Глава 10

Оцепление плотной стеной окружило здание краевой администрации — батальон Росгвардии почти в полном составе и при полной экипировке, включая костюмы биологической защиты и противогазы, олицетворял собой неприступность органов региональной власти от атак зомби и вампиров. Именно такая задача стояла перед командиром этого подразделения.

— Может, все-таки от террористов? — уточнил комбат на постановке задач, находясь в оперативном штабе, развернутом в большом зале краевой администрации в рамках реализации плана по межведомственному взаимодействию силовых структур при отражении агрессии со стороны вампиров, зомби и иных оборотней (так в документе, стилистика сохранена, прим. автора).

— Нет, — глаза губернатора стали наливаться кровью. — С террористами вы будете на своих полигонах сражаться! А здесь дело серьезное — вирусные монстры! Вы понимаете? Они проникают в наши ряды и беспощадно уничтожают всё человечество! И в этот трудный для Родины час вы хотите отсидеться за спинами безобидных террористов? В глаза мне смотрите, подполковник!

Комбат обернулся, ища поддержки со стороны своего полицейского генерала, но тот молчал, опустив голову. Росгвардейцу даже показалось, что генерал плачет. Его изредка подергивало.

— Есть, зомби, — отчеканил комбат. — Разрешите выполнять?

— Немедленно!

Комбат выскочил в холл, где небольшой группой стояли «тяжелые» из РОСНа и их командир.

— Ну что там? — спросил командир чекистского спецназа.

— Сейчас будем отбивать атаку зомби, — развел руками комбат.

— Я это… — растерялся чекист. — Что-то…

— Ты правильно всё услышал! Наш генерал там уже плачет от смеха, голову опустил и ржёт.

— Эх, Саня, — чекист отвел гвардейца в сторону: — Зря смеешься. Тут у нас недавно такое было… помнишь, когда тут какой-то придурок кучу народу навалял?

— А то, конечно…

— Мы его реально брали — так он моих головорезов как пушинки кидал в стороны, у мужиков на шесть человек три перелома и четыре ушиба. Целое отделение на больничке отдыхает.

— А вы?

— Пока голову ему не запломбировали, ничего сделать не могли. Поговаривают, что реально — зомби… ну, или около того…

— Да брось… — отмахнулся комбат. — Быть такого не может!

— Вот те истинный крест, — перекрестился командир «тяжелых».

Роль вирмонов исполняли СОБРовцы, которые должны были ворваться в здание с самых разных направлений — что они, несмотря на оцепление, с успехом и сделали, за пять минут захватив все ключевые помещения. «Тяжелые» и гвардейцы попытались их выбить, и кое-где это получилось. Уже через два часа последовал разбор учений, в ходе которого губернатор лично вникал во все мелочи, требовал докладов от командиров самого низшего звена, внимательно их выслушивал, задавал уточняющие вопросы и просил показать варианты решений на план-схеме здания администрации. На разбор ушло больше десяти часов — и всё это время губернатор не отвлекся ни на секунду — даже не притронулся к бутербродам и кофе, не ходил в туалет. Все были откровенно поражены его безграничной работоспособностью.

Работники администрации в процессе активной фазы учений с пониманием отнеслись к некоторым неудобствам, когда по этажам носились вооруженные до зубов люди, беспардонно цокающие языками при виде грудастых сотрудниц.

Уборщицы грозно причитали и просили у всевышнего если уж не защиты, то хотя бы поменьше грязи и скорейшего завершения этих грандиозных учений.

Депутаты партии власти тут же начали прорабатывать законодательную инициативу о введении в школах края предмета, на котором бы детей обучали правильному поведению при зомби-апокалипсисе, а наиболее прозорливые даже накидали законопроект, согласно которому детские придомовые площадки подлежали обязательному огораживанию специальным забором, предотвращающим проникновение вирмонов на детскую территорию. Оппозиция подготовила запрос в прокуратуру о законности их эвакуации из здания во время сессии — с просьбой дать правовую оценку зомби и оборотням, сорвавшим обсуждение ряда важных вопросов.

В общем, переполох в огромном здании был еще тот, а моросящий дождик позволил участникам учения надолго запомнить этот день, проклиная погоду и промокшие ноги.

— Теперь, командиры подразделений, — сказал бодрый губернатор в третьем часу ночи, — по очереди доложите мне о прорехах в охране и обороне здания, которые были выявлены в ходе учений!

Шесть командиров, которые уже успели по очереди поспать и накатить коньяка, вяло стали тыкать указкой в план здания, обозначая места, которые, по их мнению, могли помочь зомби и оборотням проникнуть в здание незамеченными. Все очень торопились и говорили скомкано, но губернатор выслушал всех, стоя возле стены, на которой висел план, практически не меняя позы.

— Так, — говорил он. — Это ясно. А если вот здесь?

— Здесь не получится, — комбат гвардейцев уже клевал носом и от коньяка и от хронического недосыпа. — Здесь решетка с замком.

— А если снимут замок? — допытывался губернатор.

— Тогда да, пройти можно, — отмахнулся комбат.

— Подполковник, — вдруг голос губернатора внезапно огрубел: — Мне кажется, что вы недооцениваете опасность, которая нам угрожает?

— Нормально оцениваю, товарищ губернатор, — ответил комбат.

— Значит, докладывайте мне более энергично, а не спите на ходу!

— Есть… — сплюнул в душе комбат.

Итоги учений губернатор подводил уже в шесть часов утра:

— Итак, товарищи силовики! Проведенные учения показали полное ваше попустительство и халатность в отношении мною обозначенного вопроса! Мы можем констатировать, что в случае зомби-апокалипсиса, администрация края совершенно не защищена от нашествия этих тварей! Более того, вверенные вам подразделения далеки от реального осознания происходящего, они считают, что такое не может случиться никогда! А вот я вам со всей ответственностью заявляю — это случится, и очень даже скоро!

— Когда? — спросил начальник краевой полиции.

— Сегодня, — ответил губернатор.

— Ага, — зевнул генерал. — Хорошо. Я отмечу в ежедневнике…

— Можете идти, — сказал глава края, осмотрев присутствующих. — Разрешаю сегодня на работу не выходить! Вы и так хорошо потрудились…

Когда все силовики вышли, губернатор поднялся в свой кабинет.

Личный водитель хмыкнул — глава региона уже несколько суток подряд не покидал свой пост, не отвечал на звонки и не ходил в столовую и туалет.

— Никуда мы не поедем, — сказал Паша. — Люди боятся выезжать из деревни.

— Нам скоро помогут, — сказал Рома. — Нужно продержаться два дня.

— Два дня мы продержимся, — вмешался Вася. — Но больше никуда не поедем. Вот как помощь придет, так и посмотрим и на санаторий, и на Баланов ключ. Это наше окончательное решение!

Рома отвел Элю в сторону:

— Мне туда надо.

— Зачем?

— Задача такая… от руководства.

— Всё-таки ты не журналист, — краем рта улыбнулась Эля.

— Журналист, — сказал Рома. — Я же отправил «статью» своему «редактору». Теперь он просит некоторых подробностей.

— В любом случае я пойду с тобой, — заявила она.

— Это не обязательно, — ответил Рома. — Главное, что я буду знать, что ты меня ждешь…

Пока была связь, Рома еще несколько раз успел поговорить с кем-то по телефону, после чего связь прекратилась — наблюдатели сообщили, что видят клубы дыма, поднимающиеся над вершиной горы, где была установлена вышка сотовой связи.

— Сожгли аппаратную или генератор, — резюмировал Рома.

Он собрал актив:

— Сегодня ночью будем ждать нападение.

— Мы его каждую ночь ждем, — сказал Паша.

— Нападение совершат те, кто убил наших парней на горе, кто убил Петровича и медсестру. Это не вирмоны, не оборотни, это люди, вооруженные автоматическим оружием, хорошо подготовленные, метко стреляющие. Противостоять им в открытом бою мы не сможем — наших бойцов они перебьют в два счета. Поэтому нужно будет применить хитрость…

Рома увидел интерес к своим словам, и ткнул пальцем в карту:

— Их задача — уйти из района. Путей у них два — морем или воздухом. Есть вероятность, что за ними придет или катер, или самолет. Но им крайне срочно нужно отсюда уйти — и они без сожаления пойдут на прорыв!

— А дорога? — спросил Вася. — К райцентру?

— Перекрыта. Вчера они попытались по ней прорваться, но вышли на полицейский кордон, который их остановил. После перестрелки они вернулись обратно. Полиция потеряла двух человек.

— Откуда известно? — недоверчиво спросил Паша.

— Звонил кому надо, пока связь работала, — ответил ему Рома и продолжил: — Завтра к вечеру помощь будет уже здесь. Но эту ночь мы будем стоять своими силами. Нет, конечно, вы все можете закрыться в своих домах, и не показывать оттуда своего носа, и тогда ваш враг благополучно пройдёт через село и уйдет в море, или их заберут на аэродроме…

Рома внимательно посмотрел каждому в глаза, и с сожалением увидел, что многие вдруг одобрительно загудели, принимая такую форму поведения в предстоящую ночь, но тут вдруг встал Паша:

— И упустим их от справедливого гнева? Так получается? У каждого из вас погибли родственники, а у кого-то дети! Вижу — все хотят мести, но лучше отсидеться — моя хата с краю, и я ничего не знаю! Так?

Он осмотрел своих односельчан. Теперь они прятали свои глаза.

— Я не понял? Труса здесь празднуем, мужики?

— Да какого труса, — отмахнулся какой-то коренастый мужичок. — Сложно всё, непонятно, страшно…

— Завелся как-то в доме кот, — сказала Паша. — Мышей ловил, хорошо жил. Но мышам это не нравилось. Собрались они, значит, да решили повесить коту колокольчик. Чтоб, значит, знать, где он, и заслышав, вовремя убегать. Решение-то они приняли, да вот желающих сделать это — не нашлось. Так кот их и съел всех.

— Хорошая сказка, — сказал Вася. — Прямо про нас…

— Да мы готовы, — сказал кто-то из мужиков. — Просто сами поймите — ведь помощь идёт. Вот и не хочется в последний день войны свою голову под пули подставлять.

— Мой дед, — сказал Рома, — в последние дни войны брал Берлин. Там он был дважды ранен и мог уклониться от дальнейшего участия в боях, но он этого не сделал! Ведь знал, что война вот-вот закончится, и зачем лишний раз рисковать собой! Почему он пошел до конца? Может быть, потому, что хорошо помнил о том, как зверствовал враг на его родной земле? Может быть потому, что своими руками хотел поставить точку в той жестокой войне? Я уверен — ваши отцы и деды поступили точно так же. А сейчас мы тут рассуждаем — готовы мы или не готовы…

Эля увидела, как люди стали увереннее смотреть на него, заговорили между собой и закивали головами.

— Ладно, — сказал кто-то. — Говорите, что нужно делать! Семи смертям не бывать, а одной не миновать.

Рома снова ткнул пальцем в карту:

— Вот возможные места прорыва к аэродрому и пирсу. Нужно позаботиться о том, чтобы наши главные силы были сосредоточены на наиболее опасных участках. Кто из вас служил в армии?

— Ну, я, — ответил высокий парень, у которого из-под камуфляжной куртки виднелась тельняшка. — Сержант морской пехоты Федор Рябцев! — представился он.

— Воевал?

— Нет, но полный курс боевой подготовки я прошел, командовать отделением могу. За последние две недели здесь уже всякого повидал…

— Значит, смотри, сержант… — Рома развернулся и протянул руку, указывая направление: — Главное — это дорога. Как я понимаю, в основном в деревню они заходили всегда по ней…

— Да, — кивнул Федор.

— Там нужно будет выставить дозор, из двух человек, за ними будет прикрытие — человек пять. Люди должны будут всю ночь сидеть там максимально скрытно — не разговаривать, не курить и уж тем более не бухать! На той стороне подготовленные профессионалы, вон, ваш снайпер их видел, если они вас обнаружат раньше времени — перебьют всех за минуту. Но если все будет наоборот, и вы подпустите их на близкое расстояние, то ваши дробовики окажутся сильнее их автоматов!

— Сделаем, — кивнул морпех.

— Был бы ты мой подчиненный, я бы сказал тебе, что ты отвечаешь за свой участок головой, — сказал Рома. — Но это не так, и поэтому я просто прошу тебя помнить, что за тобой деревня, где живут твои близкие и родные!

Рома нашел глазами Пашу:

— Второе — дозор, который сидит у нас на вышке, сегодня ночью надо будет снять. Враг о них знает, и поэтому или обойдет, или уничтожит издалека. Вместо них надо будет посадить муляжи.

— Отличная идея, — усмехнулся Паша. — Будут муляжи!

— Еще одну засаду ставим на дороге за рыбозаводом, что идет вдоль побережья. Там все точно так же — дозор, за ним боевое охранение! Не курить, не пить, не разговаривать! Успех наших действий — только в скрытности! Иначе они нас одолеют! Кроме того, формируем две резервные группы, каждая на двух джипах! Группы находятся в готовности выехать туда, где обозначится прорыв. У меня всё, теперь поговорим подробно…

Рома и Эля сидели на бревне на берегу моря. Неподалеку от них по устью реки прогуливался какой-то мужичок в болотных сапогах, проверяя поставленные сети. Время от времени он бросал на берег рыбу и шел дальше. Война войной, а пропитание себе собирать было нужно, и поэтому тут как не крути — оторвавшись от оборонительных забот, мужчина добывал пищу.

Появилась первая звезда — предвестник наступающих сумерек. Туч не было, и поэтому было ясно — их ждет светлая ночь. Как она пройдет — одному богу было известно, и никто в деревне не загадывал наперед, так как каждый уже понял — вся надежда на жизнь зависит только от самих себя.

Всё окончание светового дня Рома проносился с Пашей, расставляя людей по местам, тренируя их действиям из засад и заставляя выучить сигналы скрытого управления — светом фонаря, криком чайки, стуком по дереву. На наиболее опасных участках Рома установил растяжки своих сигнальных мин, в надежде, что они сработают под ногами оккупантов. Поужинав у Паши дома, Рома и Эля решили на часик уединиться на берегу моря.

— Знаешь, — сказал Рома. — Иногда мне кажется, что море даёт мне силы. Я могу часами неподвижно сидеть, и слушать прибой, разглядывать волны, смотреть, как оседает песок, после того, как с него сойдет волна. Сижу, порой, смотрю в эту серую массу, и мне кажется, что море — живое. Если это отрицать, то многие вещи, которые вытворяет океан, не поддаются объяснениям, но как только ты на миг представишь, что это — живое существо, тогда всё становится на свои места. И ты понимаешь, насколько же мы ничтожны, перед этой огромной сущностью, которая накрыла собой всю поверхность планеты. Мы вот ходим по земле, иногда поражаемся её просторам, а ведь на земном шаре нет ничего более просторного, чем океан! Помню, были мы в море на небольшом корабле, шли к Гуаму, по делам, и вот ночью я вышел на верхнюю палубу — полюбоваться звездами и океаном. Стою, кораблик наш качает, а вокруг меня, куда ни глянь — только вода. Внизу дизель тарахтит, из иллюминаторов голоса слышны, и вдруг мне как-то так тоскливо стало — я вдруг понял: под нами морская бездна в десять километров глубиной, над нами открытый космос, уходящий в бесконечность, по сторонам миль на тридцать тоже никого нет, и только мы — небольшая железная скорлупка, наполненная сотней человеческих жизней — идём по этому огромному существу — вспарывая его винтом и разрезая своим форштевнем. Я вдруг поставил себя на место океана, и на его месте мне вдруг стало невыносимо больно! Наш дизель крутит винт, а винт, в кавитационном угаре беспощадно рвёт океан! Этот винт для него противоестественен — ведь его не было при зарождении этого исполина — четыре миллиарда лет назад. Он приемлет только нежную ласку, ту, что даёт ему плывущая рыба, или дельфин, или кит. То есть обтекаемое тело и ламинарный поток — никаких заусенцев, стальных винтов и жесткой кавитации — совершенно никакой боли. И я понял — ведь наши жизни в Его руках. Захочет — поднимет волну, которая опрокинет кораблик, и убьёт всех нас, а сжалится над нами — так мы вернемся домой невредимыми. И задался я вопросом — а как лично ко мне он относится? И вдруг понял — он меня любит. Как и любого другого человека, животное или птицу. Ведь океан — жизнь. И эта жизнь дала жизнь другим — тем, которые выбрались на берег, и освоили сушу и воздух. Если я к нему с любовью, и без винтов, то и он ко мне с радостью и нежностью. Если я к нему на «Сирене», да с ядерной миной, то и он будет бить меня, противодействовать, мешать мне и всячески пытаться утопить — вернуть, так сказать, в своё лоно. Туда, откуда мы все вышли когда-то, миллион лет назад. Поэтому я для себя решил — с ним надо дружить, его надо любить. А еще им можно восторгаться — для того, чтобы в твоей душе наступало равновесие — ровно такое, какое демонстрирует океан во время штиля.

Стемнело. Рыбак ушел.

— Как думаешь, когда они прорываться будут? — спросила Эля, прижимаясь к нему.

— Скорее всего, в «собачье время», — предположил Рома.

— Это когда?

— В четыре утра, когда бдительность обычно падает, и на постах почти все спят.

— Откуда знаешь?

— Сам так делал.

Эля встала, прошла немного вперед и легла на песок.

— Иди ко мне…

Рома лёг рядом. Над ними висел огромный Млечный путь.

— А я люблю смотреть на звезды, — сказала Эля. — Мне было семь лет, когда я, глядя в небо из своего окна, впервые подумала, что оно где-то заканчивается! И спросила саму себя — а что там, за тем пределом? Ведь так не бывает, чтобы ничего не было. Значит, там что-то должно быть. Но, интересно — что? И я не могла найти ответ на этот вопрос, и уже в те годы меня это сильно угнетало. Впрочем, как и сейчас, когда я совершенно точно знаю, что глазами на небе мы видим всего лишь миллиардную часть Вселенной. По самым скромным оценкам ученых в обозримой части Вселенной мы видим «всего» полсотни миллиардов галактик. Эта цифра не конечна, мир еще больше, чем мы можем о нём судить. И в каждом из этих миллиардов галактик есть миллионы звезд, у которых, безусловно, есть обитаемые планеты. А на тех планетах есть жизнь — может быть, такая, как у нас, а может быть, совершенно другая. Представляешь? По миллиардам планет ходят разные существа. Они живут своей жизнью, не подозревая, что где-то есть мы. Может быть, так же как и мы, они радуются жизни и возможности рожать и воспитывать детей, умиляются возможности любить своих близких и возможности кропотливо изучать этот мир — тысячелетиями постигая его законы и тайны. А может быть, они так же безжалостно уничтожают друг друга, как делаем это мы на всем протяжении обозримой истории человечества, принося страх и страдания, ужас и бессмысленность такого бытия…

Эля привстала на локте, в темноте разглядывая лицо Романа.

— Рома, а ты как считаешь, в чём смысл нашего бытия? Для чего мы, собственно, живем?

Рома некоторое время молчал, собираясь с мыслями.

— Сложно сказать. С одной стороны смысл в жизни, безусловно, есть, и каждый здравомыслящий человек назовет рождение и воспитание детей, но это не совсем верно. Дети, и вообще, продолжение рода, это не смысл жизни, это природой обусловленная необходимость, направленная на постоянное обновление людей, как отдельных элементов человеческого социума — заменяя старых и одряхлевших, молодыми и свежими. Ведь с годами человек, в своём подавляющем большинстве, растратив свои жизненные силы и накопив определенный жизненный опыт, утрачивает стремление к дальнейшему познанию и совершенствованию окружающего мира, удовлетворяясь тем, что есть. Он становится фригидным к движению вперед и пассивным к развитию социума. Фактически, он становится таким элементом общества, который самостоятельно практически нежизнеспособен. Смерть индивида — это объективная необходимость развития. Молодой и сильный, опираясь на опыт своего умершего предка, будет дальше идти по пути познания и изучения мира. С точки зрения отдельного индивида, смысла его жизни как такового нет — по той простой причине, что его жизнь конечна и сам индивид смертен. Ведь со смертью конкретного человека навсегда утрачивается его мироощущение, его опыт, его любовь, его радость, его грусть. С точки зрения всего социума, жизнь одного человека имеет смысл лишь тогда, когда она прибавляет в общую копилку мироздания какие-то знания, рожденные его творчеством. Всегда такими людьми были ученые, писатели, архитекторы, инженеры — в общем, все те, кто не только живёт свою жизнь ярко и насыщенно, но и те, кто может свои накопленные знания передать последующим поколениям. Из всего этого можно сделать вывод, что смысл нашего бытия находится где-то в границах накопления человечеством каких-то знаний. Для чего — это нам неведомо. Возможно, для того, чтобы своими действиями, в конце концов, уничтожить всю жизнь на земле — строго по смыслу человеческих смертей, для последующего её обновления спустя миллиарды лет в виде новых форм жизни. А может, задача разумных существ состоит в том, чтобы уничтожить саму планету, таким образом, включая механизм обновления уже на более высоком уровне. Не имея понимания семантики бытия, мы находим для себя вполне объяснимые подмены, смешивая понятия смыслов с целями, чтобы к старости лет не сойти с ума, когда ты каждый день начинаешь задавать себе один и тот же вопрос — почему жизнь конечна? Наше сознание протестует против смерти — ведь в жизни есть столько радости и любви — и почему всё это всего лишь временно? Почему это — не навсегда? Мы не находим ответа на этот вопрос, пока не приходим к религии. Да, мы не можем доказать существование бога, но и в его отсутствие тоже сложно поверить. Поэтому лучше всего, прожив отчаянную жизнь, полную аморальных приключений и фантастических эмоций, на склоне лет заставить себя поверить в бога — это, пожалуй, на несколько лет продлит твою жизнь, избавив от жуткого гнёта понимания, что со смертью тебя не станет совсем — ни физически, ни духовно. Религия и вера во Всевышнего помогает найти ответы на вечные вопросы, поверив в истинность которых, ты, вероятно, не тронешься умом в ожидании конца своего бытия. Лучше смерть встретить с крестом в руке, чем без него.

— Рома, а ты уже пришел к богу?

— Пока нет. Еще не всё исполнил из того, что задумал.

— А если смерть все же придет, с чем ты будешь её встречать? Что у тебя будет в руках?

— Автомат Калашникова, — усмехнулся Рома. — Пожалуй, нам надо идти.

— Обожди. Я быстро…

Эля встала, и принялась снимать с себя одежду. Рома лишь принимал в руки куртку, штаны и все остальное. Нагая, она пошла к морю, мягко ступая по еще теплому песку.

Море было холодным, но Эля умела подавить в себе слабость. От ветра она продрогла, и некоторое время стояла на урезе, собирая волю в кулак. Вот подошла очередная волна, и она сделала шаг. Вода была настолько холодна, что она даже подумала вернуться обратно, но отступать уже было нельзя — за ней стоял человек, мнением которого она дорожила, перед кем свой авторитет опускать совсем не хотела.

Стиснув зубы, она вошла в воду. Тысячи колючих иголок вонзились в её тело, заставляя сжаться и затаить дыхание. Пришел момент, когда нужно было сделать решительный шаг — и упасть грудью на очередную волну.

Волна появилась из темноты. Эля на миг закрыла глаза, но потом открыла их вновь, и негромко вскрикнув, повалилась вперед, погружаясь всем телом в ледяную воду. В эту минуту с человеческим организмом происходят удивительные вещи — перед лицом такого сурового испытания он мобилизуется, собирается, и практически безболезненно встречает такой удар судьбы. Но на это нужно решиться.

В темноте Рома видел взмахи её рук — Эля явно поплыла дальше от берега. Но пробыть долго в такой воде она не могла, и ровно в тот момент, когда Рома уже начал переживать, она появилась из воды.

К этому времени взошла Луна, освещая обнаженную женскую стать, и Рома не мог оторвать глаз от этой богом данной красоты. Она шла, руками разгребая волны, приближаясь к берегу, а он смотрел и смотрел, старательно фиксируя в памяти столь сладострастный момент своей жизни.

— Богиня, — прошептал он, обнимая её.

— Я немного постою, — сказала Эля. — Мне сейчас тепло… и безумно хочется…

Она провела пальцем по Роминому носу и игриво улыбнулась.

— Извини, — сказал Рома. — Нам надо идти. Сколько ты будешь так стоять?

— Коровы до колодца дойти не успеют… — съязвила она.

Спустя десять минут они уже шли от моря к клубу, где и был расположен штаб местного ополчения.

Паша поднялся из-за стола:

— У нас пока всё тихо.

— Это хорошо, — кивнул Рома.

— Может, пронесёт? — с надеждой в голосе спросил Паша.

— Даже не думай, — жестко ответил Рома. — Бдить, бдить и бдить. С той стороны вопрос стоит очень остро, и они в любом случае сегодня должны отсюда уйти…

В это время в клуб забежала девушка:

— Дядя Паша! На рыбозаводе, кажется, началось! Сигнальная ракета взлетела!

Паша подскочил из-за стола и бросился на выход.

На тесную парковку администрации края протиснулся небольшой микроавтобус. Беспардонно подперев несколько машин, автобус остановился. Отъехала назад дверь, и из него вышло шесть человек. Одеты они были кто во что — кто-то в спортивном костюме, а кто-то в элегантный костюм. Чуть не строем они чинно направились к зданию. Перед входом стояли два патрульных с автоматами в руках, один из них повернулся в сторону подходящих людей. В его задачу не входила проверка документов или пресечение кому-то входа, с утра их выставили тут по прямому указанию генерала — «пусть стоят». Вот они и стояли.

Но внешний вид насторожил полицейского — что-то было в них не так.

— Вы куда? — страж порядка решил проявить инициативу.

От группы отделились двое, и подошли к патрульным вплотную. Через секунду подошедшие схватили полицейского и порвали его пополам. На асфальт вывалились кишки, хлынула кровь, верхний обрубок судорожно глотал воздух и руками хватал себя за внутренности.

«Этого не может быть, — подумал второй полицейский, — потому что этого не может быть».

В стороне закричала женщина.

У полицейского мелькнула мысль, что это глюк — от недосыпа — и он на миг прикрыл глаза. Когда открыл их, то увидел перед собой этих двоих — они уже были на расстоянии вытянутой руки. Мгновенно приведя автомат в боевое положение, он упер ствол в живот одного из подошедших, и уже чувствуя на своей шее нестерпимо железную хватку нечеловеческой силы, потянул спуск. Короткая очередь раскрошила внутренности нападавшего, но он продолжал стоять, как ни в чем не бывало — ухватив полицейского за шею и подняв его над землей.

По асфальту зазвенели горячие гильзы. Сделав круговое движение рукой, монстр ударил полицейского головой об асфальт, и убедившись, что таким образом он расколол ему голову, повернулся и пошел ко входу в здание, на ходу брызгая кровью из пулевых ран. Второй пошел за ним.

Человек в элегантном костюме вошел в здание проверенным способом — выбив ногой недавно установленное новое стекло.

Охрана сразу открыла огонь, но тщетно — через минуту она перестала существовать. Вирмоны расправились с ней проверенным способом. Холл был утоплен в крови.

Шесть вирмонов быстро разошлись по зданию: двое перекрыли лифты, двое встали на лестницах, еще двое пошли по этажам, сгоняя людей наверх. Неповиновение они пресекали быстро — просто убивали людей на месте, размазывая их об стены, впрочем, часто делать этого не приходилось — обитатели административного здания уже хорошо знали, с кем имеют дело, и поэтому в паническом ужасе и безумном страхе бежали на верхние этажи высотного строения. Кто-то успел спрятаться под столом или в шкафу, и таких монстры не искали — не тратили время — им явно хватало тех, кто спрятаться не успел. Мобильная группа, прибывшая после нажатия тревожной кнопки, встретила на первом этаже хаос и разрушения — признаки только что отгремевшего боя.

— Дежурный, — доложил по рации старший группы. — У нас опять… вторжение!

— Что ты мне лапшу на уши вешаешь? — спросил дежурный. — Поди, опять учение какое-нибудь!

— Ага, — съязвил абонент. — С реальными трупами.

Группа продвинулась вперед, осторожно осматривая холл. На лифтовой площадке они увидели окровавленного человека, который просто стоял и смотрел на них.

— Вы ранены? — спросил старший группы, подходя к нему ближе.

— Ы-ы-ы, — завыл человек и протянул к секьюрити свои руки.

— Коля, назад! — крикнул кто-то, и охранник резко отскочил.

— Это вирмон, — сказал другой. — Гасим его.

Все трое направили на него свои пистолеты, но в этот момент сзади них раздался какой-то шорох, и в следующее мгновение все они были сбиты с ног монстром, который тихо подошел к ним с тыла.

— Ну что там у вас? — спросила рация.

— Помогите! — только и успел крикнуть старший группы, прежде чем на него навалился окровавленный человек.

— Что происходит? — спрашивала рация, валяющаяся на каменном полу.

Но абонента уже не было на этом свете.

Первый наряд полиции, прибывший по вызову охранного агентства, оценив обстановку, не рискнул проникать в здание, а занял позиции снаружи. Спустя несколько минут вокруг уже было полно полицейских.

— Товарищ генерал, — дежурный по УВД набрал сотовый начальника управления. — Из администрации края пришло сообщение о захвате здания какими-то монстрами…

— Господи как же он меня… — генерал грязно выругался. — Это точно не учения? Насколько там все серьезно?

— Опять трупы и очень много, — сообщил дежурный.

— Высылайте за мной машину, — сказал генерал и, подумав, добавил: — И машину сопровождения.

— Есть, — ответила трубка.

— ОМОН туда в полном составе, СОБР пусть пошлет дежурное отделение! Улицы перекрыть на полкилометра от здания. Выполняйте!

Вскоре всё пришло в движение — указания генерала выполнялись с предельной точностью. В это же самое время он пытался дозвониться до губернатора, но тот был недоступен, впрочем, так же, как и вице-губернаторы. Лишь через десять минут один из вице-губернаторов сам вдруг позвонил генералу:

— Да вы совсем уже с ума сошли! Что же это такое? Сколько уже можно проводить эти чертовы учения по отражению каких-то мифических зомби?

— С вами все в порядке? — участливо спросил генерал.

— А что со мной может быть не так? — крикнул раздраженный вице-губернатор. — Вчера вы тут концерт устроили, сегодня…

— Вчера концерт ваш шеф устраивал, — спокойно произнес генерал полиции. — А что происходит сегодня, мне еще пока не известно. Знаю только то, что весь холл у вас сейчас завален трупами!

— Ой, хватит меня пугать, генерал, — усмехнулся собеседник. — Насмотрелись всяких фильмов, вот и представляете себе, черт знает что!

— Я вас не пугаю, мне так доложили наряды, которые выехали к зданию администрации по вызову, — спокойно сообщил генерал. — Поэтому я вас спрашиваю — с вами все в порядке?

— Обождите минуту… — в трубке послышались какие-то крики, потом снова раздался голос вице-губернатора: — Тут черте что происходит! Все бегут куда-то наверх! Говорят, снизу идут монстры.

— Ну вот, а я про что вам? — зевнул генерал.

— Что мне делать?

— Бежать со всеми. Заодно выясните всё получше, и снова мне позвоните. Мы сейчас будем планировать операцию по вашему освобождению…

— Попробую, — неуверенно произнес вице-губернатор и отключился.

Оперативный штаб развернули в соседнем здании, и туда сразу посыпались доклады. СОБР проник на первый этаж и смог уничтожить одного вирмона — его тело вытащили и бросили на стоянке, ждать экспертов. Он был весь расстрелян, и опознан как тот, который убивал патрульных полицейских снаружи здания. Убитых и раненых тоже смогли эвакуировать — медики, пригнав два десятка машин скорой помощи и реанимобилей, приступили к оказанию первой помощи.

Вскоре на дальних подступах и в окнах домов, выходящих на здание администрации, стали появляться объективы видеокамер телевизионных и электронных СМИ, спешащих подхватить эксклюзив и на пару секунд обогнать своих коллег, выпустив материал в эфир. Наиболее смелые, ссылаясь на то, что власти не смеют запрещать прессе выполнять свой гражданский и общественный долг, даже пытались прорваться ближе к холлу администрации, но были нещадно биты неприступным ОМОНом. Один из депутатов, во время захвата находившийся вне здания, уже давал телевизионщикам развернутое интервью, увязывая атаку вирмонов с происками оппозиционного крыла краевого парламента.

— А ведь он же прямо предупредил — ждите захвата, — сказал адмирал, глядя из своего кабинета на виднеющееся в полукилометре здание администрации.

— Не наша епархия, — отозвался заместитель по боевой подготовке.

— План операции готов? — повернулся к нему адмирал.

— Так точно, — отчеканил каперанг. — Ждем вашего утверждения! Необходимые силы и средства, согласно данному вами устному распоряжению, находятся на переходе морем, и завтра утром мы сможем приступить к реализации первого этапа.

— Назад, — крикнул Рома.

Паша остановился и вопрошающе посмотрел на него:

— Чего?

— Не смей туда ходить! — сказал Рома. — Там есть люди, они знают, что им делать! А ты здесь нужен! Руководить!

— Ну, там же…

— Без тебя прекрасно справятся. А не справятся, резерв туда направишь! Мы же не знаем, прорыв это или только имитация прорыва…

Паша растеряно посмотрел на девушку:

— Ну, ты это, беги туда, смотри что там, и мне потом скажешь!

— Хорошо, — девчонка выскочила из клуба.

Паша покачал головой:

— Парней у нас уже почти не осталось, потому и девахи в дело включились. Давай, говорят, нам задания, не можем сидеть и смотреть, как вас убивают. Вот и приставил их посыльными к каждой группе.

Со стороны рыбозавода донеслась стрельба — в начале частая, потом все реже и реже. Паша нервно кусал ногти, и время от времени выходил на улицу — посмотреть в ту сторону и приободрить мальчишек из резервной группы, одна из которых была тут же, у клуба.

— Стреляют, дядя Паша, — сказал молодой юнец, только-только ставший совершеннолетним.

— Слышу. Сами справятся.

Вдруг стрельба опять разгорелась, и снова затихла. Рома тоже прислушивался — не стреляют ли очередями. Нет, очередями еще не стреляли. Паша вошел в кабинет и хлопнул кулаком по столу:

— Рома! Так нельзя! Мне туда надо! Там надо быть!

— Они только этого и ждут, — кивнул Рома. — Как только мы туда свои силы все соберем, они в другом месте и пройдут!

— Да откуда ты это знаешь? — вскрикнул Паша. — По воде это вилами писано! А там наши люди сейчас, может быть, погибают!

— Знаю.

— В общем так! — Паша вызывающе посмотрел на Романа. — Я поехал туда, а ты остаешься здесь за старшего!

Рома промолчал. Приняв его молчание за согласие, Паша выскочил на улицу и вместе с резервной группой уехал в сторону рыбозавода. Рома некоторое время возбужденно ходил по клубу, потом остановился и посмотрел на Элю:

— Я знаю, где будет прорыв!

— Где? — спросила она.

В этот момент клуб вбежала все та же девушка-посыльный:

— Дядя Рома! Там такое! Там такое!

— Говори все по порядку!

— Там оборотни, прямо строем идут! Их очень много!

— Это по ним стреляют?

— Да! В них стреляют, а они все равно идут. Один только упал, остальные уже к краю деревни подходят! Там дядя Паша подъехал, он машиной еще одного задавил, но ему машину перевернули, они еле успели из нее выбраться!

Эля резко обернулась, ища в Роме решительность, но Рома сказал:

— У нас осталась одна резервная группа! И эту резервную группу я никому не дам — мы еще не увидели главное — где будет прорыв «научной группы» вместе с боевиками!

Девушка спросила:

— Что мне ответить дяде Паше?

— Передай ему, что нужно держаться!

Она убежала.

Рома вручил Эле ружье и горсть патронов:

— Держи. Надеюсь, умеешь им пользоваться…

— Да уж. Жизнь заставила.

Она бросила патроны в карман и повесила ружье на плечо.

— Ну, и где будет прорыв?

В этот момент вдали сработала сигнальная мина — со стороны дороги. Практически сразу оттуда раздались выстрелы.

— Вот тебе и прорыв, — сказала Эля.

— И это еще не прорыв… — сказал Рома, вслушиваясь в темноту.

— С чего ты взял? — Эля уже сама прониклась ситуацией, и топила за то, чтобы немедленно выдвинуться на помощь.

— Дядя Рома! Там на дороге… — в клуб вбежал мальчишка из резерва. — Мы туда погнали!

— Оставайтесь здесь! — крикнул Рома.

— Там наши пацаны погибают! — в словах пацана сквозила обида на Ромин приказ. — Вы как хотите, но мы решили ехать туда!

— Не сметь! — крикнул Рома.

— Там наши… — парень махнул рукой и выскочил из клуба.

С улицы раздался звук отъезжающего автомобиля.

— Рома, ты ошибаешься! — сказала Эля. — Если струсил — так и скажи, я пойму. Тут уже все устали, и много кто хочет откосить от последнего боя!

— Ты слышишь — очередями никто не стреляет, — сказал Рома.

— И что?

— А то, что те, кто нам нужен, еще не проявил себя…

Рома вдруг встал, сделал несколько шагов по кабинету, потом посмотрел на Элю:

— Раз ты не хочешь тут сидеть, пошли…

Они вышли в темноту.

— Куда идём? — спросила Эля. — Почему не на машине?

— Недалеко, а пешком потому, чтобы нас не увидели… — ответил Рома.

Луна и звёзды позволяли видеть далеко, поэтому Рома вскоре свернул в один из дворов и далее они двигались по огородам. Время от времени он подавал команду взмахом руки, и они останавливались, осматриваясь и прислушиваясь, потом шли дальше. Эля стала догадываться, и её предположения окончательно подтвердились, когда впереди показалось здание аэропорта. Впереди был слышан какой-то шорох.

— Дальше мы не пойдем, — сказал Рома. — Будем ждать здесь.

— У меня ноги промокли, — пожаловалась Эля.

— Надо было сапожки Марии не отдавать, — пробухтел Рома. — Не могу понять, что там происходит…

Сколько он не всматривался в темноту, что-либо разглядеть не получалось, но там явно что-то происходило.

Вдруг в темноте мелькнула вспышка, и Рома почувствовал сильный удар в пояс. Вдали раздался выстрел. Рома ухватил Элю за руку и повалился на землю — прямо в мокрую траву.

— Давай за мной, — бросил он спутнице, — ползком.

В это время прозвучало еще несколько выстрелов, и Эля совершенно отчетливо услышала над головой противный звон, осознавая, что это пролетели пули.

Они отползли несколько метров в сторону и затаились.

— Что это? — спросила Эля.

— Ночной прицел, — ответил Рома. — Они нас видят, а мы их — нет.

— Тебя ранили? Я слышала удар.

— Похоже, что да.

— Куда?

— В пояс куда-то. Щупаю — вроде крови нет…

В этот момент впереди вдруг раздался характерный хлопающий звук запускаемого самолетного двигателя. Раз, потом второй, и на третий двигатель ритмично затарахтел!

— Самолет? — с удивлением спросила Эля.

— Да, — ответил Рома. — Только голову не поднимай — прострелят!

Сам он перевернулся на спину и расстегнул ремень тактического пояса, стал ощупывать себя, ища ранение.

Вдруг на аэродроме включился мощный фонарь, светящий далеко по лётному полю, а самолет, было слышно, пришел в движение.

Эля не удержалась и приподняла голову.

— Рома, самолет покатился! Он что, будет взлетать?

Рома перевернулся на живот, удобнее устраиваясь для стрельбы лежа. Включил коллиматор. Приподнялся.

В свете самолетной фары он увидел, как в медленно катящийся по полю Ан-2, на ходу запрыгивают какие-то фигуры. С каждым мгновением самолет был все дальше и дальше…

— Ну, вот и всё, — сказал Рома. — Перекатись от меня подальше.

Эля тут же исполнила его команду.

Рома поднялся на локтях и начал в быстром темпе посылать в самолет одну пулю за другой. В ответ по нему дали автоматную очередь, и ему пришлось перекатиться в сторону. Снова вскинувшись, он увидел, что самолет вышел уже за пределы дальности прицельной стрельбы и стал стрелять уже просто по наитию — авось, да какая пуля и прилетит удачно.

Ревущий самолет разгонялся все быстрее, и вот, не смотря на то, что в него залетали пули, он оторвал от земли хвост и еще пару секунд спустя, подпрыгнув, повис в воздухе, постепенно набирая высоту.

— Ушел, — заорал Рома, и вскочил на ноги, окончательно разряжая по самолету свой автомат.

Ан-2 заложил левый вираж, разворачиваясь в сторону моря, и вскоре, пролетев над устьем реки, стал удаляться строго на восток. Звук его двигателя стал затухать, и спустя пару минут уже ничего не напоминало о его существовании.

Рома обескуражено сидел на земле.

— Они ушли, — сказал он, подошедшей Эле, которая вдруг поняла, что стрелять отныне по ним никто не будет — все улетели.

— Ранение нашел?

— Нашел, — сказал Рома и протянул ей один из своих магазинов, который висел на поясе. — Пуля разбила магазин.

— Он спас тебя…

Они медленно побрели обратно к клубу, слушая стрельбу, которая все еще продолжалась на окраинах села.

В клубе их встретил возбужденный Паша:

— На рыбозаводе порядок, — сказал он. — Троих застрелили, шестерых накрыли рыболовными сетями и связали. Сети к парням на дорогу увезли, пусть тоже своих ловят!

— У них сил-то уже нет, — сказала Эля. — Их время вышло. Наверное, только ходить могли…

— В общем да, — кивнул Паша. — Особо не сопротивлялись…

— А те, кто надо, ушел, — сказал Рома. — На самолете…

— Так он же негодный для полетов, — сказал Паша. — Как он полетел? Денис же говорил…

— Вот и весь Денис, — сказал Рома. — А вы ему верили.

— Куда он полетел?

— Не знаю, — Рома пожал плечами. — В море. Может, в Японию, а может еще куда.

— Значит, закончилось всё? — с надеждой спросил Паша.

— Для вас — да, — кивнула Эля.

В клуб вбежал Федор и радостно крикнул с порога:

— Мы их всех повязали! Шесть оборотней! Мы победили!

— Вы-то победили, — хмыкнул Рома.

— А если они где-то еще попытаются на нас напасть? — спросил Паша.

— А больше некому, — устало сказал Рома. — Кого надо было взять — мы упустили. Люди ушли. Для вас всё кончилось. Вы можете праздновать победу.

— Ты чего такой недовольный? — Паша наконец-то почуял Ромину озабоченность. — Что не так?

— Всё так, Паша, — сказал Рома и хлопнул его по плечу: — Вы все молодцы! Вы стояли до последнего! Я вас уверяю — это конец войне. Ты спокойно даже можешь сейчас идти спать. Или нажраться, как свинья.

Кто-то, будто услышав Ромин сарказм, принес самогона, кто-то закуски, сама собой организовалась небольшая пьянка по случаю победы. В клуб стали собираться люди — и причастные к последнему бою, и те, кто все же отсиделся в стороне. Зазвучали тосты.

— Пошли отсюда, — предложил Рома.

Они ушли к морю и сели на бревно — ставшее уже чуть не родным. На горизонте начали проступать проблески восхода.

— За эту ночь второй раз сидим на этом бревне, — сказала Эля, — но с совершенно разными чувствами.

— А что ты чувствуешь? — спросил Рома.

— У меня стойкое ощущение недоделанной работы, — призналась Эля. — Я вот только сейчас начинаю тебя понимать, почему ты так упорно не разрешал задействовать резерв.

— Я боялся ошибиться, — признался Рома. — А вдруг бы их встречал катер с моря? Но получилось так, как я и предполагал — они ушли на самолете.

— Почему ты думал про самолет? Ведь Денис сказал, что он неисправен.

— Петрович мне как-то шепнул, что этот Денис спит в самолете, хотя у него есть здесь дом. Я тогда и понял, что здесь что-то не чисто.

— И никаких мер не предпринял, — упрекнула Эля.

— До конца в это не верил…

На просветлевшем горизонте показался корабль, который явно шел к берегу.

— Смотри, — сказала Эля. — Пароход какой-то…

— Десант, — сказал Рома. — Сейчас начнётся высадка.

Он встал с бревна, достал из карманов разгрузки сигнальную ракету и аварийный фальшфейер.

— Это что?

— Это, — усмехнулся Рома. — То, чего нам не хватало вчера…

С этими словами он запустил в небо ракету — её красная звезда взмыла высоко в небо. Спустя несколько секунд с корабля тоже пустили ракету.

— Рома, — Эля строго посмотрела на Романа. — Ты кто?

Рома пожал плечами и улыбнулся:

— Охотник на вирмонов.

— Слушай, а что ты тогда за удостоверение показывал гаишникам, что они нас так легко сюда пропустили? — спросила она. — Ведь уже тогда дорога была перекрыта — никого не пускали!

— Уже не помню, — отшутился Рома. — Наверное, редакционное…

Корабль быстро приближался к берегу. Рома установил фальшфейер в песок и выдернул чеку. Яркий оранжевый дым густо повалил из шашки, медленно стелясь по берегу.

Еще через несколько минут большой десантный корабль «Адмирал Невельской» подошел к берегу, встал на упор, раскрыл створки твиндека, опустил на песок аппарель и на берег начали выкатываться бронетранспортеры БТР-80 и гусеничные тягачи МТ-ЛБ с морскими пехотинцами. Боевые машины проезжали мимо стоящих Романа и Эли, и выстраивались в колонну чуть дальше — уже на окраине села. Подошел офицер в полном боевом снаряжении и представился:

— Майор Иванов!

Рома поздоровался с ним за руку:

— Ефрейтор Брют.

Майор недоверчиво усмехнулся, понимая подвох:

— Мне было приказано встретиться с агентурной группой…

— Мы и есть агентурная группа… — при этих словах Эля встрепенулась, посмотрела на Романа, но виду не подала.

— Наша ближайшая задача — блокировать село. Последующие задачи приказано обсудить с вами. А что, правда, здесь были оборотни и зомби?

— Они и сейчас есть, — кивнул Рома. — Могу показать — ночью мы поймали несколько штук. Правда, мы зовём их вирмонами — вирусными монстрами.

— Интересно, — хмыкнул майор.

Рота морской пехоты блокировала входы в село. Тут же одно отделение на двух МТ-ЛБ вместе с Пашей и еще двумя парнями, убыли на гору, где вчера прошел бой. Рома и Эля, с майором Ивановым на двух БТР-80 проехали на Баланов ключ, где был обнаружен джип с убитыми полицейскими. По всему было видно, что машину расстреляли в упор. Были найдены гильзы калибра.223.

Рома повертел одну из них в руках:

— И все же — откуда к нам прибыли эти пришельцы? Кто они такие?

— И был ли с ними профессор Симахин, — добавила Эля.

— Сама как считаешь?

— Считаю, что был, — сказала Эля.

После Баланова ключа небольшой отряд проехал к санаторию. Здесь они встретили запах пожара, и вскоре увидели, что одно здание сгорело до основания. Морские пехотинцы по всем правилам провели зачистку оставшихся зданий и вскоре доложили о находке.

В одном из помещений были найдены шесть человек, которые подавали признаки жизни, но не реагировали ни на что. Это были люди, зараженные вирусом Z-08, но утратившие все свои силы, и оттого не способные даже шевелиться.

— Ну и вонь, — высказал майор. — Чем они так пахнут?

— Смертью, — сказала Эля. — Постарайтесь к ним не прикасаться открытыми частями тела. Они заразны. Если эта зараза попадет в вашу кровь — через две недели вы станете таким же, как они.

— Но прежде, — добавил Рома. — Попытаетесь перевернуть мир.

— Как это? — спросил майор.

— Лучше этого не знать, — усмехнулась Эля.

Копаясь в пепле сгоревшего здания, нашли останки нескольких человек.

— Вот здесь, наверное, было самое интересное, — сказал Рома. — Лаборатория, или нечто подобное…

— А может, и не было никакой лаборатории, — предположила Эля.

— Ты же сама говорила, что лаборатория должна быть! — возразил Рома.

— До меня только сейчас дошло, — ответила Эля. — Вирусологическая лаборатория им здесь не нужна была.

— Как это? — спросил Рома.

— А так, — Эля посмотрела на собеседника. — Вирус изучен настолько хорошо в стационарных условиях, что никакая полевая лаборатория, заведомо хуже оснащенная, не сможет дать новой информации о нём. А вот, скажем так, полевые исследования, новую информацию дадут. И здесь уже не важно, что происходит с вирусом, важно то, что происходит с его жертвой, и как этой жертвой можно управлять. То, что они нарабатывали опыт управления зараженными людьми, лично у меня сомнений не вызывает. Для этого совершенно не нужны хитроумные лаборатории. Для этого нужна только изолированная от всего мира территория, где живет какое-то количество людей. Здесь, при абсолютной чистоте эксперимента, можно выявить все необходимые закономерности и следствия, и сделать правильные выводы.

— Чтобы в будущем грамотно применить полученные знания, — сказал Рома.

— Да, — согласилась Эля. — Например, для того, чтобы захватить целый город… или страну.

— Или весь мир… — развил мысль Рома.