Глава 31
Букет фиалок
– Видите ли, капитан Как-вас-там, – заговорила Амалия, усмехаясь, – все это, конечно, звучит очень внушительно, но я люблю факты. А они говорят, что вам доверять нельзя. Ни единому вашему слову.
– Но…
Баронесса Корф покачала головой.
– Вы являетесь ко мне среди ночи, с рукой, измазанной кровью – неизвестно чьей, кстати, – и рассказываете историю, которую я не могу проверить. Знаю, знаю: вы сейчас предложите позвонить генералу Дассонвилю, поговорить с его прислугой, с женой… и так далее. Но посудите сами: откуда мне знать, что вы с ними не сговорились? Я уж не говорю о том, что после тех любезностей, которыми вы меня угощали, ваша забота… она, прямо скажем, настораживает.
– Любезности стали следствием того, что вы в меня стреляли, – не утерпел Раймон. – Сейчас совершенно другая ситуация.
– Нет, дорогой мсье Хамелеон. Ситуация все та же: есть некий месье, который совершает убийства и которого генерал Дассонвиль покрывает, потому что месье – его незаконный сын. Плевать, сколько народу погибнет по вине этого ублюдка: два человека, пять, десять, женщины, дети, даже ваши лучшие агенты – на все плевать, потому что в глазах генерала овчинка стоит выделки. Плевать на слезы матерей, плевать на то, что Робер Траншан ничего в жизни не видел, знай писал себе заметки в газету. Плевать на дочку столяра – сама виновата, что возвращалась домой ночью. Только вот с графом де Ранси вышла промашка, потому что, когда он поймет, что терять ему нечего, он поднимет шум. И выйдет скандал до небес, не исключено, что похлеще дела Дрейфуса. И тогда, дорогой Хамелеон, вы пожалеете, что вы не заяц.
– Я попросил бы вас…
– Не стоит, только время зря потратите. Вопрос, в сущности, такой: потянет ли ваша служба два грандиозных скандала кряду? Что-то мне говорит, что нет. И как же избежать огласки? Убрать, само собой, Пелиссона, убрать генерала Дассонвиля, рассыпаться в извинениях перед графом и объявить, что больше никогда – и вообще генерал был негодяем, жаль только, его поздно распознали. Всю жизнь его знали, но раскусили вот только сейчас. Ну, убить Пелиссона проще пареной репы – формально он уже мертвец, но смерть генерала для публики надо будет повесить на кого-нибудь. На меня, да? – уронила Амалия в пространство. – Вы, наверное, и орудие убийства с собой прихватили, чтобы мне подбросить. Какой у вас был план – подушкой меня придушить? Ах да, разговор был про шею, но тогда останутся следы, а вам же нужно, чтобы все выглядело правдоподобно…
Не обращая внимания на револьвер, лежащий на столе возле руки Амалии, Раймон поднялся с места.
– Я очень хорошо относился к генералу, – проговорил он каким-то странным, неестественным голосом. У его собеседницы мелькнула мысль, что так обычно говорят люди, которые привыкли все время лгать, но однажды жизнь вынуждает их сказать правду. – Можете верить мне или нет, но я пришел сюда только потому, что рассчитывал застать его убийцу. Зря я пытался вас предупредить – вы с Пелиссоном вполне стоите друг друга, и я не завидую, если он на вас наткнется.
– Вы возвращаете мне веру в себя, капитан, – иронически заметила Амалия. – Скажите-ка мне вот что: это вы выбросили Робера Траншана в окно?
– Нет, не я.
– И конечно, не вы толкнули под трамвай служанку Пелиссона?
– Вы совершенно правы. Не я.
– Ну конечно, и полковника Уортингтона тоже убили не вы. – Амалия вздохнула. – Считайте, что вам повезло, месье. Я очень люблю этот ковер, и ваша кровь на нем будет смотреться… неуместно.
Раймон поглядел на толстый ковер «савоннери» под своими ногами и насупился.
– Шагайте к выходу, месье. – Амалия поднялась с места. – И не забывайте, что я вам говорила про дистанцию и резкие движения.
– Можно подумать, что-то может помешать вам меня прикончить, – пробормотал Раймон себе под нос, но Амалия отлично его услышала.
– Конечно, может – мое доброе сердце, – объявила она. – Ведите себя хорошо, и у вас не будет никаких проблем.
– Когда вы так говорите, – не удержался Раймон, – мне кажется, что вы издеваетесь!
– Шагайте лучше к дверям, месье. – Амалия махнула револьвером. – Я устала и хочу спать.
Они вышли из гостиной, спустились по лестнице, и Амалия отперла входную дверь.
– Не то вас может арестовать полиция, если кто-то увидит, как вы лезете в окно, – заметила она, усмехаясь.
Судя по лицу Раймона, он собирался дать ей достойный ответ, но баронесса Корф не стала его дожидаться и, захлопнув дверь, заперла все замки и задвинула засовы.
«Окно… В самом деле надо его закрыть. Еще влетит какой-нибудь воробей…»
Амалия стала обходить помещения первого этажа и, поняв, откуда тянет прохладным ночным воздухом, догадалась, что Раймон проник в дом через окно кухни. Оно и в самом деле было приоткрыто, и в свете висящей за окном луны Амалия видела, как развевается белая занавеска.
«Где же тут выключатель…»
Она пошарила рукой по стене, но не нащупала его. Негромко чихнув, Амалия двинулась через кухню к окну, ориентируясь по тому немногому, что ей было видно в лунном свете. Неожиданно под ее ногой заскрежетали куски стекла.
«Раймон же не разбивал стекло, – сообразила она. – Откуда…»
В следующее мгновение сгусток тьмы, притаившийся в углу, бросился на нее. Но Амалия отпрыгнула в сторону прежде, чем увидела, как струится лунный свет по лезвию ножа, которым размахивала тьма.
– А-а-а-а!
Револьвер уже несколько минут лежал в кармане пеньюара, но она успела достать его и выстрелить – только один раз. Тьма отозвалась странным звуком – средним между уханьем и удивленным возгласом – и ударила ее по руке. Револьвер отлетел в сторону и упал на пол.
– На помощь! – завопила Амалия, не соображая, что кричит она по-русски, а надо бы, наверное, по-французски. Тьма ринулась в ее сторону, она увернулась, больно врезалась в стол, из тьмы протянулись руки – много, много рук, – которые пытались одновременно схватить ее за волосы, за плечо, за одежду… Схватив первое, что попалось под руку – какой-то ковш, – Амалия приложила им своего невидимого врага. Загремели рассыпавшиеся столовые приборы, что-то разбилось, падая на пол, – должно быть, тарелки. Скользя по осколкам, Амалия бросилась к выходу, но тут одна из многочисленных рук все-таки поймала ее, дернула назад – она упала, перевернулась на спину и увидела, как сверкает над ней занесенный нож. Нащупав упавшую на пол сковородку, Амалия наугад ударила ею своего врага, но нож успел скользнуть вниз, и она почувствовала, как кровь струится по ее шее. Потом луна за окном разлетелась на осколки, и в кухню снаружи ворвался второй сгусток тьмы.
– Амалия!
– У него нож! – заверещала Амалия, отбиваясь.
Тьма схватилась с тьмой, и молодая женщина получила передышку. Кашляя и держась рукой за шею, Амалия кое-как доползла до стены, и как раз когда она пыталась подняться на ноги, ее плечо уперлось в выключатель. Она щелкнула им и в залившем кухню электрическом свете заметила под шкафом, в метре от себя, револьвер. Повернув голову, Амалия увидела, как незнакомый ей человек с бледным бритым лицом душит Раймона, прижав его к полу. Отлепившись от стены, Амалия взяла тяжелую чугунную сковородку, собрала все свои силы и ударила ею незнакомца по голове. Он упал не сразу – только крякнул и покачнулся, но через несколько мгновений все же повалился на бок. Кашляя и бормоча ругательства, Раймон сбросил его руки со своего горла.
– Вы целы? Он не порезал вас? У вас на шее кровь…
– Царапина, – отозвалась Амалия, силясь выдавить из себя улыбку. – Была бы артерия, тут бы уже стояла лужа крови. Вы-то как?
– Кажется, он меня полоснул, – пробормотал Раймон, проведя рукой по порезу на рубашке, из которого сочилась кровь.
– Глубоко?
– Пока не знаю.
– Сядьте-ка. – Амалия пододвинула табурет. – Что это у вас тут – пистолет? Что ж вы не выстрелили в него?
– Я плохо вижу в темноте… Не хотел попасть в вас.
– Вот что, – объявила Амалия, изучив ранения своего спасителя. – Сестра милосердия из меня никакая, так что я сейчас вызову по телефону доктора. Сидите смирно и…
Услышав невнятный стон, оба агента одновременно повернули головы. Лежащий на полу человек начал приходить в себя. Он пошевельнулся и открыл глаза.
– Мсье Сезар Пелиссон, если не ошибаюсь? – осведомилась Амалия столь вежливым тоном, что Раймон невольно затрепетал.
– Он самый, – ответил лежащий на полу и хихикнул. Чертами лица он напоминал генерала Дассонвиля, но если в облике последнего преобладали сталь и воля, у сына проглядывали зыбкость и безумие.
– Он еще жив, – мрачно сказал Раймон, обращаясь к Амалии.
– Вам показалось, – отрезала она. И взяв его пистолет, выстрелила в голову Пелиссону.
– Могли бы не утруждать себя, – заметил Раймон, который не выказал ни малейшего удивления. – Я бы все равно его убил.
– Да?
– Да. Кстати, вы мне зря не поверили. Все, что я сказал вам сегодня, было правдой. Я поспешил к вам, потому что боялся опоздать.
– Ну что ж, – сказала Амалия, – вы не опоздали.
Держа в одной руке пистолет Раймона, она нагнулась и не без труда вытащила из-под шкафа свой револьвер, после чего направилась к дверям.
– Куда вы? – окликнул ее Раймон.
– Я же сказала. Звонить доктору.
– А кое-кто, – уронил в пространство собеседник Амалии, – обещал меня поцеловать.
– Вам показалось.
– Черт! – только и мог сказать обескураженный агент. Но Амалия уже скрылась за дверью, унося с собой оружие (на всякий случай, чтобы ее непредсказуемому знакомому не вздумалось использовать его против нее). По пути она встретила испуганных слуг, которых разбудил странный шум, и успокоила их, сказав, что беспокоиться абсолютно не о чем. Просто в кухне сидит раненый месье, но на него не надо обращать внимания, а еще там лежит труп, кажется, грабителя, и о нем вообще можно забыть. Слуги ахали, охали и ужасались.
…В среду, через три дня после описанных выше событий, баронесса Корф садилась на Северный экспресс. Хотя Пелиссона удалось выдать за ночного грабителя, а убийство Дассонвиля подать как самоубийство, репортеры держались начеку, особенно после того, как стало известно, что генерал ухитрился заколоться старинной рапирой. Напрямую, конечно, никто из представителей властей не просил госпожу баронессу покинуть Францию. Ей просто намекнули, что в связи с печальными обстоятельствами… и вообще… Ведь ей небезразличны интересы союзников Российской империи?
Амалия с комфортом расположилась в своем купе первого класса. По примеру Ломова она выкупила оба места, чтобы никто не мешал ей в дороге. Однако за пять минут до отхода поезда к ней заглянуло знакомое лицо.
– Господин граф, – сказала Амалия, бросив быстрый взгляд на часы, – вы сильно рискуете… Первая остановка только через несколько часов.
– Третьего свистка еще не было, – ответил граф де Ранси, осторожно присаживаясь на диван напротив Амалии. – Скажите, это правда, что вы убили Пелиссона?
– Он был застрелен из оружия агента контрразведки, – спокойно ответила Амалия. – Больше я ничего вам сказать не могу.
– Значит, все-таки вы добрались до него. – Граф улыбнулся и положил на столик небольшой конверт. – Возьмите, сударыня. Мой племянник полагает, что будет лучше, если эта формула окажется у всех заинтересованных лиц… Тогда ни у кого не возникнет соблазна применить его изобретение в деле.
– Ваш племянник? – переспросила озадаченная Амалия. – Вы имеете в виду виконта де Ботранше? Но мне говорили, что он… что он…
– Пьер сильно пострадал во время взрыва в лаборатории несколько лет назад, – промолвил граф, хмурясь. – Он обжегся и частично потерял зрение, но… на его энтузиазм это никак не повлияло. Мой племянник, сударыня, – совершенно исключительный человек.
Значит, генерал Дассонвиль в свое время сказал правду – но не всю.
– Поезд еще стоит у перрона, – быстро проговорила Амалия, видя, что граф поднялся с места. – Скажите, эта формула имеет отношение к «Красной луне»?
– Нет, мадам. «Красная луна» – мираж, фикция… дымовая завеса. Она была создана, чтобы отвлечь внимание от букета фиалок.
– Простите?
– «Букет фиалок» – кодовое название проекта, которым занимался мой племянник. – Граф де Ранси шагнул к дверям. – Газ, который убивает человека за доли секунды. Прощайте, сударыня. Кажется, мне и в самом деле пора сойти.
Когда он вышел, Амалия заперла дверь, задернула занавески, изучила содержимое конверта и тщательно спрятала его. Прозвучали три свистка, и экспресс, медленно набирая скорость, стал выползать из-под стеклянного купола Северного вокзала. Локомотив засвистел, зашипел, пуская пар, и, волоча за собой вереницу коричневых пассажирских вагонов, багажный вагон и вагон-ресторан, бодро застучал колесами по рельсам.
…После прохождения таможни на бельгийской границе Амалия решила, что настало время перекусить, и отправилась в вагон-ресторан. Она заняла столик в углу, рассчитывая, что ее никто не побеспокоит, но не прошло и пяти минут, как появился немолодой кюре и, застенчиво покашливая, глуховатым голосом спросил, свободно ли второе место.
– Разумеется, свободно, святой отец, – ответила Амалия и, когда кюре сел, вполголоса добавила: – хоть я и нахожу ваше поведение крайне непристойным.
– Простите? – изумился кюре, глядя на нее сквозь очки с толстыми стеклами.
– Хватит, Раймон, – оборвала его Амалия. – Кончайте маскарад. Нет слов, вы чертовски талантливы, и я до сих пор не могу понять, как такой плечистый детина превращается в сутулого виконта или в согбенного старика, как сейчас, но… довольно. Я вас узнала, как только вы вошли. – Она сразу же поняла, что появившийся в вагоне кюре не смотрит ни на кого, кроме нее.
– Будь по-вашему, – вздохнул Раймон, снимая очки и протирая глаза. – Сдаюсь!
– Вас отрядили следить, как бы я не украла какой-нибудь государственный секрет? – поинтересовалась Амалия, делая вид, что изучает меню.
– Ну вот, вы опять начинаете… Конечно, вы воровка, мадам. – Амалия нахмурилась. – Вы украли мое сердце!
– Ах, какой пустяк! – вырвалось у нее.
– Ну, знаете ли! – Раймон тотчас сделал вид, что обиделся.
– Хорошо, я поняла причину вашего… негодования. Сердца я вожу с собой в особом чемоданчике. Как только приедем в Петербург, я найду ваше и верну. Только напомните мне его особые приметы. Ну там, с ленточкой, с цветочком, в полосочку…
– А какое сердце у ресторатора? – как бы между прочим осведомился Раймон. – Он подает его по-нормандски или как?
– Фи, капитан, как нехорошо завидовать! Мы с мсье Лакомбом просто хорошие друзья. Кстати, я обещала ему прислать рецепт настоящего русского салата. Не забудьте сообщить об этом в вашу службу, пусть они хорошенько изучат ингредиенты, которые я перепишу. Вдруг я только притворяюсь, а на самом деле обмениваюсь с ним шифрами…
«Кюре» помрачнел.
– Вы мне не доверяете?
– Конечно, нет! Как можно доверять человеку, который сегодня один, завтра другой… и который даже не помнит, в полосочку у него сердце или с цветочком?
– А может быть, это потому, что я не хочу получить его обратно, – заметил «кюре», глядя на Амалию своими шальными светлыми глазами. – Вам не приходил в голову такой вариант?
– Значит, так, да?
– Конечно. Знаете, когда я впервые увидел вас на аллее Булонского леса, я сразу же понял, что мы обязательно встретимся. И вы так на меня посмотрели…
– Как?
– Словно вы думали обо мне и были полны сочувствия. Я знаю, что все это относилось не совсем ко мне, но… я бы все отдал, чтобы вы так посмотрели на меня снова.
К ним подошел официант. «Кюре» тотчас надел очки и принял серьезный вид.
– Мадам, месье, вы готовы сделать заказ?
– Конечно, – отозвалась Амалия с лучезарной улыбкой. – После вас, святой отец!
notes