Наталья Духина
Ванька-встанька
Вот зачем ему позвонили? Властный незнакомый голос предупредил об обязательной явке. Надежда, едва тлевшая, вспыхнула ярким пламенем – почему бы и нет, он достоин! Но трепать языком не стоит, ни к чему нервировать беременную жену сумасшедшими предположениями, будет вести себя как обычно. Но временами захлестывало… до обмирания.
Мария бросала на мужа сочувственные взгляды – волнуется Петя, переживает. Излишнюю его возбужденность списывала на грядущее мероприятие: выпускникам физического факультета сегодня вручают дипломы, ожидается торжественное собрание с поздравлениями и подарками. Ее Петя – физико-математический гений, мировую олимпиаду среди студентов два года подряд выигрывал; первым номером закрывает сразу три кафедры! Ясно, что наградят, вопрос – чем? Бывали случаи, особо отличившимся прямо на собрании вручали та-акое предложение по работе… сразу со служебной квартирой! – Мария зажмурилась в предвкушении. Свое жилье – предел мечтаний. Говорят, когда-то в прошлом народ побогаче жил, у каждого чуть не дом свой… Малыш пихнул ножкой – привел маму в чувство.
Гений лениво жевал бутерброд, уставившись в потолок.
– Одеваться пора, – вздохнула она. Тревожно… может, срок подходит? Да ну, рано, две недели еще носить, вчера только врач смотрел.
– Давай. Я уже.
– Не-е, в таком виде я с тобой не пойду. У меня платье нарядное, а ты… Костюм и галстук! – вернула его на землю, хватит в облаках витать.
– Но, Маш…
– Костюм и галстук, сказала!
То, чего Петр отчаянно ждал, – свершилось.
В конце собрания на сцену вышел представительный, одетый с иголочки мужчина и торжественно объявил: Большое Жюри, рассмотрев очередной пул кандидатов, остановило свой выбор на Петрове Петре Ивановиче. Ему предлагают Шар!
Новость произвела фурор, зал забурлил. Чтобы новоиспеченному специалисту – и сразу Шар! – случай из ряда вон.
– Беру! – крикнул Петр и пошагал на сцену. Бумагу подписал, не читая.
Владеть Шаром – означало получить в собственное распоряжение лабораторию, оборудованную по последнему слову техники, и карт-бланш на исследования с неограниченным кредитом в Банке. В основном, за место под солнцем боролись организации; одиночек, владевших Шарами, в мире насчитывалось не более сотни. Выстроить с нуля собственную мини-Вселенную – процесс ювелирный, в придачу к знаниям не мешает иметь в союзниках и удачу, иначе кончится Шар, а вместе с ним и преференции. У него получится… должно получиться!
До идеи он додумался еще студентом: будешь думать, когда в обществе нездоровый ажиотаж на этой почве. Чуть недотянешь лямбду, космологическую постоянную в уравнении Эйнштейна, – система сдуется и самоуничтожится, перетянешь – процесс пойдет в сторону бесконечного роста, что опять же приведет к краху жизни. Как найти золотую середину? А если организовать обратную связь, чтобы система сама себя контролировала? Лямбда, по идее, описывает свойства темной энергии – кому как не ее носителю и разбираться в своем царстве… вот она, идея. Наделить темную материю способностью к анализу и свершению действий. Фактически, то ведь Разум… Никому не сказал студент об идее – как знал про Ваньку.
События развивались стремительно. Уже на следующий день семью с нехитрым скарбом переместили в дом-лабораторию на территорию наукограда, отделенного от остального мира стеной под высоким напряжением и свирепыми охранниками на входе. Тем же вечером, сигналя на всю округу, подъехал грозный броневик, и военные, чеканя шаг, внесли в дом Шар. Тут же и активировали. Проверили – нормально включился? И ушли, оставив потрясенных хозяев наедине с достоянием.
У них свой дом! И Шар! Мария настолько разволновалась от невероятных событий, что этой же ночью родила, не дотянув до положенного срока.
Дочку назвали Яной. А Шар – Иваном. С именем угадали: малыш демонстрировал удивительную способность оставаться невредимым после падений, словно Ванька-встанька.
Колыбель дочери поставили рядом с люлькой Шара, не метаться же из комнаты в комнату от одной к другому. Да и дети вели себя лучше, когда бок о бок: Янка прекращала плакать, завороженно взирая на игру бликов и вслушиваясь в бульканье, а Шар меньше тупил и легче переносил насильственные процедуры, которым его то и дело подвергал хозяин. Хозяин? Скорее, отец. Как-то само собой получилось, что Иван стал членом семьи.
Наполнением Шара Петров занимался единолично, создание Вселенной – дело интимное. Основным постулатом ввел заботу о материи и жизни, в качестве нулевого приближения – все те знания, которыми овладело человечество.
Каждый второй обладатель Шара, не мудрствуя, списывал с окружающей реальности законы, выложенные в общий доступ, бери и качай – хоть в общем виде, хоть в упрощенном. Ноу-хау Петрова крылось в поправках: ни одну из них он не определил константой. Поправки могли меняться. Более того, меняться могли и сами уравнения, и их количество… весь набор. Нулевое приближение – оно лишь начало. Вход. А дальше… дальше будет учить Шар думать, прежде всего – как не наломать дров.
Работать Петр предпочитал в одиночестве. Не нужны ему в доме посторонние. Пусть там, в организациях, работают сообща и толпой, а он желает сам. По крайней мере – на начальном этапе. Одного лишь сотрудника и оформил на максимальную ставку – свою жену, когда она защитила, наконец, диплом спустя два года после него.
– Ты знаешь, а они общаются между собой. Ругаются, мирятся. И вообще, какой он Шар! Он – ребенок! Подрались сегодня… – пожаловалась как-то жена, приобняв мужа.
– Подрались? – напрягся муж, сонливость как рукой сняло. – И кто победил?
– А никто. Поплакали – помирились.
– Да мерещится тебе, – буркнул он и повернулся на другой бок. – Сказочница!
Но нет, не спалось. Общаются… скажет тоже! Петров поднялся и пошлепал в детскую.
В лунном свете, сочившемся сквозь окно, разглядел: дети лежали в обнимку и дружно сопели. Чтоб Янке легче обнимать, Иван обратился объемной «восьмеркой», ее рука как раз обхватывала его посередине. А отцу – для воссоздания той же «восьмерки» – приходилось инициировать блок команд, неделя как минимум! Фантастика!
У Петра кольнуло сердце. Не допускает ли он ошибку, связав их жизни? Разве можно настолько переплетать? Вопрос стал перед ним всей своей неприятной сущностью. Неприятной – потому что ответ заранее известен: нельзя. Нельзя! Но оно уже завязалось. И что дальше? Резать – по живому?
Попробует разводить постепенно. Что дети в два года понимать могут… поплачут и успокоятся.
– Зря ты их по разным этажам! – бросила мужу недовольная Мария.
Последствия ему тоже не нравились. Яна болеть начала. Ваня в хандру впал, тормозил на простейших задачах. И с каждым днем обоим все хуже и хуже…
– Перетерпим! – насупился Петр. И по делам уехал.
А вернувшись вечером, застал домочадцев всех вместе дружной компанией.
– Ну не могу я… не разорваться! Она тут орет, он там… Зачем? Глупо! Я и… Понимаешь, Петь, ей сразу лучше! температура упала! Нет, ты не морщись, ты лоб потрогай! потрогай, сказала!
Чего трогать, и без того видно… сияния глаз не скроешь. Детишки сидели рядом и таращились на него. Понимали – решалась их судьба, как папа решит, так и будет.
– То есть… ты считаешь… Как мать. Подумай, прежде чем ответить. Им вдвоем – лучше?
– Да, лучше, – не сомневалась она ни секунды.
– Ох, Мария… Ну не знаю я. Не знаю!
Дети, почуяв слабину, взяли папу в оборот – повисли с двух сторон. Ладные такие оба, послушные… И Петр не устоял. Лишь рукой махнул – делайте что хотите. Пусть, чего уж теперь…
В семь лет Ивана забрали на первое испытание – турнир новичков. Уж как Петров ни отбивался, мол, пусть подрастет… Куратор вежливо объяснил: раз в семь лет сыграть на турнире – святая обязанность, нарушать не дозволено никому. Хорошо хоть, по новичкам записали, а то могли и в реальную мясорубку Большого Турнира, академии отправляли подопечных туда чуть не с пеленок. На обкатку. Но Петров знал: не готов Ваня. Нет, структура и сила в норме, но… Существовал еще некий фактор: духовно-эмоциональное развитие. Означенное развитие шло у Шара вровень с Янкиным, ни на йоту быстрее. При том что обычную информацию заглатывал террабайтами! Столь резкий диссонанс удивлял Петрова. Но оттого факт не переставал быть фактом. А что он хотел, разум вправе быть своевольным…
Опасался за Ваньку, а головную боль получил от Янки. Захандрила, оставшись одна, неприкаянно бродила по дому, успеваемость в школе резко снизилась. Отец поставил условие: будешь плохо учиться – не буду брать с собой в зрительный зал. Оценки сразу улучшились, но настроение – нет.
Ваня пришел к финишу десятым. Петр, привыкший к победам, утешал себя: десятый из сотни малышей – неплохой результат. Но в глубине души знал – плохой. Потому что не участвовали продвинутые малыши – те самые, которых сразу в Большой Турнир.
Пришло время делать выводы. Пора подключать специалистов, одному тянуть дальше глупо. И пора рвать сентиментальные узы, разом и наотмашь.
По окончании турнира отвез Шар на новое место жительства – в лабораторию. Познакомил с сотрудниками. Отводя глаза, объявил, что жить Ваня теперь будет здесь.
И началось «веселье»: Ванька-встанька забастовал – отказался принимать в себя информацию. Любую. Выплевывал не глядя. И Янка замкнулась, объявила бойкот, на уроках в школе изображала мумию. Потом слегла с нервным срывом, не выдержав напряжения. Это в семь-то лет!
Жена причитала, хваталась за голову – кто прав, кому верить? В конце концов, приняла сторону детей.
И Петров сдался. Проиграл, чего уж, раз Мария тоже против.
Предложил компромисс: он возвращает Шар в семью, но Иван начнет ходить «в школу»: с утра его будут перемещать в лабораторию, вечером возвращать. Условие одно: дети перестают действовать ему на нервы, живут нормально, хорошо учатся.
Родные приняли компромисс на «ура».
И – возродилась фениксом Яна; Иван помчал громадными шагами, догнал и перегнал программу, целый штат научных сотрудников не успевал за ним угнаться.
И что после такого думать? Петров и не думал. Просто работал, хватит с него раздумий, что заложено – то и выросло. Назад не воротишь.
Не прошло четырех лет, как Ивана снова вызвали на игру.
Петров возмутился было – как так, почему, семь лет ведь обещали не трогать! Тщетно. Всеобщая мобилизация. В Большой Турнир забрили всех подчистую. Очередная изюминка организаторов? – недоумевал Петр. Каждый год устраивали турниры, и всегда, юмористы чего-нибудь эдакое придумывали, неожиданное… чтобы не расслаблялись создатели, не по шаблону творили. Может, к лучшему? Отыграют – поедут отдыхать, сколько можно работать без продыху! Мир посмотрят. Ваньку с собой возьмут. Мальчик уже не был беспомощным шариком, мог не только за себя постоять, а и защитить родных. Но афишировать внешние умения не стоит: организаторов интересует исключительно внутреннее содержание.
За перипетиями первого тура Петров следил внимательно. Интересовался не только своей группой, но и соседними. Нагляделся… Понастроили экзотических Вселенных, клоуны! Кореец, к примеру, убрал гравитацию как класс – так его Шар первым и гикнулся. Норвежец, наоборот, ввел усложненную тензорную гравитацию – сие многомерное чудо тоже продержалось недолго. «Дилетанты надутые, возомнили себя умней природы!» – с чувством удовлетворения наблюдал за провалом чудиков.
Первый тур Иван отыграл достойно: вышел из группы в Финал. Всего отобралось триста Шаров – и это по всей Солнечной системе. Иван по набранным очкам занимал место в середине – вполне приличный для новичка результат. Петров довольно потирал руки – финалистов в любом случае поощрят щедрыми бонусами, не зря трудились! Маячивший на горизонте отпуск обрел четкие очертания.
Но до признанных гуру оставалось как до Луны. Первая десятка превосходила Ваньку настолько, насколько финалисты чемпионата мира по футболу – какой-нибудь заштатный сельский клуб. Катаклизмы Иван преодолевал ощутимо дольше. Ну так молодой еще, неопытный… зато с выдумкой пацан работал, что ни решение – нестандартный подход.
И тут организаторы объявили: Финал будет закрытым, без зрителей и комментариев. Как долго? – сколько потребуется, столько и долго.
Это уже не изюминка, а бзик! – единодушно решили хозяева Шаров. Но поделать ничего не смогли.
Месяц – целый месяц! – пытали финалистов за закрытыми дверями. Без единого бита информации о ходе турнира. На Шары – особенно лидеров – завязано столько народу! Благополучие миллионов напрямую зависело от занятого Шаром места, а с учетом всех ниточек – так и миллиардов. А оранизаторы молчали! Мир с ума сходил, гадая… поневоле в головах начнет зреть возмущение. Янка написала письмо президенту с просьбой выпустить Ваню – нуль эффекта.
Зачем они вообще нужны, Шары? Сто лет назад вдруг пошло поветрие, человечество будто помешалось на новой игрушке. Раньше без них жили – и нормально, думать не думали о каких-то мини-Вселенных. А потом объявились злобные инопланетяне… в глаза их никто не видел, но ученые утверждали – враг близко. Человечеству необходимо поумнеть! Шары совершенствуют мозги подобно тому, как спорт – тела! Народ, однако, воспринимал Шары скорее за бойцовых петухов, чем ускорителей мозга, ставки в тотализаторе зашкаливали. На инопланетян списали и всеобщее обнищание – необходимо копить резервы к будущим битвам.
…Наконец создателей пригласили во Дворец для оглашения итогов.
Мысли Петрова беспорядочно метались, перескакивая с одного на другое. Сидел, развалившись в кресле, старательно делал вид, что спокоен. Спокоен! Созерцал окружающую обстановку в стиле ампир, дивился на громадных размеров старинную люстру и тяжелый бархатный занавес. Коллеги неестественно громко переговаривались, лучась притворными улыбками. Разлитое в воздухе напряжение, казалось, того и гляди выжжет здесь все напалмом.
Колыхнулась портьера, на сцену выплыл председатель Большого Жюри, кряжистый, уверенный в себе мужчина. Бодро поздравил присутствующих и, опустив глаза, замялся. Хотел было продолжить, но закашлялся, подавившись словами. По залу прокатился вздох – плохая примета!
Оратор взял себя в руки, сосредоточился и с расстановкой произнес:
– Чемпионом… впервые… становится… Шар Петрова! Новичок обошел всех! – Голос председателя взвился сочным крещендо и кинжальным ударом пронизал мозги болельщиков, с нетерпением ожидавших вердикта во всех уголках Солнечной системы.
Петров, потрясенный, откинулся на спинку кресла, помотал головой и подергал себя за волосы. Не ожидал, никак не ожидал… занимать перед финалом место во второй сотне… сотне! – и победить? Невозможно! А где же корифеи… первая десятка – где?
Зал недоумевал вместе с ним, провожая пробиравшегося с задних рядов к сцене ученого недовольным перешептыванием. Неизвестный выскочка сорвал главный куш! Неслыханно!
– Благодарю Высокое Жюри за оказанное доверие, победу посвящаю жене и дочери, главным помощникам, – всего-то и выдавил в микрофон победитель.
Мертвая тишина была ему ответом.
Ах, так! Не нравится? Петров усмехнулся, прищурился и, расправив плечи, гордо прошествовал за кулисы.
Его долговязая фигура смотрится мелко на внушительных размеров сцене, подумалось почему-то. Столь же мелким – несерьезным, ошибочным! – представлялось решение Жюри.
Слов председателя – что на этом все, награжденных больше не будет – Петров не услышал. Последовавший свист и улюлюканье принял на свой счет и, окончательно разобидевшись, покинул Дворец. Направился в Центр, где и проходило, собственно, соревнование. В мозгу будто дрель бесилась, высверливая разум, еще немного – и черепушка расколется. Достаточно! Прочь эмоции!
Непривычная тишина в вечно гудящем Центре насторожила, но не испугала. Охранники на всех подряд постах вытягивались и почтительно расступались, пропуская.
А вот и «пыточная» – так окрестили участники терминал, где проходил Финал.
Бронированные двери распахнулись, он вошел и… окаменел.
На полу вповалку валялись расплавленные ошметки, причудливо изогнутая арматура, вывернутые наизнанку оболочки. Останки Вселенных, словно хлам на чердаке.
И лишь в центре на постаменте высился Шар, сохранивший форму. Ваня?
Накатила слабость. Бледный, на подгибающихся ногах Петров поковылял вперед. Скрежещущий хруст под ногами рвал сердце. И не важно, что Шары, по большому счету, были игрушками – полное ощущение, что шел по трупам.
Да, это он – сын. Вгляделся.
Внезапно уловил слабую пульсацию. Жив? Бог мой, жив! Коснулся оболочки. Шар отозвался, мигнув оранжевым всполохом. Узнал! – апельсиновый оттенок выдавался персонально ему, создателю.
– Что они с тобой… кретины… Выстоял, а! – чуткие пальцы, оглаживая, ощупывали выходные клапаны.
Ранение средней тяжести, выражаясь фигурально.
Его пацанчик победил… Нет, не так. Его пацанчик выжил, потому и победил. Ванька-встанька опять поднялся.
Но зачем победа такой страшной ценой?
Что за монстра выпустили садисты-юмористы? Батя узнает, изучив записи в стеке. Позже. Заболела голова от переживаний, слишком сильные эмоции обрушились на него сегодня, иссушили и обескровили организм.
– Давай спать! Отдыхай! – он нажал «Clear».
Шар померцал, прощаясь, и уменьшился до размеров детского шарика с одновременным наращиванием защитного слоя. Петров уложил победителя в специальный подсумок. Сопровождаемый эскортом полицейских, протиснулся сквозь осаждавшую двери толпу разъяренных создателей. Не пускали бедолаг в Центр. Вот так. Десятки лет люди работали – и плоды их усилий в момент изничтожили, подло и больно. И проводить-похоронить не дают. Будто и не было никаких плодов. Что происходит? Он прижал к себе Ваньку.
– Папка пришел!
Янка бросилась к отцу и повисла, обхватив за шею. Тонкая, улыбчивая, с шелковистыми волосами цвета соломы, заправленными в вечный хвостик… любимица его ненаглядная. Наобнимавшись, она отстранилась и вопросительно глянула на отца. Петров понимающе хмыкнул, отстегнул подсумок и вручил дочери. Девчонка схватила сокровище и унеслась к себе в комнату, оживленная, легконогая.
Трясущимися руками вынула Шар, прижала к груди. Пультом она не пользовалась, Ваня не любил насилия, откликнется, когда посчитает нужным.
– Не плачь, солнышко! – расслышала в музыке урчание.
Янка смахнула слезу и улыбнулась.
– Я скучала… сильно больно?
Отец, поглядывая на монитор, качал головой. Он, создавший с нуля творение, ощущавший печенкой подопечного до последнего метеорита, не улавливал в издаваемых Шаром звуках какой-либо речи. Стек – считывал, да, оттуда и узнавал… а дочь обходилась безо всяких стеков. Как у нее получалось – оставалось загадкой. Раньше думал, она лишь воображает ответные реплики, девочка чувствительная и эмоциональная. Но теперь… почему бы и нет!?
– Врешь ты все! Не опасно, как же… Ты один… один! остальные… Ванька, тебя могли уби-ить!
Она разрыдалась – безутешно, громко. Отец наблюдал, силой воли заставляя себя оставаться на месте. Без него есть кому утешить!
Дочь теребила ландыши. Видимо, поздравить хотела, но забыла, сорвавшись в истерику. Опять в лес гулять ходила одна, негодница!
– Букет кому? – хлюпнула. – Тебе, кому еще…
Р-раз – и не стало цветов, пропали! Петров увеличил изображение, глянул с разных ракурсов – нету! Ни каналы не задействовала, ни коды специальные – напрямую! Дела… Создаешь, растишь, воспитываешь, а они потом в самостоятельное плавание уходят, а ты остаешься на берегу…
Наутро за ним приехали. Петров понял – вот оно, началось! То самое, ради чего и затеяли. И вправду – пора.
Растрепанный и зевающий, сел в аэрокар, подсумок с Шаром под мышкой. С ветерком, по выделенному правительственному каналу в несколько минут был доставлен до места. Сон улетучился, когда понял, где оказался: перед ним высился ЦОЦ – Центр Охраны Цивилизаций, одно из самых влиятельных и засекреченных мест на Земле.
В уютном небольшом кабинете, куда его почтительно сопроводили, сидели, понурившись, двое. Старушку Милли узнал сразу, галантно приложился к ручке. Несмотря на почтенные годы, выглядела она, как всегда, потрясающе: женщиной без возраста, мечтой поэта. Преподавала биологию у него на втором курсе, много мучений тогда вынесла от дотошного студента.
В неряшливом помятом типе с отечными воспаленными глазами с трудом признал Серегу Шилова, гения математики, заимевшего свой Шар аж в двадцать лет, что являлось абсолютным рекордом. Еще вчера видел его во Дворце надушенным, краснощеким и сияющим, облаченным в яркие семафорящие одежды – коллега слыл экстравагантным щеголем. Неужели и его Шар уделали? Не может быть! Совершеннейшее же творение, абсолютно гармоничное! Петр не раз брал консультации у хозяина, пытаясь постичь и перенести идеи на Ваньку, но до оригинала не дотягивал.
– Случилось чего? – хлопнул Серегу по плечу вместо приветствия. Тот не отреагировал.
– Молчит! сидит, невменяемый! – пожаловалась Милли.
– Откуда столько позитива… Твой – что, жив? – прохрипел гений математики, подняв глаза на энергичного Петрова.
– Ранен.
– А мой в цинковом гробу! – протянул бесцветно, уставившись в пол. И вдруг, уронив голову на руки, затрясся в рыданиях, как дитя малое. Прорвало.
Милли растерянно суетилась возле, жалобно причитая.
Петров грузно опустился на стул и обхватил руками голову. Такую красоту угробили, сатрапы, слов нет… Теплилась надежда, что не всех растерзали в том терминале, ан нет…
Не заметил, как в кабинете появился седой невзрачный старик, дунь – рассыплется. Облик его неуловимо походил на… Бог мой, почему походил? Неужели – Горов? Засекреченный, ужасный и великий?
– Все Шары погибли, не выдержав испытания. Выжил лишь один! – крючковатый палец старика указал на Петрова. Предваряя вопрос Милли, распахнувшей на него глаза, добавил: – А ваш был выведен из турнира, как только поняли, что гибнет. Остальным данной привилегии не предоставили.
– Почему? – вскочил Шилов. Кулаки угрожающе сжаты, того и гляди, бросится на щуплого пророка.
– Идемте! – пригласил старик. – Вы трое удостоены чести знать правду.
Повел их за собой наверх, в обсерваторию.
Изображение звездного неба проецировалось на сферический потолок (астроскопу не страшны атмосферные помехи и солнечный свет).
– Смотрите!
– Небо как небо. Млечный Путь, альфа Центавра, – не понимал Петров. – Подождите, а где звезды? Почему пятна на экране, помехи или неисправность?
Умом уже понял, но душа не хотела верить.
– Не пятна это, Петр. Прокрутите, будьте добры, данный фрагмент небесной сферы за последние двести лет! – попросил старик оператора.
Страшное кино впечатлило. Небо, сплошь усеянное звездами, вдруг словно проткнула черная капля, растекавшаяся во все стороны с увеличивающимся ускорением. Ближние звезды по-прежнему излучали свет, а дальние гасли. Будто некто большой и сильный стирал их гигантской кистью.
– Что это? – схватилась за сердце Милли.
– Пройдемте! Нас ждут.
В аудитории восседали важные персоны.
– Правление ЦОЦа, знакомьтесь. А это – наши новые сотрудники! И не надо укоряюще глядеть на меня, госпожа Милли! Вы теперь посвященная, а значит, наш сотрудник, и только так, а не иначе, хотите вы того или нет. Правда не должна выйти за пределы этого здания. Пока.
Старик и вправду оказался великим Горовым. Еще Петров узнал Председателя, ораторствовавшего вчера во Дворце. Остальных видел впервые – советники какие-то, генералы, ученые… зашифровались в своем ЦОЦе, та еще контора!
Вводить в курс дела новеньких взялись издалека – с истории вопроса.
Что звезды начали гаснуть, заметили двести лет назад. Предположили рождение гигантской Черной Дыры. Событие не взволновало, ибо далеко, на другом конце Вселенной.
Но процесс шел столь активно, что вскоре явлению повысили статус, назвав Большим Взрывом. Только рождался там вакуум. Поглощая материю нашей Вселенной, вакуум лишь становился мощнее. Вопросом заинтересовались на уровне правительств; создали интернациональный ЦОЦ – всемирную организацию по изучению данной проблемы; тему засекретили во избежание паники. Случилось это полтора века назад.
Еще через сто лет стало ясно, что и с Большим Взрывом ошиблись. На самом деле все куда хуже: мы имеем гравитационное схлопывание Мироздания с рождением в его пучинах ложного вакуума. Наш метастабильный мир туннелировал к состоянию абсолютного минимума энергии. Материя обречена. Галактике Млечный Путь вместе с Землей оставалось совсем ничего – несколько лет.
– Над вопросом «как спастись?» бьются не только в ЦОЦе, но и все умные люди, сами того не подозревая. Правильно, Петров, сообразили – через Шары, посредством организации Турниров. Бывает, мозг отдельного индивида сотворяет такое, что не под силу целому институту. И ведь так оно и вышло, оправдал себя поиск по максимально широкой аудитории! А сомневались! оплеух сколько принял за пускание средств на ветер, коллеги не дадут соврать. Но не суть, счеты сводить нет времени.
– Шары ЦОЦа тоже погибли, вакуум убил всех. Кроме Ивана… господин Петров, можно и нам называть так ваше творение? Спасибо. Зачем, говорите, столь жестоко? Ну так… десять Лун не заменят одного Солнца, не правда ли? Сильнейший должен был закалиться – и он закалился.
Горов тонко улыбнулся, встал и вышел на середину.
– Впервые, господа, у человечества появилась надежда – привитый Шар! И мы не упустим шанс. Пошлем к черту вакуум! – Он резко повернулся к окну, седые патлы его взметнулись, словно нимб, сверкающий взгляд буравил пространство. Он сложил пальцы в кукиш и потряс над собой небу. – На-ко, выкуси!
Выплеснув эмоцию, Горов успокоился, вернулся на место и попросил Петрова доложить правлению, что же такое заложено в Иване особенное, что смогло противостоять вакууму.
– Не знаю! – пожал плечами создатель. Он вообще сомневался в умственных способностях окружающих: как может маленький Ванька, пусть и привитый, спасти Вселенную?
И тут же ощутил всплеск отрицательных эмоций, уловил недоуменные взгляды… Человечество гибнет, а этот вздумал в секреты играть!
– Господа, брейк! Я правда не знаю. Не смотрел еще. Иван сам. Сам, понимаете! Могу лишь предположить – изменил массу какого-то из бозонов: то ли Хиггса, а, может, Голдстоуна…
Осторожнее надо с этими господами… Относятся к Шару, как к защитному зонтику. А для него он – сын. В этом отличие. Но заострять не будет, могут понять превратно.
Видя, что Петров недоговаривает, члены правления переглянулись.
– Шар вам не игрушка! – гаркнул генерал. – В каждом Шаре заложен сингулярный механизм! Большой Взрыв!
– Что-о? – вскочил Петров. Был уверен, что знал все о своем ребенке, а оказалось – о главном не подозревал. Шар – бомба, порождающая Большой Взрыв! В мозгах не укладывалось. – А если б какой дурак свой Шар запустил?! Каюк Земле и без вакуума!
– Молодой человек. Запустить – энергии хватит лишь на один Шар. Ключ от механизма хранится в сейфе ЦОЦа – насколько его охраняют, надеюсь, пояснять не надо? – осадил его Горов.
– А-а… ну тогда ладно!
Вот почему Шары невозможно ни купить, ни подделать. Дорогие штуки. Именно на них опустошили закрома Солнечной системы. А не на мифических инопланетян. С другой стороны, может, оно и правильно – думать всем миром?
При наступлении момента «Х» Шар сожмется в пи-сингулярность и – вывернется наизнанку. Методом Большого Взрыва начнет разворачиваться во Вселенную. Но не просто разворачиваться, а с сохранением основных принципов, заложенных в стек. Слой за слоем.
Владея сингулярной технологией, можно создавать Вселенные. Сжал – разжал. Вопрос – что упаковывать? Можно ведь и стул занулить и вывернуть, получив на выходе Вселенную Стула. Бессмысленную, не пригодную для жизни.
– А я-то вам зачем? – вдруг спросил Шилов, пока Петров растекался в эмоциях.
– Ну как же! Нужны! И вы, и госпожа Милли!
Если Иван справится с вакуумом, – объяснили им, – то в ближайшем будущем настигнет наш Мир. И встреча должна быть дружественной. Не из огня же да в полымя, своими руками сотворенное… Новый мир не должен уничтожить старый! Наоборот, сохранить и улучшить.
Госпоже Милли доверено собрать биоматериал, используя полезные наработки своего Шара. А Шилов поможет с усовершенствованием пространства – решено подправить его топологию, чтобы облегчить людям будущего передвижение по Вселенной. Преимущества своей теории Шилов продемонстрировал конкретно: жизнь в его Шаре продержалась дольше, чем в остальных, лишь потому, что имела банальную возможность удирать.
Петров потер в возбуждении руки.
– Отличная мысль, полезная функция. Беру.
Расходились после совещания бодрые, настроенные на работу.
И никто не услышал недовольного брюзжания генерала.
– На детеныша надеются, с ума посходили. Столько подарков выслали монстру… термояд, дыры… сожрал и не подавился! А тут – дитя малое, мля! – а прыгают-то вокруг, будто елка новогодняя…
Совещание, ставшее историческим, дало толчок, работа закипела. Семью Петрова поселили в ЦОЦе. За ворота выходить запретили, но, с другой стороны, обеспечили всем необходимым, в том числе и школу ребенку – уроки Яне давали свои же сотрудники. Еще она бегала по дорожкам парка, поддерживая спортивную форму, и рисовала, мольберт стоял рядом с Иваном. Заодно работала переводчиком. Шар мог долго усваивать простые – на первый взгляд! – вещи и стремительно расправлялся со сложными.
Раны Иван залечил быстро.
Шилова с его идеями воспринял на «ура» и с азартом подключился к поиску наилучшего решения. Как организовать метрику пространства? Хотелось таким образом растянуть высших размерностей полотно, чтобы туннели, прорезая его, охватывали как можно большие расстояния в нашем трехмерном мире. Объять необъятное – почему нет? Именно Иван и нашел в итоге изящное решение. Сочился довольством и урчал, слушая хвалебные оды со стороны математиков. Янка тоже сияла, гордая за него.
Группа Милли в авральном порядке подготовила биоматериал. На ввод капсул собрался весь присутствующий персонал, прибыло начальство в полном составе, момент – исторический! Но когда стали вводить – случился конфуз: Иван отказался принимать капсулы. Петров и так подступал, и эдак, чуть не вприсядку скакал перед Шаром – бесполезно. Иван отсвечивал оранжевым, зеленым, синим – и выплевывал. Сам Горов увещевал, и Янка стыдила, нашептывая мантры – тщетно. Ни в какую. Упрямый, как все Петровы… Сотрудники разошлись лишь к ночи, растерянные.
На следующий день ни свет ни заря Яна разбудила отца.
– Пап, он признался! – шепнула, ухмыляясь. – Он хочет наши – мои, твои и мамины – ДНК! а не только чужие!
– Почему сразу не сказал? – не поверил Петров.
– Стеснялся! – покраснела дочь. Ну да, она бы тоже, при таком скоплении народа… и как сразу не догадалась!
Петров недоверчиво хмыкнул. Стеснялся… ну и ну!
Добавили в набор требуемые гены – и прошло! Шар принял капсулы! И дочь смеялась на отца, на его вытянувшееся лицо, и шепталась во время коротких пауз с Ванькой.
Петров боялся, что вечная разлука с любимой игрушкой, ставшей фактически родным братом… эх, если бы братом, как бы не больше… скажется отрицательно на здоровье дочери. Привлек психолога. Но она отказалась с ним беседовать, заявив, что справится без посторонних.
Подготовка завершилась в срок. Ресурсы Земли собраны в единый кулак – все готово для взвода механизма. Курок спустит сам Шар, когда посчитает нужным.
Иван стоял на постаменте в центре огромного терминала для гиперпереходов. С импровизированной трибуны звучали речи, сыпались пожелания и напутствия. Ораторы как один повторяли: они верят – он выйдет навстречу Тьме и порвет ее, развернется новым миром, спасет остатки Вселенной – и нашу Галактику!
Потом персонал покинул зал, оставив Петровых наедине с Иваном.
И только тогда Яна позволила себе расплакаться. Потоком хлынули слезы, нос хлюпал, перекошенный рот издавал нечленораздельные мычащие звуки. Руки не отпускали Шар. Отец с матерью тоже вцепились в него.
– Прощай, Иван! Ты наше продолжение. Помни. И это… того… в общем, только от тебя… только ты… будем ли мы жить! – В носу у Петрова свербило, слова не шли, разлетались мухами.
– С кем я теперь?! Ва-а-анька! Я буду ждать! Буду, слышишь? Ты обещал, Ва-а-анька! – собравшись с силами, простонала Яна.
Ребенка, не желающего уходить, отец унес на руках.
Обратный отсчет торжественно запустил Горов. С каждым ударом метронома Шар уменьшался в размерах. Ровно в полдень прозвучало «пуск» – и он исчез, озарив терминал кратковременным зеленоватым сиянием.
Прошло полгода.
Скрывать надвигающуюся катастрофу больше не представлялось возможным: невооруженным взглядом просматривалось абсолютно черное ночное небо с редкими звездами. Земля сканировала небесную сферу во все свои астроскопы, но никаких положительных изменений не замечала. Звезды гасли по-прежнему.
ЦОЦ во всеуслышание объявил, что близится всемирная катастрофа. Надвигается Тьма. Но шансы на спасение есть, и немалые – пятьдесят на пятьдесят.
Чтобы в панике народ не самоуничтожился, скрываясь в немыслимых местах, «успокоили» описанием собственно катастрофы. Больно не будет. Р-раз – и ничего не будет, сразу и везде.
В день ожидаемого катарсиса никто не работал, одетые в белое люди братались и прощались.
Но катастрофы не случилось. Не случилось и на следующий день, и через неделю.
Народ обозвал ученых шарлатанами и вернулся к повседневной жизни.
Год небо пугало людей черной пастью. А потом зажегся в небе один огонек, другой… Возвращались звезды постепенно, но совершенно в ином порядке, складываясь в новые причудливые орнаменты. Удивительное явление смены картины ночного неба народ запечатлел в памяти, сложив песни, баллады и сказки.
Турниры больше не проводили: ЦОЦ изъял все оставшиеся Шары.
Яна так и не смогла обрести душевное равновесие, слыла нелюдимой, пугливой и застенчивой. Достигнув совершеннолетия, ушла от родителей и вообще от людей, поселилась в хижине на краю леса. Местные обходили дикарку стороной, ходил слух, что она – ведьма.
Но однажды… Ровно в полдень, в день ее рождения, хату завалило ландышами. Более того, вся поляна покрылась ими! Потрясенная, Яна глядела на благоухающее великолепие… это Иван! Он не погиб! Наоборот, родился. Вырвался на свободу из маточного пузыря, в котором пребывал на Земле. Сколько родители ни убеждали – не верила. А теперь – поверила.
Носилась по траве, словно одержимая, кричала, смеялась и рыдала в бездонную синеву неба.
Отец, следивший за ней из лесу, довольно улыбался – это он постарался с ландышами. И вовсе то не обман, Иван потом спасибо скажет. Да, когда-нибудь потом. Сейчас ему некогда – Вселенную разворачивает, но разве женщинам объяснишь…
Пятьсот лет спустя.
– Ване-ек! Ва-анька!
– Чего кричишь? Не глухой.
– Где тебя носит? Устала одна.
– Пока найдешь… шныряешь по всей Галактике. Зря туннели тебе показал.
– Не сидеть же на одной орбите! Подругу ты мне отказался…
– Не начинай. Сто раз говорил – люди созреть должны, сами создать технологию.
– Но мы…
– Вы – другое. Вы – это я.
– А расши…
– А расширять контингент – отказываюсь.
– Зануда!
– Сама такая!
– Не сердись… Скучаю, понимать должен. Скорей бы уж!
– Так все! Готово! За тобой пришел.
– Как! Уже?
– А чего тянуть. Родители ждут, поляну накрыли.
– П-поляну? Какую еще поляну…
– Идиоматический оборот.
– Ой ли, Вань? Поляну… уж не ландышей ли? Да? Ландышей?
– Ничего от тебя не скроешь… но смотри – сделай вид, что потрясена.
– Погоди… так вы что – засадили мою планету?
– Нет, только одну поляну. Временно. Я ж понимаю – сама все хочешь, хозяйка. Биоматериал получишь как договаривались – как только, так сразу.
– Атмосфера?
– С точностью до процента.
– Жэ?
– Девять и восемь. Упарился с твоим жэ. Не переживай, будет тебе вторая Земля. Но год будет дольше длиться, извини.
– Чего-то я как-то… побаиваюсь. Вдруг не смогу?
– Не дрейфь. Теорию сдала отцу? – сдала. А он строгий экзаменатор. Кометой же смогла!
– Сравнил – комету с планетой.
– Предлагали тебе – давай в звезду, вариант надежный. Вон, отец с матерью…
– Ага! Двойная тесная с перетеканием масс… шутники!
– Вот! Может, передумаешь? Последний раз спрашиваю.
– Мне звездой скучно, Вань. У меня – люди скоро появятся – от это я понимаю!
– Человек – не букашка, придумала, как внедрять будешь?
– Ага.
– Звездолет с Земли? Эволюция?
– Нет. Начну с пары, Адам и Ева. ДНК – отца с мамой.
– Даешь… родители не одобрят.
– А ты не болтай! Перед фактом поставлю – никуда не денутся. Знаешь, я тут подумала… правильно ли – вместе с родителями жить? в одной хате… под недремлющим оком…
– Вот по этому поводу можешь не волноваться. Отец с Шиловым на дыры нацелились… на мою голову… исследователи, мать их…
– Не ругайся.
– Приближаемся. На счет три. Раз, два…
Рубка звездолета озарилась зеленоватым сиянием. Вахтенный недоуменно поднял голову, протер глаза… Сияние исчезло. Бросил взгляд на радар – ни единого небесного тела в округе на сотни километров. Куда делась комета, летевшая в отдалении параллельным курсом? И диалог этот странный… Он потряс головой. Мистика! Доложить наверх? Так засмеют, спать на дежурстве нельзя, скажут.
Да вот же оно! – радиосвязь включена не только внешняя на прием, но и внутренняя, по кораблю… Выдохнул облегченно, отлегло на сердце. Дамы опять сказки слушают… астрозявки.
