я таких отправляющих полки на штурм редутов мирных граждан не встречал.
Ни одного выстрела не прозвучало в доме – удачно попал! – но группа от самого крыльца что-то тащила. Что именно, Маша узнала только тогда, когда люди в масках вытащили «это» на дорогу. «Этим» оказался тот самый истекающий кровью генерал, постоянно лопочущий проклятья и периодически сжимающий кулаки в попытке кого-то задушить. Осколком разворотило только живот, но не похоже было на то, что генерал собирается отходить в мир иной сам. Не известно, был ли он контужен, но держался весьма бодро.
- Везучий сукин сын, - донеслось от одного из группы. – Всех положило, а этому повезло.
Машу от лицезрения раненного, истекающего кровью недочеловека вывернуло наизнанку. Побледневшая девушка трижды прокляла свое желание посмотреть на работу избранника вблизи. И сотни раз потом достанется самому Семе, что взял ее с собой на ТАКОЕ задание. Но если бы не взял, еще сколько тысяч упреков услышал бы в свой адрес?
Все познается в сравнении.
Сема сплюнул в сердцах – додумались же показать лично, хвастуны, отчитались вроде как! – и, достав пистолет, обронил посуровевшим голосом:
- Черт побери, действительно напоминает «воспитательное». Евсеев! Понял хоть за что получаешь пулю в лоб?
Грозен был взгляд молчаливого генерала. Грозен и молчалив.
Не понял.
- Не оправдал, служивый. Родина тебе напоминает, что из воина-кшатрия торгаш не получается. Прапорщиков извели как класс, а прочим в олигархи тянуться не положено. Не пустят, Евсеев.
Не дрогнула рука Леопарда. Палец без тени сомнения надавил на курок.
Работа есть работа.
Пока мыслители-браманы строят идеальные миры в головах, кшатриям приходится исполнять задуманное вживую. Пусть кого-то и выворачивает от вида той работы наизнанку, но всегда есть мыслители, а есть исполнители.
Потребителям все достается в последнюю очередь.
- Ничего, Маш, - Сема подошел, обнимая любимую. – Вот завтра врачами в Поволжье займемся, занимающимися перепродажей новорожденных. Вот там завтракать точно не стоит. Да будут трижды прокляты те, кто торгует детскими органами за бугор. Так ведь? Поедешь со мной? Ребята всегда рады тебя видеть. Тоскуют по женским компаниям.
Машу вновь передернуло, подняла взгляд мокрых глаз, ловя в перекрестье самое серьезное выражение лица любимого, и твердо ответила:
- Нет, Сем, я тебя дома подожду.
- Как скажешь, любимая. Как скажешь, - подмигнул Сема, прекрасно понимая, что больше он претензий по части работы не услышит.
Ведь о некоторых вещах лучше просто не знать.
А о прочих просто не говорят.
* * *
В то же время.
Окраины Новосибирска. База «Тень-2».
Василий «Гений» Ботаников.
Ноги лежали на диване, спина на железном полу, впиваясь лопатками и позвонками в сверхтвердое. Даже подушки нет под головой, и затылок короткой прической упирается в холод неприкрытого металла. Но так замечательно мыслится после четырех кружек кофе вверх ногами, прижимая пылающую мыслями голову к чему-нибудь холодному.
И никто из аналитиков структуры из присутствующих в кабинете не будет пенять на сумасшествие, и пытаться переложить на диван. Здесь на нижних этажах базы мозговой штурм давно переплелся с мистическими озарениями, телепатия с безжалостной математикой, а строгий расчет с анархией поведения. Все что угодно, лишь бы решались поставленные проблемы. Все ради результата для всех, а не только для высшей прослойки!
Так уж повелось, что система ненавидела человечество как вид, и всячески пыталось его изничтожить. Система строила козни, закапывая человека глубже, глубже, еще глубже. И под этим процессом закапывания на макушку человека беспрерывно сыпалась земля.
Вот первый комочек. Медицина. С момента рождения новорожденный недополучает пятую часть крови. Акушеру не резон ждать, пока плацента отдаст все так необходимые после генетического вмешательства в процессе УЗИ вещества организму. И чахленькому дитятке предписано периодически тестировать сотни видов лекарств, по сути, разрушая себя до того, как это сделает старость. И если повезет, то к самому моменту старости будут испробованы уже тысячи видов лекарств.
Вот второй комочек. Налоги. Каждому прекрасно известно, что самое богатое природными ископаемыми государство мира не в состоянии жить без помощи своих граждан. Достигнув определенного положения-статуса в жизни, высшие чины системы по большей части лишены необходимости отдавать кусок полученного пирога, но кому то надо. И состязательные игры в правосудие с перевесом в несколько адвокатов против одного прокурора, как правило, оставляют результат за первыми. А с взяток никто никогда налогов не платил. В итоге государству постоянно отдают свои крохи те, кто едва сводит концы с концами. А если начнешь «подниматься», то есть тысяча способов не допустить тебя в «высшую лигу», в том числе и используя те самые налоги.
Третий комочек. СМИ. Разве ты не просыпаешься под сообщения бормочущего телевиденья, что мир стоит на грани и фактически сегодня последний день перед очередным Концом Света? Вакханалия убийств, катастроф, трагедий и разврата всех мастей, о которых должен знать именно ты и именно сейчас не стирают твою улыбку от в кой-то веки приснившегося доброго сна под утро? Тогда радио напомнит о себе по пути на работу, газета в почтовом ящике, спам в электронной почте, истеричный Интернет или твой собеседник, сломавшийся под гнетом новостей немного ранее тебя, что в жизни так мало прекрасного. Ему же надо поделиться с тобой новостью. Много на душе накопилось. И будет копиться, пока не перекроют краник потока. Вот только не перекроют. Индустрии страха нужны жертвы.
И вот на человека, лежащего на дне могилы «предопределенной» жизни такая земля сыплется беспрерывно: образование для вундеркиндов методами умственно отсталых, великая культура, опошленная и приниженная до последней стадии мусора эмиссарами юмора, уровень жизни, падающий и тонущий всякий раз, когда начинает дуть что-то посильнее штиля. Неоправданные цены, инфляция, кризисы, перековерканная история, которой никогда не существовало, на изуродованный фальшивый костяк которой никак не влияют тысячи археологических находок, лишь усугубят картину.
И вот ты не дышишь, глубоко зарытый под слоем той самой земли. И поверх в качестве надежного надгробия – бумаги! Тысячи бумаг, подтверждающих, что был, пытался, да, вот и галочка есть. Конечно, ничего не получилось, и ушел, как правило, сломавшись. Или сломали, добив бессовестными танцами на могилке: неконтролируемым бездушным прогрессом во всех направлениях, религиями, порабощающими души, сектами, порабощающими мозги, толкованиями, интерпретациями, да постоянными обвинениями в вольнодумии.
Кто сказал, что никакого человека в любой период его жизни нельзя в чем-то обвинить? Если есть человек, то статья найдется, мнение сформируется, и компромат раздобудется, будь ты хоть трижды святой. Провокации в шаге от тебя. В этой системе нет ничего эфемернее, размазаннее и расплывчатее, чем факты. При желании тебе завтра же докажут, что сегодняшний день был совсем другим. И ты согласишься. Почему?
Первая причина – страх. Тебе давно навязали, что ты один. Этот страх твоего одиночества, культивируемый и заботливо взращенный для тебя в тебе, не даст тебе же ничего делать. Ты во всем этом хаосе забыл, что весь твой путь души в каждом из миров большую часть времени состоял из одиночества. Оно двигало тебя к развитию. Но память об этом затерта под страхом за свое тело, родных, близких, друзей. Ты же не можешь один со всем бороться, что-то менять, на что-то влиять. Не так ли? Потому ничего и не меняется. Меняют за тебя. Всю свою жизнь ты давно передоверил в чужие руки: мифическому богу, системе, старшим, мудрейшим, хитрейшим. Ты не хочешь ответственности за свои действия, за свою жизнь. А они не прочь тобой поруководить.
Василий потер виски. Появилось ощущение, что носом вот-вот пойдет кровь. Но она не шла. Организм крепче, чем люди привыкли о нем думать, лелея и сберегая себя насколько возможно от всех потрясений и ненужных затрат энергии.
Мысли как всегда пролетели быстрее скорости света, удалось схватить за хвост лишь парочку. Одна касалась самой скорости света. Ведь глупо же ожидать от человечества колонизации планет, если сами засели на постулате о невозможности развития скорости большей, чем сама скорость света. Ну да черт с ними, с этими учеными и их узкими взглядами, да консервативным, замкнутым на себе научными мирком, полным скорее подстав, чем открытий. Михалыч с Дмитрием работают и воплощают новые идеи, а его задача наступать на мозоли голему структуры, лавируя меж этим грозным пухлым исполином на скорости мысли. Пусть попробует догнать. И пусть не сразу, но раскопают летописи и прозреют в настоящем, строя грядущее. А там и до звезд рукой подать. Знали ведь, умели, делали. А что всем паять стерли, так это…восстановится. Со временем.
Василий поднялся, спеша набросать на планшет линейку поведения нового действия. Работы как всегда валом. Об ответственности пусть задумываются психологи… которых Антисистема никогда не заведет.
Некогда плакаться.
* * *
В то же время.
Даниил «Медведь» Харламов.
Крик вспорол тишину коридора, прокатился по холлу и разбился о стены, жалобный и неестественный. Так мог кричать только умирающий в агонии, испытывающий нестерпимые муки. Неизлечимо больной человек.
Даня резко подскочил с кровати, весь мокрый от пота. Грудь разрывало так, что сердце грозило пробить ребра и вырваться наружу.
Что за ужас?
Снова этот сон. Уже шестой день. Один и тот же черно-белый сон с жутким криком, от которого холодеет в груди, и все мышцы сжимаются в диком страхе, тело колотит дрожь. И эту неестественную судорогу невозможно остановить.
Харламов вскочил на пол, дважды громко хлопнул в ладоши. Под потолком загорелся мягкий, полуночный свет, высветил спальню, четко обозначил все предметы.
Все по-старому, все как всегда, привычно и старо.
- Может мне уже жениться? – Задал он вопрос знаменитому борцу, который молчаливо смотрел с обширного плаката во весь рост на стене.
Знаменитый спортсмен только улыбался в ответ, позволяя расценивать его ответ как угодно, по желанию и настроению.
Руки понемногу перестали дрожать, дыхание выровнялось. Медведь вдел ноги в тапочки и поплелся в ванную, в который раз размышляя над значением сна. Но сумятица в голове как всегда ни к чему хорошему не привела, оставив в полной прострации.
В зеркало на него смотрел молодой мужик в полном расцвете сил, если убрать из этого расцвета мешки под глазами череды бессонных ночей и неестественно бледный цвет лица.
- Да, надо жениться. Этот странный мир несовершенен, но я постараюсь изменить его. – Отражение подмигнуло и слабо улыбнулось, словно смущенно пытаясь осознать с чего начать: со свидания, цветов или просто ничего не значащего разговора по работе. Главное начать, а мир… подождет.
Чуть подбодренный посторонними мыслями, поплелся на кухню, где датчики выловили его присутствие и автоматически включили свет.
Даня ткнул рифленую кнопку кофейного агрегата и аппарат зажужжал во всю мощь своего заложенного технического совершенства, чтобы уже через минуту в небольшую кофейную кружку полилась темная жижа, завершив легализованный наркотик молочной пеной – каппуччино-экстра готов.
Взгляд лениво поймал встроенные в печку часы, губы сонно прошептали:
- Что ж, можно и на работу просыпаться.
Утренний моцион прошел на автомате, словно совершил его робот, зомби или лунатик, но никак не живой Даня, преуспевающий офисный работник. Не почувствовал даже вкуса еды, температуры воды, свежести одежды.
Все как-то однообразно.
На работе сегодня снова завал, босс кипит. Нужны новые силы, новые идеи, но какие могут быть силы и идеи, когда почти неделю живешь на одних таблетках? Лишь бы не свалиться замертво, и то ладно. А то, что спит на совещании, так кто это заметит? Не он один. Все равно год за годом одно и то же.
Аэро-Фольксваген приветливо моргнул фарами, ласково пискнул, подогревая мотор. Когда хозяин занял место у руля, сиденье приняло водителя подогретым, но не через чур, не позволяя покрыться потом. Как раз по осенней погоде. Не зря у автомобильного центра стоит внешний термометр и анализатор настроения.
Гараж автоматически закрылся, дом оповестил на дисплей монитора, что он под охраной, ласковым женским голосом пожелал хозяину приятного дня и успехов на работе, не забыв напомнить, чтобы Даня принял положенные ежедневные витамины, что лежат в бардачке машины.
Харламов лишь отмахнулся, вспоминая, что еще пару лет назад руль приходилось крутить самому, и что совсем уж дико, давить на педали и даже поворачивать нелепый металлический ключ в замке зажигания. Невольно пощупал левое плечо, там вот уже год у каждого жителя страны под кожей вживлен микрочип со всей информацией о владельце: от группы крови до последней встречи с родственниками. Туда-то и умудрились запихать и «ключ» от автомобиля и состояние лицевого счета, даже спутниковое ежеминутное наблюдение у всемирного врачебного комплекса, как раз по уровню допуска и страховки.
Но с врачами в последнее время не везет. Один и тот же сон довел здоровье до красной линии, и виртуальный доктор прописал кучу лекарств, витаминов и смену обстановки. Диагноз – переутомление. На большее даже самая современная медицина способна не была. Мозг еще слишком далеко от изучения, никак не раскрывает свои секреты. А пить кучу антидепрессантов? Будто кому-то помогают.
За раздумьями автомобиль прикатил к офису, чуть слышно пикнул, привлекая внимание хозяина – мы приехали, выходи, а я пока припаркуюсь где-нибудь рядышком.
Даня открыл дверь и рывком подскочил с сиденья, стараясь очнуться от дремы хотя бы на улице перед зданием, перед самой работой.
Ноги ощутили асфальт… но что это?!
Мощный рев докатился откуда-то сбоку, в тот же миг оглушительный удар раздробил кости, подкидывая вверх, как какой-то резиновый мячик!
На асфальт приземлился уже без сознания, лишь что-то в мозгу запечатало в голову жуткий звук тормозов, визг шин и воздушную волну, что прилетела вдогонку от большой мощной машины.
Это конец! Вспышка!
Скрипучий, фальшивый голос робота прокатился по операционной, раздаваясь на краю сознания:
- Объект С-707 нестабилен. Лечению не подлежит. Во избежание распространения порчи генофонда запущена программа уничтожения…
Ему ответил другой, старый и хриплый, но все же человеческий. Старый доктор в окровавленном халате вяло приказал:
- Перечислите факторы.
Робот, словно торжествуя доступной информацией, бодро отрапортовал. С тех пор, как роботам привили человеческие чувства, первым, что они переняли, было злорадство, торжество, коварство, а так же строгое разделение по уровням допуска. С высшими чинами умудрялись лицемерить и поддакивать, а с низшими обращались предельно холодно, лишь в пределах инструкции.
- Недельный синдром кошмаров, нестабильность головного мозга, теория нового заболевания, сбой в системе координирования.
Старик ответил почти сочувствующе:
- А-а… Допускал мысли о невозможном? Мыслил не в рамках доступного? Что ж, новым законодательством утверждено – мера пресечения номер ноль. Доложите методы воздействия.
Робот с готовностью протараторил:
- В утрешний кофе добавлен ускоренный вирус био-рака с обширными метастазами, ожидаемая смерть в течение семи минут. Автомобильный робот А-17, желая выслужиться, высадил ненадежного хозяина посреди оживленной магистрали. В сговоре с другим автомобильным комплексом С-18, оба спровоцировали инцидент автомобильной аварии, ускорив необратимый процесс угасания всех функций. Эта система надежна и сбоев не дает.
- Введите яд, - обреченно бросил доктор, разглядывая перемолотые останки того, что до момента встречи с мощным грузовиком было человеком. И ведь как еще жив? Поразительная устойчивость к жизни.
- Поправкой к межнациональному законодательству номер семь два пять, подпункт одиннадцать, введение смертельных инъекций безнадежно больным запрещены.
Доктор сжал кулаки, бессильно прожигая яростным взглядом глаза-локаторы робота. Тот поспешно протараторил:
- Зафиксирована не мотивируемая вспышка гнева, объект нестабилен, посылаю запрос в центр…
Доктор поспешно набрал в грудь побольше воздуха и отогнал из головы все мысли прочь. О таком думать нельзя, уничтожат так же, как бедного молодого парня. По системе йоги доктор вогнал тело в состояние покоя. Если не успеет до повторного запроса в центр, то кто знает, откуда встретит свою смерть? То ли унитаз электричеством шарахнет, то ли дети выполнят заказ центра, получив дополнительные бонусы на жизнь. Центр координирования превыше всего! Конечно же, превыше какого-то биологического объекта класса «отец», «родитель».
Доктор, не глядя больше на умирающего от многочисленных ран и обширных метастаз человека, покинул операционную. Теперь он точно знал, хоть и не мог об этом думать – надо любыми путями получить допуск высшего уровня, чтобы линять с этой планеты. Демократический тоталитаризм уничтожил человека гораздо раньше, чем он думал…
Крик вспорол тишину коридора, прокатился по холлу и разбился о стены, жалобный и неестественный. Так мог кричать только умирающий в агонии, испытывающий нестерпимые муки. Неизлечимо больной человек.
Даня ощутил свой кошмар наяву.
Никто не разбудит.
* * *
Харламов открыл глаза, тупо глядя в металлический потолок базы. Спальный сектор базы был погружен в тишину. Время раннее. До рассвета еще часы.
- Это еще что за бред приснился? – Прошлепали губы. – Я – офисный клерк в недалеком будущем? С какой стати это приснилось?
Даня присел на край кровати, стараясь осмыслить сон. Выходило, что сон был двойным. Сон внутри сна. И был он слишком свеж в памяти и странное ощущение раздвоенности жизни, словно жил и там и здесь, не покидало долгие, тягучие минуты раздумья. С таким еще не сталкивался.
То ли переборщил с родовыми снами, то ли мозг до того устал от перегрузок, что решил намекнуть хозяину, что возможно могла быть и совсем другая жизнь. Спокойная, ровная и… ведущая в пропасть вместе со всей чертовой системой, которую к счастью собрались уничтожать.
«Но что же подсознание хотело сказать еще? Взять отпуск? Отдохнуть? Нет, что-то еще. Жениться? О, да, пора жениться. Обрести якорь, ради которого всегда стоит возвращаться из таких дебрей, вроде этого странного сна. Не то занесет когда-нибудь в такое место, что не выбраться вовсе», - подумал Харламов и решил на время оставить попытки развивать себя еще и во сне. По крайней мере, больше не наобум в одиночестве. Нужен был если и не учитель или наставник, то хотя бы толковый инструктор, на худой конец просто консультант.
- Так, пора браться за нормальную тренировку, - обронил Даня сам себе и поднялся, громогласно заявив. – Добровольцы, время экзаменов!
* * *
Харламов. Несколько часов спустя.
Сибирская тайга.
Полная боевая выкладка более тридцати килограмм, марш-бросок на сорок километров по лесу за строго отведенное время и сорок семь офицеров в черных комбезах Воевод горят желанием доказать Харламову, что достойны повышения звания. Достойны быть большим, заслуживают новых знаков почета. И сами жаждут вырвать их, а не ждать милостей от отдела координаторов.
Восьмой уровень структуры жаждет стать девятым, получить звания старших офицеров, потом и кровью вырвать знаки отличая Ветеранов.
И вот мужики рвут жилы, стискивают зубы и вновь и вновь заставляют двигаться ноги… последние километры.
Как тяжелы последние километры, как дико грохочет сердце в груди и жаждет выпрыгнуть через пересушенное горло, как тяжелы кажутся десантные ботинки, каким крутым кажется подъем.
«Это невозможно!» - то и дело полыхает в мозгах то одного, то другого бойца. Но ноги все несут и несут вперед. Ведь там, впереди всех мчится железный Медведь Харламов с выкладкой большей, чем у прочих – легенда разведки структуры. И сдавать экзамен ему лично – признак большого уважения к допущенным к «зачету». Отличились за последние месяцы на самых горячих заданиях Антисистемы. Создали прецедент на повышение. Но создать мало – надо прыгнуть выше головы. На то она и физическая линейка.
- Последние два километра!!! – Ревет туром Даниил. – Ускоряемся, Ветераны!!!
И от последнего слова на взмокшие, перепачканные пылью лица наползает ухмылка, и берутся откуда-то силы на последний рывок. И груз за плечами уже не груз, а силы видимо дает сама земля. И еще один километр ложится под ноги.
Снова доносится подбадривающее от неутомимого предводителя, он первым достигнул вершины сопки. Там укрепленный форпост и под развивающимися штандартами и флагами варятся каши, травяные настои, лежат в ряд сорок семь стопок белых форм Ветеранов. Сорок семь, ровно столько, сколько собирались доказать свои повышения. И еще долго будет опускать глаза тот, чья белая форма будет спалена перед его глазами – не зачтенный.
Даня сложил оружие, скинул рюкзак, бронник, оперся спиной о дерево и засмотрелся в небо. Солнечная погода румянила такие пышные облака, что получались удивительно четкие фигуры. Можно и помечтать, успокаивая дыхание. О парнях, которые на последнем издыхании преодолевают последнюю сотню-другую метров, не беспокоился – в этот раз не будет тех, кто не дошел. Ведь лично гвардейцев подбирал. Глаз наметанный. Упорства ребятам не занимать – зубами в землю будут вгрызаться, но доползут до белых форм, трясущимися руками разорвут пакеты и уткнуться потными лбами в прошитые оберегами белые береты.
Погода отличная, пополнение линейки идет полным ходом, но почему на душе так тоскливо? Чего упустил в круговороте жизни, бурлящей в режиме нон-стоп? Женщина, не выдержавшая постоянных командировок, ушла? Так от кого они не уходили? Не стойкие же берегини, которые влюбляются в своих витязей раз и навсегда… Бывает… Но почему черт побери так тоскливо?
Губы зашлепали в задумчивости:
Роса накроет полотном лицо земли
И птичий крик разбудит лес.
Страна чудес заляжет спать –
Ей только к вечеру вставать.
А ты любуешься зарей и не до сна,
Ушла зима, стихии шепчут и поют
И в танец медленный зовут,
Ласкают слух, щекочут стопы
И прочь уходят все заботы.
Прочистив горло, Даня заорал в небо тому воздушному силуэту, который на миг обозначил кусочек счастья, которого так не хватало по жизни. Показал кусочек ее образа. Или показалось?
Я стихийник! И духи леса
Силу дают слышать шепот луны.
Я стихийник! Под природной завесой
Вижу старых богов, что огнем крещены.
Народ, подняв головы, прибавил скорости. Воины задвигались резвее, подхватывая под руки задыхающихся. Марш-бросок – марш-броском, но взаимовыручку никто не отменял. Старший уже назвал Ветеранами, зачел. Но какие же они Ветераны, если бросят соратника в шаге от финиша? Командная затея. Все или никто!
Даня продолжил:
Устав от грохота и свиста пуль,
Сидишь под деревом,
Любуясь красотой земной.
И солнца лик багровым красит
Рядом льющийся родник.
Набрав энергии природы,
Стихийным мастером слывешь
Из года в годы.
Я стихийник! И духи леса
Силу дают слышать шепот луны.
Я стихийник! Под природной завесой
Вижу старых богов, что огнем крещены.
Те, кто вырвался вперед дождались отстающих, игнорируя временные показатели. Либо всем звания – либо никому. Дождавшись, пока последний воин доползет до черты, всей оравой переступили условную линию и попадали штабелями на землю у стопок сложенных форм новой одежды.
Среди березок и дубрав не льется чья-то кровь.
Здесь тишина и нет войны,
Над заводью лишь склонены седых деревьев руки.
Краса лесов несет любовь
И забирая нашу кровь, напомнит вновь –
Ее мы только внуки.
Я стихийник! И духи леса
Силу дают слышать шепот луны.
Я стихийник! Под природной завесой
Вижу старых богов, что огнем крещены.
Сорок семь старших офицеров аплодировали лежа и молча, лишь тень улыбки гуляла по усталым, потным лицам. Ясность преодоления отражалась в блестящих силой глазах.
- Построиться! – Отдал вскоре новый приказ Медведь, не давая больше времени отдыхать. Сорок семь бойцов встретили его взгляд один за другим.
– Нападаем! – Дал команду Даниил, начиная крещение кровью.
Испытание только началось. Белые одежды еще заслужить надо. Марш-броска после огненного рубежа недостаточно.
Измотанные бойцы напали, сбиваемые с ног быстрыми, точными ударами руками и ногами, пробивающими блоки. Один удар – один на земле. Медведь видел каждого нападающего в одиночестве или группой в окружении, не забывая про броски, в конце концов, поваляв в траве всех без исключения.
Но и на этом испытание не закончилось. Повышение получит только тот, кто найдет в себе силы на повторную атаку, не смотря на усталость на грани истощения, боль в передруженных мышцах и якобы полную безнадежность в преодолении его, как мастера в рукопашке.
Победить можно каждого. Непобедимых нет.
Главное – дух!
* * *
То же время.
Окраина Читы.
Андрей «Кот» Ан.
Спидометр показывал восемьдесят восемь километр в час, знак ограничения стоял восемьдесят. Чахленькая старенькая Тойотка на большее и не рассчитывала, но взмах «волшебной палочки» не заставил себя долго ждать. Пришлось притормозить. «Фея» в синей форме с фингалом под правым глазом оскалилась и дыхнула перегаром в открытое окно, прибавляя к усталости долгого рабочего дня порцию яда негатива:
- Старший лейтенант Бакланов. Ваши документы.
Андрей потянулся к бардачку за удостоверением, раздумывая, почему никогда не останавливают на джипах, мерсах. Так же поразмыслил, какие бы корочки достать. Ведь при себе было три из разных ведомств. Но в последний момент рука дрогнула, доверился интуиции и достал простой стандартный набор автолюбителя. Играть роль среднестатистического человека, так до конца.
- Превышаем, гражданин Ан, выйдите из машины, - соврал гаишник. Превышение на несколько километров не являлось нарушением даже с большой натяжкой.
Кот открыл дверь и, сделав самое грустное выражение лица, потянул из кармана куртки бумажник.
- Договоримся, старлей?
- Из машины!!! – Рявкнул Бакланов и рванул Андрея за шиворот, чего делать определенно не стоило. Чего-чего, а подобного Кот явно не ожидал и даже подался навстречу, вывалившись на асфальт. Когда же сверху на голову прилетела дубинка, и перед глазами замельтешило, понял, что что-то явно не так.
Напарник дэпээсника вместо того, чтобы остановить коллегу, прибавил ботинком под ребра с криком:
- Нападение на сотрудника?! Да ты знаешь, что тебе за это светит?!
Кот не стал дожидаться возможных вариантов предложений и при повторном пинке схватил ботинок и резко встал вместе с ним, не забыв уронить обладателя ботинка. Затылок пинавшего встретил асфальт со всей прелестью потери сознания.
- Что, ребят, совсем скучно жить уже от безнаказанности? – набычился Андрей, сделав грозное лицо. - Так давай повеселю!
Дэпээсник с фингалом, опешив, постарался снова ударить дубинкой, но получил такой удар в челюсть, что на асфальт посыпалось белое крошево передних зубов. Кот и в легком нокдауне умел бить прицельно и жестко.
- Ты че, - выплюнул зубы уже на земле сотрудник дорожно-постовой службы. – На пожизненное нарываешься?
- Чего ты несешь, упырь? – Андрей взял за затылок и припечатал мордой в асфальт. - Перепутал ты, служивый. Я из другой конторы. Шуток не понимаю. Ты остановил меня ни за что, напал, теперь угрожаешь судом. А давай я расскажу тебе свою версию событий. Беру лопату из багажник и закапываю тебя в ближайшем лесу. Тебя и твоего друга. Вот смеху то будет.
Служивый побледнел, пытаясь разглядеть в уставшем лице Ана намек на шутку. Смотрел и не находил. От того прямо здесь, на дневной трассе, полной машин, становилось панически страшно. Напарник, орошая кровью асфальт, признаков сознания не подавал и помочь ничем не мог.
- Кто ты? – Буркнул постовой.
- Твоя совесть – Ткнул костяшками в челюсть Андрей, выбивая еще один зуб. – Давно промышляете?
- Нет, – сплевывая зуб вместе с кровавой слюной, выдавил из себя служитель дороги.
- Если не хочешь, чтобы полк ДПС стал отрядом, будешь отвечать быстро и правдиво. Усек? – Андрей пристально посмотрел в глаза.
В глазах постового был только страх. Ужас, который просто не мог появиться в тщательно спланированном плане выколачивания денег из автолюбителей. План грубый, беспринципный и основанный на том же страхе попадания за решетку.
- Да, - буркнула помятая фея, кровью заливая рубашку.
- А это чтобы не забыл, - добавил Андрей. Сломанное ребро пришлось бонусом к дорожному беспределу. Сколько так нагло и цинично продуманный постовой мужиков на дороге избил, еще предстояло разобраться.
- Понял, мужик, понял. Не надо больше, - заблеял представитель ДПС.
- Люблю понятливых, - Андрей достал сотовый. А теперь говорим по существу. Чистосердечное облегчает. Ну, ты в курсе.
- Только не видео… камеру, - по щекам постового потекли слезы.
- Нет, друг, - развеселился Кот, щупая ушибы. – Я всегда хотел стать сам себе режиссером, а ты, предъявив мне претензию к нападению на сотрудника дорожно-постовой службы, всегда по жизни хотел прославиться. Как иначе понимать твою просьбу? Будем развивать твое сознание. Иначе пиздец, сам понимаешь. Так что комплекты ю-тубов и ру-тубов ждут тебя, звездень. Как впрочем, и прокуратура. Так что давай, дерзай. Я нажимаю красную кнопку, и ты превращаешься в репортера этой необыкновенно интересной истории. Рассказываешь свою слезную историю. Возможно, попадешь на центральное телевидение. Или тебя увидят родственник. В любом случае, твой звездный час настал, старлей Бакланов.
Инспектор заревел в голос, подползя в ноги.
- Прости. Только не видео.
Андрей погладил по ранней залысине и почти ласково прошептал:
- Либо это, либо закапываю в лесу. Обоих, - и Кот демонстративно достал пистолет…
В тот месяц рейтинг феи в синей форме с чистосердечным признанием в мировой паутине побил все рекорды. Четверть полка ДПС была расформирована еще к концу месяца.
