Глава 17

Оладушки по рецепту моей бабушки получились пышными и румяными, к ним я выставила воздушную аппетитную сметану и варенье. Из кружек с горячим черным кофе для Доминика и моим ягодным чаем поднимался пар. На душе было легко и радостно, а когда Доминик, подкравшись сзади, обнял меня и осыпал короткими поцелуями от макушки до ключицы, вызвав толпу мурашек, я счастливо улыбалась.

Наше первое утро! После нашей первой ночи! В голове пока не укладывалось столько всего. А еще царил полный хаос из эмоций и чувств, главным из которых было — люблю!

Отпустить торопившегося на службу Доминика без завтрака я отказалась, предложив принять душ и поесть у меня, а после зайти к себе домой. И теперь, глядя на мужчину, с большим удовольствием поглощающего один золотистый блинчик за другим, вспомнила:

— Я не смогу переехать к тебе прямо сейчас, мне тоже на работу.

— Эва, я переоденусь и занесу тебе вторую пару ключей с охранкой, сразу после работы иди ко мне. Вещами займемся вместе, — с набитым ртом пробурчал он.

Подперев ладонью щеку, я с улыбкой посмотрела на шелона и не удержалась, чтобы не задать провокационный вопрос:

— А мне нужно много вещей забирать?

Он оторвался от поглощения явно пришедшихся по вкусу оладий, ответил мне внимательным взглядом и сказал, будто бы речь шла о сущей ерунде:

— Захватим побольше… давай все. Вдруг что-то срочно понадобится, а под рукой нет.

— Мы же соседи, всегда можно сбегать.

— Нет! — категорично отрезал он. — Пока не выясним, что за проклятый туман тебе звонит по ночам и цветы под дверями оставляет, одна сюда ни ногой. Пообещай!

Я замерла, потерянно вытаращившись на шелона. Он глубоко вздохнул и продолжил мягко, спокойно убеждать:

— Эва, поверь, я сталкивался со многим де… злом, лучше проверить, перепроверить и уже тогда расслабляться.

— Не зря тебя Шалун параноиком назвал.

— Не верь ему! — тоже усмехнулся Доминик. — У него за каждым словом скрывается несколько значений.

— Ник, а ты сам ему веришь?

— Всех, кому я доверяю, ты видела на пикнике в субботу, — спокойно ответил шелон, продолжив сметать оладьи с тарелки. С очень большой тарелки. — И еще, запомни наизусть мой рабочий телефон. В случае чего — звони. Если меня не будет на месте, скажи, что это важная информация для Ресса, и оставь координаты, как с тобой связаться.

— Мы будто в шпионские игры играем, — вздохнула я.

Доминик сыто откинулся на спинку стула и допил кофе.

— Может быть, но я предпочитаю, чтобы мои фигуры на доске всегда были на шаг впереди и нападали, а не защищались.

Аккуратно припарковавшись у собственного дома, я несколько мгновений боролась сама с собой: может, взять да и отправиться к себе; нет, ну правда, что мне там может угрожать? Вокруг такая благодать. Мамочки с детьми гуляют, папочки с работы возвращаются. Но я обещала. Причем обещала мужчине, который стал мне слишком дорог и близок Разве можно предать его доверие? Едва начавшее устанавливаться, еще хрупкое. Тоскливо посмотрев на свою дверь и тяжело вздохнув, я забрала из багажника сумку с продуктами и пошла к соседскому дому.

И снова мучительные сомнения, только уже у двери с ключами в руках и мыслями, будто я вхожу в новую жизнь. Вот прямо сейчас, проворачивая ключ в замке, кардинально ее меняю, сжигаю за собой мосты. Тяжело вздохнула, отгоняя дурацкие мысли, и решительно нажала на кнопку. Доминик звонил мне на работу час назад и сообщил, что будет поздно вечером, предложил не стесняться. И главное, предупредил: звонок и шнурок в курсе, кто я такая.

Еще несколько раз нажала на кнопку этого загадочного звонка, ожидая какого-нибудь магического отклика. Вдруг это артефакт-охранка для пропуска в дом?! Ан нет, ничего «такого» — странно, неужели сломался? В прихожей поставила сумку, разулась и осторожно осмотрелась в поисках загадки номер два — шнурка. Даже откровенная чушь в голову полезла, что это натянутая на входе веревка и загремлю я, споткнувшись о нее со всего своего роста. При тщательном осмотре ничего подозрительного не обнаружила и решила, что шелон меня банально разыграл.

Тем не менее, махнув рукой и расслабившись, я решила устроить себе экскурсию. Обошла весь дом, напоследок заглянула в спальню Доминика, где обнаружила небольшой беспорядок. Шикарный смокинг криво висел на стуле, явно брошенный впопыхах. Не выдержала и аккуратно повесила его в шкаф. Туда же отправила свой деловой костюм и надела мужскую майку. Сойдет в качестве домашнего платья, потому что собралась готовить ужин. Еще по дороге домой предположила, что на кухне у Доминика вряд ли найдется что-то съедобное, и купила продуктов с учетом его аппетита.

Признаться, у меня еще одно желание возникло, но сперва — на кухню, а потом, надеюсь, успею удовлетворить свой личный, чисто женский интерес. Пока спускалась вниз, раздалась телефонная трель. Аппарат я обнаружила на столике у дивана в гостиной. У меня даже сомнений не возникло, кто звонит, — Доминик знает, что я уже должна быть у него.

— Слушаю, — с улыбкой ответила я.

А в ответ — молчание. Я похолодела от страха: неужели до меня и сюда неизвестный добрался, а еще вчера считала ночные звонки ерундой.

— Слушаю вас, говорите, — нервно потребовала я.

— А вы кто? — наконец услышала я женский голос. И действительно — кто?

— А вы кто? — получила не менее содержательный ответ неизвестная собеседница.

— Это дом Доминика Ресса? Я правильно попала? — недоумевала пожилая, судя по голосу, незнакомка.

— Да, правильно. Его сейчас нет дома, но я могу передать, кто и зачем звонил, — предложила, а сама засомневалась: стоило ли отвечать на звонок в чужом доме.

— Э-э-э… простите, вы его коллега?

— Нет, не коллега, — осторожно ответила я. — Может быть, вы…

— А когда он вернется? — перебила женщина. В ее голосе чувствовалась улыбка.

— Думаю, к ужину будет дома, — в замешательстве сообщила я. Разговор начал раздражать. — Простите, можно узнать…

— К ужину? — довольно переспросила собеседница и добавила, чуть ли не напевая: — Отлично! Ужин — это просто замечательно! Вы за ужином передайте ему, что звонила Марго. А вас как зовут?

— Эва… Эвелина, и…

— Эва, я очень рада знакомству! — Неведомая Марго замолчала, но не успела я положить трубку, она быстро, взволнованно добавила: — Эва, только никогда не предлагайте ему горох, он его терпеть не может.

— Горох? — Теперь я озадачилась. — А говорил, рыбные пироги… Ладно, не буду.

— Отлично, хорошего вам ужина, — пожелала Марго и прервала звонок.

Я растерянно посмотрела на противно гудевшую трубку и в сердцах шлепнула ее на ни в чем не повинный аппарат.

— Быстрая какая! — раздался за моей спиной скрипучий мужской голос.

Я подпрыгнула и обернулась.

Зависнув в полуметре от пола, на меня важно взирал невысокий, сгорбленный временем старичок, со сморщенным лицом и седыми, забавно торчащими в стороны короткими волосами.

Мгновенно сконцентрировав на кончиках пальцев энергию, чтобы задержать этот фантом на несколько секунд и удрать, я на всякий случай поинтересовалась, без резких движений отступая в сторону двери:

— Вы кто?!

— Джо-Джо Шнурок, бывший ведущий архивариус СОАТа, в посмертии главный защитник данного жилища, — прямо-таки отрапортовал дедок-фантом, напоминающий сухой стручок, вытянув призрачные руки по швам.

— Вы — Ш-шнурок? — я даже запнулась, переспрашивая, и машинально отметила, что призрачное существо агрессии не проявляет.

Неожиданно сзади раздался мерзкий, писклявый собачий лай. Я вновь подпрыгнула, но зацепилась о медвежью шкуру на полу и шлепнулась на задницу. Больно-то как! Второй раз за неделю на многострадальный копчик — и все из-за призраков. Пока с шипением потирала зад, у моих ног надрывался лаем еще один призрак — собачий.

Какой же он был когда-то страшненький, этот пришелец с островов: мелкий, тельце почти лысое, вокруг головы топорщится реденькая шерсть. А морда какая сердечная… Да при виде подобной инфаркт заработать можно: косые глаза навыкате, зубы кривые, непропорционально большой нос картошкой, уши огромные, лопухи лопухами. Наверняка при жизни «нестандартный» экстерьер доставлял песику массу проблем.

Мало того, что вот это мелкое недоразумение еще и оглушительно звонко лаяло на меня с самым недружелюбными видом, пока старик-призрак на него не цыкнул, так еще и тонкий, похожий на крысиный хвост с редкой кисточкой метался из стороны в сторону.

— А этого чудика зовут Звонок, — весело представил призрачного пса Шнурок.

— Приятно познакомиться, господа фантомы, — хрипло ответила я, моментально разобравшись с домашней системой безопасности одного предприимчивого шелона. — Он тоже в охране данного жилища служит?

— Звонок, что ли? — удивился Шнурок. — Нет, просто прибился. Ресс его у подростков озлобленных отобрал. Били собаку почем зря, ну наш шелон ее и спас, жаль, к ветеринару довезти не успел. Околел, бедняга. А теперь уходить не хочет от благодетеля. Видно, Ресс единственный, кто за всю его собачью жизнь отнесся к нему по-доброму, по-человечески.

— Бедненький, — всхлипнула я, жалея призрачного страшилку.

— Ну-ну, посмотрим, как ты запоешь, когда он тебя по любому поводу лаем будить начнет. Не зря он от Ресса кличку Звонок получил. Шелон хотел отправить его на перерождение, но пес на диво умный оказался: стоило экзорцисту в доме появиться, он где-то прятался. Пока душник не уходил, недовольный ложным вызовом.

— А вы? Как вы здесь оказались? — спросила я, натягивая майку на колени и усаживаясь на мягкой шкуре.

Призраки-охранники уже не пугали, а почти умиляли. Особенно Звонок, переставший лаять и устроившийся у моих ног, немного холодя их, с любопытством рассматривая меня черными косыми глазами.

— Мы с Рессом знакомы с момента его перевода в СОАТ, — с ностальгией вещал Шнурок. — Он тогда, можно сказать, юнцом был, но умным, весьма любопытным и дотошным. Я в архиве служил; документы хранить лучше меня никто не умеет. Кстати, я тоже туманник, артефактор. Шелон постоянно ко мне бегал, дела изучал, искал нужную информацию. А я учил его, как это правильно делать. Столько лет прошло… — Призрак помолчал немножко, затем мрачно и весьма недовольно закончил: — А потом я неожиданно умер на рабочем месте.

— Почему неожиданно? Убили? — ужаснулась я.

— В СОАТе? — насмешливо прошелестел призрак и с горечью признался: — Нет, от старости… А ведь еще столько не видел, не прочел тысячи книг…

— А Доминик?..

— А Доминик великодушно согласился не развеивать мой призрак и предоставил свою жилплощадь для проживания. Мой дух переместили в артефакт — я сам лично проследил, чтобы все правильно сделали, а то вокруг одни неучи да бездари — и отправили сюда. У меня здесь своя библиотека, Ресс ее постоянно пополняет, а я его дом охраняю, пока он в командировках и на службе пропадает.

— Да-а-а… у вас прямо взаимовыгодное сотрудничество, — оценила я.

— Еще бы, — хмыкнул Шнурок и добавил самодовольно: — Я самый важный в этом доме. А шелон соображает и думает наперед. Как семью без присмотра оставлять, когда отсутствует? Служба у него пыльная, враги имеются. А у меня, у хранителя, сильная связь с домом. Если надо, и в саду непрошеных гостей встречу — мало не покажется.

— Вы хотите сказать, что… — Я вытаращилась на настоящий фантом.

— Вижу, догадалась, да? — Он улыбнулся щербатым ртом. — Я добровольный хранитель дома и будущий защитник ваших детей, поэтому сразу предлагаю жить дружно и доверять друг другу.

— Детей? — пискнула я.

— А то! — хмыкнул Шнурок. — С матушкой Ресса ты знакомство уже свела, в дом к нему переехала, значит…

— Это значит, что у меня дома непонятное творится. И я тут временно, — вежливо пояснила я. Затем до меня дошло про «знакомство». — Откуда вы знаете, что звонила его матушка?

— По голосу узнал. А по поводу «временно», — передразнил он, — есть хорошая пословица: ничего нет более постоянного, чем временное.

— Я много других пословиц знаю, тоже актуальных, — ехидно заявила я, вставая на ноги. Призраков, обитающих здесь, я больше не опасалась. — Нет ничего более постоянного, чем непостоянство. Кроме того, их сочиняют разные люди, не всегда добрые и адекватные.

— Ты своему мужику ужин готовить собираешься? — в лучших традициях вздорной свекрови неожиданно изрек Шнурок. — Мне, между прочим, некогда тут с тобой, в библиотеку пора, делом заняться.

Я хмыкнула:

— Не смею вас задерживать, господин хранитель.

— Звонок, за мной! — скомандовал призрак.

Но страшилка предпочел мою компанию и, смешно ковыляя на кривых лапах, направился на кухню. Джо-Джо мрачно проводил перебежчика взглядом и растворился в воздухе.

Следующий час я готовила ужин. На всякий случай накрыла на стол. А потом сущность зеркальщика взяла свое. Я вышла в гостиную, воровато осмотрелась, нет ли где Шнурка, и в сопровождении Звонка на цыпочках ринулась в спальню. Запустила магию отражений, быстро проверяя: были ли в доме женщины, чем живет мой любимый мужчина? Многие сочли бы это неправильным, неприличным, нечестным, но горький опыт с Луневым научил: можно вначале мило улыбаться, а получив власть над человеком, измениться до неузнаваемости. Я не хотела ошибиться второй раз, опасаясь уже не столько физической боли, сколько душевной. Кроме того, зеркальщик — раб своего любопытства, если оно затрагивает его душу, сердце и чувства собственника. Как ни крути, своей сути тяжело сопротивляться.

Удивительно, но женщин в этой спальне не было ни разу. Я в восторге, даже пританцовывая, направилась вниз, следуя за отражениями. А вот в гостиной видения «гостей» встретил звонкий оглушительный лай Звонка. Сперва я прикрикнула на шумного компаньона, но когда увидела, что лает он на «Доминика», целующегося с какой-то «женщиной» у стены в прихожей, сама чуть не взвыла. Хотя продлилось это недолго. Скоро стало понятно, что именно она его домогалась.

— Срамота-а-а, — раздалось знакомое ворчание.

Обернувшись к Шнурку, я покорно ждала нотаций, но он меня удивил:

— Представляешь, замужняя цыпочка, бывшая соседка наша. Вокруг Ресса и так и сяк, и уже прямым текстом ему намекала на толстые обстоятельства. А потом сюда явилась. Ну я хозяину поспособствовал, натравил на нее Звонка. Визгу-то было…

— Отвадили, да? — У меня от сердца отлегло.

— Неужели ты сомневаешься? — немного высокомерно осведомился фантом. И с досадой махнул призрачным рукавом: — Потом они с беднягой мужем продали дом и укатили. Оказалось, дамочка и к другим соседским мужьям приставала.

— Срамота-а-а, — согласилась я, передразнив местного поборника нравов.

И опять напряглась, потому что в быстро мелькавших видениях появилась еще одна женщина. Замедлив картинки, я видела, как Доминик провожает ее из дома, уловила раздражение, мелькнувшее на его лице, блеск темных глаз. Но до этого целовался он с ней с большим энтузиазмом.

— А эта? — хрипло спросила я, чувствуя себя уязвленной.

— В ВКС работает. Какое-то время он с ней точно… хм-м-м… Я слышал их разговоры по телефону.

Я тем временем отметила, что женщина не вызывает у шелона сильных чувств, слишком отстранен эмоционально, холоден, и в спальню они не поднимались. Незнакомка пришла сама, они поговорили, целовались, а потом она сама отстранилась, о чем-то спросила и ушла поникшая и опечаленная.

— А почему не сложилось? — прокаркала я — горло свело от ревности.

— Так говорю же, только физическую нужду справлял. Не видишь, что ли, дальше гостиной не пустил, значит, не доверяет и чувств к ней не испытывает.

— Вы о чем? Я не совсем понимаю?

Полный сюр: с призраком беседы веду о бывших любовницах своего любимого.

— Сразу видно, что о шелонах ты ничего не знаешь, — с видом профессора, отправившего студента на переэкзаменовку, ответил Шнурок. — Эх вы, северные слишком…

— Вы, южные, тоже не подарок, — парировала я.

Звонок с визгом носился и «ловил» картинки-видения. А мы с хранителем, посверлив друг друга хмурыми взглядами, неожиданно синхронно ухмыльнулись.

— Ладно, повезло тебе, что старику-духу скучно, — сменил он тон. — Да и за подопечного моего переживаю: упустит еще такую ду… хорошую девушку. Внимай на будущее. Шелоны — сильные территориальные собственники. Дом для них — крепость, внутрь допускаются только близкие или хорошие знакомые. Правда, некоторых дальше прихожей не пропустят, кого-то вон в гостиную пригласят. А спальня — это заповедное место, где они наиболее уязвимы. Туда вхожи только те, кому безоговорочно доверяют. Кого их сущность впустила во внутренний круг: мать, отец, может, брат с сестрой да любимые. Шелон никогда не спит рядом с чужаком, подремать еще может, но не отключится полностью. Из-за этого специализированные отряды из шелонов формируют долго и тщательно, подбирая самых верных друзей.

— Спасибо огромное, очень познавательно, — с тяжким вздохом поделилась я, уже без прежнего интереса глядя на проплывающую мимо не слишком активную в социальном плане жизнь Доминика. Пресса, книги, телевизор, перед которым он частенько засыпал на диване.

— Конечно, — удовлетворенно хмыкнул призрак-просветитель, признаться, немало удививший. — Ресс — мужик темпераментный, но в доме, кроме тех двух, ни одной женщины не было. До тебя!

— Я смотрю, вы уже и познакомились, и даже подружились… — Хозяин дома криво улыбался, прислонившись плечом к косяку и сложив руки на груди. Коротко кивнул Шнурку, и тот мгновенно испарился вместе с песиком.

Мои щеки опалило смущением и стыдом: он наверняка слышал если не весь разговор, то последнюю фразу — точно. Быстро развеяв видения, я посмотрела на него исподлобья, потом виновато развела руки в стороны:

— Прости, не смогла удержаться. Я же зеркальщик…

— Ревнуешь, Рыжик? Не поверишь, но меня это радует. — Доминик оттолкнулся от проема и направился ко мне. — Лучше ты по-своему узнаешь обо мне, чем будешь сомневаться, гадать… вы, женщины, такие мнительные.

— Насколько вы с Дарианом успели похвалиться, сам не лучше, — надувшись, буркнула я.

— Вполне возможно, — обезоруживающе улыбнулся Доминик, помогая мне подняться на ноги. — Эва, мне сейчас очень приятно видеть тебя в своем доме.

Он провел ладонями по моим рукам, сдвинув майку, оголив плечо и часть груди. Слегка стиснул плечи, заставляя приподняться на цыпочки, и приник губами к моему рту.

На мгновение отстранился, чтобы шепнуть:

— Я соскучился по тебе, моя вкусная…

Мы целовались то нежно, то страстно, словно не могли оставить ни одного обласканного местечка на лицах друг друга. На мгновение вспомнилась картинка, где Доминик целовал другую. Он выглядел совершенно, абсолютно не так, отстраненно. А здесь и сейчас загорелся, сметая остатки моей ревности и неуверенности. И я отвечала со всем пылом. Хотела сделать так, чтобы ему со мной было хорошо, как никогда и ни с кем. И в мыслях не было. Даже кончики пальцев зудели от желания.

И я решилась. Ладонями скользнула по широкой спине вниз, наслаждаясь ощущением крепкого мужского тела. Под черным пристальным взглядом шелона быстро стянула с него пиджак и расстегнула рубашку. Провела по скульптурным переплетениям мышц на груди. Кончиками пальцев коснулась темных горошин сосков, сразу же затвердевших. Прикусив на мгновение нижнюю губу от восторга, я потянулась к ним, чтобы приласкать языком.

Мой темпераментный мужчина вздрогнул, напряженно сжал огромные кулаки, но не мешал. Прошлой ночью я была ведомой, страстно отвечавшей на каждое движение Доминика, но инициатором любовных игр был он. Сейчас мы поменялись местами, и ему это понравилось… Так понравилось, что штаны уже не могли скрыть возбуждения. Специально раз-другой задела его бедрами. Поцеловала дернувшийся кадык, затем лизнула ямочку между ключицами, а руками подбиралась по кубикам каменного пресса, к самому сокровенному. Немного отстранившись, я расстегнула ремень, пуговицу на штанах и молнию, вызвав у Ника новый судорожный вздох.

— Они не появятся здесь? — хрипло спросила я, глянув на потолок.

Шелон усмехнулся, догадавшись, о ком речь, и ответил не менее хрипло:

— Нет. Они очень вежливые духи. Без моего вызова не появляются.

Я полностью расслабилась, улыбнулась в ответ на его поощрительную улыбку, которой он выразил горячую надежду на продолжение игры. Наконец я проникла рукой в штаны, сдвинула белье и обхватила тугую, возбужденную плоть. Ник, прикрыв глаза, застонал сквозь стиснутые зубы. А я водила ладонью то вверх, то вниз, слушая его глубокое рваное дыхание. Я считала себя неопытной любовницей, но мужчина реагировал на ласки пылко, придавая мне уверенности в себе, уверенности весьма обольстительной женщины, усиливая желание довести его до самого сладостного пика. Я опустилась на колени.

— Ты уверена? — прохрипел он, посмотрев вниз совершенно безумными черными глазами.

— Ага. — Уверена, не уверена, но отступать не хотела.

Пока я ласкала мужскую гордость Ника, вернее, училась доставлять ему удовольствие таким образом, с удовлетворением и даже самодовольством слушала его тихие стоны сквозь сжатые зубы. Я видела, что он испытывает наслаждение, и распалялась сама. Видела, чувствовала, что ему все труднее сдерживаться и стоять, ничего не предпринимая самому. И как только я начала действовать смелее, выдержка ему все-таки изменила. Он резко отстранился, подхватив меня под мышки, поднял с колен, содрал майку с трусами и в два шага оказался у дивана.

Никто из нас не хотел больше ждать. Доминик вошел в меня сразу — уверенно и страстно, заставив вскрикнуть от удовольствия. Я выгнулась, жадно принимая каждое движение его тела, желая быть ближе, теснее. Оргазм наступил быстро, неконтролируемый, словно взрыв, и обоюдный.

Доминик, опираясь локтями о матрас, щекотно терся носом о мой висок и не спешил покидать мое лоно, пульсирующее, сжимающее его плоть. Заботливо удерживал большую часть своего веса на весу, чтобы не придавить меня. Еще дрожащей после разрядки рукой я погладила его волосы, зарылась в них и боролась с собой, чтобы не признаться ему в любви, чтобы не чувствовать себя уязвимой, беззащитной перед ним. Как удержать такого мужчину? Чтобы не только принял или доверился, а полюбил?

Короткими поцелуями Ник касался моего лба, висков, скул. Казалось, что он упивается этим, словно зависимый.

— Какая же ты у меня вкусная, нежная… хрупкая.

Я потянулась и поцеловала подбородок, к концу дня ставший темным и колючим. Обхватила его лицо ладонями и, вглядываясь в глаза, счастливо улыбнувшись, вернула комплимент:

— А ты у меня долгожданный.

Он лег на бок, положил ладонь поверх моей и ответил:

— Ты представить себе не можешь, как я рад, что ты дождалась меня.

Мы еще несколько минут обнимались, ласкали друг друга, нашептывая нежности, пока я не предложила:

— В душ? А то ужин остынет.

— Клянусь туманом, это самый прекрасный вечер в моей жизни, — хрипло сказал он, легко вставая и поднимая меня на руки.

— И в моей, — согласилась я, обнимая его за шею.