Дороги судьбы

Магда всю долгую дорогу не произносит ни слова, и принцесса с ней не заговаривает. Ламия выглядит как труп, у нее серые губы и темные круги под глазами. Она сидит неподвижно, жизнь проявляется только в ломании худых длинных пальцев. «Неужели в ней проснулись угрызения совести? Несколько поздно. Желаю тебе, зловредная ты сучка, детоубийца, чтобы чувство вины сжирало тебя до конца жизни, – мысленно проклинает полька. – И чтоб ты, подлая баба, еще жила долго, очень долго». Девушка от ненависти сжимает зубы и тяжело дышит. «Если б я могла, то сама бы разбила тебе лоб! Не сомневалась бы и пяти минут, потому что ты самый дрянной человек, какого я в жизни видела. Нет! Не человек! Ты зверь!»

Она отворачивается к окну, чтобы не показывать своего возмущения, и смотрит на однообразную дорогу. «Когда уже этот Эр-Рияд? Когда мы доедем?» – спрашивает она себя. Она никогда не думала, что однажды так сильно захочет увидеть нелюбимый, построенный среди пустыни город, но теперь буквально считает километры. «Восемьсот, восемьдесят, – читает она на дорожном указателе. – Пятьсот шестьдесят. Неужели этот водитель ехал со скоростью восемьдесят километров в час?» – думает она, потому что время словно остановилось. Она заглядывает к шоферу и видит на спидометре цифру сто восемьдесят. «Действительно хороший автомобиль: вообще не ощущается скорость», – думает она, закрывая глаза и стараясь успокоиться. У нее есть план, который она обдумывала долгое время, но доработала его сегодня во время бессонной ночи. Однако, чтобы реализовать его, она должна доехать до Эр-Рияда. Магда надеется, что именно туда они направляются. «А если шейх захочет увидеть внучку где-то в одной из своих резиденций вне столицы? Что будет, если мы окажемся в палатке в пустыне? Оттуда уже не сбежишь». Сердце Магды бьет как молотом, когда она представляет сценарии трагедии. «Наверняка мы едем в Эр-Рияд, потому что движемся по главной автостраде, ведущей в сердце страны, – радуется она и решает: – Если замечу, что сворачиваем с дороги, то просто выскочу из машины».

У Ламии в голове пустота. Она ничего не обдумывает, ничего не хочет. Она согласна с тем, что даст судьба, потому что снова кто-то другой дергает за ниточки. «Я не хозяйка себе, поэтому мне на это плевать, – думает она. – Что будет, то будет». Каждую минуту она смотрит на свои ладони и ногти, проверяя, не осталась ли на них кровь. Она наверняка не думает о том, что совершила и почему у нее должны быть грязные руки. Она вычеркнула это воспоминание из памяти, чувствует только пустоту в животе и тяжесть на сердце. Она смотрит тупо перед собой. Не радуется, не грустит. Не замечает также, что ее подруга нервничает, потому что, наверное, вообще не отдает себе отчет, что едет с кем-то. Ее тело и душа – в коконе, мягком, волнистом, в котором она находится вне своих мыслей. Она закрывает глаза и большую часть пути пребывает в приятном летаргическом состоянии.

Когда Магда узнает улицу короля Абдаллы в центре Эр-Рияда, то выкрикивает:

– Стой! Остановись, разиня! – она бьет водителя по плечу, но тот не реагирует.

– Qif! Qif! – верещит она по-арабски, хватаясь за ручку. – Меня тошнит! Мне нехорошо!

Она театрально закрывает рот рукой, на что шофер недовольно кривится и быстро паркует машину у тротуара.

– Что ты вытворяешь? – принцесса очнулась от своего сна. – Что за комедия?

Она недоброжелательно смотрит на высаживающуюся девушку.

Полька всовывает голову внутрь и с ироничным выражением на лице наконец искренне признается, что думает о саудовке:

– Прощай, Ламия! Прощай, надеюсь, что никогда в жизни тебя больше не увижу! Ты злая чертовка! Такой подлой стервы, как ты, я еще не видела и надеюсь, что Бог, Аллах, за все твои поступки тебе отплатит. Желаю тебе от всего сердца!

Она поворачивается спиной к опешившей женщине и отдаляется от машины.

«Когда они уже отъедут?»

Магда с дрожью смотрит на лимузин, который по– прежнему стоит у бордюра. Через пару минут, которые, кажется, длятся вечность, большое авто медленно трогается и включается в движение. Магда пробует взять себя в руки, дрожащими пальцами застегивает пряжки абаи, плотно завязывает платок на голове и входит в «Электро» – многоэтажный магазин с товарами AGD. «Здесь я в безопасности», – думает она. Она оглядывается вокруг и вздыхает с облегчением, видя одиноких белых женщин, делающих покупки. «Нам можно, – смеется она мысленно, – в одиночестве тратить деньги. Никто ни о чем меня не будет спрашивать и расспрашивать, почему при мне нет махрама, потому что самое главное – у меня есть деньги махрама». Она быстро вытягивает из сумочки свой маленький телефон и набирает номер.

– Привет, Григорий! – беззаботным голосом говорит она. – Как дела? Как жизнь в Эр-Рияде? Хорошо развлекаешься?

Магда заговаривает его, стараясь оттянуть главный вопрос.

– Привет, – отвечает мужчина неуверенным, недовольным голосом. – Чего ты хочешь? Ведь я в последний раз достаточно ясно сказал тебе, чтобы ты мне не звонила. Не морочь мне голову!

Он произносит это грубо, прерывая ее.

– Григорий! – кричит Магда во все горло, а все в магазине смотрят на нее с неодобрением. – Григорий, – шепчет она, дрожа всем телом.

Магда набирает номер бывшего любовника еще пару раз, но никто не отвечает. Первый вариант не выгорел. Она на это не рассчитывала, и ей становится невыразимо грустно, потому что она чувствует себя одинокой как перст в этом чужом большом городе и чужой стране. У нее нет здесь никого из близких, и ни на кого она не может рассчитывать. Остается только вариант Б.

Магда выходит из магазина и останавливает такси. Водитель с презрением во взгляде осматривает ее с ног до головы и нехотя разрешает сесть. Он боится: женщина не только белая, но еще и одна. Но до посольства на площади Аль-Варуд совсем близко, значит, риск невелик, а пара монет всегда перепадет.

– Могу ли я увидеться с консулом? – спрашивает Магда в окошке маленькой жаркой приемной, где выдают визы.

– Вы договаривались? – приятный молодой араб очаровательно улыбается.

– К сожалению, – искренне признается девушка.

– Я позвоню и спрошу, когда он сможет вас принять, но думаю, что на этой неделе уже не удастся. Он очень занят, – вежливо поясняет служащий.

– Как это? Ведь сегодня только понедельник! Сколько мне ждать? Неделю, месяц, год?! – выкрикивает она, не в состоянии сдержаться, потому что такого не предвидела. – Это срочно! Я польская гражданка, черт возьми!

– Прошу, позвольте позвонить, – мужчина перестает улыбаться и жестко смотрит на посетительницу-скандалистку.

– Нужно подождать до среды, – говорит он через минуту с кислым выражением лица.

Железная дверь отворяется, и Магда переступает через рамку металлоискателя, которая громко подает сигнал. Девушка расстегивает абаю, открывает сумочку, вынимает все из кармана, снимает обувь, и наконец каким-то чудом охранник разрешает ей перейти на другую сторону.

– Паспорт, пожалуйста, – обращается он к ней официальным тоном.

– У меня нет.

– Игаму, – снова протягивает он руку.

– Тоже нет, – Магда собирается плакать.

– Так не войдешь, – обыденно сообщаешь службист и выпихивает просительницу назад. – Без документов не впущу.

– Я все потеряла! Я обращаюсь в польское посольство с просьбой о помощи, черт возьми! Я более шести месяцев была в тюрьме! Вы для чего здесь?! Разве не для того, чтобы поддерживать польских граждан?!

Запаниковав, женщина орет во все горло, и, наверное, ее слышно во всем здании, потому что через минуту какой-то невысокий молодой человек появляется в двери, ведущей на территорию посольства.

– Что тут происходит? – спрашивает он.

– У нее нет документов, – информирует охранник. – Я не могу ее впустить.

– А если она именно потеряла все документы, – мужчина делает ударение на словах с шутливой интонацией в голосе, – и пришла к нам их восстановить, ты не допускаешь этого? Я должен у нее брать для паспорта отпечатки пальцев на улице? У нашей соотечественницы? Польки?

Он издевается над верзилой открыто, а тот вначале становится бордовым от злости, а потом бледнеет.

– Вы идете со мной, – сообщает консул, протягивая руку испуганной, но все же немного воспрявшей Магде.

– Я должен иметь письменное разрешение! – орет детина. – И служебное распоряжение моего шефа.

– Так займись этим.

Бойкий дипломат выводит посетительницу из будки охранника.

– Позвони на этаж и организуй это. Подними задницу! У тебя, пожалуй, немного работы? Наверняка ты скучаешь: пристаешь к невинным людям, польским гражданам, которые обращаются в наше учреждение за помощью. Наверное, я должен буду это сообщить в БОП, – угрожает он в конце, и здоровяк окончательно освобождает дорогу.

– Спасибо вам.

Магда, если бы могла, поцеловала бы низенького симпатичного парня. «Это, наверное, не тот грубиян, с которым я разговаривала, когда была еще в Мадаин-Салех», – приходит она к выводу, и ей становится легче на сердце.

– Вы новенький? – хочет удостовериться она.

– Да, работаю только три месяца, – говорит консул с улыбкой. – Может, поэтому еще не вошел в ритм и не почил на лаврах, как другие службисты. Для таких бумажка – самое главное, а человеческие проблемы и жизнь – на втором плане. Сейчас поговорим, вы все расскажете, а я организую что-то прохладное выпить.

– Антон! – кричит он в направлении двери. – Water for madam.

– Как хорошо, что я попала на вас, – измученная женщина тяжело садится в мягкое черное кресло. – Я уже сюда звонила, но говорила, наверное, с вашим предшественником.

– Расскажите все. Что случилось с документами, где вас держали в заключении и кто. Подробно с начала и до конца. У нас достаточно времени.

Мужчина садится, закинув ногу на ногу, и подпирает подбородок рукой. Он смотрит на пострадавшую тепло и доброжелательно, и, может, поэтому Магда отчитывается перед ним, говоря честно, как на исповеди. Она говорит и о трагических и ужасных подробностях, а слушающий ее рассказ не перебивает, только иногда меняет положение, сжимает кулаки и хмурится.

В комнату как вихрь влетает здоровенный парень и громко кричит:

– Что ты вытворяешь?! Ты будешь мне здесь хозяйничать?! – кричит он. – Без документов можно бабу в туалет впустить! Но не на территорию моего консульства! Я здесь отвечаю…

Консул поднимается и хватает мужчину за руку:

– Куба, успокойся. Это не казарма. Не пугай девушку, ей и так в жизни досталось.

Представительный военный со стрижкой «ежик» в гражданском костюме утихает и, не зная, что происходит, переминается с ноги на ногу.

– Пойдем-ка со мной наверх. Мы должны написать письмо в центральное управление.

Магда, измученная событиями и всей своей несчастливой историей, глубоко вздыхает, кладет голову на подголовник и медленно, очень медленно приходит в себя. «Я в хороших руках, – радуется она. – Обещаю Богу, что больше никогда не буду иметь дела с плохими людьми. Никогда не позарюсь на деньги. Начну все снова, только, Господь Бог, дай мне вернуться домой. Я хочу к маме».

Магда говорит это мысленно и, как маленькая девочка, жалобно кривит рот. Из-под длинных ресниц стекает долго сдерживаемый поток горячих слез. Она не слышит тихих шагов и не отдает себе отчет, что напротив нее кто-то стоит. Магда тихо всхлипывает.

Невысокая женщина со светлым красивым лицом и русыми волосами, заплетенными в косу, склоняется над расстроенной девушкой.

– Дорогая моя! Вы, наверное, голодны, – она осторожно касается руки Магды.

– Ой! – Магда чувствует себя глупо и размазывает тыльной стороной ладони слезы по щекам. – Извините, я…

– За что же вы извиняетесь?! Я немного слышала наверху о ваших проблемах, и у меня волосы встали дыбом. Вы смелая девушка! – говорит она с нескрываемым удивлением. – Я бы подобное не выдержала!

– Потому что вы добрая, а я, видно, злая, – приходит к выводу Магда.

– Нет, вот снова! Вы просто закаленная жизнью девушка, умудренная жизненным опытом. Но сейчас уже все будет хорошо. Я принесла кое-что на поздний завтрак, потом на обед закажем пиццу или что там вы любите.

Работница посольства кладет на стол банан, йогурт и открытую пачку рассыпчатого печенья.

– Ешьте. Вам нужно подкрепиться.

Она смотрит на обиженную девушку полными сочувствия глазами.

– Спасибо. Не нужно было. Кто-то оторвал от себя и теперь будет голодным, – колеблется девушка.

– Ты, наверное, шутишь! Мы здесь все боремся с лишним весом! – хихикает она, поясняя: – Знаешь, сидячий образ жизни. А у меня, наверное, солитер, поэтому мне все мало.

Она шутит, приятно улыбаясь.

– Госпожа Магда! – радостно влетает в комнату консул. – Процедура сдвинулась с места, но наверняка продлится как минимум до завтра. У вас есть где остановиться?

– Извините, но нет! Все приятели отвернулись, потому что боятся связываться с такой особой. С тех пор как я перешла на спонсоринг принцессы, у меня спутаны ноги, никто не хочет иметь со мной дела.

– Понимаю, – дипломат хмурится. – В таком случае вы проведете это время у нас в посольстве. У нас есть комната курьера. В принципе, клетушка, но лучше, чем ничего.

– Аня, – обращается он к подруге, – прошу тебя, иди к своему мужу и как-то все ему спокойно объясни. Что скажешь, дорогая?

– Ну конечно. Он наверняка согласится. Особенно если я ему об этом расскажу.

Жена грозного военного не проявляет никакой боязни и не выказывает нежелания.

Она гордо поднимает голову.

– Ну конечно, – консул перемигивается с ней понимающе.

– Спасибо, госпожа Анна! – прижимает Магда руку к сердцу.

– Ну за что же, моя дорогая?! Это нормальное человеческое поведение. Я еще присмотрю, чтобы тебе все, что нужно, подготовили в комнате. Ни о чем не беспокойся.

– Сейчас я сделаю вам временный паспорт, но мы должны занести его в саудовский отдел эмиграции, чтобы поставили выездную визу.

Он берет Магду за руку и ведет в бюро на втором этаже.

– Скорее всего, завтра польское министерство купит вам билет.

Девушка от неожиданности хватается за голову.

– Но если вы хотите вернуть свои деньги и подать на принцессу в суд, требуя оплаты за рабочий период, то вы должны сами нанять юриста. Посольство этим не занимается.

– Извините! Мне бы отсюда выбраться, и уже хорошо. Я больше ничего не хочу, – признается она и с благодарностью обнимает смущенного служащего.

– Вы спасли мне жизнь, – шепчет она дрожащим голосом.

– Это моя работа, – скромно отвечает мужчина. – Я получаю от этого удовольствие. Я ведь консул.

Принцесса, очень недовольная, высаживается у дворца шейха. «Я думала, что эта маленькая гнида – моя подруга. Мы столько пережили, столько вытерпели! А она, как только почувствовала толику свободы, сделала ноги, ушла. Снова рядом со мной никого, – горько констатирует она. – Такова моя жизнь! Друзей я должна или покупать, или содержать в тюрьме».

Она горько улыбается. В принципе, Ламии безразлично, что планирует семья. Если выпустили ее из заточения, то, наверное, не для того, чтобы исполнить приговор. Должно быть лучше, а не хуже. Самое главное, что она в Эр-Рияде и сможет поехать к себе во дворец. Остальное как-то утрясется само собой. Она глубоко вздыхает и медленно возвращается к жизни.

Тетка Абла ждет ее в холле и, вместо того чтобы поздороваться с племянницей, сразу приказывает:

– Сейчас войдешь к дедушке. У меня к тебе одна просьба.

– Здравствуй, тетечка. Как приятно тебя снова видеть, – шутит молодая принцесса.

– А мне нет, – искренне признается родственница. – И еще меньше мне приятно то, что мой муж назначен твоим опекуном.

– Ох! Это чудесно! Будет брать меня в казармы? – издевается Ламия.

– Еще одно слово, и я дам тебе в морду! – шипит Абла, но так громко, что слышно в каждом углу.

Прислуга отворачивается, делая вид, что ничего не видит и не слышит.

– De fakto я буду осуществлять над тобой опеку, поэтому будь смирной.

– А что с двоюродным братом Абдаллой?

– Был отправлен на важную и идеально подходящую ему должность в Джидде.

– Ох! Это значит, что он убрался из столицы. Кому-то помешал?

– Он директор центра по ресоциализации бывших террористов, – с гордостью информирует она. – Неимоверно важная и ответственная работа. Туда тебя нужно запереть, но еще не открыли отделение для женщин: те до сих пор этим не занимались. С одним небольшим исключением, – язвит она, меча искры большими черными глазами.

Ламия молчит, так как ей нечего сказать в свою защиту.

– Что ж, теперь я уже могу увидеться с дедушкой? – спрашивает она, желая закончить исключительно неприятный разговор.

– Моя просьба в следующем, – тетка хватает ее за руку, выламывая ей при этом пальцы. – Постарайся не свести его в гроб.

– Тут же возложите на меня вину за то, что умрет человек, находящийся при смерти? Да? Для этого меня освободили из заточения? Чтобы еще одну вину на меня свалить?

– Твоя наглость превышает человеческие возможности, – Абла с недоверием крутит головой и горько улыбается. – Буду ждать тебя и отвезу домой на Вади Ханифа.

– А что с моим дворцом на Аль-Тахасусси? – Ламия в шоке.

– Его передали военным, там сейчас находится столовая.

– Ага! Это такой небольшой подарочек для твоего мужа в знак согласия быть моим махрамом, да?

Престарелая женщина замахивается, но молодая оказывается быстрее и почти бегом направляется в королевские покои, которые находятся на втором этаже. «Если эта бабища, этот солдат в юбке будет моим опекуном, я долго не проживу. Она мне этого не позволит. Я как можно быстрее должна отсюда выбраться, – решает она. – Но как выехать? И за что? У меня ведь нет за душой ни гроша!» Ламию охватывают черные мысли, но через минуту у нее уже готов план. Она входит в спальню дедушки с улыбкой на губах.

– Внученька любимая! Ты уже здесь!

Старец пробует подняться на подушках, но у него не хватает сил, и он падает в бессилии.

– Перед моим отъездом в клинику в Америке я хотел уладить еще одно дело.

Он говорит слабым срывающимся голосом, поминутно прикладывая к синим губам кислородный аппарат.

– Моя маленькая девочка не может быть так сурово наказана. Ты обдумала все, дорогое дитя? – спрашивает он, грустно глядя ей в глаза.

– Да, дедушка, – сладко щебечет женщина, у которой в сердце нет ни капли сочувствия к умирающему. – Я хочу вернуться в мир и сделаю все, что в моих силах, чтобы не обмануть твои надежды и чтобы тебе не было стыдно.

– Стыдись немного за себя, любимая.

Дедушка по-прежнему здраво мыслит.

– Теперь тебя никто ни к чему не будет принуждать. Хочешь выйти замуж – выходи, нет – так нет, – сообщает он о своем решении. – Лучше бы все же тебе выехать за границу…

– Правда?! – Ламия просто скачет от счастья. – Я могу?!

– Это было бы очень желательно. Потому что если меня не станет… – он понижает голос, – то кто знает, что будет. Там твой паспорт.

Он показывает трясущейся рукой на ночной столик.

– И документы какой-то польки. Не знаю, что она с тобой делала в Мадаин-Салех, но у нее наверняка сейчас проблемы без документов, поэтому как можно быстрее ей их передай.

– Спасибо.

Девушка осторожно берет ладонь старца в свою и чувствует уходящую из нее жизнь.

– Только мне не на что выехать и не на что жить, – клянчит она, стараясь понравиться.

– Счет в нашей стране ты не откроешь, но пенсию будешь получать, только наличными, на руки. Как ты это устроишь, это твое дело, – больной старик тяжело вздыхает, и видно, что визит его уже измучил.

– Я справлюсь, – Ламия наклоняется над дедушкой и осторожно целует его в холодный лоб, покрытый капельками пота. Она поворачивается и, довольная разговором, быстрым шагом направляется к двери.

– Только не думай, что снова сможешь делать, что тебе нравится, – слышит она шепот и видит фигуру бабки, выныривающую из тени. – Никаких публичных выступлений и никакого представительства семьи. Ты уже к ней не относишься.

Она понижает голос и искренне признается:

– Чего не сделаешь для умирающего.

Она смотрит с состраданием на своего старого мужа, а Ламия, видя ее холодные глаза, думает, что ее больше беспокоит: Ламия или дедушка.

– Твоя тетка Абла за тобой присмотрит. Я в этом уверена.

– Я тоже рада тебя видеть, бабушка, – щебечет Ламия, зная, чем больше всего может допечь свою противницу. – А еще больше рада, что уже в последний раз.

Ламия бросает родственнице убийственный взгляд.

– Хорошо, что мы понимаем друг друга, – женщина поворачивается спиной и тихо подходит к кровати умирающего мужа.

Ламия знает, что должна действовать быстро, неизвестно, сколько времени у нее осталось. Период очень неопределенный, зависит от высших сил. Как долго проживет умирающий шейх? Кто знает? Все в руках Аллаха. Принцесса отдает себе отчет, что сейчас члены семьи испытывают к ней только ненависть. Ее поступок в поддержку «Аль-Каиды» был направлен против каждого члена семьи, насчитывающей более двухсот человек. Теракты и ослабление страны спровоцировали бы свержение правительства, а может, даже разрушение королевства, она могла им всем помешать, и никто из шейхов не захотел бы добровольно утратить положение и деньги. Причиной сумасшедших поступков Ламии, направленных против всего и вся, послужило то, что семья долго не поддерживала ее. Это отстранило и ожесточило девушку. Поэтому она решилась на экстремальные средства. Сейчас же она сама видит, как это – не иметь ни гроша за душой, просить милостыню. «Такая ситуация не будет длиться вечно, – радуется она. – Я всегда о себе сама заботилась». Быстрым шагом она проходит по пустым коридорам своей деревенской резиденции. «Из Мадаин-Салех в пустыне перенесли меня к вади, – в бешенстве иронизирует она. – Разница только в том, что отсюда, по крайней мере, я могу выйти». Она садится в своей холодной большой спальне и открывает контакты в мобильном телефоне. Немного удалось ей восстановить, и, кроме того, сколько же у нее было друзей? Настоящих, сердечных? Никого! К сожалению, никого! Неохотно она набирает номер, который досконально знает.

– Рам?

– Да, госпожа? Ты уже на месте? – голос прислуги полон радости, но и неуверенности тоже.

– Как я и говорила. Приезжай немедленно! – отдает она приказ типичным для нее противным тоном. – Теперь я живу в Вади Ханифа. Надеюсь, не забыл адрес? – спрашивает она язвительно, глядя на большую кровать, где он впервые стал ее мужчиной.

К сожалению, это всего лишь водитель-таец! Вместо того чтобы вспоминать тот один из немногих моментов упоения и счастья в своей жизни с умилением, гордая принцесса презрительно кривит губы. «Я низко пала, трахаясь с косоглазым желтым рабом, – думает она. – А теперь еще этот шофер – единственный человек, к которому я могу позвонить и обратиться за помощью».

Принцесса вернулась из ссылки в дурном настроении. Она так мечтала о моменте освобождения! Но она на многое надеялась и поэтому сейчас свою ситуацию считает тотальным несчастьем.

– Уже сажусь в машину, госпожа, – вырывает ее из задумчивости голос бывшего любовника.

– Поспеши. У нас мало времени.

Ламия минуту прогуливается по вымершему дворцу, а потом выходит в большой сад. Никого не видно, но место ухоженное, значит, кто-то должен работать на этих сотнях квадратных метров, чтобы содержать резиденцию в порядке. Принцесса переходит на другую сторону поместья по деревянному мостику, переброшенному над озерцом, и направляется к маленькому бунгало, где она еще девочкой любила сиживать с родителями. Отсюда лучше всего видно закат солнца и окружающие красные скалы. Она садится в одно из ротанговых кресел, расставленных на небольшой террасе, и погружается в невеселые мысли. «Пора сменить не только страну, но и всю мою жизнь, – решает она. – Это бесплодное существование. Жизнь обычного человека более волнующа и полна вызовов. Время их принять».

– Госпожа! Госпожа!

Рам, чувствующий себя неуверенно, стоит на мостике. Его фигура освещена последними лучами солнца и выглядит очень неплохо, но для принцессы этот мужчина является обычным червяком, орудием для выполнения грязной работы. Но она решает его прельстить, чтобы использовать его ловкость и умение, а кроме того, она должна ведь как-то отыскать деньги, которые он украл.

– Иди-ка сюда! – она приветливо машет рукой. – Тут кто-нибудь живет или прислуга приходит только днем? Не верю, чтобы такой дворец не охранялся ночью. Эти придурки у ворот, скорее всего, на многое не способны.

– Немедленно же все разузнаю, – таец готов действовать. – Сейчас кого-нибудь найду и прикажу приготовить ужин.

– Пусть будет для тебя, знаешь, как я не люблю есть дома. Я это делаю только тогда, когда очень больна.

– Так, может…

Мужчина уже сам не знает, как женщине угодить и что делать.

– Я проверю, что и как, а потом отвезу вас за город, – предлагает он.

– У меня что, есть с кем пойти в ресторан, а? – спрашивает она в бешенстве. – С моим слугой? Это только разве в бар на Аль-Басе.

Принцесса шутит, а таец покорно опускает голову.

– Ну иди же уже, нищеброд! – нервно выкрикивает она. – Мне много дел нужно уладить.

– Да, госпожа.

Рам услужливо кланяется, складывая руки как для буддийской молитвы.

Через час все уже готово, и большой стол накрыт и заставлен многочисленными блюдами. На нем только один прибор. Ламия милостиво разрешает прислуживать себе старой сгорбленной индуске, а та трясущейся рукой наливает ей воды и подает в тарелках кушанья. «Веселей в Мадаин-Салех было, – резюмирует принцесса. – Там, по крайней мере, у меня была эта девка, Магда, и часто с нами обедала пара влюбленных деревенских детей, Ханифа и Аббас. В заключении было больше жизни и радости, чем здесь. И сейчас нет свободы. Я должна что-то сделать! Я должна что-то сейчас же сделать, потому что тут же с ума сойду или начну плакать!» Изо всех сил она старается сдержать слезы, но чувствует, что дольше не может. Тишина просто звенит в ушах, а ошалелое от боли сердце хочет разбить грудь. Она поднимает голову и видит Рама, стоящего у двери как камердинер.

– Съешьте это сами, – обращается она к старушке, поднимаясь из-за стола. – Я не голодна.

Когда она это говорит, кишки ее играют марш. Она не ела не только со вчерашнего вечера, но еще и после огромного количества слабительного.

– Чем могу служить?

Рам уже стоит рядом и покорно опускает взгляд.

Принцесса информирует хозяйским голосом:

– Едем вначале к ДК посмотреть на дом, в саду которого таится мой драгоценный сундук. Надеюсь, что он по– прежнему находится там, а не испарился так же, как мои деньги на твоем счету, – язвит она, глядя в глаза мужчине, а тот скукоживается еще больше.

– Я не видел, не видел, чтобы его кто-то выносил. Мы закопали в очень хорошем месте, тут же у ограды, около большой кучи камней. Арендующие ничего там не делали, не сажали ничего. Он в безопасности. К нему никто не прикасался.

– А ты?

– С чего бы? – возражает он очень обиженно. – С этими деньгами в банке я вынужден был так поступить. У меня не было другого выхода. Но благодаря моей инвестиции сейчас, госпожа, ты совладелица отеля в Бангкоке.

– Обрадуюсь, когда получу нотариально заверенный акт.

Ламия выразительно смотрит на мужчину, а тот становится немного увереннее и выпрямляет спину.

– Но вначале я должна собственными глазами увидеть сам отель. Может, он мне не понравится? – повышает она голос.

– Когда летим?

Рам знает хозяйку как свои пять пальцев и читает ее мысли, как открытую книгу.

– Когда уладим все дела в городе. Нужно спешить!

– В таком случае я организую слежку за виллой и днем и ночью, – слуга потирает руки. – Когда-то же они должны из нее выходить.

– Нужно будет еще подумать, как продать это все, – теперь Ламия переходит к подробностям. – Ни я, ни ты не можем их выставить на eBay. Тебя бы сразу обвинили в краже, откуда у такого неряхи абаи по двадцать тысяч долларов.

Рам, слыша нелестные характеристики в свой адрес, только слегка кривится.

– Меня же семейка заставила бы отчитаться и начала бы задавать вопросы, откуда у меня это, где я это прятала, кто прятал? Фамилии, номера телефонов, контакты! Кроме того, если я хочу еще что-нибудь от них урвать, то должна выглядеть бедной как церковная мышь. Понятно, что мне этого хочется, вещи-то принадлежат мне! – без обиняков признается она своему слуге и сообщнику.

– Что-то придумаем, моя госпожа. Есть множество сайтов, вот хотя бы экспатриантов в Эр-Рияде, где белые женщины убиваются, чтобы заполучить королевские украшения или тряпки, – говорит таец, довольный своей идеей, а Ламия улыбается, видя, что все же это ловкий парень.

– Приступай к делу, мой ты головастый партнер! – полная надежды, она садится в машину.

– Ты, госпожа, не вмешивайся, – просит Рам доброжелательно. – Хочешь, осмотри территорию из машины на стоянке, а я справлюсь с двумя работниками. Въезжая в дипломатический квартал на садовом пикапе с инструментами и цветами, мы не возбудим ничьих подозрений.

– Хорошо! Но помни, что я за тобой присматриваю и на этот раз у меня нет желания делать тебе подарки, – грозно предостерегает она. – Время раздачи презентов прошло. Этот сундук – сейчас все, что у меня есть.

Это вырывается у нее непроизвольно.

Таец смотрит удивленно, потому что по своей наивности надеялся, что принцесса по-прежнему богатая дамочка. «Зачем мне нужна такая бедная чертовка? – думает корыстный мужчина, но молча уходит. – Ничего! Даже если сегодня она без гроша, то наверняка вскоре что-нибудь у кого-то украдет, кого-то убьет или объегорит. Тогда у меня снова будет что инвестировать в семейный бизнес. Брат говорил, что до окончания строительства осталось немного. Отель над каналами… – мечтает он. – Первым человеком, которому там не повезет и который туда поселится, будет эта саудовская стерва».

Мужчина думает прямолинейно, он испытывает все более сильную неприязнь к своей любовнице, которая теперь полностью открыла ему свое злобное лицо. Подобные мысли значительно улучшают ему настроение. Благодаря им он еще в состоянии выносить пренебрежение к себе и рабство.

Как и планировали, они подъезжают к стоящей в отдалении вилле уже в пять вечера. День подходит к концу, близятся стремительные сумерки. До ночи они должны справиться, среда – единственный день, когда в доме никого. Дети ездят на дополнительные занятия, мать отправляется на фитнес, отец играет в гольф. Прислуга в это время уже свободна. Потом вся семья собирается в ресторане или они вместе делают покупки и возвращаются только около десяти вечера. Рам это проверил и на днях сам бы выкопал сундук, но его планы нарушило слишком быстрое освобождение принцессы из заточения. «Кто бы мог подумать?! – не может себе простить он. – Если б я знал, то поспешил бы, а теперь у меня на шее эта гнусная якобы подельница! Вот несчастье! Почему эту злобную женщину черти не возьмут? Почему ее не поглотит ад? Я знаю таких людей! Теперь, когда у нее связаны руки, она вцепится в меня и вопрется в мою жизнь в ботинках. Черт бы ее побрал!»

Рам, несмотря на раздражение, не отрывается от работы и подгоняет двух ленивых пакистанцев криком или ударами. Через минуту лопата звенит о металл. Есть! Таец радуется, как ребенок, потому что всегда существовал риск, что кто-то потихоньку сцапал сокровища. Ведь жильцы, скорее всего, не рассказывали бы всем, что нашли в саду клад, а вывезли бы его тайно в детских вещах и плюшевых мишках. «Этой чертовке везет, – приходит к выводу он. – Может, все же стоит быть с ней рядом?»

– Ламия! Все складывается, как мы и предполагали. Я поместил сундук в кузов, – информирует он принцессу по телефону. – Может, лучше было бы все же, чтобы ты отправилась домой и там ждала меня?

– О нет, мой любимый! – кричит принцесса в трубку. – Я говорила уже, что на этот раз не дам себя обмануть! Двигай ко мне в машину, и будешь шофером, которым ты и являешься, а пакистанцы поедут впереди. Ну же! О черт! На улицу въезжает какой-то автомобиль! Двигайтесь! – верещит она в панике.

– Можешь успокоиться? – старается Рам утихомирить истеричную женщину.

– Поехал, – вздыхает Ламия с облегчением. – А ты мне не говори, что я должна делать! Хорошо?!

Снова она тверда и резка.

Ворота виллы отворяются, и из них медленно выезжает старый, побитый грузовой автомобиль. Ламия краем глаза замечает, что машина, которая минуту назад проезжала мимо, стоит за углом и не собирается трогаться. «Это наверняка моя охрана, шпики тетки Аблы. Если сопоставят меня и воришек, грабящих пустой дом, будет плохо!» Она быстро принимает решение, молниеносно включает зажигание и движется вперед. Ее ангел-хранитель следует за ней, а пикап задерживается, чтобы его пропустить. Наблюдатели сопровождают принцессу до калитки резиденции и ждут, пока та въедет внутрь. Через минуту они отъезжают и исчезают в пальмовых рощах, поэтому не видят вынырнувшую из темноты вади машину доставки с потушенными фарами.

– Как это все воняет! – выкрикивает Ламия, стоя у открытого сундука и с отвращением глядя внутрь. – Плохо упаковали! Все наверняка придется выбросить. Заплесневело, испорчено, сгнило, позеленело! Уф!

От бешенства она начинает нервно шагать по комнате.

– Не все так плохо! – пробует утешить ее Рам, перебрасывая влажные вещи.

Лучше сохранился конверт с деньгами, которые Ламия украла у Марыси.

– Это, наверное, твое.

С блеском в глазах он подает принцессе толстый конверт, а та подскакивает, хватает сверток и прячет в ящик тумбочки. Она смотрит на сообщника исподлобья, но тот как ни в чем не бывало начинает вытягивать драгоценные абаи и меха, запакованные в огромные мешки, заклеенные коричневым широким скотчем.

– Это пальто на меху – на мусор, – трясет Ламия заплесневелую одежду. – А говорят, в Эр-Рияде сушь! Откуда эта влажность?

– Так из земли. Может, все же занесу меха в чистку и попробую их как-нибудь освежить?

– Скорее труп реанимируешь! – в возбуждении принцесса бросает драгоценную норку на землю и тянется за очередным свертком.

Все черные дамские плащи выглядят немногим лучше, но по-прежнему искрятся от драгоценностей и золотых или серебряных нитей. Через их широкие полы бегут белые полосы плесени, а хуже всего – затхлый смрад.

– Это в чистку мы уже не отдадим, – думает таец, хмурясь. – Или украдут, или вызовут полицию. Может, отпорем драгоценности и продадим отдельно? – предлагает он.

– Ты что, сдурел?! Одни цацки немного стоят. Тут дело в работе! Эта тряпка мне стоила более двадцати пяти тысяч долларов! – она поднимает двумя пальцами тяжелую от украшений ткань. – А теперь это дерьмо ничего не стоит!

«Для кого дерьмо, а для кого целую жизнь надо работать, – мысленно подытоживает мужчина. – Мне бы таких цацок точно хватило!» Все отчетливее он осмысливает разделяющую их глубокую пропасть. «Что ж эта стерва так быстро вернулась!» – снова жалеет он, а в его голове роятся плохие мысли.

Ламия чувствует кожей, что азиат что-то задумал.

– Если хочешь, возьми себе эту штуку. Будет на кровати в отеле, – смеется она хитро, полностью меняя тактику.

«Если бы он меня сейчас зарезал, то моя любимая семейка ему только спасибо сказала за решение постыдной проблемы. Дали бы ему премию», – тихо смеется она, хоть в целом ситуация не очень веселая.

– Позову ту старую индуску, что тебе прислуживала за ужином. Она хорошо стирает руками, может, что-то посоветует.

«Сейчас вернется с ножом или топором и раскроит мне лоб», – предполагает принцесса.

Но вместо того, чтобы паниковать, она тянется за плотно закрытой шкатулкой и вытягивает из нее драгоценное колье и комплект ошеломительных украшений. «Зачем я все это покупала? – спрашивает она себя – Зачем выбрасывала столько денег, вместо того чтобы держать наличку? Теперь с этим всем дерьмом столько хлопот».

Дверь открывается, и Ламия каменеет, замирает с тяжелой золотой цепочкой в ладони. Медленно поворачивается и вначале видит согнутую пополам прислугу, а сразу же за ней – довольного Рама. Его глазам снова вернулось обычное спокойное выражение. Принцесса вздыхает с облегчением. «Видно, я для чего-то могу ему еще пригодиться», – делает вывод она, даже не принимая во внимание возможность, что мужчина не так подл, каким она его считает.

– Она сказала, что попробует. Давай! Рассортируем шмотки!

Азиаты подходят к сундуку.

– Хорошо, – соглашается собственница, на расстоянии глядя на помощников.

Она подсчитывает мысленно, сколько платьев всего, потому что у нее нет доверия ни к кому.

– У тебя есть компьютер? – спрашивает Рам после окончания грязной работы.

– Откуда! – выкрикивает она шутливо.

– Интернета наверняка тоже нет?

– Тут даже нет телевизора, а я сейчас уже не буду покупать. Не буду нагревать на этом безлюдье место. Надеюсь, что через неделю меня уже здесь не будет, – впервые она говорит о конкретном времени отъезда.

– В таком случае хорошо, что я предусмотрел такую возможность, – говоря это, таец вытягивает небольшой старый лэптоп из сумки, подключает его к сети и включает. – Я проверил сайты, о которых мы говорили. Экспатрианты продают на них буквально все начиная от собак, котов, попугаев, мебели, оборудования и, конечно, вещей, – сообщает он, гордый своей идеей. – Украшения тоже предлагают, но убогие, такие себе ничего не стоящие блестяшки. Думаю все же, что мы не будем размещать фото драгоценностей, а то еще кто-то нами очень заинтересуется. Не думай, что сайты не контролируются правительством и цензурой.

– Так что будем делать? – беспомощно разводит Ламия руками.

– Дадим объявление следующего содержания: «Принцесса продает подержанные абаи и украшения. Звонить только очень заинтересованным людям». Ни много, ни мало, так, чтобы заинтересовать, а не вляпаться. Потом разместим e-mail и номер телефона, который я сегодня купил, – заканчивая, Рам довольно сияет.

Ламия поддакивает, невольно делая удивленное лицо.

– Ну, ну! Ты человек с головой, – хвалит она его.

– Знаю, знаю. Иначе бы я в этой очаровательной стране не выжил, моя госпожа.

Бывший слуга смеется, польщенный ее словами.

– Завтра дадим фото с изображением абай, а снимки украшений будешь показывать уже лично.

– Окей. Согласна.

Редко из уст принцессы можно услышать такое – согласие может означать только одно: она очень довольна работой своего помощника.

Через два дня на объявление отзывается множество женщин, но когда слышат о ценах, которые называет Рам, быстро отказываются. Остается только одна желающая, которая спрашивает, можно ли торговаться. Мужчина без консультации с Ламией говорит «да», что все возможно, договаривается встретиться с женщиной в «Старбакс», в торговом центре «Сахара», разумеется, рано утром, когда галерею посещают женщины. Ламия, узнав о таком, только поджимает губы, но у нее нет выхода. Она идет на свидание.

– Сколько я ей должна уступить?! – в бешенстве спрашивает она у партнера, который остался в машине. – Ведь это бесценные вещи! Таких в магазине не купишь! Все делалось на заказ!

– Если они такие бесценные, то можешь их оставить. Но прими во внимание, что ты ими не наешься, не выедешь на них, если не будет денег на билет. Подумай над этим, – спокойно поясняет мужчина. – Старая индуска действительно сделала чудо: прогнившие влажные плащи довела до состояния, когда их можно носить, но они по-прежнему попахивают плесенью. Сама знаешь, что это не товар первого сорта.

Взбешенная Ламия с размахом хлопает дверцей машины и быстро идет в кафе, находящееся за продовольственным магазином «Тамими». Войдя, видит группку прогуливающихся женщин-иностранок, не закрывающих ни лиц, ни волос. Но каждая в абае. «Их мера свободы, – горько говорит принцесса о судьбе прекрасного пола в своей родной стране. – Утренние часы в торговых домах. Эх! Хорошо, что меня уже тут через минуту не будет».

Принцесса радуется и решает продать все хоть за бесценок.

Ухоженная женщина среднего возраста протягивает руку в знак приветствия.

– Я Грейс. Меня заинтересовало ваше предложение, но, конечно, не за такую ужасную цену, – сразу переходит она к делу.

Видно по ней, что она не жалеет денег на одежду, сумки, обувь. Все у нее фирменное и самого высшего качества.

– Знаете, госпожа…

– Называйте меня по имени, – клиентка по-дружески улыбается.

– Так вот, Грейс… Если ты платишь за обычные сумки от Прада… – показывает Ламия на красную, в стразах сумочку женщины, – скажем, где-то за пятнадцать тысяч, то хватит на неповторимые вещи, сделанные на заказ. Ни одна твоя подруга не будет в таком, потому что нет другого такого же экземпляра.

У иностранки блестят глаза, и она начинает нервно сжимать кулаки. «Как хорошо, что попалась такая шмоточница!» – смеется Ламия в душе над женщиной, забывая, что недавно сама была такой.

– Так что у нас тут? – не выдерживает Грейс и подгоняет, желая увидеть обещанные цацки.

– Все на фотографиях, но если что-то вам… тебе понравится, то тут же мой слуга принесет из машины.

– Сколько это? – блондинка выбирает действительно самый красивый, тяжелый от драгоценностей плащ.

– Я платила тридцать пять тысяч…

– Моя дорогая! Забудь! – кокетка взрывается нервным смехом. – Товар, который покидает магазин, сразу теряет двадцать процентов в цене, поношенный – еще столько же, а неизвестного происхождения стоит максимально десять процентов начальной стоимости.

Клиентка оказывается хорошо подкованной в этом вопросе.

– Наверное, ты шутишь?! – возмущается принцесса и хочет встать и уйти от наглой перекупщицы.

– Не обижайся, – хватает Грейс ее за руку. – Таковы законы рынка. Никто тебе, моя дорогая, больше не даст.

– А сколько ты заплатила за эту тряпку от Сваровского, которую носит каждая вторая в Эр-Рияде? Тысячу?

– Полторы, – искренне признается она, не смущаясь невежливым, оскорбительным тоном собеседницы, – эта тряпка была новая, просто с плечиков и не с распродажи в гараже или по Интернету. – Скажи мне, на предложенные вещи ты можешь показать мне чек? – спрашивает она в конце.

– Разумеется, нет! – Ламия даже откидывается назад.

– Вот видишь! Если я захочу их отсюда вывезти, предстоят большие хлопоты, не говоря уже о том, что будет, если меня таможенники в Польше сцапают.

– Ты полька? – принцесса удивляется.

– Да. А что? Нас много здесь работает, – красотка смотрит с улыбкой на саудовку, и кажется, что она чего-то ждет.

– Везет мне на поляков, – говорит принцесса лаконично. – Сколько ты окончательно даешь?

Она спрашивает, пристально глядя в голубые глаза славянки.

– Как я уже говорила, десять процентов начальной цены. Выходит три с половиной, – Грейс непреклонна.

– Дашь четыре, и я покажу тебе неплохие украшения, которые сможешь при случае у меня купить.

– Окей. Пусть будет.

– Что ты на это скажешь?

Ламия раскладывает свой самый красивый комплект драгоценностей, состоящий из ожерелья, браслета, сережек и двух перстней. Они усажены большими, с ноготь, цейлонскими сапфирами и не намного меньшими саудовскими бриллиантами. Драгоценности блестят так, что у Грейс спирает в груди дыхание, а глаза блестят почти так же, как предлагаемые камни.

– Это настоящие бриллианты? – спрашивает она через минуту.

– Самые настоящие саудовские бриллианты.

– Аааа, – вздыхает Грейс разочарованно. – Это все равно что цирконы! Я уж подумала…

Принцесса не выдерживает:

– Что ты мелешь, женщина! Цирконы – это искусственное дерьмо, а саудовские бриллианты – это полудрагоценные камни, такие, как топаз, аметист или цитрин, – поясняет она дилетантке. – Они не трескаются, их нельзя поцарапать…

– Но это не бриллианты, – Грейс хорошо играет, делает недовольный вид, кривится презрительно.

– Я отдала за этот комплект сто тысяч риалов, – признается Ламия.

– Или у тебя слишком много бабла, или ты приняла решение необдуманно, – шутливо говорит Грейс, глядя с удивлением на продающую свое имущество госпожу. – За такие деньги могла купить машину. И не абы какую, самое меньшее «мазду 6», спортивную модель с автоматической коробкой передач и кожаным салоном.

– Автомобиль у меня уже был. И не один, – сообщает принцесса.

– Украшения – очень плохое вложение, потому что, если продавать, теряешь самое меньшее половину, а в случае с таким дорогим комплектом – так почти все. Никто за это не даст тебе больше десяти тысяч.

– Ты, наверное, шутишь?! – не может поверить собственным ушам Ламия.

– Нет, моя дорогая! Я часто покупаю неплохие блестяшки из вторых рук и знаю, что и как. Может, больше получишь, если продашь камни отдельно? – доброжелательно советует она так же, как и слуга-таец.

– А сколько бы ты дала? – принцесса не сдается и продолжает торговаться, потому что видит, что женщина очень заинтересовалась. Это единственный шанс и, возможно, единственный покупатель. – Посмотри, как это красиво! Какое неповторимое изделие! И не говори, что оно тебе не нравится.

– Окей, ты права, оно мне чертовски нравится, но я не люблю сорить деньгами. Я могу тебе заплатить только десять тысяч и ни копейкой больше.

– Ты шутишь! Как минимум двадцать!

– Пятнадцать – это мое последнее слово, – блондинка поджимает губы и плохо изображает безразличие.

– Если за столько, то возьми себе еще и эти рубины, – принцесса вытягивает очередной комплект, а полька сглатывает, потому что красные драгоценности ей тоже хочется купить.

– За рубины я тебе дам пять, в сумме будет двадцать за украшения и четыре за абаю. Добавь мне второй плащ или какой-нибудь перстенек, и выйдешь отсюда богаче на двадцать пять тысяч, – сообщает она о своем окончательном решении.

Ламия возмущается.

– Ты, наверное, какая-то еврейка? Хочешь меня по миру пустить? Берешь мои лучшие вещи за копейки! Женщина! Это разбой среди бела дня! – выкрикивает она.

– Послушай, – говорит Грейс театральным шепотом. – Ты хочешь продать, я – купить. Никто никого не обворовывает, если тебе не нравится мое предложение, то складывай свои затхлые шмотки – и никаких хлопот. Тебе нужны деньги, моя принцесса, но никто во всем Эр-Рияде ничего у тебя не купит, потому что неизвестно, не трефной ли это товар.

– Что значит трефной?

Блондинка говорит, смело глядя принцессе прямо в глаза:

– Краденый, дорогуша. Все знают, что тебя нет, вышла из игры. Говорили даже, что тебе голову отрубили, поэтому не рассказывай ерунды, будто я тебя обираю, потому что я… – она приглушает голос. – Я тебе, моя дорогая, помогаю!

– Откуда ты меня знаешь? Я не называла своего имени! – принцесса трясущимися руками начинает паковать вещи.

– Ламия, девочка! Я была у тебя во дворце на Аль-Тахасусси на прощальной вечеринке, – признается полька с ироничной улыбкой. – Звонить мужу, чтобы привез деньги, или нет?

Она ставит чашку кофе на скамью.

Женщина благородных кровей хотела бы сохранить лицо, но знает, что деньги ей необходимы.

– Ты меня грабишь. Когда он приедет? – спрашивает она наконец.

– Он работает в больнице Аль-Хаммади, это недалеко, каких-то двадцать минут.

Грейс с лицом победительницы так себя и чувствует.

– Если у тебя есть еще какие-нибудь фотографии товаров на продажу, то я могу их взять и показать своим подругам – американкам или англичанкам. Может, кто-нибудь соблазнится, но советую тебе сразу назначать реальные цены. Цены, поставленные тобой и твоим сообщником, отпугивают желающих, – признается она, набирая номер своего спонсора, которому она методично наставляет рога. – Григорий! Привези мне тот конверт, который мы храним в сейфе, – говорит она по-польски. – Да, нужен именно сейчас! Я совершила сделку всей моей жизни!

Ламия продает почти все. Не хочет отдать за бесценок свадебные украшения матери, потому что не может оторвать их от сердца и продать за копейки семейные реликвии. Она оставляет также пару перстней, которые получила от любившего ее отца, и одну подвеску – от Хамида. Абаи и вечерние платья, расшитые драгоценностями, сумки с полудрагоценными камнями, обувь с пряжками, инкрустированными бриллиантами она продала иностранкам, подругам наглой Грейс. Та еще купила у принцессы пару серебряных подсвечников и две шкатулки, инкрустированные перламутром. Рам упаковывает столовый сервиз, китайский фарфоровый сервиз и серебряные столовые приборы, которые завозит в британский поселок Сальва на окраине города. Все перекладывается на стоянке для гостей, конверт вручается ему, так как сумма была оговорена ранее. У Ламии нет больше ничего на продажу. Она боится продавать мебель, которую нужно вывозить на грузовике. Чувствует, что по-прежнему за ней слежка. Однако никто ей не звонит, никто не жаждет ее видеть, а что важнее всего, никто не порицает ее поведение. Своего махрама в юбке, тетки Аблы, она не видела со дня возвращения из Мадаин-Салех. Ежемесячные деньги принцесса получила через посыльного, который оставил набитый конверт на столике в холле. Еще только раз, уже перед самым вылетом, она должна будет встретиться с теткой. Но, конечно, не для того, чтобы нежно попрощаться и обняться, а чтобы сообщить, что она наконец покидает любимую страну и еще более любимую семейку. Надо надеяться, что Абла без проблем подготовит ей письмо, разрешающее самостоятельное путешествие, или подтвердит этот факт при пересечении границы. Скорее всего, второй раз Ламии не удалось бы обмануть таможенника, чтобы ее выпустили. Если бы он был постарше, поопытнее, то мог бы не разрешить ей выехать без опекуна и задержал в Саудовской Аравии, а этого не хочет не только сама принцесса, но и вся ее семья.

Девушка заканчивает последние приготовления, перекладывает документы и семейные снимки. Среди старых газет находит множество приглашений, которым полгода, три месяца и даже неделя. Все лежит кучей тут же у входа. Она открывает первый конверт и видит, что заместитель британского посла о ней не забыл: пригласил ее на прощальный ужин, который состоялся месяц тому назад. «Бедняга, хотел повысить рейтинг приема, пригласив принцессу, но не вышло, – шутит Ламия, не веря в бескорыстную дружбу дипломата. – Все приглашения – это чушь», – делает вывод она.

Сразу своим острым глазом отмечает, что нет ни одного официального приглашения от саудовских учреждений. Или боятся, или семья забрала, чтобы Ламия их публично не компрометировала. Ламия улыбается иронично. «Ну и ладно! Я всегда скучала на этих кретинских раутах или перерезании очередной ленточки во время церемоний открытия. Мой Бог! Такое притворство, такая поза, такая бессмысленная деятельность!» Когда она берет в руки совершенно новое издание ежемесячного журнала «Арабские женщины», из него выпадает больших размеров плотный конверт. «Ого! Кое-что от кого-то ускользнуло», – радуется она и с интересом открывает. Это приглашение на завершение академического года в женском Университете им. короля Фейсала. Торжество должно состояться завтра, там отчетливо отмечено RSVP. Принцесса решает появиться на университетском празднике без предупреждения. «В последний раз представлю семейку Саудов, – решает она. – На прощание».

Ламия встает с постели, если учитывать ее обычный распорядок, чуть свет – в восемь утра. Решает модно и богато одеться, накраситься и быть как минимум за пятнадцать минут до начала. «Увидим, как меня примут, – думает она. – Возьму их с наскока». Она смеется мысленно над проделкой, которую выкинет руководству учебного учреждения и студенткам.

Она подъезжает к воротам университета на черном лимузине с водителем, одетым в ливрею в цветах королевского дома. Это уже вызывает значительное замешательство, а когда Ламия вручает охраннику приглашение, тот таращится в него как баран на новые ворота.

– Ее королевское высочество Ламия бинт Мохаммед ибн Фейсал аль-Сауд? – читает охранник дрожащим голосом, по слогам произнося полное имя гостьи.

– Именно так.

– Но я ничего не знаю! – мужчина впадает в панику. – Меня никто не предупредил!

Он хватает телефон и вначале кричит, а потом шепчет в трубку:

– Да, это она. Это, должно быть, она.

– Ничего страшного, юноша, – говорит Ламия с улыбкой высокопоставленной особы. – Я приехала без предупреждения, потому что хочу быть инкогнито.

Она сообщает это, словно латинское слово что-то значит для бедного простого парня.

– Я войду сама и немного осмотрюсь: мне очень интересно, как молодые саудовки получают в нашей стране высшее образование.

Довольная собой, она шествует во двор и направляется к красивым зданиям с крышей в виде бедуинской палатки. «Хорошо здесь», – думает она.

Она оглядывается и наслаждается свободой, царящей в этом месте. «Как будто не в Саудовской Аравии», – думает она. Молодые смеющиеся девушки прохаживаются группками и о чем-то спорят. По ним видно, как они взволнованы сегодняшним самым важным днем в жизни студента. Они одеты в праздничные длинные до щиколоток черные юбки, белые блузки с длинными рукавами, черные жилеты и специальные шапочки. Некоторые спрятали волосы под платками или сетками, но есть и такие, кто не покрывает голов. «Обычные студентки, беззаботные и смеющиеся, – с завистью констатирует Ламия. – Не должны ни о чем беспокоиться, ни с чем бороться, только получать хорошие оценки. Что за идиллия!» Она тяжело вздыхает, сравнивая их жизнь с собственной.

– Госпожа, госпожа! – пожилая женщина, цепляясь за длинную юбку, бежит, размахивая руками. – Госпожа!

Она едва дышит, а ее щеки покрываются бордовым румянцем и потом.

– Мы ничего не знали! Клянусь! Никто не подтвердил, что вы будете. Наверняка были бы красная дорожка, цветы, сопровождение… Я очень извиняюсь, – она просто складывается пополам, испуганная бестактностью, проявленной в отношении правящей семьи.

– Ничего, моя дорогая.

Ламия берет ее под руку.

– Я хотела увидеть, как действительно вам тут живется. Я нормальный человек, мне не нужно все это искусственное окружение.

– Слава Аллаху! – женщина возводит глаза к небу. – Сейчас придет моя помощница, правая рука, Маха бинт Бакр, куратор первого курса и профессор нашего университета. Она вас проводит.

– Прекрасно. Не нервничайте, – принцесса снова мило улыбается, с завистью оглядывая молодых студенток.

На одну минуту ее внимание привлекает наиболее веселая группа подружек. Она отличается от остальных, потому что среди них две белолицые девушки, одна маленькая, а другая рослая, как парень. Разговаривает с ними молодая женщина с удивительным цветом волос, в которых блестят янтарные и медные пряди.

Вдруг веселая студентка поворачивается, и Ламия узнает в ней свою ненавистную соперницу. «Жена Хамида, эта девка Мириам, здесь?» У принцессы от бешенства кружится голова. «Эта потаскуха всегда падает на четыре лапы! Как возможно, что ее ни в чем не обвинили, когда на ее деньги финансировались террористические акты? В то время, когда я была в ссылке, она себе спокойно и весело училась, имея под боком моего любимого Хамида! И ребенка! У этой стервы ребенок от моего мужчины!» Она просто задыхается и не может вдохнуть. «Хорошо, что завтра я отсюда выезжаю». Она делает вид даже перед самой собой, что рада. «Надеюсь никогда больше ее не увижу, как и этого изменника Хамида», – шепчет она. Сжимая кулаки, опустив взгляд, она чувствует, как все ее мысли и тело охватывает ярость. «Пусть на нее падет гром среди ясного неба! Пусть Аллах посмотрит ей в душу и найдет все скрытые ее грехи, за которые твердой рукой отмерит строжайшее наказание! Еще эта потаскуха получит свое! Ведь счастье не может длиться вечно!»

Ламия в последний раз бросает взгляд на смеющихся девушек, оглядывает улыбающуюся, беззаботную Марысю, а потом быстро оставляет университетский городок. Она не слышит уговоров ректора и мольб остаться. Она не слышит уличного движения, слов Рама, который открывает перед ней дверь, удивленный из-за ее молниеносного возвращения. Ламия чувствует только огромную боль израненного сердца и страшное отчаяние. «Я не хочу никогда ее в жизни видеть! Пусть ее поглотит ад! И Хамида! И их дочку!»

Марысю мучит избыток свободного времени. Закончила академический год с неплохими оценками, а теперь сама не знает, что делать. Она начинает думать о прошедших месяцах и анализировать события. Чудесные подруги и куратор рассыпались по миру. Из-за страшных событий, какие имели место, девушкам не хочется поддерживать друг с другом связь, чтобы не вспоминать о прошлом. Прекрасная инициатива вождения автомобилей закончилась арестом Исры и Рахмана и их страшными переживаниями в тюрьме. Жертва этой пары и более поздний выезд на улицы сотен саудовских женщин так ничего и не дали. Случилось трагическое событие на стоянке под торговой галереей «Эр-Рияд», жертвой которого стали Духа и Марван. Это заставило Марысю задуматься, как призрачны любовь, дружба и человеческое счастье. Размышления над этим не очень хорошо действуют на психику и вводят ее в депрессию. Чтобы от всего этого не сойти с ума, она решает в конце концов больше посвящать времени своей семье – Наде и Хамиду. Но как это сделать после такого долгого периода отчуждения? Доченька ведет себя так, как и предвидел Хамид. Когда видит мать, плачет и протягивает ручки к няне, к которой больше привязана. Хамид же избегает собственного дома, а еще больше – супружеской спальни.

– Марыся, любимая! – мать, как всегда, начеку и старается дать дочке совет. – Ты не переживай! Ребенок постепенно к тебе привыкнет. В этом возрасте достаточно, что ты дашь ей пару раз шоколадку, и уже будешь у малыша ассоциироваться с чем-то хорошим.

– А что с Хамидом? Я должна и ему дать шоколадку? – шутливо спрашивает девушка, глядя матери в глаза.

– В этом случае дело еще проще и связано с обоюдным удовольствием.

Дорота делает фривольное выражение лица.

– Тебе это кажется таким легким! Если бы я только могла его где-нибудь застукать, то охотно даже его изнасиловала, потому что сама уже не помню, когда мы в последний раз это делали, – искренне признается она и сразу покрывается румянцем стыда.

– Поэтому я и не уговариваю вас в этом году провести с нами лето и выехать в Польшу. Вы должны поехать семьей втроем в какое-нибудь романтическое место и снова сблизиться.

– Что ты предлагаешь?

– Это вы уже должны вместе решить.

– Ну хорошо!

Марыся с недоверием кивает головой.

– А что в таком случае ты бы посоветовала? – она подходит к матери, которая, наверное, что-то ей хочет предложить.

– Отправляйтесь в Азию, – Дорота даже вздыхает. – Там так красиво! Просто как в сказке!

– Мы должны переться в еще большую дичь, чем здесь? Мамуль!

– Может, и дичь, но не сравнивай этого с Саудовской Аравией. Как там зелено, какие люди вежливые, какой прекрасный климат! – уговаривает она, как в рекламе. – Представь себе, что там всегда тепло, но не так жарко, как здесь.

– А где вы были? Откуда у тебя такие чудесные воспоминания? – расспрашивает Марыся уже с интересом, потому что, кроме арабских стран, Польши и Лондона, практически нигде не была.

– Любимая! Таиланд! Таиланд – это земной рай! Бангкок стоит посетить, но если хотите отдохнуть и расслабиться, то рекомендую Пхукет.

– А где этот Пхукет конкретно находится? Давай прогуглим!

Девушка тянется за своим неизменныи iPad-ом.

– Ну, ну, ну…

Глаза у нее становятся все больше, когда она рассматривает серию фотографий с изображением острова и окружающих его районов.

– Ну, конечно, – смотрит Дорота ей через плечо, – Дам тебе координаты сногсшибательного заведения, специально приспособленного для родителей с маленькими детьми. В комнатах кроватки для малышей, высокие креслица для сидения у стола, качели, а саду – большой бассейн с теплой водой. Кроме того, всегда можно ребенка оставить в садике или нанять квалифицированную няньку почасово.

– Только как я теперь должна поступить с мужем, чтобы он загорелся этим проектом, если он со мной вообще не хочет разговаривать? Поставить его к стенке и приставить оружие к виску? – грустно шутит молодая жена.

– Ты получила приглашение на день рождения Грейс? – спрашивает Дорота ни с того ни с сего.

– Не знаю. Давно не входила в свой ящик. А когда она выслала?

– Вчера или позавчера.

– Я не являюсь ее близкой подругой, почему она должна меня приглашать? – хмуря брови, Марыся проверяет почту. – Мы встречались, может, два раза. В парке Тумама и потом на злополучной секс-вечеринке у принцессы Ламии.

– Для нее не имеет значения, видит ли она кого-то ежедневно или раз в году. Каждый год в свой день рождения она устраивает большое пиршество и приглашает всех из e-mail-списка. Буквально половину Эр-Рияда!

– Серьезно? – девушка удивляется такой широте. – И что? И где она это организует?

– У них очень неплохая вилла у больницы Хаммади. А что? Чтобы показаться!

– Есть!

Марыся открывает приложение.

– А вы с Лукашем идете? – недоверчиво спрашивает она, потому что знает, что это не общество для ее галантных, спокойных родителей.

– Конечно! Эта чертова снобка устраивает прекрасные вечеринки. Наверняка будет все польское посольство вместе с твоей подругой Кингой. Даже наша Дарья напрашивается пойти.

– А как я уговорю пойти туда Хамида? Очередное невыполнимое задание, – взрослая дочь беспомощно опускает руки.

– Послушай-ка, моя маленькая неопытная резвушка, – по-доброму шутит мать. – Ты должна его взять на эту вечеринку! Парень расслабится, отдохнет, а по… – она фривольно приглушает голос. – Ну, знаешь… То-се, а потом предложишь ему совместный выезд на отдых. Увидишь, как он обрадуется. Он просто чувствует себя брошенным мужем.

Опытная супруга поясняет и одновременно тянется к телефону и набирает номер.

Дорота говорит сладким голоском.

– Привет, Хамидик! Что у тебя? Как здоровье? Как дела? Дядя здоров? – мило произносит она арабские клише. – Давно мы не виделись, правда?

Дорота начинает свою интригу.

– Встретимся у Грейс? Той, что с Григорием, вертебрологом. Вас тоже пригласили. Как это ты от нее не в восторге? – смеется она. – Никто ее не любит, но все приходят, потому что пройдоха знает, как организовывать приемы. Надеюсь, увидимся.

Марыся с удивлением кивает головой, слушая с недоверием.

– А… любимый! Еще одно! Сидим это мы с Марысей, играемся с Надей, и что-то мне дочь сказала, что сегодня приготовит лакомства для вас на ужин. Как это какие? А что она может приготовить? Только блюда ливийской кухни. Она, впрочем, уже это тебе готовит, как раз усадила Надю в колыбельку.

Мать передает трубку, а девушка, хихикая, оглядывается вокруг, так как нигде своего ребенка не видит.

– Привет, Хамид, – говорит она сдавленным голосом. – Съешь сегодня со мной кускус?

Марыся задает глупый вопрос.

– Почему нет? Ты его неплохо всегда готовила, – слышно, что после разговора с тещей у супруга хорошее настроение.

– А пасту хумус? Съешь хумус?

– Я люблю хумус.

– Это хорошо, – вздыхает Марыся с облегчением.

– В таком случае сегодня вечером кускус с хумусом, – комментирует муж. – Вместе или раздельно? – Хамид не выдерживает и взрывается смехом.

– Все равно, лишь бы мы были вместе после ужина, – искренне признается Марыся, а потом еще долго надрывает бока над их забавным разговором.

На прием к Грейс и Григорию действительно приходит половина Эр-Рияда – все, кто связан с польским и украинским обществом экспатриантов. Присутствуют также американские подруги хозяев, в том числе и посол, и кумовья хозяйки дома, представители всех наций. Все приготовлено с большой помпой, а кейтеринг заказали в самом дорогом отеле города, следуя принципу: подай и прибери. Едва Марыся с Хамидом входят, сразу же направляются к польскому кружку, и начинается обсуждение прибывших.

– Долго так можно? – спрашивает недовольно Хамид, который со времени последнего ужина с женой снова стал добрым и нежным, хоть не таким, как раньше. – Не знают меры! Ни на ком не оставляют живого места!

– Трагедия! Что за общество! Встречаются, чтобы обсудить и обгадить, – Марыся типично арабским способом цокает языком о нёбо. – А хуже всего хозяева, – шепчет она.

– Ты права, – к их частной беседе, которую они ведут на арабском языке, подключается неизвестный им щуплый мужчина со светлой кожей. «Наверное, какой-нибудь англичанин или скандинав», – решают супруги.

– На вечеринки приглашают толпы, выбрасывают деньги, как в сточную канаву, но когда можно было бы кому-то помочь, то отворачиваются спиной. Если вы когда-нибудь, не дай Бог, оступитесь, то никогда не рассчитывайте на их поддержку.

– Ну что вы! – смеется Хамид. – В жизни бы никогда к ним не обратился.

– Это такой тип кишечнополостных, – парень недовольно хмурится. – А я зато хам! – неожиданно смеется он, протягивая руку. – Не представился. Ян, новый консул.

– А в каком посольстве? – спрашивает с любопытством Марыся.

– Польском, – сообщает он таким тоном, словно это общеизвестно.

– А что с Петром? Не знала, что он уехал, – говорит она уже по-польски.

– Вы полька? Ни за что бы не сказал, – искренне удивляется дипломат.

– Вижу, что вы познакомились с моей старшей дочкой, – подходит Дорота и представляет Марысю.

– Hello! – Грейс с выпирающей, искусственно увеличенной грудью подходит к группе земляков. – Развлекаетесь?

Она слегка улыбается, и неизвестно, намеренно или это побочный эффект ботокса, который парализовал мышцы ее лица. Все смотрят вопросительно на Амира, их любимого хирурга, но он только опускает голову.

– Ну у тебя и украшения! – женщины не выдерживают и просто пожирают их глазами. – Где купила? Сколько отдала? Это комплект? Еще и перстеньки?! Ох! Ах!

– Мои любимые! – хозяйка гордо смотрит на назойливых дам. – Нужно просто иметь знакомства на высшем уровне. И все.

– Что это значит? – настаивает Кинга.

Ей бы хватило на такие цацки только с одной небольшой коррекции, которые Амир делает десятками как для саудовских женщин, так и для иностранок.

– Одна принцесса распродавала свое добро, потому что, наверное, делает ноги из страны.

Грейс грубо смеется.

– Она отдавала все за бесценок, – хвастает она собственной предприимчивостью, тем, что воспользовалась случаем.

– Красиво ли так пользоваться человеческим несчастьем? – говорит консул прямо.

– Как это пользоваться? – возмущается хозяйка. – Я, может быть, ей спасла жизнь! – сообщает она вполне серьезно. – Мало кто решился бы купить такой сомнительный товар, да еще без чека. Перевезти его в Польшу будет очень хлопотно.

Кинга подходит к делу с умом.

– А может, все же немного воспользовалась, нет? В арабской стране, где не платят налоги, чек достать можно у каждого ювелира, – сообщает она очевидную вещь. – И указать самую низкую цену, так что никакой налог платить не придется.

– Конечно, ты права. Что ж, воспользовалась, она – тоже, мы квиты.

Грейс не хочет продолжать неприятный разговор.

– А что за принцесса? – интересуется Марыся. – И много ли ты таких знаешь?

Ее удивляют связи этой ушлой тетки.

– Вы ее тоже знаете! – хватает Грейс девушку за руку. – Мы ведь были вместе у нее на вечеринке!

Она хлопает в ладоши, вспоминая давнее событие.

– Принцесса Ламия?!

Марыся расширяет глаза, а Хамид при звуке знакомого имени со злым выражением приближается к группке сплетничающих женщин.

– А что тебя удивляет? – хозяйка делает изумленное лицо. – Григорий говорил, что она где-то сидела в заключении, но ведь известно, что гнев короля на ближайших родственников не длится долго.

– Ламия снова на свободе, – шепчет обманутая этой подлой женщиной Марыся.

– На свободу вышел также и другой человек, который незаконно удерживался вместе с этой преступницей, – польский консул поджимает губы.

– Откуда ты знаешь? – Грейс выглядит сбитой с толку, а все прислушиваются.

– Потому что ей удалось добраться до посольства, – говорит дипломат уже по-английски, чтобы все могли его понять. – Никто изо всего польского сообщества не подал ей руку помощи. Звонила, говорит, твоему мужу, – обращается он к Грейс, у которой при этих словах лицо становится серым и удлиняется.

– Мы в этой стране гости и не будем нарушать закон. Если Магда устроилась к принцессе и перешла на ее спонсоринг, то должна выпутываться, она сама виновата.

– Поэтому вы не захотели ей дать чашку чая и угол, чтобы она могла переспать одну ночь? – Ян нападает, а все собравшиеся чувствуют себя неловко.

– Мне не звонила, – шепчет Кинга.

– Мне тоже! И мне нет! – слышны оправдания.

– Жаль, что она не позвонила мне, потому что я помогла бы наверняка, – отзывается Марыся.

Мать нежно ее обнимает.

– Принцесса Ламия подло меня обманула, обокрала и подставила под обвинения и возможное заключение, – впервые признается Марыся публично. – Я бы для бедной Магды все сделала, потому что знаю, с какой дьяволицей она имела дело и как ее постыдно обманули.

Все при этих словах открывают от удивления рты, Грейс же краснеет.

– Но есть такие, кто помог лживой принцессе, а свою землячку пнули под задницу, – консул – отважный человек и говорит то, что думает. – Встали на сторону преступницы, потому что с этого могли что-то поиметь.

Он отставляет напиток и быстро выходит.

Грейс подходит к мужу и что-то шепчет ему на ухо.

– Черт побери! – комментирует Кинга ситуацию типичным для нее способом. – Я не хочу иметь ничего общего с этой крашеной стервой, а мой парень в следующий раз за удаление прыща на жопе посчитает ей, как за новый нос, – сообщает она, а все грустно смеются.

– Поедим чего-нибудь в городе? – просто спрашивает Дорота. – В отеле «Четыре сезона» сегодня buffet dinner в мексиканском стиле. Хорошая жратва.

Через минуту группа из десяти гостей покидает дом Грейс и Григория, говоря, что их ноги здесь не будет.