Прямые упоминания, содержащиеся в архивах школ будзюцу, и косвенные упоминания в хрониках Древней Японии указывают на то, что японцы в течение своей «долгой феодальной ночи» разработали и использовали большое количество методов единоборств без оружия, многие из которых стали важными гранями боевой подготовки буси.

По определению, метод невооруженного единоборства представляет собой оригинальную, хорошо систематизированную систему использования человеческого тела в бою для достижения тех же самых стратегических целей, которые становятся доступными за счет применения оружия. Вопрос, касающийся хронологической связи между вооруженными и невооруженными боевыми методами – то есть какой метод человечество начало использовать первым для решения проблем насильственной конфронтации, – кажется второстепенным при нашем текущем уровне знаний основных человеческих мотивов. Судя по всему, оба метода сосуществовали вместе с самого начала его истории, дополняя или заменяя друг друга в зависимости от требований места, времени и обстоятельств. На самом деле вывод о том, что человеческое тело можно успешно использовать в бою в качестве основного оружия и что овладение его элементами и функциональными возможностями может позволить одному человеку насильственно подчинить себе другого, одновременно обеспечивая собственную защиту, очевидно, напрашивался каждый раз, когда человек начинал анализировать проблемы насильственной конфронтации, поскольку мы находим свидетельства существования невооруженных боевых методов в древних хрониках почти каждой нации.

В Японии невооруженные боевые методы появляются в исторических записях под разными названиями. Частичный список тех из них, которые встречаются наиболее часто в литературе по феодальному будзюцу, представлен в алфавитном порядке в таблице 13. Все эти методы имели некоторые общие функциональные и инструментальные особенности, присущие самой концепции единоборства без оружия. К примеру, во всех из них главное оружие – само тело бойца: должным образом натренированное, энергичное и сильное, оно становится опасным боевым инструментом. И все они требуют того, чтобы соблюдались определенные общие принципы, позволяющие достичь превосходства над противником или избежать насильственного подавления. Эти принципы определяют конкретные способы использования человеческого тела для броска противника на землю, его удержания или удушения, выкручивания суставов или нанесения ударов, так же как и пути применения тела для обороны, чтобы не стать мишенью атаки другого человека.

Мастера будзюцу, чьи методы боевых единоборств без оружия начиная с XVI века стали регулярно появляться в доктрине боевых искусств, унаследовав из прошлого основной набор технических приемов, добавили к нему свои вариации и инновации. Все эти приемы предназначались для подавления противника любым из перечисленных выше способов, а также для нейтрализации его атакующих действий. Одна важная группа технических приемов (известная в сумо, дзюдзюцу, дзюдо и т. д. как нагэ-вадза) состоит из разнообразных способов, при помощи которых отдельные части человеческого тела можно использовать для того, чтобы оторвать противника от земли, прежде чем снова бросить его вниз, – обычно так, чтобы он приземлился на спину. Эта категория нагэ-вадза включает броски через бедро (коси-вадза), названные так, потому что бедро в них является основной осью смещения, вращения и броска, используемой при атаке противника. Под названием нагэ-вадза также содержатся такие технические действия, как броски руками (тэ-вадза), подсечки (аси-вадза) и, наконец, мощные приемы, известные как самопожертвования (сутэми в дзюдо, уттяри в сумо), при проведении которых борец, прочно захватив противника, добровольно падает на землю и бросает его в воздух через собственное падающее тело по высокой траектории.

Кроме того, почти все основные методы содержат группу технических приемов иммобилизации, известных как осаэ-вадза или тораэ, которые можно эффективно использовать для удержания противника как в стоячем, так и лежачем положении и ограничения его подвижности в бою без нанесения серьезных повреждений. Эти приемы были особенно полезны в тех случаях, когда противника нужно было захватить живьем, и поэтому их любили использовать полицейские городов и призамковых поселений феодальной Японии. Опасные удушающие приемы (симэ-вадза) предлагают огромное количество различных способов преграждения притока крови к мозгу противника или воздуха к его легким, таким образом в корне подрывая его способность действовать и реагировать, также являются частью большинства обучающих программ. Приемы на смещение (кансэцу-вадза) являются действиями, направленными против суставов противника, особенно тех, которые можно быстро вывихнуть, лишив его таким образом способности продолжать атаку или эффективно себя защищать. И конечно же эти методы обычно содержали ударную технику (атэми-вадза), основанную на нанесении ударов руками и ногами по жизненно важным точкам на теле противника. Наконец, каждый метод включал в свой репертуар набор оборонительных приемов, предназначенных для нейтрализации попыток проведения бросков, захватов или удушений. Эти приемы невооруженного боя можно было использовать как индивидуально (как в том случае, когда единственный, хорошо исполненный удар в жизненно важную точку на теле противника завершает поединок, едва он успел начаться), так и в комбинации, когда, к примеру, за броском сразу же следует удушающий прием или удар ногой.

Очевидно, что все эти приемы могли быть смертельными, и они обычно являлись таковыми, когда их применяли в реальном бою, будь то массовое сражение или конфронтация между двумя путниками на безлюдной дороге, вдали от возможных свидетелей. Бросок, проведенный таким образом, чтобы заставить противника неуклюже упасть, к примеру вывернув свой позвоночник, мог привести к серьезному перелому. То же самое справедливо и в отношении приемов на смещение суставов, в то время как удушающий прием, если не остановить его после начальной стадии потери сознания, способен вызвать смерть. Такой же смертоносной была и ударная техника. Однако для тренировок и саморазвития за счет практических занятий с партнером, а также показательных выступлений и открытых соревнований были придуманы способы снижения травматических эффектов утилитарного боя, с тем чтобы эти же самые приемы можно было использовать в рамках безопасного представительного поединка. Примером последнего применения может послужить знаменитый стиль невооруженной борьбы, известный как сумо, в то время как примерами боевых систем без оружия, использовавшихся в основном в целях военной подготовки (следовательно, более утилитарных по своему подходу), являются такие методы, как гусоку, куми-ути, дзюдзюцу, явара и т. д., – все эти названия часто встречаются в архивах боевых искусств. Оба метода применения боевой стратегии (то есть вооруженный и невооруженный) обычно сосуществовали в относительной гармонии, оказывая друг на друга значительное влияние, даже несмотря на барьеры секретности, часто окружавшие представляющие их школы. Открытия в одной категории, появились ли они вследствие интенсивных исследований и экспериментов в тиши додзё или же стали результатом прямого опыта на поле боя, быстро ассимилировались (пусть даже в несколько модифицированной форме) другой.

Краткий обзор этих основных невооруженных методов будзюцу и тех школ, которые заняли свою нишу в доктрине японских боевых искусств феодального периода, поможет проиллюстрировать многообразие идей и кропотливую, систематическую компиляцию форм, которая сопровождала и стимулировала развитие такого большого количества теорий и практических систем невооруженного боя, основанных на применении человеческого тела в качестве грозного оружия. При правильном развитии и тренировке человек может при помощи своего тела решать боевые задачи быстро и эффективно, не прибегая к механическому оружию, независимо от того, сражается ли он за свою жизнь или просто участвует в показательных выступлениях перед императором на Празднике урожая.

Искусство борьбы в Японии, по всей видимости, эволюционировало из примитивного и бессистемного боевого метода в священную церемонию и одну из форм военной подготовки, в конечном итоге воплотившуюся в сумо – вид борьбы, который практикуется в Японии и сегодня, а различные элементы ее древней традиции высоко ценятся и бережно сохраняются.

Одна из ведущих научных школ в доктрине будзюцу ссылается на «Нихон сёки» (или «Нихонги» – хроники японской нации, составленной по императорскому указу в 720 г.) как на первый источник, содержащий информацию о японской борьбе. Массовые состязания в силе (тикарэ-курабэ) среди крепких молодых людей древней эпохи, в которых один борец противостоял другому (оба без оружия), судя по всему, проводились еще в 230 г. до н. э. и имели достаточно большое социальное значение, чтобы попасть в число церемоний, проводившихся при императорском дворе. Однако что касается сумо, то почти в каждой работе, посвященной данной теме, упоминается яростная схватка, которая состоялась на седьмом году правления императора Суйнин (29 г. до н. э. – 70 г. н. э.) между дворцовым стражником Таёма-но Куэхая, по прозвищу Быстроногий, «благородным воином огромного роста и силы» (Mitford, 141), и таким же знаменитым силачом Номи-но Сукунэ из провинции Идзуми. Различные описания этого поединка указывают на то, что в древних состязаниях борцов могли использоваться практически любые приемы, способные лишить противника боеспособности. В данном конкретном случае лишь один борец вышел живым из схватки – Номи-но Сукунэ, который сокрушил ребра Куэхая, а затем, для верности, переломил его в пояснице.

Позднее тот же самый Номи-но Сукунэ прославился за свое революционное предложение, которое заключалось в том, чтобы вассалов усопшего правителя не хоронить живыми в могиле их хозяина (как это было принято в то время), а вместо живых людей помещать в гробницу глиняные фигурки слуг, лошадей и т. д. (ханива). За этот мудрый совет (вдвойне мудрый, поскольку он сам был вассалом) его повысили в ранге. Также принято считать, что он модифицировал борьбу, разработав четкую систему, которая позволяла молодому человеку участвовать в борцовских турнирах со сравнительной уверенностью. Эта система стала основой для развития и эволюции борьбы по направлениям, которые присутствуют в сумо и сегодня. Интересно отметить, что перед этими турнирами участники «посвящали себя божеству» в ходе церемонии, напоминающей прелюдию к соревнованиям по панкратиону на Олимпийских играх в Древней Греции.

В этой изначально модифицированной форме борьба упоминается как священный метод решения споров о престолонаследии. Митфорд рассказывает, что в 858 году император Монтоку позволил двум своим сыновьям, Корэхито и Корэтака, бороться за право на трон с помощью выбранных ими борцов. Чемпион Ёсиро, боровшийся за Корэхито, выиграл императорский титул для последнего, победив чемпиона Корэтака, Наторо. Впоследствии Корэхито стал императором Сэйва. В последующую эпоху борьба, судя по всему, развивалась по двум основным направлениям. Прежде всего она стала формой общественного представления, чьи зрелищные или развлекательные качества не затмевали ее священный характер. Как таковая, она стала составной частью праздников и других общественных церемоний. Например, рассказывают, что императрица Когёку (642–645) собрала самых сильных людей со всей страны, чтобы устроить борцовский турнир перед прибывшим из Кореи посольством. А император Сёму (724–749), знаменитый покровитель буддизма и строитель многих храмов, добавил соревнования по борьбе (называвшиеся сумаи-но сэтиэ, или Праздник борьбы) к традиционным играм и праздничным церемониям, проводившимся в честь сбора нового урожая в августе.

Второе направление развития борьбы было более прагматичным и имело военную ориентацию. Это становится особенно заметно по развитию стиля борьбы, известного нам как сумо, поскольку на протяжении своей ранней истории популярность этого искусства была тесно связана с положением буси. Например, имевшая достаточно ограниченную популярность в течение утонченного Хэйанского периода, она начала процветать с приходом к власти нового правящего класса воинов. Согласно Бринкли, «этот метод прекрасно соответствовал настроению милитаристской эпохи, и ему так рьяно покровительствовали великие полководцы Ода Нобунага и Хидэёси, что самураи XVI века стали уделять борьбе не меньше внимания, чем стрельбе из лука и фехтованию на мечах» (Brinkley 1, 86).

Судя по всему, профессиональные борцы впервые появились перед публикой в конце периода Сэнгоку, или эпохи гражданских войн. Сохранившиеся записи говорят нам о том, что в 1623 году Акаси Сиганосукэ в ответ на свою просьбу получил разрешение военных властей провести в Эдо открытый турнир с участием профессиональных сумо-тори. Его примеру последовали священники храма Кофукудзи в Ямасиро, которым разрешили проводить соревнования борцов, чтобы собрать средства на строительство храма. Военные правители того времени поддерживали такую практику и даже сами нанимали команды борцов для проведения турниров в собственных особняках. Со временем состязания по борьбе сумо превратились в крупные общенациональные турниры, и их количество постепенно росло, увеличившись от одного, проходившего в Киото в течение годов Кансэй (1789–1800) до двух в Эдо в 1869 году, затем трех и, наконец, шести, которые ныне проводятся ежегодно.

До периода между 1570 и 1600 годами борьба, судя по всему, являлась сравнительно простой формой единоборства, которая, хотя и была несколько модифицирована в том, что касалось смертоносных ударов руками и ногами (запрещенных высочайшим указом как «неэлегантные» при правлении императора Сёму), все равно мало чем отличалась от монгольской борьбы или даже некоторых европейских стилей. Однако в 1570 году появился ринг (дохё), а вместе с ним и фундаментальные правила, определившие ранги, цели и основные технические приемы. В современном сумо до сих пор сохраняется древнее разделение участников поединка на три основные категории: борцы, рефери и судьи.

В роли борцов обычно выступают высокие и сильные мужчины, отобранные за свои физические данные, а затем при помощи соответствующих тренировочных методов и специальной диеты доведенные до гигантских пропорций. В соответствии со своим борцовским опытом, а также числом побед и поражений в турнирах они получают титулы, варьирующиеся от новичка до великого чемпиона (см. таблицу 14).

Многочисленные традиции, сохранившиеся как в пышных церемониях, так и в литературе, окружают фигуру японского борца, особенно великого чемпиона (йокодзуна). Так, например, вокруг своих чресел все сумотори носят классический шелковый пояс, происхождение которого традиция связывает с подвигами Хадзиками из Оми, легендарного борца, обладавшего такой силой и мастерством, что в турнире, который состоялся в Осака одиннадцать столетий назад, были установлены следующие правила: любой, кто сумеет просто схватить веревку (симэнава), завязанную вокруг талии Хадзиками, будет признан победителем. Нет нужды говорить, что даже этого никому не удалось сделать. До и после схватки великому чемпиону позволено носить богато расшитый и украшенный церемониальный пояс, кэсо-маваси, который традиция опять-таки связывает со знаменитым борцом, могучим Акаси. В 1600 году он так устыдился собственной наготы в присутствии императора, что завернулся в огромный штандарт, прикрепленный к ближайшему флагштоку, и тем самым положил начало моде, сохранившейся и по сей день. Великие чемпионы так же обладают привилегией делать себе сложную прическу, известную как итёмагэ, которая отличается от стиля (тёммагэ), принятого среди борцов более низкого ранга еще с периода Эдо. И наконец, этих чемпионов сопровождает (как военных лидеров феодального периода) слуга (цуюхарай) и оруженосец (татимоти).

Рефери (гёдзи) также вошли в замкнутый мир сумо и стали частью его традиций. Со своим назначением они обычно берут себе фамилии тех древних семей, представители которых когда-то признавались самыми большими авторитетами в тонком искусстве суждения матчей сумо. Двумя такими семьями были Кимура и Сикимори. Рефери также разделяются на категории, которые отражают их опыт и способность контролировать поединки борцов различного ранга. В торжественных случаях они облачаются в богато украшенные костюмы, датируемые периодом Асикага, и цвет веера (гумбай) каждого рефери указывает на его квалификацию: голубой и белый для схваток дзурё, красный и белый для схваток маэгасира, белый для схваток санъяку и, наконец, пурпурный или пурпурный и белый для поединков с участием ёкодзуна. Власть рефери на ринге подчеркивает то уважение, которое к нему проявляют борцы, так же как и другие судьи. Эта последняя категория обычно состоит из лидеров сообществ сумоистов, бывших чемпионов, учителей и т. д., которые выходят на ринг (облаченные в формальное одеяние, монцуки, и широкие штаны, хакама) и помогают рефери, в качестве консультантов, судить поединок.

Сам ринг (дохё) представляет собой приподнятую над землей круглую площадку диаметром пятнадцать футов, которую когда-то формировали шестнадцать связанных между собой пучков риса. На этом помосте разворачивается древняя пышная церемония и демонстрируют свой боевой дух японские борцы овеянного веками стиля сумо.

Турнир начинается с объявления программы профессиональным ведущим (ёбидаси), стиль изложения которого напоминает то, что используется в религиозных церемониях и драматических постановках (театра но, кабуки и т. д.). После этого турнир продолжает серия церемоний, сопровождающих появление борцов перед публикой, и предварительные поединки. Возбуждение в зале достигает своего пика, когда великие чемпионы начинают совершать древний ритуал очищения, готовясь к своим поединкам (сикири-на-оси).

Правила поединка сами по себе достаточно просты: победы можно добиться, либо вытолкнув противника за пределы ринга, либо заставив его коснуться мата, в пределах ринга, любой частью тела выше колена. Достичь такого результата позволяет любая комбинация примерно из двухсот основных движений, ведущих свое происхождение от тридцати двух «ключевых приемов», основанных на фундаментальных принципах приложения силы, таких как толчки только руками (цуки), толчки всем телом (оси) и захваты (ёри). Таким образом, технические приемы сумо можно разделить на две группы: те, которые подразумевают ограниченный телесный контакт, как, например, шлепки (цуппари), подножки (хатаки-коми), подсечки (кэтагури) и захваты ног (аси-тори), и те, которые влекут за собой расширенный или полный телесный контакт. Эта последняя группа включает на удивление большой арсенал всевозможных бросков и тех мощных приемов, которые позволяют за счет пожертвования собственной позиции вывести из равновесия противника (уттари). Однако по правилам сумо, чтобы уттари был признан успешным борцом, попытавшийся провести такой прием не должен касаться мата своим телом раньше, чем это сделает противник.

Эти приемы, основанные на функциональных и динамических принципах исполнения общих для дзюдзюцу, дзюдо, айкидо и западных стилей борьбы (греко-римской и вольной), так же как и сумо, применяются следующим образом. Начиная из положения на корточках, сикири-но камаэ – пальцы ног находятся на специальных отметках, а вес тела перенесен на пятки, – борцы перемещаются в низкую исходную стойку (сирики), в которой ноги и кулаки находятся на земле, и из этого положения пытаются провести различные приемы, используя все преимущества веса, силы, податливости и стратегического мышления. Динамическое разнообразие атак, контратак и защит в сумо превращает этот вид борьбы в непредсказуемое и захватывающее зрелище.

Воинственный дух ушедших эпох до сих пор присутствует в костюмах основных участников турниров по сумо, в личности оруженосца (татимоти), сопровождающего великого чемпиона, в водной церемонии (мидзу-сакадзуки), предшествующей схватке, и, наконец, в церемонии лука (юми-тори-сики), которая закрывает турнир. Согласно описанию Бринкли, в начале 1900-х годов водная церемония проходила следующим образом: «У основания каждой колонны сидит мастер, из-за возраста покинувший арену и теперь выступающий в роли учителя действующих борцов. Возле него стоит кувшин с водой и чашка. Перед схваткой борцы делают глоток воды из этого кувшина, в знак уважения к древнему обычаю воинов, которые накануне опасного мероприятия обменивались «чашкой с водой» (мидзу-сакадзуки), перед тем как проститься, возможно, навсегда» (Brinkley 1, 80–81).

Даже несмотря на изменения во внешнем оформлении турниров сумо, происходивших по мере того, как менялись времена и нравы, эта церемония сохранилась и по сей день, хотя в несколько модифицированной форме. Церемонию лука совершает борец в конце турнира. Он вращает вокруг себя длинный боевой лук, выполняя действия, которые традиция связывает с радостью победителя древней эпохи, получившего в награду драгоценное оружие из рук военного правителя. Имя Ода Нобунага, великого покровителя сумо, снова упоминается в этой связи.

Борьба всегда была наполнена духом и внешними атрибутами правящего воинского сословия. Совсем неудивительно, что при такой тесной связи церемониальной борьбы и боевой практики, религиозной ориентации в качестве мотивации и борьбы в качестве средства исполнения буси включил фундаментальные технические приемы последней в свою программу военной подготовки как основу для решения более утилитарных боевых задач (пусть даже менее зрелищную и нравственную). Была ли борьба тикара-курабэ тех древних времен и связанные с нею методы невооруженного единоборства включены в утилитарную сферу боевой практики через сумо или независимо – это проблема для историков. Однако существует немало свидетельств, указывающих на то, что оба вида борьбы имели очень тесную связь с буси и его тренировочной программой.

XVI и XVII века принято считать периодом расцвета будзюцу. На самом деле архивы многих школ боевых искусств связывают появление своих школ с той беспокойной эпохой социальной борьбы, из которой Токугава вышли победителями. Однако существует общее согласие и в том, что многие технические приемы, которые стали частью различных программ обучения этих школ, могут быть значительно старше, появившись в течение веков беспрерывных гражданских войн, продолжавшихся с XI по XVI столетие. По сравнению с этой эпохой период Токугава, с его строгим контролем и жестко установленным порядком, может показаться менее благоприятным временем для тех, кто был заинтересован в развитии невооруженного будзюцу. Однако данный период хорошо подходил для сбора и тщательной систематизации всех методов боевых единоборств без оружия, унаследованных из прошлого, – методов, которые в дальнейшем перерабатывались, совершенствовались или модифицировались в свете новых обстоятельств и в соответствии с требованиями времени, обычаев, законов и т. д.

Разумеется, даже в период Токугава происходили вооруженные столкновения, но они носили более ограниченный и индивидуальный характер. Постепенно некоторые новые методы боевых единоборств без оружия (многие из которых в действительности являлись модифицированными формами старых методов, другие были прямым ответом на новую реальность) заняли свое место в доктрине будзюцу. При рассмотрении этих методов невооруженных единоборств мы отметили присутствующий в них очевидный уклон в сторону применения технических приемов в чисто утилитарных целях. Очевидно, что такой подход в определенной степени отодвигает на второй план более представительное применение тех же самых приемов в формальном представлении поединка между двумя или более людьми. Таким образом, можно сделать вывод, что изначально существовала достаточно прочная связь между невооруженными и вооруженными методами будзюцу, рассмотренными ранее.

Применение техники атэми (нанесение ударов) с помощью локтя в кэндзюцу

Такая связь сразу же становится понятной с исторической точки зрения, если вспомнить, что военные кланы феодальной эпохи среди многих других преимуществ имели возможность пользоваться услугами лучших учителей боевых искусств, а также в полной мере обладали тем, что необходимо иметь для успешного обучения любому искусству, – временем. Это же замечание в определенной степени справедливо и в отношении монашеских орденов военизированного характера, чьи архивы также содержат множество косвенных упоминаний тайных боевых методов как с оружием, так и без. Независимые центры обучения, то есть связанные с одним или с несколькими военными кланами, почти полностью отсутствовали до эпохи Токугава. Они начали появляться все чаще и чаще в период относительного мира, последовавшего за приходом к власти Токугава. Кроме того, упадок многих обнищавших кланов, изобилие воинов, оставшихся без хозяина (ронин), а также быстрое развитие крупных коммерческих центров, которые часто нуждались в надежной защите своих интересов, – все это способствовало основанию частных школ вооруженного и невооруженного будзюцу, а также зарождению письменных традиций, которые пытались, в соответствии с японским обычаем, раствориться в харизматической ауре прошлого, связав себя, таким образом, с классическими традициями. Но как мы отмечали в части первой, традиции, с которыми они себя пытались связать, в действительности являлись традициями военного сословия, а оно, как известно, окончательно сформировалось лишь к концу XII века и в процессе борьбы за власть полностью отказалось от наследия страны Ямато, за исключение элементов, сохранившихся только по той причине, что буси нашли их полезными для себя.

С такими древними названиями, как гусоку (в двух его вариациях – ко-гусоку и тё-гусоку), кумиути (рё-кумиути), явара, вадзюцу, дзюдзюцу, айкидзюцу и т. д., мы приближаемся к боевым методам, которые принято называть невооруженными, поскольку они обычно появляются, хотя и в несколько измененной форме, вместе с другими традиционными методами невооруженных единоборств, которыми, как принято считать, занимались воины феодальной Японии. Но мы не можем сказать с какой-либо степенью достоверности, являлись ли они на самом деле невооруженными методами, в полном смысле этого слова, или же допускали использование вспомогательного оружия в своих стратегиях. Мы сами склоняемся в пользу второго варианта, так как в феодальной Японии оружие любого сорта, независимо от того, носили ли его легально представители воинского сословия или же использовали тайно «лены других общественных классов, всегда являлось скорее нормой, чем исключением; поскольку те методы невооруженных единоборств, которые сохранились до наших дней, такие как дзюдзюцу, айкидзюцу, кэмпо, а также их современные производные дзюдо, айкидо, карате, – все еще содержат в своем техническом арсенале приемы, чье появление совершенно очевидно было навеяно использованием мечей, копий, палок и вращаемых лезвий всевозможного типа.

Связь между оружием и различными техническими приемами невооруженного будзюцу кажется совершенно бесспорной, хотя и несколько запутанной в исследованиях древнего боевого метода, известного как гусоку. История древнего будзюцу, написанная в 1714 году, отделяет гусоку от боевых искусств, связанных с использованием оружия, таких как стрельба из лука, фехтование на копьях и мечах. Однако те же самые хроники содержат определенные указания на то, что гусоку отличалось и от такого известного боевого метода без оружия, как дзюдзюцу (дзюдзюцу входило в программу подготовки воинов наряду с верховой ездой, маневрами и этикетом). В силу такого независимого положения некоторые авторы склонны называть гусоку «промежуточным» боевым методом, которым занимались в легких доспехах, с оружием или без. Отдельные исследователи считают, что слово «гусоку» означает предмет одежды, который носили под доспехами, в то время как другие переводят его как «короткий кинжал» (ко-гусоку) или «длинный клинок» (тё-гусоку). Французские источники упоминают хронику под названием «Мэйтокуки», в которой воины призывали «атаковать врага с тё-гусоку». Но мастер современного дзюдзюцу Такэути Тодзиро из школы Такэути утверждает, что слово «ко-гусоку» означает не доспехи, а «искусство самообороны, способное защищать человека с эффективностью доспехов» (Judo Kodokan, VI, 4).

К XVIII веку независимое развитие невооруженных методов будзюцу (порой даже в оппозиции к вооруженным методам будзюцу), очевидно, стало прочно укоренившимся явлением. Долгий период сравнительного мира, а также строгий законодательный и полицейский контроль, установленный центральными властями в Эдо, оказывал ослабляющее воздействие на традиционные вооруженные специализации будзюцу, которые в течение этого периода могли использоваться лишь в редких скрытых конфронтациях индивидуального характера; между тем невооруженное будзюцу стало расширять сферу своего применения, чтобы заполнить образовавшийся таким образом вакуум. Экспансия невооруженных боевых методов была связана и с увеличением численности, а также политического и экономического значения других классов японского общества, которые начали оспаривать власть воинского сословия – власть, постепенно эродировавшую под воздействием длительного социального давления в условиях отсутствия военной активности. Этот вызов, как отмечалось в части I, привел к созданию оппозиции, не столько военизированной, иерархической государственной структуре, сколько разрастанию этой структуры. Военный истеблишмент был вынужден неохотно пойти на уступки другим классам японского общества, в то же время поддерживая (по крайней мере в теории) древние доктрины и традиции, на которых были основаны его изначальные претензии на легитимность. В результате боевой дух и традиционные ценности будзюцу стали поддерживать школы боевых единоборств без оружия, которые в XVII веке приобретали все большую популярность, по мере того как они сосредоточивали все больше усилий на совершенствовании древних методов невооруженного боя, а также изобретении новых технических приемов.

Таким образом, с XVII по XVIII век происходил рост школ, специализировавшихся на методах невооруженного будзюцу. Принимая во внимание ограниченность основных инструментальных и функциональных возможностей человеческого тела в поединке без оружия (на которых основаны тренировочные программы всех этих школ), появление такого большого количества различных школ, разбросанных по всей территории Японии, может показаться несколько странным. Однако большинство из них на самом деле являются отпрысками или ветвями нескольких центральных «материнских школ». Последние, по всей видимости, отличаются друг от друга в зависимости от степени использования в бою различных функциональных возможностей человеческого тела. К примеру, некоторые центральные школы, такие как Кито Рю, были знамениты своей бросковой техникой; другие, к примеру Такэноути Рю, добились высокой степени совершенства в применении приемов на иммобилизацию; в то время как третьи, такие как Тэндзин Синъё Рю, славились эффективностью своей техники нанесения ударов. Эти центральные школы разнились также и своим отношением к доминированию определенных стратегических идей, касающихся ценности атаки, контратаки или обороны в поединке без оружия. Например, школы иайдзюцу делали упор на принцип внезапной, завершенной атаки в фехтовании на мечах. От этого принципа начальной инициативы (а значит, и атаки) произошли многие тактические идеи, которые затем просочились в определенные школы, специализировавшиеся на невооруженных боевых методах. Другие, включая подавляющее большинство школ дзюдзюцу и айкидзюцу, по всей видимости, отдавали предпочтение принципу податливой реакции на атаку противника и разрабатывали собственные тактики и технические приемы, применявшиеся в основном в виде контратаки. Существовали и такие школы, которые специализировались на исследовании принципа чистой нейтрализации в обороне. Подводя итог, можно сказать, что большое количество школ невооруженных единоборств различного типа отражает широкий диапазон боевых возможностей, достижимых за счет стратегического использования человеческого тела, – возможностей, которые эти школы усердно изучали и разрабатывали, часто доводя до самой высокой степени стратегической эффективности.

При имеющихся в нашем распоряжении записях проблема отслеживания происхождения каждого метода и связанных с ним школ, разделения технических приемов невооруженного единоборства, которые изобретались и практиковались в этих школах, а также конкретных принципов их применения, принятых ими, является необычайно сложной. Практически все школы невооруженного будзюцу, как связанные с кланом, так и существовавшие независимо, в то или иное время претендовали (а некоторые претендуют и сейчас) на методологическую оригинальность, чистоту своего происхождения и развития – хотя, как показывает история, именно взаимное проникновение идей и взаимосвязь человеческих действий во все времена составляли основу самых заметных человеческих достижений. В любом случае школы невооруженного будзюцу процветали на силе принципов и стратегий, заложенных в традиционные боевые искусства. Эти принципы сливались или существовали совместно с другими основополагающими принципами, такими как принцип психической концентрации (харагэй) или управляемой внутренней энергии (ки), которые применялись в различных вооруженных и невооруженных боевых методах.

Таким образом, технический арсенал одной школы (а следовательно, и связанного с ней боевого искусства или метода) часто абсорбировался или сливался с техникой других школ, создавая таким образом тесно связанное целое, даже несмотря на покров секретности, которым каждая школа пыталась окутать свой метод. Поэтому мы не должны удивляться тому, что многие из специализаций искусства «пустой руки», известных в Японии под названием кэмпо и позднее карате, хотя и основаны почти полностью на использование тела в качестве оружия для нанесения ударов руками и ногами, при случае применяют его и для бросков. И мы должны быть готовыми к тому, что отдельные специализации, ратующие за использование тела в качестве инструмента для проведения бросков (дзюдзюцу, дзюдо и т. д.), достаточно разносторонни, чтобы включить в свой репертуар (под названием атэми) удары руками и ногами. Наконец, все эти искусства, как мы уже отмечали, испытывали заметное влияние со стороны технических приемов обращения с оружием, к примеру, тех, что используются в фехтовании на копьях и мечах, на собственные приемы блокирования, уклонений и контратаки.

Следовательно, любой логический анализ невооруженного будзюцу должен учитывать определенные широкие принципы стратегического применения технических приемов, которые (в большей степени, чем конкретные технические приемы любой из школ) могут предоставить нам панорамный обзор различных тенденций в специализациях невооруженного будзюцу и представлявших их школах, существовавших в феодальной Японии.

Школы, игравшие определяющую роль в истории, теории и практике невооруженных единоборств, можно разделить на четыре основные категории: дзюдзюцу, айкидзюцу, карате и киай. Их названия, хотя порой и размытые туманом многих легенд, до сих пор прославляются в доктрине будзюцу, а их древние методологии составляют основу большинства знаменитых современных методов невооруженных единоборств – тех методов, которые Япония с большим успехом экспортирует в страны Западного полушария.

Термин «дзюдзюцу» означает буквально техника или искусство (дзюцу) податливости, гибкости, мягкости, уступчивости (все это различные варианты перевода идеограммы дзю). Однако все эти термины подразумевают один и тот же принцип, общий путь применения технических приемов, использования человеческого тела в качестве основного инструмента в поединке без оружия. В соответствии с этим принципом можно применять самые различные приемы; и на самом деле каждая из многочисленных школ, чьи названия кажутся нам знакомыми и сегодня, интерпретировала данный принцип весьма индивидуально, отличным от других школ способом – способом, который все школы пытались хранить в строгом секрете и который со временем стал основной характерной особенностью каждой конкретной школы. По мнению некоторых специалистов, это боевое искусство как таковое появилось в XVII веке, и оно упоминается в классических трактатах по боевым искусствам – «Бугэй сёгэн» и «Кэмпо хисо». Мастер Кано Дзигоро, основатель дзюдо (дисциплины, преимущественно, если не всецело, основанной на этом принципе), относил появление дзюдзюцу к периоду между 1600 и 1650 годами.

Что касается конкретных боевых стратегий, то практическое применение принципа дзю заключается в том, чтобы гибко и разумно приспосабливаться к стратегическим маневрам противника и использовать заключенную в них силу для победы над ним или по меньшей мере для нейтрализации его атаки. О природе и значении этого принципа будет более подробно рассказано в части III. Здесь мы просто хотим указать на то, каким образом достигается техническое совершенство в каждой стратегической интерпретации дзюдзюцу. Главный вопрос всегда состоял в следующем: «Работает ли это, эффективно ли это в бою?» Ответ на него могли дать лишь конкретные результаты индивидуальных поединков и командных соревнований между членами различных школ. Жестокость этих поединков, нередко заканчивавшихся смертельным исходом, живо описана в работе Харрисона «The Fighting Spirit of Japan» (W. Foulsham & Co., Ltd., London): «В те дни соревнования были необычайно жестокими и нередко стоили жизни их участникам. Поэтому, отправляясь на один из таких турниров, я всегда прощался со своими родителями, поскольку не был уверен, увижу ли я их снова. Поединки проходили в упорной и драматичной борьбе, лишь немногие грязные трюки находились под запретом, и, чтобы одолеть противника, мы без колебаний использовали самые опасные приемы» (Harrison, 65).

Таким образом, согласно воспоминаниям Йокояма Сакудзиро в период Мэйдзи «можно было наблюдать самую яркую демонстрацию японского дзюдо, существовавшего в мои дни» (Harrison, 65). В таких ожесточенных поединках (как и в состязаниях между мастерами фехтования на копьях и мечах) часто главенствовал принцип «со щитом или на щите».

Такой процесс отбора (или, даже можно сказать, устранения) посредством практического тестирования не только являлся стимулом к постоянному стремлению улучшать как оружие, так и технические методы его применения; он также создавал репутацию тем школам, в которых во главу угла ставилось стратегическое совершенство. Существовало огромное количество школ, в которых разрабатывались необычайно эффективные боевые методы за счет умелой адаптации принципа дзю к своим техническим приемам. Чаще всего в хрониках боевых искусств (среди многих прочих) упоминаются следующие знаменитые школы дзюдзюцу: Тэндзин Синъё Рю, Такэноути Рю, Сосуисицу Рю, Кито Рю и Сэкигути Рю. Вместе с рядом других школ они составили синтезированную основу школы дзюдо, основанной мастером Кано Дзигоро в XIX веке.

Школа Тэндзин Синъё Рю, славившаяся своей разнообразной техникой нанесения ударов (атэми-вадза), а также приемами на иммобилизацию (тораэ) и удушение (симэ), считалась результатом слияния двух древних школ, Ёсин Рю и Син-но Синдо Рю. Происхождение Ёсин Рю до сих пор является предметом самых ожесточенных споров в доктрине будзюцу. Многие считают, что основателем этого искусства стал врач из Нагасаки, некий Акияма Сиробэй Ёситаки, который в XVII веке отправился в Китай, чтобы углубить свои познания в области медицины.

Изучая различные методы реанимации (хассэй-хо, позднее превратившиеся в сложную науку каппо или кацу), он заинтересовался китайскими боевыми искусствами и основными принципами их стратегического применения. В частности, он изучал технику нанесения ударов, которая значительно позже стала основной технической особенностью его школы. Вернувшись в Японию, он в полной изоляции от внешнего мира (возле храма в лесу) трудился над техническим ядром собственной боевой системы, и его личная тренировочная программа включала как физические упражнения, так и медитацию. Со временем он разработал около трехсот боевых приемов, основанных на принципе дзю (податливости), о чем говорит и название, которое он дал своему методу: ё означает «ива», а син – «дух» или «сердце». Образ гибкой, раскачивающейся на ветру ивы, которая распрямляется даже после самого сильного урагана, в то время как могучий, но твердый дуб с треском падает под натиском бури, прочно вошел в хроники боевых искусств – также подтверждая, пусть даже и косвенно, китайское происхождение этого популярного в Японии философского течения, которое проповедовало использование принципа непротивления для достижения верховенства над всеми остальными не только в моральном смысле, но также (а для воина прежде всего) в конкретной практической реальности боя.

Основателем другой школы, Син-но Синдо, как говорят, был некий Ямамото Тамидзаэмон, полицейский из Осака, который добавил другие технические приемы (в основном на иммобилизацию) к и без того внушительному репертуару Ёсин Рю. В конце XVII века обе школы в итоге объединились под одним названием, образовав систематическое целое. Инициатором этого объединения был мастер Янаги Сэкидзаи Минамото Масатари (позднее он стал также известен как мастер Исо Матаэмон), чьи поразительные достижения в искусстве единоборства без оружия (особенно в использовании техники нанесения ударов, атэми-вадза) легли в основу многих красочных сюжетов, наполняющих страницы книг, посвященных боевым искусствам. Говорят, что он был выдающимся мастером дзюдзюцу, в совершенстве владевшим теорией и практикой невооруженного поединка. Изучив технические приемы Ёсин Рю и Син-но Синдо Рю под руководством мастера Хитоцуянаги и мастера Хомма, он путешествовал от школы к школе, вызывая на поединок местных чемпионов.

В ходе своих странствий (по окончании которых он открыл собственную школу в Эдо, где его боевому методу обучались вассалы клана Токугава) он столкнулся с группой наемников, вымогавших крупную сумму денег у крестьян, которые дали ему приют (или, возможно, как это было принято в таких случаях, просто нанявших его). Доступные нам записи описывают это столкновение как «жестокий поединок, в котором мастер и один из его лучших учеников продемонстрировали сокрушительную эффективность умело используемых атэми-вадза даже против вооруженных профессиональных бойцов, в том конкретном случае не получивших ничего, кроме многочисленных синяков и шишек – к большому удовольствию их потенциальных жертв. Матаэмон также был крупным теоретиком, по всей видимости, сторонником аскетизма в боевых искусствах. Он предупреждал своих учеников о недопустимости злоупотребления алкогольными напитками и говорил им о том, как опасно идти на поводу у собственных желаний, проповедуя принципы аскетической этики, уходившие своими корнями в военное прошлое, которое в его время постепенно отступало под натиском показной роскоши и общей апатии.

Особое стратегическое влияние на развитие искусства оказали его идеи, связанные с принципом дзю, – идеи, до сих пор присутствующие в различных современных адаптациях методов невооруженного будзюцу, таких как дзюдо Кано Дзигоро. Матаэмон считал, что чрезмерное развитие мышечной массы и связанная с этим привычка полагаться в основном на физическую силу приводят к скованности и замедленности движений, то есть появлению тех качеств, которые обычно ассоциировались с тяжелыми доспехами или, точнее, с преклонным возрастом и приближающейся смертью. Матаэмон предпочитал делать ставку на гибкость и податливость (качества, присущие ребенку), которые он считал главными признаками жизненной активности. Соответственно, он советовал своим ученикам в реальном бою проводить технические приемы быстро, но без лишнего напряжения, и только после того, как противник, бросившись в атаку, ослабит свою линию обороны и сам предоставит основную часть силы, необходимой для победы над ним.

Древнюю и очень интересную школу, известную как Такэноути Рю, которая действует в Японии и сегодня, возглавляли учителя из одной семьи на протяжении двенадцати поколений. Ее основателем считается буси высокого ранга Хисамори (позднее известный как Такэути Тоэтиро), живший при правлении военного диктатора Асикага Ёсихару (1522–1546), в то время как трон занимал император Гонарa (1526–1557). Считается, что Такэути систематизировал большое количество технических приемов вооруженного и невооруженного будзюцу в ходе длительных занятий и экспериментов в глуши, где он практиковался с деревянным мечом (боккэн) и палкой (дзо), отрабатывая удары по подвижным мишеням. Такэути уделял основное внимание приемам на иммобилизацию (осаэ-вадза), которые он систематизировал, разбив на пять «ключей» или групп (го-кю) в соответствии с определенными принципами их применения, до сих пор присутствующих в современных производных древнего будзюцу. Такэути учил этим и другим «ключам, а также другим приемам, основанным на использовании кинжалов (особенно эффективных на близкой дистанции). Из-за этой последней черты его методологии некоторые эксперты по боевым искусствам относят данную школу к ко-гусоку, отказывая ей в принадлежности к «чистому искусству» дзюдзюцу (Smith 1, 52). В любом случае технические приемы школы Такэути доказали свою необычайную активность, и многие воины потянулись в его додзё. Согласно свиткам и манускриптам (макимоно), формирующим архив его школы, сына Такэути даже пригласили продемонстрировать приемы из программы обучения его отца (куда входило более шестисот приемов) перед императором Гомидзуно (1611–1629). После выступления император даже присвоил этому стилю рукопашного боя титул «величайшее и непревзойденное боевое искусство» (хи-но-сита троридэ-кайдзан). Он также даровал последователям этого искусства свое разрешение использовать императорский цвет – пурпурный – для окраски шнуров, с помощью которых выполняются некоторые технические приемы данной школы (на иммобилизацию).

Интересной производной Такэноути Рю является школа Сосуисицу Рю, которую, как принято считать, в 1650 году основал самурай Бунго Такэда, Фугатами Ханносукэ. Этот буси разработал собственный боевой метод на основании известных ему технических приемов и после периода духовного очищения в горах Ясино назвал его в честь «чистых текучих вод» реки Ясино. Затем он обучил своему методу Ситама Матаити, члены семьи которого на протяжении нескольких столетий были мастерами этого боевого искусства. В конечном итоге их школа вошла в успешный синтез искусств дзю мастера Кано Дзигоро, ставший известным по всему миру как дзюдо.

Кито Рю заслуживает особого места в доктрине невооруженного будзюцу в силу присутствия в этом методе большого количества эзотерических элементов – в действительности очень схожих с теми, которые являются характерными для школ айкидзюцу. Особый интерес в этой связи вызывают формальные упражнения (ката), бережно сохраняемые современными последователями Кито Рю. Некоторые из доступных нам источников связывают происхождение этой школы с китайским боевым методом, основанным на принципе дзю. Его в XVII веке объяснил и передал нескольким японским воинам китаец Чень Юаньпинь (более известный в японских хрониках под именем Гэмпин). Бывший сановник китайского двора, Гэмпин впервые посетил Японию в 1623 году, а затем, в 1638-м, осел там навсегда, скрываясь от набирающей силу маньчжурской династии. Поэт и ученый, он занял достаточно высокое положение среди японской знати своего периода (в провинции Овари), написал целый ряд научных трактатов, посвященных китайским философам, и ввел в основной поток японской культуры имена многих китайских поэтов. Он также написал несколько литературных произведений в соавторстве с японским священником и ученым по имени Гэнсэй.

Принято считать, что однажды Гэмпин обучил трех воинов, оставшихся без хозяина (ронинов), способу «удержания человека», которым он занимался в Китае. Имена этих трех буси были бережно сохранены: Фукуно Хитироэмон, Исогаи Дзиродзаэмон и Миура Ёдзиэмон. Они продолжили изучение метода Гэмпина в монастыре Кокусэй в Адзабу и, по всей видимости, усвоили его основные принципы достаточно хорошо, поскольку, согласно традиции, позднее основали собственную школу – Кито Рю.

Однако другая интерпретация доступного нам материала указывает на то, что основателем данного боевого метода был некий Тэрада, самурай, находившийся на службе у даймё Кёгоку, близко связанного с Токугава. Его систему, в свою очередь, унаследовали два других великих мастера дзюдзюцу – Ёсимура и Такэнака. Их технические приемы, обычно исполнявшиеся в полном комплекте доспехов (или в формальном тренировочном костюме, имитирующем доспехи), были нацелены в основном на бросок противника. Наблюдая за тем, как мастера Кодокан дзюдо выполняют формальные упражнения этой школы (косики-но-ката, или «классические формы»), сразу же обращаешь внимание на плавную текучесть их движений. Эта характерная особенность является результатом реализации принципа ва (гармонии), рассматриваемым не только как «мягкое» (дзю) слияние собственных стратегий, движений и технических действий со стратегиями, движениями и приемами противника, но и как более полное слияние собственного я со всем окружением, лишь часть которого составляет противник. Технические приемы, построенные на данном принципе, считались весьма изощренными и сложными для понимания. Даже такие признанные эксперты, как Кано Дзигоро и основатель современного айкидо Уэсиба Морихэи, изучали их долгое время – Кано у мастера Иикубо, а Уэсиба у мастера Тодзава Токусабуро, – прежде чем они включили многие характерные черты этого интересного искусства в собственные современные методологии.

Авторитетная школа Сэкигути Рю прослеживает свое происхождение до XVII века и несгибаемого Сэкигути Дзусина, наставника воинов, славившегося честностью и объективностью – добродетелями, которые он, помимо технических приемов собственной школы, судя по всему, успешно передал своим сыновьям. Слова его старшего сына, Рохаку, сказанные им в 1716 году могущественному барону из Эдо, попали в доктрину будзюцу, и они свидетельствуют о презрительном отношении сына к тем мастерам будзюцу, которые, чтобы привлечь учеников в свои школы, при помощи различных трюков «пускают пыль в глаза», таким образом разлагая будзюцу в целом и бросая тень на репутацию «настоящих» мастеров.

1. Бросковая техника (нагэ-вадза)

а) Из положения стоя (тати-вадза)

– Броски руками (тэ-вадза)

– Броски через бедро (коси-вадза)

– Подножки и подсечки (аси-вадза)

б) Броски в падении (сутэми-вадза)

– Броски с падением на спину (масутэми-вадза)

– Броски с падением на бок (ёкосутэми-вадза)

2. Приемы на иммобилизацию (осаэ-вадза)

3. Удушающие приемы (симэ-вадза)

4. Болевые приемы (кансэцу-вадза)

5. Нанесение ударов верхними и нижними конечностями (атэ-вадза)

6. Формальные упражнения (ката), девять серий

7. Методы реанимации (каппо)

Многие другие древние и уважаемые школы, например Ягю Синган Рю клана Датэ (которая, как принято считать, содержала в своей тренировочной программе более двух тысяч технических приемов) и Дзуки Рю Сава Доти, вместе с их многочисленными ветвями и отделениями, упоминаются в доктрине будзюцу как основные последователи практического применения принципа дзю – принципа, с поразительной эффективностью интерпретированного мастером Кано Дзигоро. Этот великий просветитель и ученый подчеркнул образовательные цели, связанные с развитием характера и личности человека в соответствии с определенными этическими нормами, когда он модифицировал технику средневекового дзюдзюцу и изменил название своего методологического синтеза на дзюдо – путь (до) податливости или мягкости (дзю).

Несмотря на то что в искусстве мастера Кано основной упор был сделан на более широкие этические соображения, рожденное в суровой соревновательной атмосфере своего времени и находившееся под ее воздействием, оно зарекомендовало себя как самый изощренный и при этом практически эффективный боевой метод, основанный на принципе дзю. Это искусство распространилось по всему миру и в качестве спортивной дисциплины достигло высот Олимпийских игр, таким образом осуществив, пусть и посмертно, заветную мечту мастера Кано.

Дзюдо предлагает богатый репертуар технических приемов, которые обычно подразделяют на пять основных категорий (см. таблицу 15). Эти приемы связаны с применением принципа дзю не только в контексте пассивной податливости в буддийском смысле, но также в качестве активного принципа контратаки, который делает дзюдо необычайно эффективным, независимо от того, используется оно в реальном бою или на соревновании. Как боевое искусство дзюдо прошло тщательную проверку в течение периода, длившегося с конца XVIII по начало XIX века. Признание высокой степени его совершенства как в теории, так и в практике, на аренах боев без оружия, помогло спасти многие другие школы и боевые методы от все чаще встречавшегося пренебрежения и окончательного забвения. На самом деле в 1905 году большинство древних школ дзюдзюцу слилось со школой мастера Кано, и слава Кодокан дзюдо начала распространяться по всему миру.

Однако школы айкидзюцу не присоединились к синтезу искусств дзюцу мастера Кано. Сегодня, как и в прошлом, они остаются независимыми в вопросах организации и общественных связей, хотя обмен методами преподавания и самими преподавателями в нашу эпоху повысившихся и расширившихся коммуникационных возможностей, разумеется, происходит все более часто. Наставники из школы Кодокан обучаются искусству древнего айкидзюцу, а последователи его современной модификации, айкидо мастера Уэсиба, изучают приемы дзюдо в рамках специальной тренировочной программы, осуществляя таким образом мечту Кано Дзигоро, который работал всю свою жизнь, чтобы сохранить лучшие боевые искусства и технические приемы, оставленные в наследство длинной и порой кровавой историей будзюцу. Удалось ли ему на самом деле ввести элемент морали (до) в древние боевые искусства, на этот вопрос можно получить ответ, лишь изучая технику дзюдо так, как ее преподают современные учителя школы Кодокан, и наблюдая за влиянием постоянных занятий на личность и характер учеников дзюдо. Этот предмет слишком обширен, чтобы рассматривать его здесь, но он будет еще затронут в части 3 и проанализирован более глубоко в другой работе, посвященной моральным аспектам боевых искусств.

Это искусство можно описать как технику (дзюцу) координированного, собранного, гармоничного или сконцентрированного (ай) сознания, духа или разума (ки). Что касается ранней истории данного боевого метода, то здесь можно привести слова Харрисона из его статьи «The Fighting Spirit of Japan» (W. Foulsham & Co., Ltd., London): «Согласно историческим хроникам, более 700 лет назад на северном склоне горы Фудзи действовала школа «будо», или древних боевых искусств. Эта школа специализировалась на так называемом учении айкидзюцу, которое хранилось в секрете и раскрывалось лишь немногим ученикам, преимущественно людям древнего и благородного происхождения. Это искусство происходило от кэндзюцу, или искусства фехтования на мечах, и мало-помалу оно стало боевым искусством, превосходящим дзюдзюцу» (Harrison, 79).

Термин айки (как и дзю) также указывает на принцип, путь использования тела в качестве боевого оружия, путь успешного выполнения технических приемов (почти всех приемов) в поединке с противником. Основная идея айки, как мы увидим в части 3, заключается в использовании скоординированной энергии ки (или внутренней энергии) в гармонии (ай) с различными требованиями и обстоятельствами конкретного поединка, то есть стратегией противника, его оружием, его личностью и т. д. За счет слияния собственной стратегии со стратегией противника возможно захватить полный контроль над ним и ситуацией в целом, достигнув таким образом основной цели поединка – победы над противником. Однако теперь нам трудно сказать, как технически подобные результаты достигались в древности. Большинство школ айкидзюцу, которые разработали технические приемы и стратегии для эффективного воплощения принципа ай в реальном бою, давно исчезли.

Среди этих древних школ одной из самых знаменитых была Дайто Рю. По словам современного эксперта по будзюцу, мистера Томики из школы Кодокан, в манускриптах феодальной эпохи, содержащих инструкции по некоторым тайным боевым искусствам (дэн-со), упоминается школа айкидзюцу, существовавшая еще в Камакурский период. Саму школу, согласно традиции, основал Минамото Ёсимицу, и воины Минамото изучали это боевое искусство на протяжении столетий, прежде чем его унаследовал клан Такэда. Согласно японской иерархической системе передачи знаний по наследству, полноправным учителем искусства, произошедшего от айкидзюцу, был основатель айкидо Уэсиба Морихэи. Однако специфическая доктрина айкидо связывает основание этой конкретной школы айкидзюцу (то есть Дайто Рю) с шестым сыном императора Сэйва, принцем Садасуми, жившим в IX веке. О методологии этой школы мастер Уэсиба Киссомару пишет: «Ее теория глубока, а технические приемы весьма многочисленны» (Uyeshiba, 150).

Приемы айкидзюцу

Мы не можем сказать сегодня, как концепция ай была в действительности воплощена в приемах айкидзюцу древней школы Дайто. Однако о плавной красоте и впечатляющей эффективности этого метода свидетельствуют технические приемы современных школ айкидо. Если посмотреть на то, как мастера айкидо выполняют эти приемы в поединке с одним или несколькими противниками, с оружием, без, становится понятно, почему в древние времена (как пишет Харрисон) айкидзюцу «стало боевым искусством, превосходящим дзюдзюцу».

Мастер Уэсиба Морихэи был практически последним представителем тех древних школ айкидзюцу, сохранившихся со времени феодальной Японии до XX столетия – пусть даже и в несколько модифицированной форме. Его айкидо, как и любой другой боевой метод, включало в свой арсенал внушительное количество технических приемов, основанных на инструментальном использовании человеческого тела в качестве боевого оружия. Эти приемы можно применять для быстрой и эффективной нейтрализации одного или нескольких противников. Они варьируются от бросков (кокю-нагэ) до болевых приемов и стилизованных ударов. Систематическое исследование первых двух категорий содержится в книге авторов данной работы «Айкидо и динамическая сфера». В этой книге проанализировано двадцать восемь технических приемов и их возможные комбинации. На самом деле эти базовые приемы образуют почти бесконечную серию стратегических возможностей, которые изучаются в различных школах, связанных со школой мастера Уэсиба Айкикай Со Хомбу (также известной как Хомбо Додзё) в Токио. Среди других школ, испытавших прямое или косвенное влияние со стороны метода мастера Уэсиба, можно назвать Институт Ёсинкан мастера Сиода, Ёсэйкан мастера Мотидзуки, Кориндо мастера Хираи, школу Кодокан Дзюдо, где айкидо преподает мастер Томики. Как говорят, ветви Дайто Рю и Такэда Рю также до сих пор активно используют принцип айки.

Вся техника айкидо в стратегическом смысле основана на рефлексивном принципе концепции айки, то есть полной координации собственной реакции на агрессию с той же энергией, которую агрессор вложил в атаку. Однако в методе мастера Уэсиба координация применяется не только в стратегическом смысле – другими словами, она не рассматривается исключительно как средство проведения контратаки за счет разумного использования природных или анатомических законов, поскольку это приуменьшает ценность и значение принципа, превращая его всего лишь в один из методов решения проблем насильственной конфронтации. Разумеется, умелое применение техники айки позволяет легко и эффективно достичь этой ограниченной цели, однако ее можно достичь и за счет использования техники дзю, техники ва или даже агрессивной техники древних односторонних методов прямой атаки, последователи которых обычно никак не учитывали стратегию противника (го). Но координация, или айки, в интерпретации мастера Уэсиба приобретает бесконечно более сложное значение, чем то, которое обычно подразумевает боевая ситуация и связанная с ним техническая стратегия (дзюцу). Оно расширяется, чтобы охарактеризовать значительно более сложное взаимодействие человека (духовное и экзистенциальное) от его первого дыхания до последнего.

В стремлении усовершенствовать человеческую личность, за счет достижения состояния истинной устойчивой гармонии внутреннего мира и внешней реальности, мастер Уэсиба особым образом адаптировал древнюю технику айки, чтобы создать гибкие инструменты для достижения собственных целей. Очевидно, что высший тип гармонии, который он себе представлял, значительно труднее достичь – даже попытаться это сделать. Технические приемы дзюцу, изобретенные исключительно для боевого применения, хотя и достаточно изощренные, были внутренне ограниченными в силу своей специализации. (Мастер Кано также столкнулся с этой проблемой, которую он решил, модифицируя технические приемы, пока не почувствовал, что перевел их из пространства дзюдзюцу в пространство дзюдо.) Мастер Уэсиба также модифицировал древнее дзюцу в соответствии с более сложным принципом айки и создал новый метод, который он назвал айкидо – «путь гармонии» или «философия координации».

Преуспел ли он в морализации древних боевых методов и технических приемов, унаследованных от айкидзюцу, – это вопрос, ответ на который в значительной степени зависит от того, как изучают и практикуют его искусство, а следовательно, и того, какое воздействие оно оказывает на характер наиболее продвинутых учеников и их учителей. Однако достаточно часто люди, утверждающие, что они занимаются айкидо, в действительности практикуют какую-то из разновидностей айкидзюцу, ошибочно принимая технику за путь.

Различные методы эффективного нанесения ударов по противнику в бою, позволявших подавить его сопротивление, не прибегая при этом к оружию или другим техническим приемам, отличным от ударов руками и ногами, без сомнения, были хорошо известны многим буси и практиковались ими на протяжении всей феодальной эпохи, так же как и представителями других классов японского общества того времени (и даже более раннего).

Нанесение ударов (любыми частями тела) часто называют одним из самых древних и спонтанных из всех боевых искусств. Однако в Японии до периода Токугава способы нанесения ударов, по всей видимости, не были так специализированы или систематически сгруппированы, как некоторые древние методы бокса, насколько нам известно, существовавшие на Азиатском континенте в то же самое время, – методы, которые (согласно доктрине будзюцу) сильно повлияли на многие японские боевые системы, основанные на доминирующем использовании рук и ног в качестве оружия для нанесения ударов. Более того, в Японии, до эпохи Токугава, эти системы, судя по всему, являлись составной частью более всеобъемлющих и разносторонних методов будзюцу (как вооруженных, так и невооруженных), хотя, очевидно, занимали в них подчиненное положение.

В этой подчиненной роли искусство нанесения ударов появляется почти во всех специализациях будзюцу. Многие ката, или формальные упражнения, до сих пор практикуемые в оставшихся школах нагинатадзюцу, яридзюцу и других боевых искусств, даже сегодня содержат ловкие движения, которые можно использовать для того, чтобы ослабить или разрушить защиту противника, подготовив, таким образом, почву для беспрепятственного нанесения ударов локтями или коленями изнутри этой защиты. В свете имеющихся в нашем распоряжении записей есть все основания предположить, что данные технические приемы применялись в реальном бою также для того, чтобы расчистить путь завершающим ударом, наносившимся копьем или кинжалом. Например, в кэндзюцу мастер использует клинок своего меча, чтобы рубить или колоть, но он также может нанести обратный удар тупым концом рукоятки (который обычно был утяжелен украшением) вместе с ударом ребром ладони или локтем. Многие приемы защиты заставляли воина высоко поднимать руки, из-за чего он временно оставлял без прикрытия свой живот, превращавшийся в легкую мишень для сокрушительных ударов ногами, в то время как его ноги и корпус можно было атаковать различными приемами на выведение из равновесия, чтобы подготовить почву для неизбежного coup de grâce.

Многие ранние хроники японской борьбы (как неформального стиля, который был характерен для древних состязаний в силе, известных под названием тикара-курабэ, так и более утонченного стиля сумо), по всей видимости, указывают на то, что изначально борьба включала страшные удары, наносившиеся любыми частями тела, или даже полностью состояла из них. Это заставляет вспомнить древнегреческий панкратион, который прославил многих атлетов с «бронированными кулаками» на весь эллинский мир. Некоторые авторы, анализируя приемы сумо, связывают тяжелые шлепки и мощные толчки, известные как цуппари, – приемы, которые могут заставить даже самого тяжелого сумотори, беспомощно пошатываясь, покинуть пределы ринга, – с древней техникой нанесения ударов, использовавшейся для устранения противника в самых первых схватках.

Эта техника под общим названием атэми-вадза продолжает занимать определенное положение в основных современных производных невооруженного будзюцу: в дзюдзюцу, в дзюдо и – хотя и в несколько ритуалистической форме – в айкидо. Однако в модифицированных разновидностях трех перечисленных дисциплин ее положение стало в значительной степени второстепенным – то есть удары используются в качестве упражнений на координацию как одна из форм ограниченной самообороны и как подчиненный правилам спорт.

Но в условиях реального, всеобъемлющего поединка, когда владение атэми-вадза добавляется к знанию бросков, удушающих или болевых приемов, мастер любого из этих искусств превращается в самого грозного бойца, имеющего в своем распоряжении широчайший диапазон стратегических возможностей. Таким образом, становится понятно, почему атэми-вадза занимали важное положение в древних боевых искусствах, от которых произошли их современные производные: в древних формах дзюдзюцу, распространенных в феодальной Японии, и в таких же древних разновидностях айкидзюцу, которыми, помимо воинов, занимались профессиональные бойцы из всех общественных классов.

Сегодня в дзюдзюцу, дзюдо и т. д. атэми-вадза невооруженного будзюцу редко изучаются и практикуются сами по себе. Вместо этого они обычно являются частью тренировочной программы, в которой основное внимание уделяется техническим приемам, предназначенным для броска противника на землю, удержания его в вертикальном или горизонтальном положении, или удушающим и болевым приемам (разумеется, в зависимости от того, какое конкретное боевое искусство используется). Как технические приемы, которые сами по себе способны решить основную задачу поединка (подавление противника), разновидности атэми-вадза наиболее усердно практикуются последователями боевого искусства, известного как карате.

Слово «карате» образовано сочетанием двух китайских идеограмм: кара, означающей «пустой» или «голый», и те, означающей «рука» или «кулак». Искусство «пустой руки», как завершенный боевой метод, позволяющий достичь полной победы над противником исключительно за счет использования ударной техники, по всей видимости, было достаточно развито на Азиатском континенте много веков назад. В действительности почти каждая работа, посвященная карате, отправляет родоначальников этого искусства за пределы Японии, через острова Рюкю (Окинава) в Корею, Китай, Сиам, на Тибет и т. д., где подобные боевые методы всегда были очень популярными. Истории об исключительных боевых качествах жителей Окинавы или Кореи, использующих в качестве оружия только собственные руки и ноги, циркулировали среди буси, которые, как завоеватели, оккупировавшие эти земли, часто могли испытать их на себе. В свою очередь, в подобных историях часто упоминаются еще более эзотерические школы бокса, существовавшие в Китае, а эту ссылку, по мнению некоторых ученых, подтверждает тот факт, что хотя фонетическое прочтение идеограммы кара на японском означает «пустой» или «голый», в то же время она может означать «Китай» или все, что происходит из этой страны.

Различные интерпретации происхождения этого специфического искусства произвели на свет теорию, пользующуюся известной популярностью и в современной доктрине будзюцу. Принято считать, что искусство кулака могло развиваться как дополнительная специализация древних упражнений, распространенных в Китае и Индии, где они служили средствами достижения внутренней интеграции (наподобие йоги или тайцзи-цюань, которыми занимаются сегодня) и были основаны на принципах централизации и внутренней энергии, описанных в части III. Эти древние упражнения предназначались для укрепления здоровья и сохранения гибкости суставов, что позволяло человеку долгое время жить полноценной жизнью. Такую же цель преследовали античные греки и римляне, выразившие ее в аксиоме mens sana in corpore sano.

Очевидно, что такая цель или намерение являются достаточно амбициозными. В Китае и Индии каждый индивидуум мог выполнять эти упражнения, чтобы достичь уровня интеграции, соответствующего степени его умственного развития и положения в жизни. Таким образом, рабочий мог их выполнять для поддержания здоровья и развития своих профессиональных навыков: больной человек – стремясь восстановить пошатнувшееся здоровье; ученый – чтобы улучшить свою интуицию и аналитические способности; император – чтобы гарантировать долгое и справедливое правление; военачальник – чтобы выполнять свои обязанности с максимальной рассудительностью и решительностью; солдат – чтобы развить свои боевые качества.

Эти упражнения получили множество названий, и некоторые ученые считают, что изначально они были основаны на стилизованных повторениях почти всего, что движется в природе: животных, человеческого дыхательного цикла, космических расширений и сжатий, временах года, морских приливов и т. д. Связь между стоящими за этими упражнениями концепциями с натуралистическим, пантеистическим взглядом на жизнь совершенно очевидна, и она присутствует даже сегодня. Доктриной, напрямую связанной с этими упражнениями, считается даосизм, а тайцзи является названием, которое чаще всего используется для их идентификации. Они также стали известны под более специфическими названиями, такими как тайцзи-цюань, кунг-фу, багуа-чжан и т. д., когда начали развиваться в направлении, тесно связанном с боевыми единоборствами и использованием рук и ног в качестве инструментов для нанесения ударов противнику. Буддизм также называют источником происхождения отдельных специализаций, среди которых можно назвать хотя бы шаолинь-сы. И именно в этих специализированных формах (в соответствии с общепринятой теорией) искусство нанесения ударов пришло в Корею и на острова Рюкю, следуя за распространением индийской и китайской философии, которое происходило за счет странствий ученых и священников, с одной стороны, и деятельности пиратов, доминировавших в Южно-Китайском море при династии Мин (1368–1644) – с другой.

Значительное число исследователей японского будзюцу, очевидно, под впечатлением сильного влияния на все древние боевые искусства буддизма в целом и секты Дзен в частности, связывают происхождение искусства нанесения ударов с основателем секты Дзен, Бодхидхармой (Дамо в Китае и Дарума в Японии). Этот неистовый первый патриарх дзена, который «не терпел людской глупости», эмигрировал в Китай из Индии. После встречи с императором У он провел долгое время в монастыре Шаолинь, в провинции Хэнань, где обучал своих последователей доктрине медитации (чань, дзен) как способу достижения гармонии с внешним миром и окончательного освобождения. Как принято считать, за время, проведенное в этом монастыре, он написал несколько трудов или сборников наставлений для своих учеников, чтобы помочь им с помощью медитации достичь конечной цели его доктрины. Также говорят, что его тренировочные методы впоследствии совершенствовались и систематизировались, пока они не выросли в искусство нанесения ударов, распространившееся по всему Китаю. Однако ни в Китае, ни в Японии до сих пор никто не смог подтвердить теорию религиозного происхождения этого боевого метода. Как заметил исследователь будзюцу мистер Ху, буддизм как религия (а следовательно, и его патриархи, ученые и монахи) проповедует ненасильственный взгляд на окружающий мир и способы существования человека внутри его. Как таковая, данная доктрина и ее представители обычно совершенно равнодушны к мирским делам любого рода (включая триумф в насильственной конфронтации). Труды или наставления, которые, как полагают, написал Бодхидхарма, посвящены главным образом способам глубокого дыхания, медитации и, возможно, гимнастики, но никак не методам использования кулаков и ног в качестве инструментов для нанесения ударов. Более того, как было отмечено целым рядом ученых, боевые методы, основанные на использовании кулаков и ног (такие как тайцзи-цюань, кунг-фу и кэмпо), по всей видимости, были известны и практиковались в той или иной форме задолго до 520 года, когда Бодхидхарма прибыл в Китай. Книги, посвященные кулачному бою, к примеру «Шоу пу», упоминаются в древних хрониках династии Хань. Другой труд, где описан подобный боевой метод – «Хань шу», – принадлежит перу историка Бань Гу, который жил между 32 и 92 годами – опять-таки за века до того, когда, согласно традиции, Бодхидхарма появился в Китае.

Разумеется, у некоторых мастеров боевых искусств всегда существовала тенденция связывать свои искусства с более высокими мотивациями, чем просто с желанием подраться. Но, как будет показано в части 3, такие учителя обращались к даосизму и буддизму не только для того, чтобы оправдать свои методы с моральной точки зрения, но также чтобы обеспечить себя и свои искусства связанной теорией и прежде всего определенной техникой, предназначенной для установления психического контроля. Эта техника, которую даосизм и буддизм разработали для своих последователей, была признана китайскими и японскими мастерами различных боевых искусств эффективным средством развития внутренних резервов и отваги у учеников.

Китайское искусство нанесения ударов, эволюционировавшее из древних форм тайцзи, по всей видимости, процветало (в различных стилях и школах) на протяжении всей долгой истории этой многочисленной нации, особенно в начале III века, накануне падения династии Хань, когда страну сотрясало восстание «желтых повязок». Его участники неистово сражались даже голыми руками, своей отвагой подав пример «Восстанию боксеров», которое последовало в 1900 году. Во всех своих многочисленных специализациях искусство бокса, по всей видимости, развивалось по направлениям, демонстрировавшим характерные особенности одного из двух основных стилей: «твердого» (вай-цзя), где при исполнении технических приемов делается упор на мышечную силу, и «мягкого» (нэй-цзя), построенного на внутренней координации всей энергии, вырабатываемой личностью, объединяемой и направляемой изнутри. Примеры «твердого» или «внешнего» стиля исполнения приемов демонстрируют некоторые школы кунг-фу и шаолинь-сы, в то время как тайцзи-цюань, ба-гуа и синь-и считаются школами «внутреннего» или «мягкого» стиля. Однако этот дуализм, хотя он и присутствует сегодня в доктрине китайского бокса, не имеет жестко установленных границ, поскольку «твердые» методы бокса могут стать «мягкими» просто за счет перенесения акцента в исполнении технических приемов с чистой мышечной силы на психическую координацию, и наоборот. Очевидно, что такое разделение лишь в ограниченной степени могло влиять на механику и количество приемов нанесения ударов в различных стилях, и поэтому оно скорее было связано с источником энергии, используемой при выполнении удара, чем с его техникой.

Недавние исследования основных китайских специализаций в искусстве нанесения ударов несколько приоткрыли завесу секретности, которая долгое время скрывала эти искусства от любопытных глаз жителей Запада. К примеру, мы узнали, что школа тайцзи-цюань («великий предел») была основана в XIV веке даосским философом, но ее корни уходят в прошлое к V веку до нашей эры, к основателю даосизма, Лао-цзы. Если это верно, то такое происхождение делает тайцзи-цюань одним из самых древних боевых искусств в мире. Многочисленные технические приемы этой школы увеличивались в количестве за счет сочетания основных стоек с движениями из самых невообразимых положений при участии всех частей тела. В доктрине данного искусства все технические приемы разбиты на группы, обозначенные основными символами китайской космогонии: огонь, вода, металл, дерево и земля, – в соответствии с тем, в каком из направлений они выполняются – то есть вперед, назад, влево, вправо и вращение на месте. Интересно отметить, что все эти движения выполняются по круговой траектории, а в большинстве древних текстов подчеркивается необходимость избегать прямолинейных движений. Эта характерная особенность, как мы увидим в части 3, доминировала в боевых методах, основанных на стратегиях защиты или контратаки. В таких стратегиях нет прямого, фронтального столкновения с атакой противника; вместо этого атака отражается по касательной после того, как она была полностью проведена. На этом базовом ядре было основано огромное количество стилей, из которых, в свою очередь, развилось бесчисленное множество школ, где древние формы тайцзи-цюань бережно сохранялись для самых различных целей (военных, терапевтических, евгенических) вплоть до сегодняшнего дня.

Китайский боевой метод, известный как ба-гуа, появился в доктрине единоборств только в XIX веке, но многие из исследователей, изучавших происхождение данного метода, прослеживали его до легендарной эпохи в истории Китая. Его теория тесно связана с натуралистической философией «Книги перемен» («И цзин») и, подобно тайцзи-цюань, находится в полном соответствии со взглядами на жизнь, исповедуемыми даосизмом. Технические приемы ба-гуа, также преимущественно круговые по траектории, организованы по образцу «Восьми триграмм», давших искусству его название, чьи линии (сплошные или прерванные) выражают основные жизненные понятия, как их интерпретируют китайцы. К примеру, это энергия, восприятие, возбуждение и спокойствие. Считается, что сочетание этих триграмм с большим по размеру кругом создания выражает и объясняет приливы и отливы постоянно изменяющегося существования (по мнению некоторых, саму эволюцию существования). Технические приемы ба-гуа изобретались для того, чтобы справляться с этой многообразной реальностью за счет чередующихся отклонений и возвращений, которые, как и в тайцзи-цюань, рассеивают силу атаки и делают противника уязвимым для контратаки. Эти действия обычно выполняются за счет движений ладонями, казалось бы, в бесконечной серии разнообразных движений – характерная особенность, давшая искусству другое, более развернутое название, которое обычно и используют, – ба-гуа-чжан, или «ручной метод восьми триграмм». По мнению некоторых экспертов, древняя чистота ба-гуа со временем была нарушена введением ударной техники рук и ног, по мере того как метод начал расширяться и эволюционировать, в конечном итоге почти полностью слившись с тайцзи-цюань и другими популярными методами. Однако большинство учителей этого искусства пытаются сохранить его внутренний или «мягкий» характер, избегая излишней зависимости от напряжения и энергии, созданной исключительно мышечной силой, в то же время делая упор в теории и практике ба-гуа на внутреннюю, скоординированную энергию, а также на полный психический контроль над всеми проявлениями этой энергии.

Боевой метод, известный как шаолинь-сы (который часто связывают с буддизмом и даже с патриархом секты Дзен, Бодхидхармой), обычно более линеен по своему подходу, поскольку он основан на технике или методе нанесения необычайно мощных ударов руками и ногами. Скупая экономичность движений – порой размытая влиянием других боевых методов – считалась характерной особенностью тактики бойцов шаолинь-сы, которые занесли свои имена в древние хроники этого интересного искусства. Они часто появлялись в качестве командиров боевых подразделений китайской армии как наемники, защищавшие караваны китайских торговцев, как учителя в некоторых школах бокса и т. д. Стиль шаолинь-сы также был подвержен влиянию «твердого» и мягкого» метода использования человеческой энергии в бою. Древние манускрипты, которые содержат записи об этом искусстве, рассказывают нам о том, что эти две интерпретации, судя по всему, разделили бойцов шаолинь-сы на две противостоящие друг другу фракции, каждая из которых отстаивала свое превосходство. Возможно, в силу того, что «твердый» метод был более прямым и такой подход к реальности боя было легче усвоить, он, по всей видимости, пользовался большей популярностью, в то время как «мягкая» школа требовала более высокой степени психической концентрации и напряжения, поэтому его распространение ограничивалось лишь тонкими прослойками китайского общества.

Будучи более популярными, «твердые» стили китайских методов невооруженных единоборств с большей готовностью экспортировались на Окинаву и в Корею профессиональными бойцам всех типов, от солдат из разбитых армий до банд пиратов, наводнявших Южно-Китайское море.

По мнению некоторых исследователей восточных боевых единоборств, это объясняет, почему окинавский и корейский стили карате (в сравнении с китайскими искусствами нанесения ударов) кажутся более грубыми и прямолинейными. Сторонники этой исследовательской школы считают также, что популяризация шаолинь-сы после того, как сторонники мышечной силы (которую всегда легче развить, чем полную внутреннюю координацию) добились превосходства, была началом вырождения этого искусства в самом Китае.

В таких странах, как Корея и острова Рюкю, этот процесс был еще более быстрым, поскольку они не были такими культурно развитыми, как Китай. Однако обе эти страны внесли свой вклад в искусства боевых единоборств без оружия. В первой была разработана необычайно эффективная ударная техника ног, в то время как вторая сконцентрировалась на развитии фантастической проникающей энергии ударов, которая могла быть сгенерирована за счет использования как рук, так и ног. На самом деле корейское карате даже сегодня полагается преимущественно на технические приемы, связанные с нанесением ударов ногами. Окинавское карате, с другой стороны, до сих пор славится за ту видимую легкость, с которой его последователи руками и ногами разбивают доски, черепицу, кирпичи и т. д. Сатоу в своем докладе «Notes on Loochoo», зачитанном им перед членами Азиатского общества Японии в 1872 году, описал обычаи и историю Окинавы. Он был одним из первых европейцев, которого поразила страшная сила «хорошо тренированного» окинавского бойца, способного «разбить большой глиняный кувшин или убить человека одним ударом кулака».

Китайские методы невооруженных единоборств, судя по всему, достигли островов Рюкю еще в начале VII столетия и в определенной степени внедрили свой дуалистический подход в новую культуру. Действительно, в доктрине японского карате мы находим упоминание «двух школ» одного стиля невооруженного единоборства на кулаках, известного как кэмпо – «мягкой» (Дзу-но-кэмпо) и «твердой» (Го-но-кэмпо). Обе школы способствовали появлению других, например знаменитых окинавских Суритэ и Нахатэ: первая включает Сорин Рю, а последняя представлена не менее известными Годзу Рю и Уэти Рю.

Школа карате Годзу Рю называет своим основателем Канрю Хигаонна, который изучал искусство нанесения ударов в Китае, а затем, в середине периода Мэйдзи, вернулся на Окинаву. Его преемник, Мияги Тёдзун, назвал свою школу Годзу («твердое и мягкое») и экспортировал ее на Гавайи в 1933 году. Эзотерическая школа карате, известная как Хакуцурю, или стиль Белого Лебедя (ему обучал сэнсэй Сокэн на Окинаве), связана с Сорин Рю.

Человеком, который в современное время изучил большинство стилей перечисленных выше школ, а затем отобрал из них все то, что произвело на него наибольшее впечатление с точки зрения боевой эффективности, был мастер Фунакоси, основатель современного стиля карате, известного как Сотокан [Шотокан]. Несомненно, он сделал для японского карате то же самое, что Кано и Уэсиба сделали для дзюдо и айкидо. Он опубликовал свою систему и открыто обучал ей в Японии, таким образом заложив основу для сегодняшнего процветания разнообразных стилей и школ японского карате.

Изучение современного карате позволяет нам получить некоторое представление о древних методах невооруженных единоборств, основанных на доминировании и специализированном использовании частей человеческого тела в качестве оружия для нанесения ударов. Анализируя текущую специализированную литературу по карате, поражаешься огромному количеству технических приемов атаки, контратаки и защиты, в которых руки и ноги действуют в качестве необычайно эффективного боевого оружия. В атаке и контратаке руки используются для нанесения прямых (цуки) или боковых (ути) ударов сокрушительной силы по конкретным целям – удары наносятся разными частями руки, затвердевшими от специальных упражнений. Удары ногами (кири) также отличаются мощью и разнообразием. Более того, это же оружие можно использовать с достаточной эффективностью и в качестве инструмента чистой защиты – то есть для нейтрализации приемов атаки или контратаки, проведенных противником.

С развитием современной доктрины будзюцу, когда началась активная работа по сбору всей доступной информации о восточных боевых искусствах, основанных на ударной технике, стало очевидно, что японское карате также начинает переживать процесс развития дуалистических тенденций: «твердый» и «мягкий» подходы; «прямолинейные» и «круговые» траектории движений; акцент на «внешнюю», или мускульную, и «внутреннюю», или психическую, энергии – все это присутствует, подобно принципам инь и ян, как в древних китайских методах нанесения ударов, так и во всех специализациях будзюцу в целом. Однако при таком калейдоскопическом разнообразии стилей и влияний крайне трудно сформировать целостную картину японского искусства нанесения ударов. Архивы школ, специализирующихся на ударной технике, обычно фрагментарны и весьма односторонни – каждая из школ, в соответствии с обычаями прошлого, отстаивает свое оригинальное, независимое положение в человеческой истории, погружая себя в культурный вакуум. При таком недостатке связанности и последовательности в источниках информации становится очень трудно или даже невозможно определить, является ли японское искусство нанесения ударов и его специализации побочным продуктом развития исконно японских боевых методов, активно использовавших атэми-вадза, или же оно представляет собой производную от древних методов бокса, на протяжении многих веков популярных на Азиатском континенте. Возможно, истина заключена не в одной из этих интерпретаций, а в сочетании их обеих. В конце концов, буси часто сталкивался с подобными методами применения ударной техники либо напрямую, в ходе тренировок по атэми-вадза, либо косвенно, когда ему приходилось сражаться с врагом, который часто использовал неизвестные ему методы нанесения ударов руками и ногами. Более того, многие мастера будзюцу (на что указывает доктрина) сами совершали путешествия в Китай и другие страны, чтобы изучать там различные боевые методы. Со временем эти люди возвращались в Японию, где они адаптировали и смешивали изученные ими иноземные методы с прочно укоренившимися традициями будзюцу, и в результате такие методы становились неотличимыми от подлинных граней национальной японской культуры.

Уникальное положение среди невооруженных боевых методов – на самом деле среди всех специализаций будзюцу – занимает искусство киай. Даже в феодальном японском обществе с его готовностью принимать мистические интерпретации любого феномена искусство киай считалось эзотерическим и даже немного волшебным. В этом искусстве поединок без оружия достигает пика своей утонченности, поскольку в нем отсутствует видимый физический контакт между противниками, а вся боевая техника или стратегия сводится к выплеску чистой, нематериальной (в смысле «невидимой для невооруженного глаза») энергии, способной одолеть слабейшего из двух противников.

Понятие киай, как и айки (с которым в доктрине будзюцу он часто используется взаимозаменяемо), включает в себя уже знакомые нам концепции гармонии и духа, или энергии. Харрисон пишет, что «слово киай является сложным, и первая его часть, ки, означает «ум», «воля», «склад ума» и т. д. …а ай представляет собой сокращенную форму глагола авасу, означающего «объединять». Можно предположить, что данная комбинация обозначает такое состояние, в котором два ума объединяются в один и сильнейший из них захватывает контроль» (Harrison, 129–130). Киай как таковой отмечает точку в будзюцу, где его внешние факторы (оружие и технические приемы) подчиняются факторам внутренней природы (контроль и энергия), которые, по мнению ведущих мастеров боевых искусств, делают эти искусства по-настоящему эффективными и актуальными в реальном бою.

К несчастью, в Японии, а тем более за ее пределами очень мало известно об искусстве киай, которое, будучи основанным на такой широкой концепции, как ки, по вполне понятным причинам отличается определенной расплывчатостью в теории, в то время как на практике оно часто используется в качестве дымовой завесы, предназначенной скрыть явное мошенничество. В литературе по боевым искусствам содержится множество примеров, особенно связанных с кэндзюцу (см. часть III), необычайных способностей, которые, как говорят, демонстрировали самобытные мастера будзюцу, овладевшие различными методами искажения действительности (основанными на гипнозе или ловкости рук), значительно лучше, чем любой из специализаций будзюцу. И разумеется, как мы увидим позднее, понятие ки часто использовалось в смысле энергии, духа, характера и в конечном итоге личности. Личность, обладающая магнетизмом, всегда способна вырабатывать энергию, необходимую для внушения, и это качество часто использовалось, чтобы предотвратить прямое столкновение или победить в нем. Так, например, в одном из подобных эпизодов рассказывается про самурая, который был окружен в лесу стаей волков. Согласно этой истории, он просто продолжал идти вперед, чувствуя себя таким спокойным, сосредоточенным и потенциально опасным, что хищники застыли на месте, а самурай целым и невредимым прошел мимо них. В другом эпизоде упоминается человек, долгое время пролежавший в засаде только для того, чтобы встретиться с жертвой, сумевшей одним только взглядом так сильно его напугать, что он не смог сдвинуться с места.

Одним из векторов этой энергии – а по сути, техникой, применяемой для ее передачи к конкретной цели, – является человеческий голос. Под названием «киай» обычно понимали специфический боевой метод, основанный на использовании голоса в качестве оружия. Буси высших рангов должны были владеть этим «приемом», и со временем некоторые воины отточили технику киай до такой степени, что она превратилась в самостоятельное, завершенное искусство. Ввиду важности глубокого, брюшного дыхания и психической концентрации при посыле крика в определенном направлении, в доктрине будзюцу существуют косвенные свидетельства, указывающие на то, что мастера дзена (особенно жившие в монастырях и других уединенных местах) были лучшими учителями киай. Последователи дзен активно использовали те дисциплины, которые они находили полезными для достижения и стабилизации состояния концентрации и внутреннего равновесия, считавшегося необходимым условием духовного просветления.

Происхождение искусства киай обычно тесно связывают с образом человека, столкнувшегося с враждебной реальностью. Крик, несомненно, являлся одной из его первых реакций на опасность, независимо от того, пытался ли он позвать на помощь или же хотел предупредить друзей. Тот факт, что крик, даже пассивный, может заставить опасного врага оставить свои агрессивные намерения или даже прервать уже начатую атаку (возможно, потому, что в других случаях эта голосовая вибрация приносила атакующему неприятности в виде соплеменников выбранной им жертвы), вполне мог дать начало активному использованию человеческого голоса в качестве составной части боевой стратегии, которую широко использовали почти все воинственные сообщества прошлого. Боевой клич многотысячной армии, вибрирующий под небесами, часто, казалось бы, пробуждал богов от их сна и обладал такой притягивающей силой, что враг с меньшим вокальным потенциалом вполне мог невольно вздрогнуть и начать испуганно оглядываться по сторонам, словно бы предчувствуя появление небесного воинства.

Греческие и римские легионы были хорошо знакомы с парализующим эффектом внезапного крика, долетевшего из глубин обычно безмолвного леса, на который они отвечали ответными яростными криками или шумной какофонией музыкальных инструментов. В этой связи выдвинутая Гилби теория о происхождении слова «паника» кажется особенной интересной: как говорят, холмы Греции дрожали при звуках крика Пана, когда бог плодородия неутомимо выражал свое жизнелюбие, радуясь новому урожаю, или даже жестокость, совершая акт насильственного осеменения. Эпическая литература Северной Африки и Ближнего Востока, от финикийской до ассирийской, от персидской до еврейской, также наполнена пронзительными боевыми кличами – порой воинов, наполовину обезумевших от своей вокальной концентрации.

Гипнотический эффект такого тотального крика не прошел мимо внимания рыцарей, бившихся на турнирах в течение всего европейского Средневековья. Мусульманские и монгольские орды тоже хорошо знали и уважали его силу. На самом деле, когда европейские рыцари сталкивались с такими воинами, им приходилось прибегать к особому типу психической концентрации, граничащей с фанатизмом, чтобы снизить парализующее воздействие этой звуковой атаки, направленной на барабанные перепонки и бьющей по мозгу с его чувствительными и тонкими рецепторами. Отсюда появилась необходимость в громких звуках цимбал, барабанов и рогов в античные времена, барабанов, труб и волынок в Средние века, а позднее – в грохоте канонады современных войн, чтобы уменьшить, если не полностью устранить, крик одного человека на Западе.

На Востоке, от Индии до Китая, Тибета, Кореи и Японии, тактическая ценность крика в определении исхода боя никогда не оставалась недооцененной. По всей видимости, в Тибете, и особенно в Японии, эта техника была доведена до уровня искусства, то есть до такой точки, когда крик мог использоваться как единственное оружие, даже в индивидуальном поединке, а также как решающий фактор во влиянии на успешный исход боевого столкновения, что отличало его от пугающего, но крайне расплывчатого и неразборчивого крика толпы.

Крик, который учился издавать японский воин, в действительности представлял собой нечто большее, чем простое упражнение, состоящее из контролируемого вдоха и концентрированного выдоха. Это был (на что указывает само название искусства) результат слияния различных факторов, составляющих целостную личность воина (физическую и психическую) – вся присутствующая в нем энергия сливалась воедино и выходила через высоту, тональность и вибрацию его голоса. Более того, на самых высоких уровнях результат даже не зависел напрямую от громкости – качество звука, вырабатываемого фокусировкой всей личности на единственной цели, являлось основной отличительной чертой киай. Требовались многие годы тренировок для того, чтобы произвести точную вокальную композицию, которая, как говорят, могла убить атакующего или остановить его атаку либо даже использоваться в целях исцеления. Харрисон приводит ряд эпизодов, где он описывает применение киай мастером Кунасиге (учитель дзюдзюцу в Синдэн Иссин Рю), который однажды оживил человека, лежавшего бездыханным после падения с большой высоты, использовав при этом характерный концентрированный крик. Но что касается применения криков киай в реальном бою (отличных от тех воплей и стонов, которые можно услышать на соревнованиях по современному дзюдо и карате, в принципе общих для всех существующих в мире видов борьбы) и существуют ли сейчас школы, где это искусство систематически и эффективно изучают и практикуют, то имеющиеся в нашем распоряжении данные, к сожалению, не дают однозначного ответа на этот вопрос.