Глава 11
— Эвелина Андреевна, к вам Дайнесс из юридического…
— Да, конечно, пропусти, — быстро ответила я Милен, откладывая в сторону документацию к одной занятной вещице, поступившей к нам на оценку.
Пришлось быстро встать и обойти стол, когда в кабинет практически влетела взволнованная Сора и с порога обвинила меня, сверкая гневно прищуренными глазами:
— Ты уехала вчера с ним!
— Ты покрасилась в красный?! — выдохнула я изумленно. Удивительно, но красный оттенок волос подошел ей идеально, придав облику пикантности.
Сора отмахнулась от вопроса и продолжила в том же духе:
— Отвечай, почему ты вчера уехала с Тадеушем? Ты передумала?.. — Она судорожно всхлипнула, теряя воинственный настрой, и рухнула в стоящее рядом кресло. — Конечно, он красивый, умный, самый лучший мужчина. Перед ним невозможно устоять.
На миг я закатила глаза, опять, как в прошлый раз, присела на корточки перед плачущей подругой и, взяв ее руки в свои, с улыбкой объяснила, четко расставляя акценты для доходчивости:
— Да, мы уехали вместе. И, честно признаться, он намекал, что был бы не прочь завести со мной отношения, но, во-первых, я категорически отказалась…
Сора вытаращилась на меня, затаив дыхание.
— А во-вторых, надеюсь, ты поймешь меня, намекнула Мончику на твои чувства лично к нему и отношение к его детям.
— Клянусь туманом, я тебя прибью! — запаниковала Сора.
— Он догадывается о твоих чувствах, — оправдалась я и добавила для поднятия подруге «боевого духа»: — К моему отказу отнесся довольно спокойно и сразу отстал; думаю, ему, наоборот, польстило твое отношение и заинтересовало. Кому из мужчин не хочется любви и обожания?
— Ты ему сказала, что я его обожаю?..
Такое впечатление, что она сквозь землю готова провалиться от стыда.
— Знаешь, мой дорогой Аноним… — заявила я, вставая и иронично глядя на нее. — Я на все сто уверена, что была не первой, получившей от тебя «трогательное» послание. И на сто один знаю: каждая женщина в нашей компании давным-давно догадалась о твоем отношении к Мончику. И одна из них точно не преминула доложить тебе о его вчерашних якобы похождениях налево. И, если уж на то пошло, вполне вероятно, мужчины тоже в курсе. Кроме разве что самого предмета твоего обожания. Но и он наверняка догадывался, сама же сказала, что умный. И тем более менталист.
Сора, смутившись, сначала приложила ладошки к щекам, затем обняла себя руками, поморщилась и убито, тоскливо кивала головой, соглашаясь. Потом растерянно спросила:
— Что делать-то?.. Особенно теперь, когда он знает… точно.
— Да ничего. Вести себя по-прежнему, будто вчера ничего не произошло. Раз он теперь точно знает — решение за ним. Либо сам пойдет тебе навстречу, либо продолжит делать вид «не знаю, не вижу».
— А я всю ночь волосы красила… со злости, — поделилась она с кривой грустной усмешкой. — Чтобы ты не одна рыжая здесь была.
— Разве я была одна? Зато теперь нас трое рыженьких, — хихикнула я. — Кстати, ты Ясмину не видела сегодня?
Сора пожала плечами:
— Вчера мы не успели полностью подготовить документы. Ты права, одна доброжелательница поспешила порадовать меня вашим с Тадеушем отъездом. Ну я и психанула…
— Ничего здесь у нас не меняется, — покачала я головой и с тяжелым вздохом призналась: — Прости, я тоже сглупила — поехала с твоим Мончиком, не подумав о последствиях. Надоело стоять там одной у всех на виду и улыбаться бесконечно.
Ревнивая влюбленная рассеянно закивала, то ли признавая мою глупость, то ли оправдывая в силу обстоятельств.
— Ясмина сейчас проверяет документы. Скоро заседание комиссии начнется, и нужно поторапливаться.
— Может, втроем пообедаем? Будет у нас своя команда рыжих, — улыбнулась я.
Сора резко встала, шагнула ко мне и, крепко обняв, извинилась:
— И ты прости, я опять сорвалась… — отстранилась и с сожалением добавила: — Любовь иногда превращает нас в мнительных дурочек.
— Вот уж точно, — хмыкнула я.
Подруга подозрительно уставилась на меня, а потом ее карие глаза загорелись интересом:
— Ты влюбилась в соседа, да?
У меня щеки сразу полыхнули, и в груди разлилось тепло, даже губы от воспоминаний о вчерашнем поцелуе начало покалывать.
Сора сложила руки на груди и протянула многозначительно:
— Так-так, что у вас там произошло?
Я демонстративно равнодушно пожала плечами, а потом, не сдержавшись, улыбнулась:
— Да ничего такого. Просто он меня поцеловал.
— О-о-о? Вы уже целовались? — Кажется, подругу перестали интересовать личные проблемы, она уперла руки в боки и потребовала: — А дальше?
— В пятницу я иду на свидание…
— Не знала, что наши пятничные посиделки теперь называются свиданием, — раздался ехидный голос Ясмины от дверей. — Дожилась, хожу на свидание к девочкам!
— Не расстраивайся, — усмехнулась Сора, махнув рукой, и быстро сдала меня: — Эва идет в пятницу именно на свидание.
— Ничего не знаю! — хмуро буркнула Ясмина. — Девчонки, я заказала на завтра торт и очень надеюсь, что вы поможете мне заесть неудачи в личной жизни и не бросите в одиночестве. И вообще, ходить на свидания каждый день вредно для здоровья!
— Я завтра тоже не могу, меня родители ждут на выходные на маленькое семейное торжество. И мне добираться до них еще несколько часов…
— А когда я ходила на свидание? — перебила я Сору.
— Вся компания гудит, что вы с Мончиком ушли вчера вдвоем.
— Она ему отказала! — торжественно объявила Сора, словно взяла реванш.
Ясмина пожала плечами, устало опустилась в кресло, в котором до нее сидела Сора, и с присущим ей в подобных случаях сарказмом поделилась новостями:
— Итак, наши заядлые сплетницы на разные лады сочувствуют бедному Тадеушу, мол, запал на нашу бесчувственную Ледышку. Я только что в туалете слышала, как они сокрушались, не везет-де ему с женщинами: одна — пьет и гуляет, а вторая не пьет, не гуляет, но ей вообще никто не нужен. И наш папочка с двумя детишками — тем более.
— Надо же, там прямо пресс-служба, колонку светских новостей выпускать не пробовали?! — Я раздраженно поджала губы: как же надоело быть центром сплетен.
Сора, о которой тоже злословили, но скорее в уничижительном тоне, жалея за безответную любовь, сжав кулаки от злости, процедила:
— А мне любопытно, когда они работать успевают? Или рабочее место у них в туалете?
— За всеми не уследишь, — хихикнула Ясмина. — Кстати, ты сама смылась сюда отношения выяснять, а тебя, между прочим, мне помогать приставили.
Увидев виноватую гримаску несчастной влюбленной, она картинно великодушно смилостивилась:
— Ладно уж, должна будешь… — И тут до Ясмины, наконец, дошло: — А с кем ты в пятницу на свидание собралась?
Она подозрительно уставилась на меня, но, ожидая ответа, ментальную магию применять не стала.
— С Домиником, — я смущенно улыбнулась, — на ужин, но я перенесу свидание на другой день. Прости, он так неожиданно пригласил, а я совсем забыла, что мы неделю назад договорились.
— Клянусь туманом, завтра Земляр сойдет с орбиты: Эва и свидание — это из области фантастики. — Ясмина картинно округлила глаза и приложила ладошку к роскошной груди.
— Они еще и целовались! Представляешь! — не сдавалась Сора, за что получила от меня возмущенный взгляд.
— Мужчинам нельзя отдавать сразу все! — торжественно просветила Ясмина, выставив указательный палец вверх. — Иначе не оценят вашей жертвы ради них.
— Я пока жертвовать ничем не собираюсь, — парировала я.
— Да-а-а? — возмутилась Ясмина. — А наш девичник в пятницу? Разве не жертва? Я, между прочим, огромный и шикарный торт заказала. Мне его одной не съесть.
— Девочки, без меня, ладно? Я к родителям… — виновато заюлила Сора.
— Ладно уж, ты в нашей… рыжей команде член молодой, разок отсутствие на девичнике прощаем.
— Ну какой же я «член»? Я же ненатуральная рыж…
Ясмина резко подняла ладонь, останавливая «ненатуральную», и сделала широкий жест:
— Дамы, без пошлостей! Давайте по существу дела. В следующий раз на торт в качестве отступного раскошеливаешься ты, поэтому отсутствие на девичнике и сегодняшнюю истерику прощаю.
Поболтав еще чуть-чуть, девушки ушли работать. Но день начался весело и приятно, а это уже огромный жизненный плюс.
* * *
В соседских окнах, на которые я посматривала, пока готовила ужин к завтрашним посиделкам с Ясминой, было по-прежнему темно. Поймала себя на том, что скучаю и хочу вновь увидеть Доминика. Чтобы этот мужественный человек улыбнулся мне, как получается только у него — мягко, когда улыбка слегка касается губ и в то же время ярко освещает черные глаза.
Убравшись на кухне, я бросила очередной взгляд на черное окно, прикидывая, как сообщить соседу, что наше свидание нужно перенести на субботу. Сегодня мне удалось уйти с работы вовремя, купить продукты и все подготовить, чтобы завтра сначала пройтись по магазинам, а потом посидеть и вдоволь поболтать с подругой. Решила написать записку и завтра утром оставить у двери Доминика, чтобы не будить его.
Белый шелковый комплект из коротеньких шортиков и маечки на бретельках, в котором я легла спать, был куплен по настоянию Ясмины. К нему еще полагался халатик, едва прикрывающий коленки. По мнению подруги, настаивавшей на выборе вещиц черной или красной расцветки, у каждой приличной девушки должна быть одежда, в которой не стыдно отправиться в кровать. Но те оказались еще короче и прозрачнее.
И еще несколько минут все мои мысли крутились вокруг соседа. Чем же он меня сразу сильно зацепил? Вероятно, тем, что полная внешняя противоположность Луневу. Олег — голубоглазый худощавый блондин, а Доминик — крупный черноглазый брюнет. Первый — предприниматель, а другой — шелон, из тех, которые на службе своему государству и в большинстве силовики. Магия, она такая — ограничивает выбор любого туманника.
Еще от моего бывшего «жениха», несмотря на внешний лоск и тщательно выверенную речь, веяло изворотливостью, коварством, двоедушием. А сосед являл собой полную уверенность, безопасность и прямолинейность. И смотрел на меня тепло и нежно, пленяя с невероятной силой, как на меня ни один мужчина не смотрел. Никогда.
С этой согревающей душу мыслью я повернулась на бок, укрылась тонким одеялом и закрыла глаза, уплывая в сон, но именно в этот момент позвонили в дверь. Вздрогнув, я села, пытаясь сообразить, кто же это ко мне в двенадцать ночи мог пожаловать. А незваный гость продолжал нетерпеливо трезвонить. Пришлось подниматься, запахиваться в халат и, прихватив на всякий случай баллончик с перцовым газом и амулет «Стражник», презентованный артефактором Андером Шимусом, с которым у нас установились добрые отношения, шлепать вниз.
Сжав в кармане оружие, которое заменяет обывателям электрошокер, применяемый только законниками, я спросила, не торопясь открывать дверь:
— Кто там?
— Пироги от «Мамы Зары».
— Пироги? — удивилась я, выглянув в установленный в двери «рыбий глаз» и увидев в свете фонаря парнишку лет семнадцати-девятнадцати в форменной синей куртке с логотипом поставщика. — Какие пироги? Я ничего не заказывала…
— Восемьдесят шестая улица, дом… шесть вроде?
— Нет…
— Опять ложный вызов! Заказывают, а потом отказываются… — недовольно пробурчал он юношеским голосом, подтвердив свой возраст.
Я решилась открыть дверь и протянула руку к уставившемуся на меня с восхищением курьеру:
— Покажите лист заказа, пожалуйста.
Тот моментально вытащил листок из кармана и протянул мне. Я открыла рот сказать ему, что дом перепутал. Но меня опередил хорошо знакомый голос:
— Это мой заказ!
Курьер обернулся, я выглянула из-за его плеча и увидела мрачного Доминика. Очень уставшего, в немного помятой белой рубашке. Надо же, оказывается в СОАТе даже такого мощного шелона «укатать» можно.
— Добрый вечер! — неуверенно махнула ему рукой.
— Прошу прощения, что разбудили, — улыбнулся он виновато, словно сам перепутал дома. А вот взглядом довольно заинтересованно прошелся по моей фигуре; я невольно поправила, наспех завязанный и слегка распахнувшийся халат запахнув полы на груди поглубже.
Курьер тоже извинился и сбежал по ступенькам. И надо бы закрыть дверь — ночь на дворе, а завтра на работу, но любопытство взяло свое. Мужчина, стоявший на моей подъездной дорожке, слишком интересовал меня, чтобы банально уйти спать.
— Ваш заказ, — протянул ему курьер яркую квадратную коробку с изображением аппетитных пирогов.
Доминик вытащил купюру и отдал ее парню, забрал коробку и с голодным любопытством заглянул под крышку. А курьер тем временем, улыбаясь мне во все тридцать два зуба, дал задний ход к небольшому двухколесному скутеру.
— Эй-эй, постой-ка, дружище. Вы ошиблись с заказом, — возмутился Доминик. — Я терпеть не могу рыбные пироги и заказывал мясной!
Паренек замер у своего транспорта, подумал немного и «прояснил»:
— Мое дело — доставка, а к качеству и начинке пирогов претензии нужно предъявлять в кафе. Вы у меня сегодня последний клиент, думаю, через час вам привезут заказ и…
Я видела, что Доминик расстроился и разочарован. Другой голодный мужик в подобной ситуации разорался бы, во всем обвинив курьера, потом поставщика бы распекал. А он посверлил мрачным взглядом мявшегося и приподнявшего плечи в ожидании этой самой ругани курьера и процедил:
— Свободен!
Парень моментально сорвался с места и был таков. А голодный заказчик, тяжко вздохнув, не раздумывая, в сердцах выкинул коробку с ненавистным ему рыбным пирогом в мусорку и быстро пошел к своему дому вдоль подстриженной живой изгороди.
Поддавшись внезапному порыву, я позвала:
— Доминик?!
— Да? — Он остановился, в ожидании глядя на меня.
— Прости, пожалуйста, я хотела тебе сказать, что не смогу пойти с тобой в пятницу… на свидание.
У него желваки на скулах заходили, и тело напряглось — видимо, шквал эмоций сдерживал. Но спросил ровно и вполне вежливо:
— Передумала? Я понимаю…
— Нет! — поспешила я отмести недоразумения. — Просто я забыла, что договорилась с подругой о пятничных посиделках. Она уже и торт заказала, и настроилась на девичник.
— Ясно, — его голос прозвучал так же ровно, но я заметила, что он расслабился — каменное изваяние напоминать перестал.
— Ясмина для меня самый близкий человек теперь, не хочется ее расстраивать. Ты не мог бы перенести нашу встречу на субботу?
Полночь, а мы беседуем, словно нам совершенно некуда спешить.
— Да, конечно, — кивнул Доминик, но уже через мгновение поморщился. — Проклятый туман! Мы с друзьями в субботу встречаемся у меня, сразу несколько человек, давно не виделись…
— Тогда, может быть, в воскресенье? — Я надеялась, что свидание все-таки не сорвется.
Шелон посмотрел на меня пристально, обдумывая предложение, и ответил быстро, грустно улыбнувшись:
— Два дня лишних ждать — это много. Придется потерпеть, но воскресенье — мое! Согласна?
— Да, — кивнула я. Он снова смутил меня.
— Отлично! Ладно, спокойной ночи, Эва, прости еще раз, что потревожил с этими недотепами.
— Ты теперь без ужина остался? — переживала я.
— Разберусь, — глухо проворчал большой, грозный, голодный шелон, направляясь к своему темному одинокому дому.
— Подожди! — приглушенно крикнула я, чтобы не привлекать ночными воплями внимание соседей.
— Да?! — Доминик остановился, спокойно и внимательно посмотрев на меня.
— Если… ну… я… не знаю, если хочешь, если ты голодный, если… Я недавно готовила, и если ты голоден…
— Приглашаешь на ужин? — уточнил он неуверенно, но с энтузиазмом.
— Да, — кивнула для пущей убедительности.
Шелон легко, словно не заметив препятствие, перемахнул через кусты и упругим шагом направился обратно. У крыльца, глядя на меня сверху вниз, признался:
— Дико признателен за приглашение. День был суматошный, ни минуты свободной, даже позавтракать не успел. Если не помешаю, ночь ведь…
— Нет-нет, проходи, — прервала я поток вежливостей и прошла в дом.
Ночной гость закрыл дверь и последовал за мной на кухню.
— Руки можно помыть здесь, — указала на дверь ванной.
Я накрывала на стол и, повернувшись с тарелкой супа, вздрогнула — Доминик стоял в дверном проеме, подперев плечом косяк, и наблюдал за мной загадочным взглядом. Черные глаза блеснули «потусторонним» светом. Насколько я знаю, это сейчас магия шелона сияла, только непонятно почему. Что его взволновало, раз в нем даже берсерк проснулся.
— Что-то не так? — хрипло спросила я, поставив тарелку на стол. — Присаживайся.
— Нет, наоборот. Все так, как нужно, — в опровержение загадочному всплеску силы произнес он совершенно ровным голосом, отодвигая стул.
На миг стало жалко свою изящную мебель, сразу показавшуюся хрупкой и непрактичной для здоровенного широкоплечего мужчины. А ведь когда выбирала, даже не думала об этом. Доминик по-хозяйски положил широкие ладони на стол и вытянул ноги, наверняка чувствуя себя комфортно и непринужденно на моей кухне.
— Ешь, а то совсем остынет, — тихо пригласила я, быстро возвращаясь к плите разогреть тефтельки.
Пока я возилась с рисом и мясом, Доминик едва слышно стучал ложкой о фарфоровую тарелку и затем скромно попросил добавки. После второй тарелки супа умял большую порцию следующего блюда. Говорить Ясмине о том, кому достались ее любимые тефтельки, лучше не буду. А то она и так в последнее время на мужчин обижена. Вернее, на одного конкретного синеглазого брюнета.
Пока голодный сосед ел, я исподволь, стараясь не пялиться откровенно, изучала его. Да уж, хороший едок, о таких на родине в шутку говорят: проще убить, чем прокормить. Но как же приятно смотреть на мужчину со здоровым аппетитом. Когда на тарелке осталась последняя тефтелька, которую он неторопливо смаковал, я налила горячего чаю и поставила перед ним. Сама же оперлась о рабочий стол со своей чашкой и, «спрятавшись» за ней, продолжила наблюдать за гостем.
— Сто лет так вкусно не ел, — поблагодарил Доминик, складывая нож и вилку на пустую тарелку.
— Заметно, — хихикнула я довольно.
Он поднялся из-за стола с чашкой чая, встал рядом со мной, заставив напряженно ждать развития событий — вчерашний неожиданный поцелуй я не забыла.
— Эва, почему ты одна живешь? — поинтересовался Доминик перед тем, как сделать глоток. После второго добавил, фактически провоцируя: — Я люблю с одной ложечкой сахара.
Я насмешливо хмыкнула:
— Учту на будущее.
Несколько секунд мы смотрели друг на друга поверх кружек, попивая чай и улыбаясь глазами. Наконец он прервал молчание:
— Я рад, что ты даешь нашему будущему шанс.
— Я все еще опасаюсь за твою карьеру, которая может пострадать из-за подружки-иностранки, — внимательно глядя на него, поделилась сомнениями. — Не хочется, чтобы у тебя были из-за этого неприятности и проблемы.
Он помолчал несколько мгновений, затем скрестил ноги и оперся о стол ладонью.
— Когда у мужчины есть мозги и желание, работу по себе он найдет, а вот найти любимую женщину — гораздо труднее.
— Любимую? — Я делано приподняла брови, но мое сердце понеслось вскачь.
Доминик улыбнулся уголками рта, наклонил голову к плечу, неторопливо сделал глоток чаю и только тогда ответил, тренируя мои нервы:
— Я в общем говорю. Про будущее. Не бойся, Эва.
— Я не боюсь, — мой голос не дрогнул, но щеки потеплели от смущения.
— Так почему ты одна? — напомнил он.
«Выходит, не все узнал? — размышляла я. — Или проверяет, хочет услышать версию из первых уст? Ну и ладно, в конце концов, никакой тайны по большому счету нет».
— Почти шесть лет назад мои родители погибли в автокатастрофе. Больше года назад умерла бабушка. Родители папы — путешественники; они пропали, исследуя феномен Голодного тумана. Меня тогда и в планах еще не было.
— А почему ты именно в Севаш приехала жить? — Он допил чай и поставил кружку на стол, как бы настаивая на откровении.
— Так вышло, — поморщилась я.
И коротко обрисовала историю печального знакомства с Луневым.
— …Шорта Михайлович помог сюда перебраться, чтобы Олег меня больше никогда не достал, — завершила рассказ и добавила: — Хотя из последних новостей знаю: этот маньяк доморощенный женился. Очень надеюсь, забыл обо мне.
— Не переживай. Черную метку в базе поставим, в Севаш ему путь закрыт, — мрачно изрек шелон.
Мы снова «играли в гляделки». Казалось, между нами возникла некая таинственная связь, которая на глазах ширилась и крепла. Неосязаемо, но ощутимо. Я совсем его не знаю. Но моя женская суть и суть туманника подсказывали: твое, этот мужчина гарантирует безопасность и окружит заботой, с ним можно обрести те чувства, что раньше были под строгим запретом из опасения причинить кому-нибудь боль, а то и вовсе наслать смерть.
Доминик — сильный шелон, которого не сломать, не напасть в подворотне, наняв бандитов, не запугать. Он пойдет до конца, если надо будет — по трупам врагов. И это взбудоражило мою кровь и одновременно испугало до демонов, несмотря на его заверения.
— Расскажи мне о себе, пожалуйста, — тихо попросила я, чтобы не нарушать почти интимную тишину, разбавляемую доносившимся из сада стрекотом цикад да шелестом крыльев бедолаги-жука. Он бился в плафоне над нами, слегка раскачивая его, посылая тени гулять по кухне и по лицу мужчины, думавшего, с чего начать.
— Я родился и вырос на побережье, недалеко от Солары. В городке Муун. Отец владеет траулером, ходит в океан за рыбой. Он тоже шелон, но… слабый. Мать — домохозяйка.
— Ты тоже единственный ребенок в семье?
Доминик тепло улыбнулся:
— Нет, нас пятеро. Я самый старший. И все парни. Теперь моя мама мечтает о внучке…
И так посмотрел на меня, совсем не по-соседски, а слишком горячим мужским взглядом.
Я нервно хихикнула и перевела разговор на более безопасную тему:
— Твои братья тоже шелоны?
— Нет, только я и отец. Младший — ищейка, служит в Мууне, во Внутреннем контроле. Остальные — обычные люди, работают в правоохранительных органах: в водном патруле, в рыбоохране и спасательном корпусе.
— У вас в семье, похоже, предпочитают традиционные ценности? — улыбнулась я.
— Верно, — кивнул Доминик.
Неожиданно я зевнула, закрывшись ладошками. Мы оба посмотрели на часы на стене: час ночи.
— Устала? — виновато встрепенулся гость. — Извини, мало того, что объел, так еще и заболтал за полночь.
— Нет-нет! Я рада нашей встрече, — не подумав о подтексте, выдала я.
— Я счастлив, — глухо признался он, сверля меня темными внимательными глазами.
Мы разом оттолкнулись от стола и встали друг напротив друга.
— До воскресенья? — хрипло спросила я.
Он бережно взял мои руки, помассировал большими пальцами запястья. В его широких сильных ладонях они смотрелись, будто куриные косточки. Потом, не отрывая взгляда от моих глаз, заскользил ладонями вверх по моим, одетым в шелк рукам, осторожно поглаживая, касаясь, привлекая меня ближе к себе.
Его ладони неспешно добрались до моих плеч, слегка сжали их. Затем поздний любопытный гость осторожно расплел мои волосы, собранные на ночь в слабую косу, и протянул всю гриву сквозь пальцы, наслаждаясь ее гладкостью и густотой, неохотно отвел за спину. Положил ладони мне на шею. Я невольно оценила свое очень уязвимое положение: с такой силой, как у шелона, легко ранить или вовсе придушить. Но он мягко потянул меня, прижимая ближе, теснее, и склонился с загадочной, но какой-то неуверенной улыбкой. Будто ждал, что еще чуть-чуть — и я оттолкну его. А я, глядя на него во все глаза, ждала поцелуя, к которому сама стремилась всей душой.
Едва ощутимое касание его губ — а затем тихие слова:
— Ты всегда можешь сказать мне «нет», в любой момент, и я послушаюсь. Я никогда не сделаю тебе больно. Обещаю.
— Я это уже поняла, — шепнула в ответ, неуверенно положив ладони на его широкие плечи и приподнимаясь на цыпочки.
Наш второй поцелуй был не сумасшедшим, как вчерашний, когда мы будто жажду утоляли. Мы заново знакомились, ласково и нежно изучали друг друга. Теперь его руки скользили по моей спине, обтянутой шелком, ласкали чувствительную шею, зарывались в волосы на затылке, прижимали голову, не давая отстраниться. Словно Доминик боялся, что я вот-вот скажу «нет», и ему придется отпустить меня. Но мне было слишком хорошо в его объятиях, нравилось чувствовать жар мужского тела. Я горела, впервые в жизни испытывая страсть и наслаждаясь нежностью большого сильного мужчины.
И все же, положив ладони ему на грудь, я нашла силы отстраниться. У Доминика потемнели глаза, а вьюнки на висках пульсировали чернотой, будто прямо сейчас магия выйдет из-под контроля, и он превратится в безумного берсерка.
— Вкусная… — выдохнул шелон, сияя глазами и придерживая меня за спину у лопаток.
— Завтра на работу утром… рано… — пролепетала я, смущенно пожав плечами.
Через несколько мгновений он безропотно отпустил — медленно, словно меня выдирали из его рук силой, и усмехнулся с горчинкой:
— Я не тороплюсь, я умею ждать. Поверь, — кивнул на прощание, развернулся и направился к выходу, напомнив: — В воскресенье, в двенадцать, я зайду за тобой.
— Я буду ждать, Доминик.
