Книга: Вуаль из солнечных лучей
Назад: Глава 21 Триста франков
Дальше: Глава 23 Мать

Глава 22
Жизнь в четырех строках

По правде говоря, когда Амалия выслушала ни с чем не сообразную историю, которую ей поведал Сергей Васильевич, ее первым побуждением было рассердиться. Но, поглядев внимательно на Ломова, она поняла, что он не шутит и что по каким-то причинам он действительно считает, что странный эпизод, участником которого ему довелось стать, и стал причиной его злоключений.
– Итак, в церкви на улице Сен-Мартен некая особа, которую вы до того не видели в глаза, приняла вас за репортера и потребовала триста франков…
– В придачу к пятидесяти, о которых они условились до того, – напомнил Ломов.
– И она заявила, что знает, кто убил мадемуазель Менар. У меня вопрос: кто такая мадемуазель Менар?
– Вы не читаете хронику?
– По правде говоря, в последние дни я читала только объявления.
– Мадемуазель Менар – дочь столяра, которую зарезали в тупике Примул. Полиция подозревала жениха, с которым она поссорилась незадолго до гибели, но его пришлось отпустить.
– Ах, вот оно что, – протянула Амалия, припоминая заголовки, которые выкрикивали газетчики. – Убийство на бульваре Пуассоньер, тайна тупика Примул… А почему тайна?
– Потому что никто не понимает, кому она могла помешать. Милая девушка девятнадцати лет, родители убиты горем. В статьях все это подробно описано.
– Сергей Васильевич, – промолвила Амалия после паузы, – вы всерьез считаете, что контрразведка стала охотиться за вами из-за того, что вы могли что-то узнать о смерти дочки столяра?
– Признаться, госпожа баронесса, я думал так же, как и вы, – усмехнулся Ломов. – Но меня насторожил вот какой момент. В пятницу я встречаю особу, которая уверяет, что знает убийцу, а в субботу меня самого начинают убивать. И мало того – кажется, я нашел репортера, который должен был оказаться на моем месте.
– В самом деле?
– Я рассудил так: особа, с которой я беседовал, упомянула о том, что пойдет в «Фигаро», если я окажусь несговорчивым. Это одна из крупнейших газет, и у нее не так много конкурентов. Один из них – «Пти Паризьен». Я попросил Филиппа найти его выпуски за всю неделю, включая субботу, когда я должен был уехать. А теперь внимание. – Ломов протянул руку и снял с прикроватного столика пачку лежащих на нем газет. – Убийство Сюзанны Менар произошло в ночь с понедельника на вторник. В среду, четверг и пятницу о нем пишет журналист Р. Траншан, который в одной подписи обозначен своим полным именем Робер Траншан. В воскресенье в той же газете появляется краткая заметка в четыре строчки… где же она? А вот. – Ломов развернул одну из газет и сложил ее заново, чтобы удобнее было читать. – «С прискорбием сообщаем», бла-бла-бла, «что наш коллега Робер Траншан вчера покончил с собой, выбросившись из окна. Более десяти лет плоды его талантливого пера украшали наши страницы, редакция приносит свои соболезнования близким», и все в таком же духе. – Сергей Васильевич положил газету на одеяло и со значением посмотрел на Амалию. – Понимаете, к чему я клоню?
– Думаю, да. Женщина, с которой вы говорили, решила, что знает убийцу. Но она не пошла в полицию, потому что полиция не платит деньги за сведения. Она читала «Пти Паризьен» и назначила встречу Траншану, который писал об убийстве. По каким-то причинам он опоздал, и когда появились вы, она приняла вас за него.
– На следующий день меня попытались прикончить в экспрессе, а Траншан почему-то выпал из окна, – подытожил Ломов. – Скажете, совпадение?
– Надо будет отыскать ту женщину, – решительно сказала Амалия. – Вы запомнили, как она выглядела?
– Я же говорил – как крестьянка, которая перебралась в Париж, чтобы заработать денег. Таких здесь тысячи. Обычно они идут в услужение, если только их не привлекает древнейшая профессия. Почти уверен, что та, которая говорила со мной, была служанкой. На вид ей 23–26 лет, брюнетка, карие глаза, круглое лицо, широкие плечи, крупные руки. Зубы не очень хороши, между верхними передними резцами щель, снизу слева не хватает клыка. В общем и целом, красавицей ее не назовешь. Когда я ее видел, она была одета в темно-синее платье из недорогой материи. Лично я совершенно уверен, что вы ее не найдете – среди живых, я имею в виду. Я и то с трудом спас свою шкуру, а ей против людей Дассонвиля уж точно ничего не светит.
– Но если она не знала, кто вы такой, как его люди сумели вас вычислить?
– Следили за ней, к примеру, и увидели, с кем она разговаривает. Почти уверен, что так оно и было.
– Вы помните, как называется церковь, в которой вы с ней встретились?
– Я потом нашел ее название в справочнике. Церковь Святого Николая в полях.
– Послушайте, – заговорила Амалия, вздохнув, – свой секрет она оценила в 50 франков, пусть даже потом подняла цену еще на 300. Как-то слишком мелко, вы не находите?
– Нет, не нахожу. Вы забываете, что для людей ее круга деньги имеют иную стоимость, чем, к примеру, для вас. Вы, наверное, с легкостью можете выложить триста франков за шляпку, а они на эти деньги будут жить несколько месяцев. К слову, вы тут упоминали убийство на бульваре Пуассоньер. Знаете, в чем там было дело? Рабочий убил хозяина за то, что тот должен был заплатить ему 15 франков, но отдал только 5, сославшись на то, что 10 рабочий ему задолжал. Так что я не вижу ничего удивительного в том, что служанка сначала запросила 50 франков за свои сведения, а потом передумала и взвинтила цену.
– Она сказала, что у нее есть доказательство ее слов. О чем может идти речь?
– Не знаю. Но говорила она очень уверенно. Не удивлюсь, если у нее и впрямь было что-то такое, что могло привести убийцу на гильотину.
– И Дассонвиль бросает чуть ли не все силы своей службы, чтобы замять дело?
– Почему нет? Убийца может быть высокопоставленным лицом. Или просто какой-нибудь нужной сволочью – как Эстергази, к примеру.
Ломов имел в виду нашумевшее дело капитана Дрейфуса, которого обвинили в государственной измене и сослали на пожизненную каторгу, хотя улики указывали на другого человека – некоего Эстергази.
– Некоторые считают, что Эстергази на самом деле был двойным агентом – за деньги передавал немцам сведения, которые в действительности были ложными, – негромко заметила Амалия. – Контрразведка своими необдуманными действиями поставила его под удар, началось расследование, и потому понадобился козел отпущения в лице Дрейфуса.
– Надо было найти такого козла отпущения, который покончил бы с собой до процесса и заодно оставил бы покаянную записку, что это он во всем виноват, – холодно промолвил Ломов. – Кстати, при известной сноровке не потребовалось бы даже самоубийства: предъявили бы чей-нибудь убедительный труп, а козлу отпущения дали бы повышение, сменили фамилию и отправили бы работать дальше на благо родины. Но нет, обязательно надо было устроить показательный процесс, который вылился в такой скандал, что страна из-за него разделилась на два лагеря.
– Ну, теперь-то, похоже, Дассонвиль усвоил урок и устраняет всех, кто мог хоть что-то знать об убийстве мадемуазель Менар. Если, конечно, вы не ошиблись и все дело именно в ней.
– Не в ней, а в том, кто ее убил.
– Скажите, Сергей Васильевич, вы совершенно исключаете возможность того, что люди Дассонвиля могли охотиться за вами по другой причине? – настойчиво спросила Амалия, подавшись вперед.
– Госпожа баронесса, я несколько дней провел в постели и только и думал над тем, почему на меня так взъелись и почему в пятницу я не ощущал никаких неудобств, а в субботу меня настойчиво пытались отправить к праотцам. Скажу вам откровенно: если и существует другая причина, я понятия о ней не имею.
– Передайте мне газеты, – попросила Амалия, протягивая руку.
Сергей Васильевич отдал ей пачку растрепанных номеров «Пти Паризьен», и Амалия, сняв очки, которые помогли ей создать образ старой вредной гувернантки, прочитала все заметки об убийстве мадемуазель Менар, а также сообщение о гибели Траншана. Пока она знакомилась с ними, входная дверь скрипнула, и трехцветный кот, которого баронесса Корф видела в комнате возле ателье, проскользнул в спальню. Сверкнув глазами в сторону гостьи, он забрался на одеяло Ломова, улегся и подсунул голову под его руку.
– Коты, – пробормотал Сергей Васильевич, гладя его, – дивные существа. Вы и глазом моргнуть не успели, а они уже вас приручили. Собаки тоже дивные – на свой лад. Лошади вообще прекрасны, всегда и во всем… Только человек как-то не удался, ни с какой точки зрения.
– Сюзанна Менар была убита на улице, в нескольких шагах от своего дома, – сказала Амалия, складывая газеты. – Никто не слышал ни криков, ни звуков борьбы. Очевидно, она даже не успела позвать на помощь. Кто-то из соседей вроде бы видел, как с места происшествия убегал мужчина, но назвать его приметы свидетель затрудняется. В той заметке, которая была опубликована в четверг, Траншан сообщил, что убийца ударил девушку ножом с такой силой, что его кончик сломался и застрял в теле жертвы. Может быть, ваша собеседница нашла орудие убийства с отломанным кончиком и поняла, что это и есть доказательство?
– Может быть. Я не знаю.
– Если верить заметкам Траншана, Сюзанна Менар была самой обыкновенной девушкой, не выше и не ниже своей среды. Какой смысл убивать ее и затем прилагать нешуточные усилия, чтобы покрывать убийцу?
– Госпожа баронесса, я не знаю. Если бы у меня были ответы на вопросы, которые вас интересуют, разве я стал бы вас беспокоить? Но я решил, что сведения, которые у меня есть, могут представлять интерес, и потому вызвал вас на связь. Сложнее всего было выдумать текст объявления. Луиза почему-то была уверена, что явится много охотников за наградой – мол, таких брошек в Париже может быть сколько угодно. Я велел Филиппу смотреть в оба и сказал ему, что если появится дама – или не дама – с необыкновенными золотыми глазами, пусть он покажет ей мою записку. Как видите, это сработало.
Амалия вздохнула, вытащила изо рта вставную челюсть (которая успела порядком ей надоесть, так как то и дело затрудняла произношение), сняла шляпку-чепчик, парик и принялась стягивать перчатки.
– Как я понимаю, у вас уже сложился некий план? – осведомился Ломов, и его глаза блеснули.
– Он напрашивается сам собой, – отозвалась Амалия. – Раз генерал Дассонвиль придает такое значение тому, что произошло в тупике Примул, надо разобраться, в чем там дело. Но мне потребуются кое-какие мелочи – например, другая шляпка. Думаю… то есть почти уверена, что мне также понадобится и другое платье. Может быть, мадам Фромон сумеет мне помочь?
Назад: Глава 21 Триста франков
Дальше: Глава 23 Мать