Глава 4

Выйдя наконец на связь, Майерс предложил Лейси встретиться на той же пристани в Сент-Огастине. Все было по-прежнему: тот же изнурительный зной, та же влажность, те же сходни в конце пирса, даже та же самая цветастая рубашка на Майерсе. Они сели за знакомый деревянный столик под тентом у него на яхте, он отхлебнул пива из бутылки с той же этикеткой и начал рассказ.

Омар, герой его рассказа, в реальной жизни звался Вонном Дьюбозом и был потомком тех гангстеров, которые действительно замышляли свои первые преступления в кладовке рыбного ресторанчика под Форрест-Сити, штат Арканзас. Ресторанчик принадлежал его деду по материнской линии, погибшему спустя годы в устроенной полицейскими засаде. Отец Вонна повесился в тюрьме – во всяком случае, официальный рапорт гласил, что его нашли повешенным. Многочисленных дядьев и кузенов ждала схожая судьба, и банда изрядно поредела, прежде чем Вонн открыл для себя золотую жилу – торговлю кокаином в Южной Флориде. Несколько тучных лет дали средства для укрепления небольшого синдиката. Теперь он сам, почти семидесятилетний, жил где-то на южном побережье, обходясь без постоянного адреса, банковского счета, водительских прав, номера социального страхования и паспорта. Начав разрабатывать новую золотую жилу, Вонн сократил численность своей банды до горстки кузенов, чтобы к кассе не тянулись лишние руки. Он орудовал совершенно анонимно и скрывался за частоколом оффшорных компаний, управляемых некой юридической фирмой из Билокси. По всем сведениям – правда, малочисленным, – он был очень богат, но жил скромно.

– Вы когда-нибудь с ним встречались? – спросила Лейси.

Майерса вопрос позабавил.

– Не глупите! С этим человеком никто никогда не встречается. Он живет в густой тени, чем похож на меня. В Пенсаколе и вокруг вряд ли найдутся трое людей, готовых сознаться, что знакомы с Вонном Дьюбозом. Я прожил там сорок лет и то узнал о его существовании всего несколько лет назад. Он появляется и исчезает.

– Причем не имеет паспорта, – заметил Хьюго.

– Настоящего. Если его когда-нибудь схватят, то найдут с полдюжины фальшивых паспортов.

В 1936 году Бюро по делам индейцев предоставило хартию маленькому племени таппаколов численностью всего в 400 человек, проживавшему на флоридском «отростке»; большинство их ютилось в лачугах среди болот округа Брансуик. Тогда у племени было что-то вроде штаб-квартиры – резервация площадью триста акров, предоставленная ему федеральным правительством за восемьдесят лет до того. К 1990-м годам могучий народ Южной Флориды семинолы, как и племена всей страны, увидел яркий свет, испускаемый индустрией азартных игр. Так сошлось, что Вонн и его банда как раз начали скупать дешевые земли по соседству с резервацией таппаколов. В начале 1990-х годов – точнее никто не скажет, потому что тот разговор все давно поспешили забыть, – Дьюбоз сделал таппаколам невероятно выгодное предло– жение.

– «Трежеар Ки», – пробормотал Хьюго.

– Оно самое. Единственное в Северной Флориде казино, удобно расположенное всего в десяти милях от федеральной автострады номер десять и в десяти милях севернее пляжей. Казино с полным комплектом обслуживания, открыто круглосуточно семь дней в неделю, развлечения в стиле Диснейленда для всей семьи, крупнейший в штате аквапарк, кондоминиумы на продажу, в аренду и в тайм-шер – выбор за вами. Настоящая Мекка для желающих рискнуть или просто поиграть на солнышке – заметьте, меньше, чем в двухстах милях от пятимиллионого скопления людей! Не знаю цифр – индейцы, управляющие казино, ими не делятся, – но «Трежеар Ки» вполне может приносить полмиллиарда баксов в год.

– Мы побывали там прошлым летом, – сознался Хьюго, как будто его уличили в постыдном поступке. – Неплохое местечко, чтобы спустить лишний доллар-другой. Честно скажу, мне понравилось.

– Неплохое?! Сказочное место! Неудивительно, что у них всегда аншлаг, а таппаколы купаются в деньгах.

– Делясь ими с Вонном и его ребятами? – подсказал Хьюго.

– Не только. Но все по порядку.

– Это округ Брансуик в двадцать четвертом судебном округе, – сказала Лейси. – В двадцать четвертом двое окружных судей – мужчина и женщина. Уже теплее?

Майерс с улыбкой похлопал ладонью по закрытой папке посередине стола.

– Здесь исковая жалоба. Отдам вам ее позже. Судья – достопочтенная Клаудия Макдоувер, занимает должность уже семнадцать лет. О ней тоже потом. Пока позвольте продолжить предысторию. Она критически важна.

Возвращаемся к таппаколам. Из-за казино в племени произошел жестокий раскол. Противников разврата возглавил агитатор Сон Разко, христианин, не принимавший азартных игр по соображениям морали. Он возглавил своих сторонников, как будто оказавшихся в большинстве. Поборники открытия казино сулили всем заманчивые блага – новые дома, пожизненные пенсии, хорошие школы, бесплатную учебу в колледже, здравоохранение и так далее. Кампанию в пользу открытия казино тайно финансировал Вонн Дьюбоз, но отпечатков, как всегда, не оставлял. В 1993 году вопрос поставили на голосование. Правом голоса обладали лица старше восемнадцати лет, всего человек триста. К урнам пришли все, за исключением четырнадцати душ; за процедурой – чтобы чего не вышло – наблюдали федеральные приставы. Победил Сон Разко со своими традиционалистами: им досталось пятьдесят четыре процента голосов. Последовал иск о фальсификации итогов голосования и о запугиваниях, но окружной судья не дал ему хода. Казино погибло.

Как вскоре после этого и Сон.

Тело нашли в чужой спальне, рядом с чужой женой. Оба оказались убиты выстрелами в голову. Оба были обнажены и, похоже, застигнуты на месте прелюбодеяния. Мужа убитой, некого Джуниора Мейса, арестовали по обвинению в убийстве. Пока шли борения из-за казино, он оставался близким соратником Разко. Он настаивал, что невиновен, тем не менее ему грозил смертный приговор. Ввиду широкой огласки процесса недавно избранная судьей Клаудия Макдоувер перенесла его в другой округ, но настояла на том, чтобы продолжать вести его самой. На всех этапах она поддерживала обвинение.

На пути создания казино стояло две преграды. Одной был Сон Разко, другой – местоположение. Земли таппаколов – почти сплошь необитаемые низинные болота и рукава морских заливов, но и там можно было выкроить сушу для строительства казино и всего необходимого вокруг. Проблемой оставалась транспортная доступность. В резервацию вела старая дорога, пришедшая в негодное состояние. Предполагаемую нагрузку она бы ни за что не выдержала. Руководство округа Брансуик, польстившись на налоговые поступления, создание хорошо оплачиваемых рабочих мест и прочее, согласилось построить новую четырехполосную трассу от местной дороги номер 288 до границы резервации, откуда было уже рукой подать до будущей стройплощадки. Вот только для строительства дороги пришлось бы прибегнуть к принудительному отчуждению или конфискации частных земельных участков, большинство владельцев которых выступали против казино.

Округ возбудил одновременно одиннадцать судебных исков с целью конфискации одиннадцати участков вдоль проектируемой трассы. Судья Макдоувер приняла иски к рассмотрению и надавила на адвокатов. События развивались стремительно: в считаные месяцы первый иск был готов к разбирательству в суде. К этому времени почти никто, особенно среди адвокатов, не сомневался, что судья занимает сторону округа и выступает за оперативное строительство дороги. Незадолго до первого заседания она устроила у себя в зале заседаний совещание по достижению соглашения, подразумевавшего выплату округом каждому землевладельцу вдвое больше оценочной стоимости его участка. Законы Флориды почти не оставляли сомнений, что округ получит землю. Вопрос сводился к компенсации. Также имели значение сроки. Проталкивая разбирательство, судья Макдоувер позволяла казино избежать многолетнего промедления.

Пока тянулись дела с принудительным отчуждением, убрали Сона Разко, и поборники казино потребовали нового референдума. В этот раз они победили, получив большинство в тридцать голосов. Новый иск о подтасовках при голосовании судья Макдоувер опять отвергла. Наконец-то можно было приступать к строительству «Трежеар Ки». В 2000 году казино открылось.

Апелляции Джуниора Мейса ползли через систему, многие эксперты критиковали суд и приговор, однако серьезных нарушений не обнаруживалось, и приговор оставался в силе.

– Мы изучали это дело на юридическом факультете, – вспомнил Хьюго.

– Убийство было совершено шестнадцать лет назад. Вам было тогда лет двадцать? – уточнил Майерс.

– Примерно. Самого убийства я не помню, суда тоже, но речь о нем шла, это точно. Об уголовном процессе. Об использовании доносчиков из числа сокамерников в процессе по тяжкому убийству, караемому смертной казнью.

– Вы об этом вряд ли слышали? – обратился Майерс к Лейси.

– Я – нет, – ответила та. – Я выросла не во Флориде.

– Я собрал полное досье по делу об этом убийстве, начиная с законности взятия под арест. Я занимался им много лет и знаю больше, чем кто-либо другой. Можете задавать любой вопрос.

– Итак, Мейс застал жену в постели с Соном и сильно обиделся?

– Сомневаюсь. Мейс утверждает, что находился в другом месте, но свидетель его алиби не очень надежен. Назначенный судом защитник был неопытным новичком, не то что шустрый обвинитель. Тому судья Макдоувер разрешила вызвать в качестве свидетелей двух тюремных доносчиков, показавших, что в тюрьме Мейс хвастался, будто совершил убийство.

– Нам следует с ним поговорить? – поинтересовался Хьюго.

– Я бы именно с этого и начал.

– Почему? – спросила Лейси.

– Потому что Джуниор Мейс может что-то знать, и есть шанс, что он станет с вами говорить. Таппаколы – суровый и неразговорчивый народ, очень подозрительный к чужакам, особенно к властям и носителям мундиров. К тому же они запуганы Дьюбозом и его бандой. Их легко удалось запугать. Поэтому они предпочитают помалкивать. На них неожиданно свалилась уйма денег. Теперь у них дома, машины, школы, медицина, деньги на колледж для отпрысков. Зачем раскачивать лодку? Даже если казино делает грязные дела, якшается с гангстерами – кому какое дело? А вот тому, кто распустит язык, грозит пуля.

– Может, поговорим о судье? – предложила Лейси.

– Поговорим. Клаудия Макдоувер, пятьдесят шесть лет, первый раз ее избрали судьей в 1994 году и с тех пор переизбирают каждые шесть лет. Как ни посмотри, усердная судья, очень серьезно относящаяся к своей работе. Переизбирается с внушительным счетом. Яркая личность, но очень управляема. Ее бывший муж был популярным врачом в Пенсаколе и любителем молоденьких медсестер. На громком бракоразводном процессе муженек и шайка его адвокатов здорово потрепали Клаудию. Она со зла поступила на юридический факультет, чтобы выучиться и отомстить, но в процессе учебы решила послать своего бывшего куда подальше. Поселилась в главном городке округа Брансуик Стерлинге и пошла работать в захудалую риелторскую фирму. Однако в маленьком городе она быстро заскучала. В какой-то момент пути Вонна Дьюбоза и ее пересеклись. Эта часть истории для меня покрыта мраком. Слышал, что они то сходились, то расходились, но проверить это вряд ли возможно. В 1993 году, после того как таппаколы проголосовали против казино, Клаудия Макдоувер вдруг заинтересовалась политикой и решила баллотироваться в окружные судьи. Я ни о чем таком понятия не имел, потому что был занят своей адвокатской практикой в Пенсаколе и не смог бы показать Стерлинг на карте. О таппаколах слышал, читал о борьбе вокруг проекта казино, но интереса к этому не испытывал. Судя по всему, ее кампания имела прекрасное финансирование и организацию. На выборах Клаудия получила на тысячу голосов больше, чем прежний судья. Через месяц после ее вступления в должность был убит Сон Разко, и, как я говорил, она председательствовала на суде над Джуниором Мейсом. Шел 1996 год, Вонн Дьюбоз с сообщниками и деловыми партнерами активно скупали землю в округе Брансуик, вблизи резервации. Когда выяснилось, что таппаколы жаждут казино, зашевелились и другие земельные спекулянты, но после первого голосования у них пропал интерес. Вонн с радостью завладел их бывшей собственностью. Он-то знал, чем все закончится, и вскоре взял индейские земли в кольцо. После драматического устранения Сона Разко прошел второй референдум, на котором победили сторонники казино. Остальное – история.

Лейси прильнула к своему лэптопу и вскоре открыла большую официальную фотографию судьи Клаудии Макдоувер в черной мантии, с судейским молоточком в руке. Ее короткие черные волосы, собранные в пучок, выглядели очень стильно, на лице выделялись дизайнерские очки, не позволявшие разобраться в выражении глаз. Ни улыбки, не тени тепла, юмора – сугубо деловой вид. Могла ли она быть частью заговора по ложному обвинению человека, пятнадцать лет после этого ожидающего приведения в исполнение смертного приговора? Трудно было в такое поверить.

– Ну и где тут коррупция? – спросила Лейси.

– Всюду. Как только таппаколы взялись строить казино, Дьюбоз тоже принялся за дело. Начал с гольф-клуба «Рэббит Ран» по соседству с ка– зино.

– Помню, проезжали, – заметил Хьюго. – Я думал, это часть «Трежеар Ки».

– Нет, хотя от стоянки гольф-клуба до казино можно дошагать за пять минут. Часть уговора с таппаколами – что они не касаются гольфа. Их область – азартные игры и увеселения; все остальное – за Дьюбозом. Он начал с восемнадцати лунок в «Рэббит Ран» и с прекрасных домов-кондоминиумов вдоль всех лужаек.

Майерс положил на стол папку.

– Вот исковая жалоба за подписью приведенного к присяге Грега Майерса. В ней я утверждаю, что достопочтенная Клаудия Макдоувер владеет минимум четырьмя кондоминиумами в комплексе «Рэббит Ран», уступленными ей зарегистрированной в Белизе безликой корпорацией CFFX.

– Дьюбоз? – осведомилась Лейси.

– Уверен, что он, хотя доказать пока не могу.

– Что там с правами собственности? – спросил Хьюго.

Майерс постучал по папке:

– Все здесь. Вы увидите, что CFFX оформила как минимум двадцать единиц жилья на оффшорные компании. У меня есть основания полагать, что судья Макдоувер имеет отношение к четырем, принадлежащим якобы иностранным собственникам. Мы имеем дело с искушенными злоумышленниками, пользующимися услугами прекрасных юристов.

– Сколько стоят кондоминиумы? – спросила Лейси.

– Сегодня – примерно миллион каждый. «Рэббит Ран» – очень успешный проект, умудрившийся даже не заметить Большую рецессию. Благодаря казино у Дьюбоза много наличности, он предпочитает огороженные жилые кварталы с домиками-близнецами и кондоминиумами вдоль лужаек для гольфа. Он начал с восемнадцати лунок, дошел до тридцати шести, потом до пятидесяти четырех. Земли хватит еще на много новых.

– Зачем было отдавать кондоминиумы судье Макдоувер?

– Может, он просто милый человек? Думаю, это изначально входило в их сделку. Клаудия Макдоувер продала душу дьяволу, чтобы ее избрали, и с тех пор плата все поступает и поступает. Сооружение казино и массовое строительство в округе Брансуик породили уйму судебных тяжб. Споры по зонированию, иски защитников окружающей среды и хозяев земельных участков, отчуждение земель – во всем этом она очень поднаторела. Те, кто спелся с Дьюбозом, похоже, всегда оказываются в выигрыше, а его враги – в проигрыше. Судья чертовски умна и может убедительно и профессионально обосновать любое решение. Ее решения редко отменяются по результатам апелляции. В 2001 году у них с Дьюбозом возникли разногласия. Не уверен, что послужило их причиной, но свара вышла будь здоров. Считают, что ей захотелось большей доли от доходов казино. Дьюбоз решил, что прежнее возмещение было в самый раз. И тогда судья Макдоувер закрыла казино!

– Как ей такое удалось? – удивилась Лейси.

– Еще один любопытный сюжет! Когда казино заработало на всю катушку и стало печатать деньги, в округе сообразили, что на налогах им не нажиться. В Америке индейцы не платят налогов от доходов с казино. Таппаколам не захотелось делиться. Округ решил, что его провели, – он ведь наизнанку вывернулся, чтобы построить новейшую четырехполосную дорогу длиной в семь миль! Ну и, не будь дурак, убедил законодателей штата дать разрешение на сбор платы за проезд по новой дороге.

– Так и есть! – засмеялся Хьюго. – Примерно в миле от казино с тебя берут за проезд пять баксов.

– Все сложилось удачно. Индейцы счастливы, округ тоже имеет свою денежку. Но тут Дьюбоз и судья Макдоувер схлестнулись. Что делает она? Подговаривает знакомого адвоката запросить судебного запрета на том основании, что на пунктах сбора платы за проезд не соблюдаются правила безопасности. Может, кому-то помяли крыло или бампер, только и всего. Проблема была высосана из пальца, тем не менее судья тут же наложила запрет, и платную дорогу закрыли. Казино не закрывалось, потому что кое-кто просачивался туда объездными путями, но с тем же успехом можно было бы запереть двери и погасить свет. Так продолжалось шесть дней, пока Вонн и Клаудия ждали, кто первым моргнет. Потом обоим это надоело, судебный запрет был снят, и все вздохнули с облегчением. Это стало поворотным моментом в истории казино и связанной с ним коррупции. Судья Макдоувер всем дала понять, что главная – она.

– Вы так говорите о Дьюбозе, как будто его все знают, – произнес Хьюго.

– Его не знает никто. Я думал, что ясно сказал об этом. У него небольшая организация, главари которой состоят между собой в родстве, и все огребают кучу денег. Он велит кузену зарегистрировать компанию с ограниченной ответственностью на Бермудах и прикупить землицы. Другой кузен с Барбадоса приобретает кондоминиумы. Дьюбоза ограждает частокол оболочечных оффшорных компаний. Он безлик и не оставляет следов.

– На ком его юридическое обеспечение? – спросила Лейси.

– На маленькой фирме из Билокси, парочка тамошних адвокатов-налоговиков поднаторела в грязных делишках. Они годами представляют банду Дьюбоза.

– Все звучит так, будто судья Макдоувер не боится Дьюбоза, – заметила Лейси.

– Дьюбоз слишком умен, чтобы убрать судью, хотя, уверен, ему приходили такие мысли. Она нужна ему, он ей. Вот прикиньте: вы – амбициозный флоридский девелопер-жулик, плюс практически в вашей собственности целое казино, хотя это, конечно, незаконно и нуждается в защите. Что может быть ценнее уважаемой судьи в вашем заднем кармане?

– Акт RICO принимался как раз для таких случаев, – сказал Хьюго. – Да тут пробу ставить негде!

– Негде. Но мы ведь не прибегнем к акту RICO, мистер Хэтч? Это же федеральный закон, тогда пришлось бы обращаться в ФБР. Мне плевать, что будет с Дьюбозом. Я хочу прижать судью Макдоувер, чтобы мой клиент-разоблачитель получил небольшие денежки.

– Небольшие – это сколько? – поинтересовалась Лейси.

Майерс допил пиво и вытер губы тыльной стороной ладони.

– Не знаю. Уточнять такие вещи – ваша работа.

Из каюты появилась Карлита.

– Обед готов.

Майерс встал.

– Приглашаю вас присоединиться ко мне.

Лейси и Хьюго переглянулись. Они просидели на палубе два часа, успели проголодаться и минуту назад понятия не имели, что их собираются кормить, но сейчас почему-то усомнились, правильно ли будет есть на борту. Однако Майерс уже манил их вниз:

– Пошли, пошли!

Они последовали за ним. Стеклянный столик посреди тесного трюма был накрыт на три персоны. Невидимый кондиционер трудился на совесть: их встретила освежающая прохлада. В ноздри ударил аппетитный запах жареной рыбы. Карлита суетилась вовсю, довольная, видимо, возможностью кого-то накормить. Она поставила на столик блюдо тако с рыбной начинкой, разлила по стаканам газированную воду, предложила вина. Все отказались, и она исчезла из виду.

Майерс, не прикасаясь к еде, продолжил рассказ:

– Эта исковая жалоба – не та, которую я намерен подать. В ней я заявляю о коррупции в ограниченном масштабе – в виде владения несколькими кондоминиумами в комплексе «Рэббит Ран». Настоящие деньги – это ежемесячно поступающая судье Макдоувер доля от прибылей казино. Моя истинная мишень – они, потому что для моего клиента это золотая жила. Если удастся это доказать, я внесу в иск дополнения. Если нет, то здесь хватит обвинений, чтобы лишить ее мантии, а то и для предъявления обвинения.

– В вашем иске упомянут Вонн Дьюбоз? – спросила Лейси.

– Нет. Его корпорации именуются здесь «преступными структурами».

– Как оригинально! – скривилась Лейси.

– У вас есть лучшее предложение, мисс Штольц? – осведомился Майерс.

– Может, хватит «мистеров» и «мисс»? – не вытерпел Хьюго. – Она – Лейси, вы – Грег, я – Хьюго.

– Я не против. – Все трое потянулись за тако. Майерс, жуя, продолжил болтать: – У меня вопрос. Согласно вашему статусу, у вас есть сорок пять дней начиная с сегодняшнего, чтобы вчинить судье Макдоувер иск. А пока вы будете проводить свое расследование – как это у вас называется?

– Разработка.

– Ну да. Меня вот что беспокоит… Уверен, этим людям невдомек, что кто-то под них копает, и когда судья Макдоувер получит экземпляр исковой жалобы, то испытает шок. Первым делом она позвонит Дьюбозу, после чего могут начать раскручиваться безумные события. Судья мобилизует крупнокалиберную адвокатуру, станет категорически все отрицать, возможно, примется перемещать свои активы. Дьюбоз запаникует, построит свои фургоны кольцом, может, начнет искать, кого бы запугать…

– У вас был вопрос.

– Вопрос: сколько времени вы можете выжидать, прежде чем дать по ней залп? Как долго сможете выжимать педаль тормоза? По-моему, здесь самое главное – успеть разведать как можно больше, прежде чем она прознает, что вы за нее взялись.

Лейси и Хьюго переглянулись.

– Мы – бюрократы, – сказала Лейси. – Нам ли не уметь жать на тормоза! Но если она бросится в контратаку, как вы предрекаете, то ее адвокаты живо найдут к чему придраться. Стоит нам хоть в чем-то отступить от процедуры – и она превратит иск в ничто.

– Давайте перестрахуемся, – предложил Хьюго. – Будем считать, что разработка продлится положенные сорок пять дней.

– Слишком мало времени, – заметил Майерс.

– Больше у нас нет, – напомнила Лейси.

– Может, расскажете хоть что-нибудь про вашего загадочного клиента? – попросил Хьюго. – Откуда у него все эти сведения?

Майерс отпил воды и улыбнулся:

– Снова вы заранее присвоили клиенту мужской пол.

– Ну, так назовите клиента, как вам нравится.

– В нашей коротенькой цепочке всего три звена: я, мужчина средних лет, связавший клиента со мной, и сам – или сама – клиент. Мы с посредником называем клиента «кротом». «Крот» может быть мужчиной или женщиной, старым или молодым, черным, белым или серо-буро-малиновым – без разницы.

– «Крот»? – фыркнула Лейси. – Как-то неоригинально.

– Не важно. Или у вас есть более выразительное обозначение?

– Ладно, пусть остается это. Так откуда у него такие знания?

Майерс отправил в рот половинку тако и стал медленно жевать. Мимо яхты проплыло что-то крупное, погнавшее высокую волну. Переждав ее, Майерс ответил:

– «Крот» очень близок к судье Макдоувер и пользуется у ее чести безоговорочным доверием. Как видите, даже избыточным. Пока это все, что я могу раскрыть.

Все трое помолчали.

– Теперь вопрос возник у меня, – нарушила молчание Лейси. – Вы говорите, что эти люди, Дьюбоз и его банда, очень ушлые и пользуются услугами хороших адвокатов. Самой Макдоувер тоже нужен умелый адвокат для отмывки ее доли грязных денег. К кому бы ей обратиться?

– Ясное дело, к Филлис Турбан, она в Мобиле ведет дела по доверительному управлению собственностью.

– Что-то многовато женского пола, – скривилась Лейси.

– Они с Макдоувер вместе учились на юридическом факультете, обе разведены, бездетные, подруги не разлей вода. Такие закадычные, что, может, даже больше, чем подруги.

Лейси и Хьюго дружно сглотнули, переваривая услышанное.

– Предлагаю предварительный итог услышанного, – заключила Лейси. – Объект, судья Клаудия Макдоувер, подкуплена преступным элементом, снимает пенку с доходов индейского казино и каким-то образом отмывает деньги при помощи своей близкой подруги, по совместительству адвоката по управлению собственностью.

– Вы на верном пути, – улыбнулся Майерс. – Хочу пива! Кому еще пива? Карлита!

Юристы расстались с ним на пирсе, помахав ему и пообещав поддерживать связь. Майерс намекнул, что намерен зарыться еще глубже: иску был дан ход, что вскоре могло привести к неприятностям. Лейси и Хьюго не заметили никаких указаний на то, что Вонн Дьюбоз и Клаудия Макдоувер могут заподозрить в чем-то Грега Майерса, раньше именовавшегося Рэмси Миксом, с которым вроде бы никогда не пересекались. Еще одна дыра в его истории. В этой истории набиралось многовато дыр.