Глава 3

Комиссия по проверке действий судей Флориды занимала половину третьего этажа в четырехэтажном здании, принадлежавшем штату, в центре Таллахасси, в двух кварталах от местного Капитолия. Все здесь – от ветхого ковра до узких тюремных окошек, каким-то образом отражавших почти весь солнечный свет, от потемневших после десятилетий воздействия сигаретного дыма квадратных панелей потолка до заслонивших все стены полок, грозивших обвалиться от тяжести папок разной степени ненужности и забвения, – вопило о нехватке средств, как и о том, что работа этого учреждения вовсе не является приоритетной в глазах губернатора и законодателей штата. Раз в год, в январе, бессменному директору КПДС Майклу Гейсмару приходилось плестись в Капитолий и там с протянутой рукой наблюдать, как всевозможные комитеты кромсают бюджетный пирог. От просителя ждали пресмыкательства. Вечно он клянчил хотя бы небольшой прибавки и неизменно получал меньше, чем выпрашивал. Такова была жизнь директора агентства, о существовании которого большинство законодателей даже не подозревало.

Собственно Комиссия состояла из пяти политических назначенцев, чаще всего отставных судей и юристов, которым благоволил губернатор. Шесть раз в год они собирались и просматривали иски и материалы слушаний по действиям судей, напоминавшие документы судебных процессов, и внимали разъяснениям Гейсмара и его сотрудников. Ему требовалось существенно расширить штат, но на это не было денег. Шестеро его расследователей – четверо в Таллахасси и двое в Лодердейле – работали в среднем по пятьдесят часов в неделю; неудивительно, что почти все они втихаря подыскивали себе новые местечки.

Из своего углового кабинета Гейсмар мог при желании (которое возникало нечасто) любоваться соседним сооружением бункерного типа, но большей этажности, и мешаниной других правительственных построек. Кабинет Гейсмара был просторным, потому что он снес стены и водрузил длинный стол; остальные помещения в КПДС нельзя было назвать иначе, чем чуланами и клетушками. Заседания Комиссии приходилось проводить в конференц-зале Верховного суда Флориды.

Сегодня вокруг директорского стола собралось четыре человека: сам Гейсмар, Лейси, Хьюго и секретное оружие КПДС – пожилая помощница юриста по фамилии Сейделл, которая в свои без малого семьдесят лет сохранила способность не только перелопачивать горы документов, но и все их запоминать. Тридцать лет назад Сейделл отучилась на юридическом факультете, после чего трижды провалила экзамен на право заниматься адвокатской деятельностью и была низведена до роли постоянной помощницы. Когда-то она была заядлой курильщицей – это она, главным образом, прокурила все здешние окна и потолки – и последние три года сражалась с раком легких, хотя ни разу не пропускала работу больше чем на неделю.

Стол был завален бумагами, многие из которых, отколотые от файлов, были испещрены желтыми и красными подчеркиваниями.

– …Этот человек заслуживает доверия, – докладывал Хьюго. – Мы поговорили в Пенсаколе с людьми, знавшими его в бытность адвокатом. Он пользовался хорошей репутацией, пока не попал под суд. Он тот, за кого себя выдает, хотя и сменил имя.

– Тюремное досье у него незапятнанное, – подхватила Лейси. – Он отсидел шестнадцать месяцев и четыре дня в федеральной тюрьме Техаса и почти все это время заведовал тюремной юридической библиотекой. Настоящий тюремный адвокат: помогал сидевшим с ним подавать апелляции и даже добился для двоих из них досрочного освобождения на основании непрофессиональных действий их адвокатов в суде.

– Сам-то за что сел? – спросил Гейсмар.

– Я произвел раскопки, чтобы проверить слова Майерса. Федералы копали под застройщика по фамилии Кубяк, бывшего калифорнийца, двадцать лет возводившего черт знает что здесь, в Дестине и в Панама-Сити. В конце концов они его сцапали. Теперь он отбывает тридцатилетний срок за длинный список преступлений, в основном банковское и налоговое мошенничество и отмывание денег. Вместе с ним погорела уйма народу, в том числе некто Рэмси Микс, быстро задравший лапки и заключивший досудебную сделку. Он заложил всех, кто шел по одному с ним делу, особенно Кубяка. От него многие пострадали. Наверное, он правильно делает, что бороздит моря под чужим именем. Он получил всего шестнадцать месяцев, все остальные – не меньше пяти лет. Главный приз достался Кубяку.

– Личная жизнь? – подал голос Гейсмар.

– Два развода, сейчас не женат, – стала докладывать Лейси. – Вторая жена ушла, когда его посадили. Есть сын от первого брака, живет в Калифорнии, владеет рестораном. Признав свою вину, Майерс заплатил сто тысяч долларов штрафа. На суде он показал, что столько же с него взыскали в качестве компенсации судебных издержек. В общем, он остался без цента и за неделю до посадки объявил себя банк– ротом.

Хьюго порылся в увеличенных снимках и сказал:

– Кое-что все же озадачивает. Я сфотографировал его яхту. Это моторное судно модели «Sea Breeze» длиной пятьдесят два фута, очень недурная посудина с дальностью хода двести миль и с четырьмя удобными спальными местами. Числится за багамской компанией – «почтовым ящиком», поэтому узнать ее регистрационный номер мне не удалось, но она точно стоит не меньше полумиллиона. Его выпустили из тюрьмы шесть лет назад. По данным Бюро регистрации Флориды, его права на управление плавсредством были восстановлены три месяца назад. Офиса у него нет, живет он, по его собственным словам, на яхте, которую, возможно, арендует. Так или иначе, это не образ жизни бедняка. Возникает естественный вопрос: на какие средства?

Эстафету снова приняла Лейси:

– Возможно, когда им занялось ФБР, он разместил какие-то средства на оффшорных счетах. Это было крупное дело по RICO со множеством пострадавших. Я пошепталась с нашим осведомителем, бывшим прокурором, и он говорит, что Микса, нынешнего Майерса, всегда подозревали в том, что он кое-что утаил. Мол, многие подсудимые пытались спрятать наличность. Но разве теперь докопаешься? Если ФБР ничего не нашло семь лет назад, то приходится заключить, что у нас тоже не выйдет.

– Можно подумать, у нас есть время на поиски! – проворчал Гейсмар.

– Вот именно, – подтвердил Хьюго.

– Выходит, этот человек – мошенник? – уточнил Майкл.

– То, что он отбывал наказание по суду, – это факт. Но он его отбыл, за все заплатил и снова является уважаемым членом коллегии, как и мы трое. – Хьюго покосился на Сейделл и улыбнулся, однако она на эти слова и улыбку не отреагировала.

– Допустим, мошенник – сильно сказано, – заметил Гейсмар. – Тогда назовем его сомнительным субъектом. С версией спрятанных денег я еще не готов согласиться. Если они на оффшорном счету, а судье по банкротствам он наврал, значит, его можно обвинить в подлоге. Зачем ему в таком случае этот риск?

– Не знаю, – пожал плечами Хьюго. – Он производит впечатление осторожного человека. Не забудьте, он уже шесть лет на свободе. Во Флориде права на повторное обращение о приеме в коллегию адвокатов приходится ждать пять лет. Почему бы за время ожидания не заработать деньжат? Человек он башковитый.

– Собственно, какая разница? – не выдержала Лейси. – Мы кем занимаемся – им или коррумпированным судьей?

– Тоже верно, – согласился Гейсмар. – Говорите, он намекнул, что судья – женщина?

– Типа того, – ответила Лейси. – Это не вполне ясно.

Гейсмар повернулся к Сейделл.

– Насколько я понимаю, у нас во Флориде политкорректное количество судей-женщин.

Сейделл с усилием набрала в прокуренные легкие воздух и заговорила своим охрипшим голосом:

– Это как посмотреть. Одно дело – десятки девочек в дорожных и тому подобных судах, но из его слов можно заключить, что речь идет о гнили, поразившей окружной уровень. А там из шестисот судей женщин где-то треть. По штату разбросано девять казино, поэтому гадать – напрасно тратить время.

– А как насчет этой так называемой «береговой мафии»?

Сейделл втянула столько воздуха, сколько вмещали ее больные легкие, и ответила:

– Кто ее знает! В свое время орудовали «мафия дикси», «мафия реднеков», «техасская мафия», мало ли какие еще… Похоже на легенды, не подтвержденные криминальной хроникой. Подумаешь, крутые парни, любители торговать виски и ломать кому ни попадя ноги! Ни о какой «мафии каракатиц» и «береговой мафии» ничего не слышно. Что их вообще не существует, утверждать не берусь, но лично я ничего не накопала. – И она умокла, использовав весь воздух.

– Не будем торопиться, – сказала Лейси. – Я наткнулась на одну статейку сорокалетней давности в одной из газет Литтл-Рока. Это красочная история некоего Ларри Уэйна Фаррела, владельца нескольких рыбных ресторанов в Арканзасской Дельте. Он вроде бы для виду торговал сомами, при этом через заднюю дверь нелегально приторговывал спиртным. В какой-то момент ему и его родным захотелось большего, они расширились и перешли к организации азартных игр, крышеванию проституции, торговле угнанными автомобилями. Дальше – все как говорит Майерс: дрейф по Глубокому югу в поисках коррумпированного шерифа для новой реорганизации. В конце концов они осели в окрестностях Билокси. Статья длинная, приводить все подробности нет смысла, но за этими ребятами тянется удивительно длинная вереница трупов.

– Признаю свою ошибку, – сказала Сейделл. – Спасибо, просветили.

– Пожалуйста.

– Напрашивается очевидный вопрос, – заговорил Хьюго. – Допустим, он подает свой иск, мы приступаем к расследованию и выходим на что-то действительно опасное. Почему попросту не обратиться к ФБР? Разве Майерс сможет нам помешать?

– Конечно, не сможет, – ответил Гейсмар. – Именно так и произойдет. Расследование контролируем мы, а не он. Если нам потребуется помощь, мы ее обязательно получим.

– Значит, приступаем? – спросил Хьюго.

– А как же, Хьюго! У нас нет выбора. Если он подает иск с обвинением кого-то из судей в должностном преступлении или коррупции, то наш статус диктует единственную линию поведения – оценку ситуации. Все просто. Ты нервничаешь?

– Нет.

– Есть колебания, Лейси?

– Конечно, нет.

– Прекрасно. Поставьте в известность Майерса. Если он захочет говорить со мной, я не возражаю.

На то, чтобы дозвониться Майерсу, ушло два дня. Когда это наконец получилось, он не проявил желания общаться с Лейси или с Гейсмаром. Сказал, что по горло занят делами и перезвонит позже. Связь была слабая, с помехами, как будто он заплыл в невесть какую даль. На следующий день он позвонил Лейси с другого номера и попросил Гейсмара. Тот заверил его, что иск будет рассмотрен в приоритетном порядке и расследование начнется немедленно. Через час Майерс перезвонил Лейси и попросил о встрече. Сказал, что хочет снова увидеться с ней и Хьюго и обсудить дело. Что есть много сведений, которые он готов сообщить только устно и которые критически важны для расследования. Предупредил, что откажется от подачи иска, если они отклонят его просьбу о встрече.

Гейсмар дал добро, осталось дождаться, пока Майерс назначит время и место. Тот ждал неделю, потому что, как объяснил, они с Карлитой «болтаются вокруг островов Абако», что на севере Багамского архипелага, и вернутся во Флориду через несколько дней.

Ближе к вечеру субботнего дня, когда температура, достигнув 40 градусов Цельсия, стала понемногу снижаться, Лейси въехала в никогда не закрывавшиеся ворота и покатила мимо вереницы рукотворных прудов с фонтанчиками, выстреливавшими вверх струйки теплой водички, мимо запруженного людьми поля для гольфа, мимо шеренг одинаковых домов, выставлявших напоказ гаражи на две машины, и затормозила перед парком с цепочкой сообщающихся бассейнов. Здесь плескались и забавлялись сотни ребятишек, чьи мамаши болтали и тянули напитки под широкими зонтиками.

Комплекс «Мидоус» пережил Большую рецессию и неплохо котировался на рынке как мультирасовое сообщество молодых семей. Хьюго и Верна Хэтч поселились здесь пять лет назад, когда завели второго ребенка. Теперь их семья с четырьмя детьми с трудом помещалась в бунгало площадью 2200 квадратных футов. Но о переезде в дом побольше не могло быть речи. Хьюго получал 60 тысяч долларов в год, как и Лейси, но та жила одна и могла кое-что откладывать, в то время как Хэтчи жили от зарплаты до зарплаты.

Это, впрочем, не отучило их от любви к дружеским сборищам, поэтому почти каждую летнюю субботу Хьюго вставал к грилю у бассейна с банкой холодного пива в руке и принимался жарить бургеры и болтать с приятелями о футболе, поглядывая на плещущихся в бассейне детей и на прячущихся в тени женщин. Лейси пошла к женщинам и под их привычные приветствия добралась до беседки у бассейна, где Верна нянчила малышку, отдыхая от жары. Месячная Пиппин была пока что очень слабенькой. Лейси, бывало, сидела с детьми Хэтчей, давая родителям передохнуть. Правда, найти бэбиситтера тоже не составляло труда, да и обе бабушки жили не дальше тридцати миль. И Хьюго, и Верна происходили из многолюдных семейств, имели бесчисленных тетушек, дядюшек, кузенов и кузин и не жаловались на нехватку семейных драм и конфликтов. Лейси часто завидовала ощущению надежности, обеспечиваемому такого рода кланом, но при этом была рада, что не должна отвлекаться на кучу людей с их проблемами. Верна и Хьюго тоже порой, ища помощи, не хотели обращаться к родственникам.

Лейси взяла у Верны Пеппин и отпустила мать за напитками. Качая малютку, она наблюдала за сборищем – черными, белыми, латинос и азиатами, сплошь молодыми парами с маленькими детьми. Двое папаш, однокурсники Хьюго по юридическому факультету, работали в прокуратуре, еще один – в сенате штата. Неженатые мужчины отсутствовали, перспектива знакомства тоже, да Лейси ее и не ждала. Она редко с кем-то встречалась ввиду почти полного отсутствия пригодных – во всяком случае, для нее – мужчин. На ее счету был один болезненный разрыв, даже теперь, спустя восемь лет, отягощавший ее память.

Верна вернулась с двумя банками пива, села напротив нее и спросила шепотом:

– Вот интересно, почему у тебя на руках она всегда успокаивается?

Лейси улыбнулась и пожала плечами. В свои 36 лет она частенько задавалась вопросом, появится ли и у нее когда-нибудь свой ребенок. Ответа не было, но часы тикали, и она тревожилась, что шансов становится все меньше. У Верны, как и у Хьюго, был усталый вид. Им хотелось большой семьи, но, если серьезно, четверо детей – не достаточно ли? Лейси не отваживалась заводить этот разговор, но для нее ответ был очевиден. Оба супруга получили высшее образование, став в своих семьях пионерами, и мечтали, чтобы и у их детей была эта возможность. Но как обеспечить такое всем четверым?

– Хьюго говорит, что Гейсмар поручил вам двоим крупное дело, – тихо произнесла Верна.

Лейси удивилась: обычно Хьюго не обсуждал дома семейные дела. Кроме того, КПДС по понятным причинам требовала от своих сотрудников соблюдения конфиденциальности. Им случалось вечерком, хлебнув пива, высмеивать втроем выходки очередного судьи, попавшего под их прожектор, но имена при этом никогда не звучали.

– Может, крупное, а может, никакое, – отозвалась Лейси.

– Он немного мне сказал, такая уж у него манера, но я вижу, что он беспокоится. Странно, мне никогда не приходило голову, что у вас опасная работа.

– Нам тоже. Мы же не копы с «пушками». Мы – юристы, наше оружие – повестка в суд.

– Хьюго говорит, что хотел бы носить револьвер. Меня это серьезно тревожит, Лейси. Обещай мне, что вас не подстерегает никакая опасность.

– Даю тебе слово, Верна: лишь только я почувствую необходимость вооружиться, мигом уволюсь и стану искать другую работу. В жизни ни из чего не стреляла!

– В моем, то есть в нашем мире слишком много оружия и слишком много бед из-за него.

Пиппин, проспавшая целых пятнадцать минут, вдруг разразилась отчаянным плачем. Верна потянулась к ней.

– Ну что за ребенок!..

Лейси отдала ей малютку и пошла проверить, готовы ли бургеры.