Бракосочетание Хамида и Сальмы состоялось без каких-либо сложностей, хотя Фатима и пригласила на свадебный обед более двухсот человек, но это не улучшило настроение жениху. Он должен был оплатить расходы и показаться на людях со своей женой, союз с которой обещал быть фиктивным. От других обязанностей он отказался, полагая пределом наглости желание получить от него махр, в то время как он делает девушке одолжение и должен получить за это компенсацию. Он понял, что это вовсе не бедные, обиженные судьбой женщины, а расчетливые, хитрые материалистки. Однако Хамид думает, что через несколько месяцев разведется с Сальмой, которая, получив статус разведенной женщины, будет в ситуации не вполне комфортной, но наверняка безопасной для себя и ребенка. Его радует только то, что молодая жена не хочет лететь с ним в Эр-Рияд сразу, оправдываясь плохим самочувствием, и обещает, что присоединится к нему чуть позже – через месяц или два.

На бракосочетание, согласно хитрому плану Хамида, разумеется, приглашены также Карим и Марыся.

– Ты смотри, какой быстрый! – смеется Карим, входя в комнату жены, которая старается обустроить себе кабинет для работы.

– Кто? Что такое? – Марыся, укладывавшая книги на полку, отрывается от работы и берет из рук мужа витиевато украшенную карточку.

Она делает большие глаза:

– Черт возьми! Не успела Зайнаб отправиться на тот свет, а он уже нашел утешение в другой!

Она возмущена, но ей не хочется верить, что это возможно: такой поступок вовсе не соответствует характеру воспитанного, порядочного и впечатлительного Хамида.

– Видно, у него были на то причины, – оправдывает друга Карим, который в глубине души радуется, что его соперник исчез из поля зрения. – Может, это добрая женщина, которая позаботится…

– О моем ребенке?! – восклицает Марыся возмущенно. – Зачем я сюда приехала? За необычайным очарованием этой чертовой страны?!

Она утратила покой, ведь своим поступком Хамид словно ранил кинжалом ее сердце.

– Затем, – спокойно объясняет ей муж, – чтобы ты могла видеть своего ребенка. Иногда, пару часов в день, чтобы ты не утратила с ним связь, но не с утра до вечера каждый день.

Марыся орет на ни в чем не повинного мужчину:

– Это была глупая идея! Это твоя очередная дурацкая идея!

Она выпихивает мужа за дверь и с треском захлопывает ее. «Что за сукин сын! – уже без обиняков характеризует она своего бывшего мужа мысленно. – Хам! Пусть ему эта потаскуха заплатит за все!»

– Если хочешь, можешь слетать на эту прекрасную свадьбу в Джидду, на меня не рассчитывай! – заканчивает она, вереща уже через стену, а смирившийся Карим умолкает.

Женщина уходит в работу с головой и вместе с Дарьей регистрируется в университете. Младшая сестра решает пойти на отделение медсестер, а Марыся хочет продолжать учиться на медицинском. Для того чтобы ей засчитали первый год обучения (или, по крайней мере, несколько хорошо сданных предметов), нужен все же документ о его окончании, который остался в доме Хамида. Когда она от него уходила, ей не пришло в голову взять бумаги. Поэтому сейчас, хочет она этого или нет, ей придется поехать к бывшему мужу и забрать свои вещи. Может, они найдут там также какие-то ее фотографии из Йемена или снимки маленькой Нади?

Для куража она берет с собой дочку и, предупредив о приезде, едет по знакомому адресу.

– Салям, Мириам, как дела? – здоровается Хамид на пороге, протягивая вежливо руку, но Марыся, соблюдая правила и стараясь придавать как можно меньше значения этому дружескому жесту, сразу направляется в гостиную.

– Не хочешь снять абаю? – спрашивает мужчина, зная, как горячо женщина ненавидит эту одежду.

– Нет, спасибо. С волками жить – по-волчьи выть, – произносит она, видя хозяина в белой тобе.

«При мне он никогда так не ходил по дому, – проносится у нее в голове, но она думает, что теперь ей на это наплевать. Это не ее дом и не ее мужчина, поэтому он может делать что хочет. – Пусть наденет на голову хоть шляпу с пером!»

– Надя, любимая, – обращается она к дочери, которая без стеснения идет к двери, ведущей в сад. – Не уходи, пожалуйста. Присядь сюда на минутку, это недолго. Сейчас пойдем.

– Ничего страшного. Пусть выйдет во двор, – приглашает Хамид, зачарованно глядя на красивую худенькую девочку, в чертах которой по-прежнему видит лицо двухлетнего карапуза. Теперь личико это все больше вытягивается, кожа смуглая, а волосы такого же цвета, как у матери. Отливающие золотом непослушные кудри цвета баклажана свободно спадают до плеч. Очень красивы необычные для арабской девочки глаза, хотя их цвет сильно потемнел и теперь это, скорее, синева глубоких морей и океанов, чем голубизна неба.

– У бассейна няня с Адилем – значит, у малышки будет возможность познакомиться со своим младшим… родственником. – Мужчина понижает голос, не ведая, знает ли уже девочка, кем ей приходится этот мальчик.

Когда дочь удаляется, женщина решает перейти к делу и как можно быстрее закончить неприятный для нее визит.

– У тебя остались некоторые мои вещи. Прежде всего я имею в виду документы об образовании, – быстро поясняет она.

– Да, разумеется.

Хамид встает, приносит большую коробку из ротанга и ставит ее на стол.

– Вот свидетельство о браке из Йемена и свидетельство о разводе из Эр-Рияда, – улыбается он горько. – Это документы, касающиеся Нади. Вот наша старая игама на случай, если ты захочешь пойти куда-нибудь с Адилем – к доктору или на прогулку.

Марыся чувствует, как бьется ее сердце, словно пытаясь вырваться из груди.

– Супер!

– Помни, что в соответствии с тем, что я тебе обещал, ты можешь видеться с сыном так часто, как захочешь, – подчеркивает Хамид, видя, что женщина уже собирается уходить. – Даже у себя в доме. Забирай его к себе на уик-енды, отправляйся с ним за город – никаких проблем. Ты всегда была хорошей матерью и наверняка такой и осталась.

– Спасибо… – шепчет она, совершенно убитая. – А ты был хорошим отцом. Поэтому я решила отдать тебе Адиля.

– Салям алейкум! – неловкую тишину, повисшую между бывшими супругами, прерывает громкий женский голос, доносящийся со стороны лестничного марша. – У нас гости, а ты ничего не говоришь!

Сальма уже две недели как переехала к Хамиду и все это время ничего не делает, только сидит в своей комнате и от отчаяния объедается пирожными. Сейчас, услышав шум и разговор в гостиной, она решила наконец выйти. Сальма чувствует себя в Эр-Рияде хуже, чем в пустыне или тюрьме: в пустыне человек волен как ветер, а в тюрьме у него есть товарищи по несчастью. Здесь же женщина одна-одинешенька и очень несчастна.

– Я Сальма, – улыбается она и подает гостье полную руку. – Жена Хамида, – добавляет она, чтобы не было неловкости.

– Мириам… знакомая… жена друга… Очень приятно.

Марыся не знает, как ей представиться, ведь полагалось бы сказать: «Первая жена Хамида».

Он окидывает девушку критическим взглядом, и на губах ее появляется ироничная улыбка. «Не может быть, чтобы Хамида увлекла такая пышечка, такая классическая арабская красота! Это карикатура на меня и светлой памяти красивую утонченную Зайнаб. Это какое-то издевательство!»

Марыся злится все больше, но отдает себе отчет, что на этот раз у нее нет выхода и она должна взять себя в руки. Ведь не бросится же она на эту толстушку и не оттаскает за волосы!

– Как тебе Эр-Рияд? – начинает она разговор из вежливости, не отводя взгляда от собеседницы только для того, чтобы не смотреть на Хамида. «Противный самец! – ругает она мысленно своего бывшего. – Почему он это сделал? Что его привлекло? А может…»

– Спасибо, хорошо, хотя я еще не была в городе, – смотрит Сальма с вызовом на мужа.

– В сравнении с Джиддой в нашей метрополии нет ничего интересного. – У женщины нет намерения предлагать встретиться, хотя в глазах собеседницы она видит ожидание.

– А как здоровье? – задает она очередной традиционный, ничего не значащий вопрос, но единственное, чего хочет, – это бежать отсюда.

– В моем положении я должна хоть немного двигаться, неправда ли?

При этих словах у Марыси удлиняется лицо, она сжимает зубы.

– Разумеется, в вашем положении вы должны быть окружены вниманием.

Они разговаривают друг с другом, как будто Хамида здесь нет, а он чувствует себя как на иголках в ожидании, что вот-вот разразится буря.

– А когда срок? – напрямую спрашивает Марыся о месяце беременности.

– Вроде в феврале, – искренне, как на исповеди, отвечает Сальма, не думая, что выдает самую большую тайну, которая, если бы не Хамид, стоила бы ей жизни или в лучшем случае наказания плетьми и заключения в тюрьме.

– Так тебе осталось неполных шесть месяцев! – Теперь Марыся сверлит горящим взглядом бывшего мужа. «Что ж ты вытворяешь, черт возьми?! – спрашивает она его беззвучно. – Зачем же ты это сделал?»

– Сальма! Будет лучше, если ты немного отдохнешь в своей спальне, ведь ты сама видишь, что движение не идет тебе на пользу! – почти кричит мужчина, а потом обращается к Марысе: – Сальма думает, что родит преждевременно; для ее семьи это типично, – говоря это, он сжимает руку испуганной пышки, которая только теперь понимает, что натворила.

– Наверх! Немедленно! – Кровь бросается в голову Хамиду.

Его молодая жена с обеспокоенным выражением лица, но безропотно, неуклюже, как утка, поднимается по ступенькам.

– Дело дрянь.

Марыся с удовлетворением смотрит на вспотевшее лицо Хамида.

– Еще три месяца назад у тебя была любящая очаровательная жена Зайнаб, с которой ты жил в Индонезии. Каким чудом ты мог этой кобыле сделать ребенка? – спрашивает она громким шепотом, наклоняясь над столом.

Хамид покорно выкладывает правду:

– Мириам, решение о женитьбе я принял, думая о тебе. Я помог при случае этой маленькой потаскушке, но тем самым не испортил тебе жизнь…

– Еще три месяца назад мы были вместе на Бали, после чего ты принял решение, что именно сейчас испортишь мне жизнь! – Уязвленная женщина не выбирает слов. – Тогда ты твердил, что у тебя добрая любящая жена, что ты не можешь ее бросить. Я старалась понять и отнестись к этому с уважением. А когда Зайнаб погибла во время теракта на Бали, ты лишился отговорки, да?

– Ты забываешь о том, что у тебя есть муж, мой друг с молодости?

Хамид перестает оправдываться и решается на откровенность:

– Я не хотел в очередной раз строить наше счастье на чужом горе, на обмане и увертках. Так нельзя, Мириам!

– Знаешь что?! Ты женился на этой потаскухе, чтобы я наконец оставила тебя в покое? Чтобы не навязывалась?!

– Скорее, чтобы не разрушала свой брак, потому что он крепкий и перспективный. У нас чересчур сложное прошлое, чересчур много взаимных претензий и обид. У нас уже ничего не может получиться! – восклицает он срывающимся голосом.

– Хочешь сделаться рогоносцем?

– Не в первый раз, правда? – парирует он, припоминая Марысе измену. – А теперь я знаю обо всем и просто хочу помочь арабской женщине в трудной ситуации, потому что минута забытья могла стоить ей жизни.

Марыся с досадой поднимает руки.

– Филантроп! Ты смотри! Что ж, если ты хотел, чтобы я тебя возненавидела, то ты этого добился.

Между ними повисает тишина, от которой после предшествующих криков просто звенит в ушах. Несчастные влюбленные смотрят друг другу в глаза и видят отчаяние и боль, которые охватили обоих. Им не уйти от мучений, и каждое последующее решение только усиливает их.

– Я буду сообщать по телефону через няньку или кого-то другого, когда и где я хочу встретиться с сыном. Но не здесь! Моей ноги больше не будет в этом доме!

У Марыси дрожит голос, сдерживаемые слезы душат:

– Прощай, Хамид. Будь счастлив.

– Прощай, Мириам…

Они подают друг другу руки и чувствуют дрожь удовольствия, которое охватывает их тела и души. Они замирают на эту короткую минуту, словно время остановилось, но уязвленная женщина быстро приходит в себя и решает прекратить их мучения.

– Надя, иди сюда! Имши бейт!

Марыся, разговаривая с Хамидом по-арабски, автоматически обращается к своей дочке на том же языке, хотя дома с Каримом они говорят с ней по-польски, а в межнациональном окружении девочка употребляет английский.

– Мамочка! Умми! – отвечает девочка на языке, который, видно, хранился в самых глубоких уголках ее памяти.

Она показывает ручками в направлении сада, из которого выбежала.

– Почему я знаю, где тут что находится? Почему я знаю, где бассейн и где стоят кресла, и помню этого голубого дельфинчика на кафельной плитке? Почему, мама? Неужели я уже тут когда-то была?

– Любимая… – У Марыси нет слов, ведь для посвящения девочки в перипетии их судьбы еще слишком рано. – Иногда у нас возникают странные ассоциации. Нам пора идти.

Она тянет малышку за руку, а Хамид стоит как вкопанный, у него перехватило дыхание. «Может, она меня тоже помнит?» – думает он с надеждой. Как он по-прежнему не может разлюбить Мириам, так не может забыть о своем глубоком отцовском чувстве к этой девочке.

– Пригласишь нас еще, дядя? – дергает Надя шокированного мужчину за тобу.

– Разумеется. Можете приходить когда хотите.

– А есть ли еще наверху те разноцветные попугайчики в клетках? – На этот вопрос она уже не получает ответа, потому что ее родителей душат слезы отчаяния и они не в состоянии выдавить из себя ни слова.

Когда Хамид немного обжился в Эр-Рияде, ему неожиданно позвонил Фахд.

– Привет, брат! Как дела? Как здоровье? – спрашивает он.

– Спасибо, хорошо, – без энтузиазма отвечает двоюродный брат.

– Знаешь что? У меня возникло одно небольшое затруднение в Джидде, и я обращаюсь с этим к тебе, потому что ты парень с характером и предан семье.

– Во что вы хотите меня втянуть на этот раз? С меня хватит. Вы дали мне расчудесную женушку, – в его голосе слышна ирония, – бешеное, злобно ворчащее существо и ничего более! – взрывается он гневом.

– Дорогой, но ты сам, по собственному желанию, женился на ней, – удивляется Фахд. – Я был поражен твоим внезапным решением, но не хотел вмешиваться. Подумал – может, ты чувствуешь себя одиноким после смерти жены и нуждаешься в ком-то, кто поможет тебе в воспитании маленького сына. Ты не посоветовался со мной, знающим о Сальме всю подноготную, поэтому можешь предъявлять претензии только себе. Но будет хорошо, если девушка родит, это полностью ее изменит, – под конец утешает он брата. – Некоторые женщины во время беременности становятся невыносимы.

Хамид не верит собственным ушам – его тайна молниеносно разлетелась по всей Саудовской Аравии.

– А откуда ты знаешь самые свежие новости?

– Фатима похвасталась, когда уезжала, на мое счастье, за границу.

– Как это? Ведь она не хотела никуда ехать.

– Передумала. Дала мне развод и улетела в Лондон. Видно, избавилась от своей обязанности в лице сестрички и облегченно вздохнула.

– А какая у тебя проблема? Все же складывается идеально, как ты и мечтал, – спрашивает Хамид, понимая, что сам, по собственной воле, взваливает на себя с каждым разом все большие хлопоты.

– Почти, потому что если я хочу сдать в аренду мою резиденцию, то должен ее полностью освободить от проживающих. А остается еще Омар, мой младший брат, если помнишь.

– Что?! Ты хочешь подсунуть мне этого морфиниста?! Этого наркомана-аноректика! – кроткий как овечка Хамид уже не владеет собой.

– Послушай! Ты не преувеличиваешь?! – Спокойный до сих пор Фахд тоже взрывается, в его голосе слышны злость и возмущение. – Да, он худой, но спокойный и хорошо воспитанный. Ты когда-нибудь слышал, чтобы он дерзил? Или вообще говорил?

Он успокаивается, потому что знает: если хочет уладить дело, то не должен показывать характер.

– Да нет! Пока я гостил у тебя, он за несколько недель и слова не сказал. Немой, что ли? – язвит двоюродный брат.

– Это неуверенный и растерянный подросток, которому немного не нравится жизнь в нашем прекрасном королевстве. Он не может найти в нем очарования.

– Если он такой тихенький, как зайчик, и добрый, почему ты не возьмешь его к себе? – парирует Хамид.

– В Мекку? Какие же тут есть школы? Одни религиозные, мусульманские. Какие развлечения для взрослого парня? Ничего, совсем ничего!

– Это нормально, как везде у нас в стране, – с издевкой констатирует Хамид.

– В Эр-Рияде, по крайней мере, есть международные школы, поселки для иностранцев-экспатриантов, отношения в которых более свободные, большие торговые центры, рестораны мирового уровня, много фастфудов…

– Ну и что из того? Ты можешь его оставить у кого-нибудь в современной приморской Джидде. Там еще лучше, чем в нашей засыпанной песком, жаркой столице посреди пустыни: служащих нравственно-религиозной полиции уже почти не увидишь. Говорят, какая-то отважная саудовская баба поколотила такого парня пару лет назад. Теперь не хотят рисковать и не гнобят людей. Полная свобода!

– У меня нет никого близкого в Джидде в силу возраста, в котором я там жил. Одна надежда на тебя, брат, – говорит Фахд умоляюще. – Парню остался последний год до аттестата, смилуйся. Потом он уедет учиться за границу, только его и видели.

– У меня что, на лбу написано – простофиля или олень?

Когда Хамид замолкает, ему хочется смеяться, потому что на этот раз он сам себя сделал рогоносцем.

– Не болтай! У тебя просто добрый характер…

– Я слабохарактерный, – исправляет его двоюродный брат, который постепенно теряет уверенность. – Поэтому я должен иметь твердую задницу, в которую все меня пинают.

– Что ты! Все тебя уважают и знают, что именно ты вскоре, бесспорно, будешь главой нашей большой семьи бен Ладенов, – льстит ему Фахд.

– А какая это должна быть школа? – смирившись, спрашивает наконец Хамид.

Фахд радуется, что не ошибся в нем.

– Может, американская? Я покрою все расходы на обучение и содержание Омара, его карманные деньги, проезд, каникулы и вообще… – радуется он как ребенок.

– Тоже мне! Не на того напал. Между прочим, надеюсь, ты отдаешь себе отчет, что не все можно купить.

Хамид чувствует в предложении финансов укол, потому что у него денег куры не клюют и не на кого тратить.

– Спасибо. Аллах тебя вознаградит, – заканчивает Фахд, не желая ничего добавлять, чтобы неосмотрительно не ранить своего избавителя.

Переехав в дом Хамида, Омар производит впечатление вежливого и воспитанного парня. Хозяин радуется даже, что согласился его принять, потому что в большой, почти тысячеметровой, четырехэтажной резиденции всегда лучше быть с кем-нибудь. Сальма после последнего выступления перед Марысей отказалась выходить из комнаты и даже обед приказывает приносить к себе. Хамиду это на руку. Он проклинает себя за то, что дал себя связать этим браком, пусть только на бумаге. Мужчина не может дождаться рождения ребенка, чтобы сразу же развестись с нежеланной и нелюбимой женщиной. Его план не удался: он не перестал любить Марысю, только теперь она на него смертельно обиделась. Любви нелегко добиться, но еще труднее ее вырвать из сердца.

Хамид полностью посвящает себя работе – немного официальной, в бюро проектов семейной фирмы «Бен Ладен груп», но в основном тайной, поскольку ситуация на Ближнем Востоке все больше накаляется и неизвестно, к чему это все приведет. На войну в Сирии, которая длится с 2011 года между силами, преданными президенту Асаду, и вооруженной оппозицией, долгие годы никто не обращал внимания. Теперь же, когда проблема начинает переноситься на смежные государства и даже в Европу посредством все возрастающей волны беженцев, мир вдруг проснулся и понял, что с этим нужно что-то делать. Пожар, однако, уже чересчур силен, он так распространился, что его уже не погасить. Утраты огромны, а последствия могут быть еще более угрожающими, чем можно предвидеть. Нужно минимизировать эти самые последствия, чем и занимается Хамид бен Ладен – специалист по борьбе с терроризмом, а в данный момент с неистовыми джихадистами «Исламского государства».

После оформления Омара в американскую школу с парнем начинаются проблемы. Тихий, забитый, он тут же погружается в среду иностранцев и связывается с самыми большими скандалистами. На вечеринке в американском охраняемом поселке он пьет алкоголь как воду, мгновенно пьянеет, а потом ведет себя вызывающе, непристойно и грубо по отношению к девушкам. Этого даже американские и английские испорченные подростки не одобряют. Иностранцы его не принимают, он изолирован. Теперь Омар решает найти себе товарищей среди молодых озлобленных саудовцев, слоняющихся бесцельно по улицам столицы. Для них нет места в ортодоксальной стране, и они чувствуют себя в собственной отчизне отбросами. Не для них ведь международные поселки, где можно приятно провести время и развлечься, не для них также общество экспатриантов, которые абсолютно их не понимают.

Омар находится недалеко от торгового центра, где сразу замечает у Макдоналдса и на подземных парковках раздраженных парней, пьяных, или под кайфом, или и то и другое вместе, одетых не в соответствии с саудовскими нормами, ездящих на скейтах или роликах и занимающихся акробатикой для демонстрации разного рода трюков. Он решает к ним присоединиться, ведь в команде всегда надежнее и веселее, хотя и видит, что они не его круга. Юноше надоело одиночество в чужом городе среди чужих людей. Часто парни играют в кошки-мышки с мутаввами – это очень рискованная игра, за которую можно попасть за решетку. Бунтующие подростки в выходные встречаются в других местах, ведь среди бела дня в пятницу, субботу и воскресенье центр города словно вымирает и они были бы там как на ладони. Они находят прекрасный укромный уголок – на окраинах Эр-Рияда, в Вади Ханифа, дипломатическом районе. Там есть большой трехэтажный нежилой дом, в котором толчется весь сброд с окраины города и отбросы общества. Они пьют дешевый одеколон из горла, нюхают клей, курят гашиш или марихуану, а потом вытворяют разные сумасшедшие вещи. Поют, голося на всю долину, танцуют на крыше дома при лунном свете или предаются гомосексуальной любви, которая запрещена, но не так строго наказывается, как связь с женщиной.

Парни жалкие, это понятно Омару, который чувствует себя в этом обществе плохо. До этого он задыхался в Джидде под присмотром строгого дяди и его жены, но теперь и свобода его не удовлетворяет. Когда однажды ночью молодые мужчины демонстративно мастурбируют, а потом предаются общей мужской оргии, к которой стараются принудить Омара, еще девственника, парень убегает и решает никогда больше не связываться с этими типами. Он предпочитает снова добиваться расположения своих школьных друзей, среди которых есть также саудовцы из высших слоев общества. Они прохаживаются группами в пять или восемь человек. Это бунтующие юнцы, которые в школе одеты в элегантную форму, на занятиях спортом – в дорогие костюмы, а когда покидают стены школы, снова должны надевать ненавидимые ими и кажущиеся им смешными мужские белые платья. В знак протеста они чаще всего надевают абаи и прохаживаются в них по улице Тахлия в центре Эр-Рияда. Некоторые надевают европейские молодежные шмотки, широкие джинсы и рубашки с кричащими надписями, что тоже строго запрещено мутаввами. Омар (для куража и чтобы понравиться приятелям) иногда одалживает у Хамида его выходной черный широкий плащ с золотыми украшениями, похожий на плащ мутаввы, и ходит одетый таким образом в людные места, пугая обычных саудовских жителей. Однажды он даже ударяет молодую саудовку по открытому лицу, а в другой раз выливает красную масляную краску на стопы девушки в шлепанцах, крича как сумасшедший: «Харам, харам!» Забавляясь, он чувствует себя безнаказанным: никто не осмеливается попросить предъявить документы у служащего нравственно-религиозной полиции. По ночам же саудовская мужская часть золотой молодежи развлекается по-другому. В этом участвует, конечно, и Омар. Хамид доверяет парню и не контролирует его – в конце концов, у него нет на это времени, он принимает участие в очередных антитеррористических тайных акциях. Юноши организовывают автомобильные гонки, преимущественно на автостраде, ведущей в аэропорт, или устраивают дрифтинг на автомагистралях, проходящих через центр города. Почти каждый такой рейд заканчивается разбитыми стеклами или столкновением, но парням из школьной группировки везет, и ни один из них пока не пострадал. Случается также, преимущественно в выходные, что они отправляются в пустыню и мчат по дюнам на квадроциклах и гоночных машинах. Когда они устают, из двустволок или другого оружия, которого на черных рынках в Саудовской Аравии предостаточно, стреляют в животных в пустыне или в воздух. Иногда они проводят ночи в песках и на скале, называемой «Краем света», поскольку расположена она в безлюдном месте. Там пьют беспрестанно алкоголь, принимают наркотики и поют грустные песни. Омар понимает, что попал в жалкую ситуацию, потому что он неглупый парень, но его засасывает это болото, он погружается в него все глубже.

Однажды после школы они все вместе едут к приятелю, который является прямым потомком правящей семьи и одновременно лидером группы. Парень может себе многое позволить, знает об этом и чувствует себя совершенно безнаказанным. На территории его резиденции, охраняемой людьми с автоматами, они садятся в огромный «хаммер», сделанный на заказ, пакуют в него «продукты» и направляются на трассу. На этот раз они прихватывают с собой маленькую симпатичную филиппинку, которая на саудовском спонсоринге работает прислугой и подрабатывает как представительница древнейшей профессии. Молодые богачи сложились на ее услуги, и благодаря этому у девушки сегодня будет неслыханный заработок. Поскольку стекла машины тонированы, никто не видит, что творится внутри. После пятнадцати минут езды, уже на окраине Эр-Рияда, они сворачивают на дорогу, ведущую в пустыню, доезжают до безлюдной территории, в небольшой оазис, заросший пальмами и густой растительностью. Они усаживаются удобнее на задних сиденьях машины и включают фильм на DVD. Это продукция, привезенная прямо из Азии и продаваемая на саудовском рынке за бешеные деньги, – самый модный фильм snuff movie – «фильм последнего дыхания». Зрители возбуждаются при виде порнографических сцен и смеются над наивным сценарием, но когда убивают героиню фильма, участвовавшую в сексуальной оргии, их возбуждение доходит до предела. Молодой принц, главарь группы и организатор наиболее экстремальных приключений, разумеется, первым вступает в сексуальный контакт с филиппинкой, а все остальные рьяно его поддерживают. На этот раз все же парень хочет попробовать что-то более экстраординарное – российскую порнорулетку, которую они видели пару минут назад в порнухе. Неизвестно откуда в машине появляется револьвер. Молодой жеребец крутит барабан кольта и всовывает маленькой женщине дуло оружия в рот. Она, ни о чем не подозревая и думая, что это очередная разнузданная выходка, движется еще более соблазнительно и ласкает металл. Но после того как любовник нажимает на курок, становится очевидно, что счастье не на ее стороне. В первой же случайно выбранной ячейке оказывается патрон, который разносит ее маленькую красивую головку на куски. Парни поражены и не знают, что делать. Размозженные кости и фрагменты тела облепили буквально все внутри автомобиля, как и их самих. Все вокруг покрывают алая кровь и сукровица. Первым срывается Омар, он выскакивает наружу и блюет. Потом начинается паника – крик, слезы и отчаяние. Сумасшествие прекращает главарь, который с помощью крика, уговоров и даже ударов принуждает товарищей убрать бардак, который сам же и устроил. Благо, что остановились они у оазиса с небольшим озерцом – воды хватает. Каждую минуту кто-нибудь из молокососов, сообщников в убийстве, обливается слезами или блюет. Наконец с отвращением и ужасом они заворачивают изувеченное тело молодой женщины в старый плед и прячут в неглубокой, выкопанной в песке яме.

Разумеется, результатом этого страшного события стал развал группы. Молодой принц той же ночью выезжает за границу, боясь обвинения, арабской тюрьмы и, прежде всего, высшей меры наказания, которую ему наверняка присудили бы и с которой семья (в назидание) должна была бы согласиться. Двух учеников перевели в другие школы, менее элитарные, но более спокойные, с обычными школьниками, зубрящими материал перед экзаменами, которым даже в голову не пришло бы то, что устраивали молодые хулиганы. Омар все же остается и с бешеным рвением предается науке, обещая себе, что больше никогда в жизни не войдет ни в какую банду, не совершит преступления, не убьет и не поспособствует, даже неумышленно, смерти человека.

Иногда Омар сидит в пустом доме, окончательно отказавшись от общества, в одиночестве бродит по запыленным тропкам в долине Вади-Ханифа, сидит на скалах и наблюдает за людьми и природой. Его овевает теплый ветер, окружает тишина, парень находит там успокоение для своей бунтующей неудовлетворенной души. Однажды он становится свидетелем нападения на несчастную девушку, которая совершала пробежку на специальной дорожке в двадцать пять километров, идущей вокруг дипломатического района.

Омар подбегает к машине и старается помешать мучителям втянуть внутрь автомобиля молодую иностранку.

– Эй, эй, что это значит?! Отвалите, а то позову полицию! – пугает он, крепко держа за руку незнакомку и видя ужас в ее голубых глазах.

– Полиция! Полиция! – слышит он за собой мужской бас и видит подбегающих молодых саудовцев, которые были на пикнике в ближайшем парке.

К ним присоединяется тоненький женский голосок, который клянет их с большим энтузиазмом и злостью.

– Имши барра! Мутаввов бы на вас наслать, а не на бедных людей! Извращенцы! – Девочка-подросток кричит мужчинам внутри машины, видя, что это ее земляки.

Молодая саудовка от бешенства бросается к двери водителя и старается ее открыть, но, разумеется, та заблокирована. Молодая задиристая женщина не сдается и стучит кулаком в стекло. Во всей этой суматохе у нее с головы спадает платок вместе с завесой, и глазам Омара открываются красивое, нежное типичное арабское личико и копна черных волос. Парень замирает от восхищения, но тут же приходит в себя – опускает взгляд и дает возможность девушке спокойно накрыться. Она в свою очередь реагирует на происшествие как любая девочка-подросток: хихикает тихонько себе под нос.

– Отпустите aджнабию! Сейчас же! – Товарищи отважной эмансипированной девушки бросаются на машину, пинают металл кузова и плюют на него. Это приводит к тому, что напавшие отступают и отпускают верещащую заплаканную иностранку, которая по инерции падает на землю.

Омар старается поднять женщину с каменистой дороги, но она настолько расстроена и взбудоражена, что едва держится на ногах.

– Извините. Как вы себя чувствуете? Может, вас отвезти в больницу? – предлагает он вежливо.

– За что же ты извиняешься передо мной? Это я должна тебя поблагодарить, потому что если бы не ты… Даже не хочу думать, где бы я сейчас была и что бы со мной сталось.

Она тихонько плачет, а по ее худенькой спине проходит дрожь. Саудовка подает ей салфетку, берет под руку и усаживает на каменную скамью в небольшом парке.

– Посидите с нами минутку, выпейте холодной воды и приведите себя в порядок. Мы должны извиниться за то, что такое творится в нашей стране, поверьте, нам стыдно за таких людей.

– Тут нет круговой поруки. – Голубоглазая женщина понемногу успокаивается. – Меня предостерегали, это я виновата, что, несмотря на это, вышла побегать.

– Предостерегали? О чем? – интересуется товарищ девушки.

– Чтобы женщины в одиночку тут не прогуливались и не бегали. Это уже не в первый раз, когда в дипломатическом районе, гетто, созданном для нас, иностранцев, на блондинок нападают и даже похищают. После их останки находят в пустыне или не находят вообще… – отвечает женщина.

Молодые саудовцы от удивления только таращат глаза, так как до сих пор не имели об этом ни малейшего представления.

– Но почему? Кто это делает? Какая-то шайка, банда? Террористы? – обретя дар речи, забрасывают они ее вопросами.

– Слышала, что организуют такие акции сами мутаввы, чтобы отбить охоту у женщин-иностранок ходить без абаи даже здесь, где это будто бы разрешено. Говорят, молодые верующие саудовцы развращаются и возбуждаются от такой спортивной одежды, – понижает голос иностранка и смотрит на них в ожидании, что они скажут.

– Но это же сущий бред! – первым возмущается Омар. – Я хожу в американскую школу, где мы носим форму, а в фитнес-клубе – то, что на вас сейчас. Девочки учатся вместе с нами, нет разделения полов, и никому это не мешает.

– Мне не так уж хорошо, потому что я учусь в частной саудовской школе, – продолжает признания другой парень. – Мне всегда было интересно, как вы одеваетесь. Как только я пересекаю границу или сажусь в самолет, тут же сбрасываю традиционную одежду и хожу как все.

– Моя мама – сирийка, поэтому дома и за границей я вообще не покрываю волос. Я долго не надевала чадру на лицо, но потом, когда получила от мутаввы розгой по щеке, к сожалению, начала придерживаться обычаев. А вообще-то меня зовут Аида.

– О, как красиво! – восторгается экспатриантка, которая с грустью слушает невеселую правду о жизни молодежи в королевстве. – Как из оперы…

– Джузеппе Верди, – добавляет девушка. – Мама любит музыку и в молодости была певицей. Когда она носила меня под сердцем, они поехали с отцом на этот спектакль в Каир. Отсюда мое имя.

– Меня родители назвали вполне обычно, я Абдул, – смеется друг решительной саудовки. – Эта неразговорчивая девушка – наша двоюродная сестра Абля, а это ее брат Мохамед, его зовут Моэ. Мы сейчас свободны, поэтому выбрались подышать свежим воздухом и хоть недолго насладиться прелестями весны, которая в Эр-Рияде очень коротка.

– А ты, мой избавитель и отважный человек? – расспрашивает спасенная женщина.

– Я Омар бен Ладен, – представляется парень, при этом у всех вытягиваются лица. – Да, я из тех бен Ладенов, но с деятельностью моего дальнего родственника у меня мало общего.

Он шутит, как всегда, вынужденный объясняться перед новыми знакомыми по поводу известной во всем мире фамилии.

– Пойдемте ко мне, выпьем сока со льдом. Я живу рядом, – приглашает женщина. – Я типичная американка Джейн. У меня также есть хрустящий картофель и гамбургеры, если хотите.

– Прекрасно! Спасибо! Конечно! – радуется молодежь как новому знакомству с иностранкой, так и тому, что они познакомились друг с другом. Им интересно вместе, потому что после совместного приключения, перебросившись несколькими словами, они чувствуют себя духовно близкими.

– Наша семья, по саудовским меркам, очень свободная, – рассказывает Омару по мобильному Аида после обмена телефонными номерами о себе и о своей жизни. – Папа – профессор университета, мама дает частные уроки пения, которые в Саудовской Аравии запрещены, а брат мечтает только о том, чтобы уехать учиться за границу. Это уже меньше чем через год. Тогда я останусь совсем одна. Тут все и начнется! Утром, когда в торговых центрах часы предназначены для женщин, я сижу в школе, а во второй половине дня и вечером без опекуна не могу выйти. Ведь папа не будет со мной ходить к парикмахеру или в косметический салон, куда Абдул меня подбрасывает на машине! А шмотки! О пицце и гамбургерах я могу вообще забыть, потому что в обществе родителей это сплошное «удовольствие»! Вот это жизнь! – говорит она.

– У меня было два выхода: или жить в священной Мекке у старшего брата, или в Эр-Рияде у странного и чужого мне двоюродного брата, – старается утешить ее Омар. – Каждый несет свою ношу.

– Ты знаешь, каково девушкам в нашей чудной стране. Им намного хуже, чем парням. Не хочу морочить голову Абдулу, он по-тихому подкатывается к Абле, но… может, нам удалось бы куда-нибудь вместе выйти вчетвером? У них бы тогда была возможность пообщаться открыто, а не дома, под надзором родителей или в обществе пронырливой прислуги, и мы сможем побыть вместе, – предлагает ловкая девушка, ведь молодость всегда, даже в неблагоприятных условиях, находит выход и может преодолеть препятствия. – Я спрошу их. Абля приехала из провинции, поэтому живет в нашем доме и ходит со мной в школу – стало быть, мы должны кооперироваться, – смеется она беззаботно. – А ты чем занимаешься?

– Как и говорил, хожу в американскую школу. В этом году – получение аттестата, а потом я должен поехать учиться за границу.

У девушки не хватает слов.

– Счастливчик! Такая школа! Ох! Там можно нормально одеваться и совместное обучение, – говорит она мечтательно. – Девушки и парни вместе – такой разврат под боком у династии Саудов!

Аида шутит над традициями их страны.

– У нас также есть арабские ученики. Я, например. Твой отец тоже мог бы тебя сюда записать, – предлагает Омар и думает, как это было бы хорошо.

– Он не настолько современный, – хихикает девушка. – Я хожу в хорошую саудовскую частную школу для девочек. У нас много интересных, нормальных предметов, например уроки английского семь раз в неделю. Благодаря этому я тоже смогу учиться за границей.

У Омара перед глазами уже проносятся их ежедневные свидания и общее обучение.

– Не хочешь хотя бы попробовать попросить его о переводе? Слишком дорого?

– Не в этом дело… – понижает голос Аида, боясь сказать лишнее. – У нас в семье есть несколько ортодоксов, и им лучше не попадаться, – признается она осторожно.

– Кто это? Твой отец ведь светский интеллектуал, а никакой не улем! Не понимаю.

– У меня есть еще один брат, кроме Абдула, намного старше. Я его вообще не помню, потому что он еще совсем юнцом уехал в Англию. Это сын моей мамы от первого брака. Так как она происходила из современной, симпатизирующей коммунистам сирийской семьи, то могла выйти замуж за иностранца, и даже не мусульманина. Этому британцу все же быстро надоел Восток, и через пару лет они развелись.

– Он потребовал опеки над сыном? Не мусульманин? Такие быстро улетучиваются! Это должен быть не совсем плохой человек.

– Ты прав, просто с мамой они не смогли найти общий язык. Мой отец из благодарности поддерживает с ним постоянный контакт, так как мужчина добровольно занялся моим строптивым братишкой, с которым уже смолоду сирийская семья не могла справиться, а оставлять его в Саудовской Аравии было безрассудно и, в общем, очень опасно. Говорят, он бунтует против всех и вся. Тут рано или поздно он попал бы в тюрьму.

– А пребывание на Западе его не изменило? Теперь он должен быть, пожалуй, открытым? – По мнению Омара, что-то в этой истории не вяжется.

– Он связался со странными людьми и исчез. Но мои родители все время боятся, что в любую минуту он может вернуться или вытворить что-то страшное.

На линии слышны странные шумы.

– Кто же он?! Что он такого сделал? – думает вслух юноша. – Каждый может ошибиться или даже неумышленно совершить проступок, но самое главное – вернуться на праведный путь.

Он вспоминает свое недавнее прошлое и образ размозженного выстрелом лица филиппинки, который возвращается к нему во снах, вновь встает перед его глазами.

– Нужно научиться прощать, как других, так и себя, – подытоживает он тихо.

– Недавно Ясем поехал в Сирию и там совершил какой-то недостойный поступок… – шепчет Аида, которую не посвящают в подробности жизни юноши, поскольку семья знала, что такая информация не пойдет девушке на пользу.

– Сирия?! – Омар даже повышает голос. – Ведь сейчас весь народ оттуда бежит! Действительно, он должен быть серьезно наколотым, чтобы сунуться туда. Но чтобы порядочные люди боялись какой-то сволочи, которая вас шантажирует самим своим существованием!

– Знаешь…

– Не знаю! Приедет и будет у вас принимать отчет, живете вы по Божьему закону или нет! У твоего уважаемого отца? У матери, которая родила его на свет?! – Парень нервничает, потому что это не укладывается у него в голове. – В какую ты ходишь школу, есть ли у тебя махрам, когда ты идешь в магазин, молишься ли ты пять раз в день… Это же ненормально!

– Что ж… Думаю, что выйти в какую-нибудь галерею, пожалуй, можно.

Аида меняет тему: она уже жалеет, что слишком доверилась. Она не должна была открывать тайну семьи, но любит этого воспитанного парня и хотела бы обсуждать с ним все.

Больше они не возвращаются к теме Ясема. Во время многочасовых телефонных разговоров и по скайпу они больше шутят, рассказывая об обычных вещах, благодаря чему лучше узнают друг друга.

– Ты любишь шопинг? – спрашивает однажды девушка.

– Знаешь… как парень, – кривится Омар.

– Мой брат любит. В последний раз он купил поразительную гутру от Гуччи и тобу от Армани, – рассказывает Аида, а парень таращит глаза.

– В самом деле? – не верится ему.

– Серьезно! А что ты думаешь? Что такие известные бренды упустят возможность выйти на большой и безумно платежеспособный саудовский рынок? Ты что! В каком мире ты живешь?

– Так, может, я тоже себе что-нибудь такое прикуплю? Но скажу тебе, что я не ношу платок, потому что он все время спадает с головы, а на рубашку я наступаю. Когда-нибудь наверняка в ней запутаюсь, упаду и выбью себе зубы.

– Думаешь, мне лучше с абаей? – посмеивается девушка над своими ежедневными проблемами. – Она такая длинная, что тянется за мной по земле, из-за этого ее нужно постоянно стирать, так как на черный материал собирается вся пыль и весь мусор столицы. Не говорю уже о чадре.

Аида тяжело вздыхает.

– Ну конечно. Как ты можешь в ней дышать? – спрашивает Омар, потому что так искренне с саудовской женщиной он говорит в первый раз, а есть много вещей, которые волнуют его с детства.

– Вопрос привычки, – девушка пожимает пренебрежительно плечами. – Нужно делать небольшие вдохи и не паниковать, когда кажется, что ты через секунду задохнешься. Самое худшее – это еда в людных местах.

– Это уже вообще какая-то акробатика! – шутит Омар, корча забавные рожи.

– Ты бы видел! Сколько же раз я попадала мороженым или пирожным с кремом в декольте, нос или подбородок! Эх, скорей бы следующая поездка за границу! Хорошо, что папа любит часто выезжать. Он говорит, что тут задыхается! Тоже мне! Мужчины в Саудовской Аравии катаются как сыр в масле! – Девушка недовольно кривит свое красивое личико.

– Не шути! – не соглашается с ней Омар. – Ты думаешь, что нас мутаввы не выслеживают?

– Ну конечно, конечно!

– Да, моя дорогая, – говорит он тепло, мечтая о том, что будет сидеть с этой красивой женщиной плечо к плечу и держать ее за руку. Ничего больше. Он и так рад, что у Аиды есть личный телефон, скайп и мессенджер – по крайней мере, у них есть возможность постоянно поддерживать контакт.

– Ты, наверное, знаешь, что каждое утро в торговых центрах – для вас, красивые женщины, – шутит парень, пытаясь совладать с чувствами. – С десяти утра до двенадцати, чуть ли не до главной молитвы, все заполоняете вы, и мы не вправе туда ступить. А с пяти вечера до ночи – время для семьи, и одинокому мужчине нельзя мешать степенным людям. Если бы я туда затащился в это время, мутавва мог бы в лучшем случае отхлестать меня розгой.

– Что правда, то правда…

Аида задумывается.

– Я всегда жаловалась на судьбу женщин в Саудовской Аравии и никогда не думала, что мужчинам тоже нелегко. Но все же лучше! – подытоживает она. – Вы можете водить машины!

– И куда я могу на ней поехать? В кино? В ресторан или паб? – Они снова смеются, но им не весело. – А может, заехать за своей девушкой и с ней – в парк, на свидание?

– В таком случае не остается ничего другого, как вытянуть тебя из дому, отшельник. Встретимся завтра утром в торговом центре.

Отважная Аида приближает красивое личико к камере. Волосы у нее закрыты, только непослушные единичные кудряшки выбиваются из-под цветного тонкого платка.

– Абдул и Абля приедут за мной, а ты подождешь нас у «Старбакса»? О’кей? – спрашивает она взволнованно. – Не здороваемся, идем вперед. Семейство из четырех человек в людном месте, предназначенном для богобоязненных семей! – хохочет она весело.

– Ох! Мы договорились о первом свидании, – страстным шепотом сообщает ей Омар, и от волнения и возбуждения у него перехватывает горло.