Поселок в Айнзаре в целом кажется вполне приличным. Плюсы этого места – свежий воздух и множество зелени. Когда-то это был вполне неплохой лагерь, но с течением времени (к тому же в связи с ужасным управлением) значительно обветшал. Там около пятидесяти одноэтажных домиков, у каждого – маленький садик и крылечко. Два теннисных корта и бассейн, рядом с которым есть место для гриля. Марыся, Дорота и Баська в четверг с самого утра стараются привести в порядок площадку для вечерних посиделок. Сметают горы листьев, которые падают с высоких эвкалиптовых деревьев и не сгребались, наверное, годами. Женщины пакуют их в большие черные мешки, которых насобирали уже три, а конца работы еще не видно. Баська приносит ведро с водой с хлором и обдает деревянные столы и скамьи, Дорота, как Золушка, очищает от пепла большой мангал из красного кирпича. Женщины не разговаривают друг с другом и чувствуют странную скованность. Бывшая подруга до сих пор не открыла тайны, почему они с Хасаном оставили большой дом со всеми удобствами на Гурджи, не сообщила, кто этот сосед, с которым она проводит большую часть времени. Не спросила она и о жизни Дороты или Марыси, ее не интересует, как они нашли друг друга. Единственной реакцией на информацию, что они обе живут в Саудовской Аравии, были ехидные замечания о богатстве этой страны и зарплаты людей, работающих там.

– Вы уже можете доделать остальное, сейчас дам вам скатерти и другие мелочи, а я пойду сделаю пару салатиков. Около двенадцати Баська хочет отпустить девушек.

– Давай мы тебе поможем, на сегодня у нас ничего не запланировано, делать нечего, – предлагает Дорота.

– Лучше отдохните. Вечером посидим, поговорим. Собирайтесь с силами.

– О’кей. – Марыся поворачивается к матери лицом, на котором читается недоумение. До сих пор она была убеждена, что Баська и Дорота – наилучшие подруги со времен их молодости.

– Даже не спросила, не голодны ли мы! – в бешенстве восклицает Дорота и принимается искать сигареты.

– Не слишком ли много ты куришь? Не нервничай, что-нибудь сообразим. Я специалистка в том, чтобы сделать из ничего что-то, бабушка меня научила.

– Тебе тоже досталось, доченька. – Мать обнимает ее и прижимается к ее пахнущим шампунем вьющимся волосам.

– Ты знаешь, что мы не обменяли ни единого доллара на динары? – смеется девушка. – Пожалуй, возьму в магазинчике что-нибудь в долг. Надеюсь, что мне дадут.

– Подожди, я в Эр-Рияде купила пятьсот.

Мать тянется к красивому кожаному кошельку.

– Так мы спасены! Приготовим себе макароны по-ливийски. Тунец с подливкой и оливки здесь, пожалуй, должны быть.

– Я всегда очень любила такую красную пасту, помогу тебе.

Перед тем как съесть такое количество углеводов, они сначала решили отправиться на прогулку. Женщины начинают с главных въездных ворот, которые все время стоят открытыми. Есть, правда, будка охранника, но она пустая. Никто не охраняет это место, потому что не от кого. Никто не контролирует, не открывает багажник машины, не проверяет документы. Обеим женщинам, как по команде, приходит в голову сравнение с Саудовской Аравией.

– Свобода и независимость! – смеется Марыся, исполняя танец живота.

– И никакой абайи! – Мать улыбается, присоединяясь к шуткам дочери. – Чувствую себя просто голой! Ох! Что за распущенность! – Она кокетничает, расстегивая одну пуговицу у шеи.

– А где наш махрам? Мама, что будем делать, если нас сцапает мутавва?!

– Дадим ему в морду и скажем, чтоб катился куда подальше. – Дорота обнимает дочь за талию, и они быстрым шагом идут вперед.

У стоянки для посетителей, на которой стоит одна машина, они видят вполне прилично оборудованную площадку для детей и маленький зоопарк. В наскоро сколоченных клетках прохаживаются два гордых павлина с красивейшими многоцветными хвостами, яркие утки и белые гуси. Над лужицей, которая должна напоминать пруд, чистит крылья большой белый лебедь. В другой клетке помещены маленькие черно-белые козочки, от которых, к сожалению, несет неприятным запашком. Женщины решили заглянуть в магазин, чтобы сориентироваться, чем они могут запастись. Несмотря на их предубеждения, все не так уж плохо. Они находят все необходимые продукты и много тех, которых во время их проживания в Ливии не было.

– Еще возьму себе «Марс» и «Сникерс», – говорит Марыся, которую потянуло на сладенькое. – А ты, мама?

– Что ты! Я толстею от одного только взгляда на шоколад. Не то время, когда я могла позволить себе безнаказанно запихиваться чем попало.

– Ну, прям-таки, не верю! Для тебя тоже беру, худеть будешь после отпуска, – решает девушка.

За две большие, набитые доверху рекламными листками и едой корзины они платят буквально гроши и оставляют покупки у приятного продавца, желая еще посмотреть лагерь.

– Я поиграла бы в теннис, а ты?

– Я не умею, – признается Дорота. – А где ты научилась?

– В английской школе в Сане. У нас там сногсшибательные спортивные площадки, корты, бассейн и вообще все место замечательное.

– Надя была очень доброй и умной женщиной. Знала, что знания и наука дают женщине свободу.

– Особенно арабской, – подтверждает дочь. – Поэтому я тоже должна в конце концов найти свою дорогу и пойти на какую-то учебу. Не могу загубить шанс, который дала мне бабушка. Это было бы нечестно по отношению к ней. Ты даже не имеешь понятия, как она боролась со мной, сколько унижений должна была переносить, чтобы я могла учиться.

Дорота с интересом слушает историю дочки.

– Она злилась на меня, когда я ей сообщила, что тут же после получения аттестата выхожу замуж! – Марыся качает головой и весело хохочет. – Сейчас-то я понимаю. Но тогда уперлась, как осел, и никто не в состоянии был изменить моего решения.

– Ты такая и есть, маленький упрямый ослик. – Мать нежно прижимает ее к себе. – Всегда такая была и в детстве меня донимала.

– Я должна над этим поработать. Может, спросим Баську, есть ли у нее ракетки для тенниса? – возвращается Марыся к прошлой теме. – Я могла бы тебя немного поучить, как ты?

– А что, моя бывшая подруга похожа на человека, который занимается каким-нибудь видом спорта? – После этого риторического вопроса они долго смеются.

Мать и дочь идут дальше по аллейкам из гравия и минуют ряды домиков, состояние которых зависит только от квартирантов. Некоторые домики недавно выкрашены и огорожены ровными деревянными заборчиками. Садики как нарисованные, украшены по краю цветущими весной цветами. Другие выглядят брошенными, с облупившейся краской на фронтонах. Так, собственно, выглядит и дом Баськи и Хасана. Лагерь огражден металлической сеткой, но она или лежит на земле, или просвечивает дырами.

– Идем? – искушает Марыся Дороту.

– Что ты! Зачем? Это может быть чужая собственность или военная часть. Нас застрелят, как шпионов. – Дорота ничему не верит в этой стране.

– Ну что ты, мама! Мы только посмотрим.

Девушка протискивается сквозь дыру в ограде, но едва успевает поставить ногу на чужую землю, как раздается лай. Свора худых диких собак бросается к ней. Дорота поднимает с земли самый большой камень и кидает в животных, которые с визгом бросаются наутек.

– Марысенька, ты действительно должна поработать над своей идиотской напористостью и бездумностью, – злится Дорота на дочку. – У меня в твоем возрасте уже был ребенок – ты! – бросает она последний аргумент.

– И ты что-то еще говоришь о моей бездумности? – непокоренная, хотя и сильно напуганная, Марыся метко наносит ответный удар.

Возвращаясь, они проходят мимо дома немца и слышат доносящийся оттуда смех Баськи. После часового блуждания по окрестностям они сильно проголодались и заскакивают в магазин забрать свои покупки. Потом в грязной маленькой кухоньке вместе стряпают себе роскошный обед. Обмениваются при этом новыми впечатлениями, какие получили во время короткого пребывания в Ливии.

– Здесь все изменилось, – комментирует Дорота. – Прежде всего ментальность и сознание людей. Боюсь, чтобы что-то не началось, тогда мы должны будем отсюда выехать. Может, поменяем обратные билеты с двадцать восьмого на какой-то более ранний срок?

– Не паникуй! – смеется Марыся, видя испуганное выражение лица матери. – Что с нами здесь может случиться, если мы ни во что не будем вмешиваться? Ведь ты не пойдешь на какую-то демонстрацию? Мы не за этим сюда приехали.

– Любимая, эта страна – бочка с порохом, достаточно одной искры, чтобы все оказались по уши в дерьме! – Мать ругается только тогда, когда сильно взволнована. – Если что-то тут начнется, то так быстро не закончится, и неизвестно, в каком направлении будет развиваться. А Каддафи – это не Бен Али из Туниса, он власть легко не отдаст.

– Не каркай, лучше вздремнем полчасика.

Девушка ложится спать, но слышит, что мать разговаривает в другой комнате по телефону:

– У меня какое-то нехорошее предчувствие. Не нужно было ехать в эту страну. Только не сейчас. Лукаш, я боюсь.

Вечером у бассейна собирается много народу. Приходят все старые подруги Дороты: Зоська, Боженка, Люцина, Марыся, но лишь некоторые с мужьями-ливийцами. Остальные приезжают одни или с взрослыми уже дочерьми. Тут и Муаид с Наджлей. Хадиджа отказалась, сказав, что не с кем оставить детей, а Дороте честно призналась, что ей, плохо говорящей по-английски и ни слова по-польски, на этой вечеринке польской и ливийской семьи делать нечего. Обойдутся и без нее. Достаточно людей и так.

– Чмоки-чмоки. – Подруги сейчас без стеснения тискают и целуют Дороту и Марысю. – Когда твоя дочка успела вырасти? А какая красивая из нее вышла дама! – снова восхищаются они. – Но почему так плохо говоришь по-польски, девочка?

– Что ты, уже прекрасно! – Дорота встает на защиту дочери, которая за полгода достигла бешеного прогресса. – Мы после многих лет только недавно нашли друг друга. Марыся до этого времени жила в арабской семье и не имела никаких языковых контактов. Поэтому упрекать ее нельзя! – Она обнимает дочь за талию и крепко прижимает к себе.

– Супер! – дружно выкрикивают женщины. – Вы счастливые! Это вообще какое-то чудо!

Муаид чувствует себя немного не в своей тарелке в польском обществе, но когда появляется спокойный, как всегда, Хасан, они погружаются в разговоры. Наджля ставит миски на стол и присматривает за грилем. Организатора приема еще нет, но это никому не мешает.

– Кто-нибудь мне скажет, что с Баськой? – наконец спрашивает Дорота у Зоськи.

– А что? Кризис супружеской жизни, проблемы с менопаузой, красивый обожатель… – подает голос Зоська и сжимает губы так, что они превращаются в ниточку. – Такое уже бывало.

– Обычно мужчины нас бросают, а в этом случае все произойдет совершенно по-другому, – подключается Божена.

– Не говори! Такой идеальный, образцовый брак!

– Почти такой, как мой, нет? – Зося грустно смеется.

– А что у тебя снова?

– Мой старый чудесный муж и любовник, идеальный отец выехал работать в Украину. Тогда мне стукнуло сорок и я начала быстро стареть. А у него как раз кризис среднего возраста. Все совпало. Я осталась в Триполи, чтобы Дарин окончила школу. Не менять же школу в последний год обучения. А позже он уже не настаивал, чтобы я к нему приехала. У меня по-прежнему большой красивый дом. Муж регулярно присылает деньги. Когда я ему написала, что машина рассыпалась, купил новую. Он все такой же хороший парень, только влюбился, женился и завел с другой женщиной ребенка. Чтобы омолодиться.

– Снова ноешь и рассказываешь о своем старом? – Около них как из-под земли вырастает Баська. – Нужно было проснуться немного раньше. Сейчас, по крайней мере, с ним разведись и постарайся наладить свою жизнь. Это не конец света!

– А ты как себе устраиваешь жизнь? – Дорота бездумно выпалила вопрос, и все польскоязычное общество умолкает в ожидании ответа.

– У меня немецкие сосиски с сыром для тех, кто не брезгует свининой. – Видный, довольно красивый мужчина говорит по-польски с сильным немецким акцентом. Он подходит к грилю и кладет на соседний с ним стол две упаковки колбасок.

– Привет всем, я Ральф, моя семья из Щецина, но я воспитывался в Берлине, – сообщает он только что прибывшим в Ливию дамам, потому что остальные наверняка все это досконально знают.

Хасан опускает взгляд, но когда украдкой поднимает глаза, Дорота видит в них черное отчаяние.

Хозяин, желая выйти из неловкой ситуации, начинает кружить с кувшином и наливать всем домашнее вино. Муаид и Наджля отказываются. Поляки произносят тосты, и атмосфера немного теплеет.

– Знаешь, если кто-то настолько безответственный, чтобы убираться, не договорившись заранее со своей семьей, то, по моему мнению, такого человека нужно оставить и дать ему свободу действий, – отвечает наконец Баська на заданный Доротой вопрос.

Говорит она это настолько громко, что Хасан, конечно, все слышит, но не прерывает своего разговора с Муаидом, Наджлей и двумя другими мужьями полек.

– Вынос тайных документов из министерства и подстрекание армии к бунту – это обычное преступление, поэтому я считаю приговор два года тюрьмы очень мягким. В другой сложной ситуации он уже мог бы заплатить за это головой.

– Я ливиец и патриот и не могу больше стоять в стороне и смотреть на то, что творится в нашей стране, – хмуро говорит Хасан по-английски, чтобы все могли его понять.

Дорота только сейчас отдает себе отчет, что она разворошила муравейник.

– Да, состояние дел позорное, мне тоже больно и противно видеть, что у нас происходит. Надеюсь, что уже недолго… – Муаид не дает закончить фразу.

– Значит, ты считаешь, что это честно – разрушать жизнь всей семьи во имя каких-то недостижимых идеалов и глупых фантазий? – подает голос Баська. – Хорошо, что я смогла выслать девочек за границу и спасти немного мебели. Со дня на день нас выбросят на улицу, потому что ты играешься в политику! Я хочу вести нормальную, спокойную жизнь! Отдай мне только сына – и меня тут же не будет! Тогда ты сможешь вволю играть в конспирацию, а может, даже в войну.

– Боже, какой пожар я раздула, – шепчет Дорота Боженке на ухо. – Девочки, сделайте что-нибудь, смените тему!

– Это уже длится некоторое время, не обращай внимания, – успокаивает ее Люцина. – На каждой встрече, каждой вечеринке, ничуть не стесняясь, они грызутся и вытаскивают на всеобщее обозрение свое грязное белье.

– Сын уже взрослый и сам решает, я его здесь насильно не держу. Но, к сожалению, он не хочет ехать с тобой, любимая, – с иронией и необычайным спокойствием отвечает Хасан жене, вставляя шпильки. – А сейчас, по крайней мере из уважения к нашим гостям, которые приехали, не будем продолжать это позорное представление.

Баська смотрит на своего мужа с бешенством, даже ненавистью. Через минуту оставляет гостей и не появляется до конца вечеринки. Ральф сразу же выходит за ней. Прием уже не клеится, атмосфера более чем тяжелая. Гости достаточно быстро разъезжаются по домам. Хасан с Муаидом обмениваются номерами телефонов и шепчутся о чем-то в сторонке. Видно, что у мужчин много общих тем.

– Может, поедете со мной? Вас ждет комната, – говорит Муаид, подходя к родственницам. – Удобнее жить в центре города, а не на таком безлюдье. А?

– Да, ты прав. – Дорота решает молниеносно, вбегает в домик, бросает в чемодан пару вещей, которые успела вытащить из него, – и уже готова.

– Спасибо, что предложил. – Марыся целует двоюродного брата в щеку. – Я бы тут вообще рехнулась.