Глава 17

К полудню субботы у медсестер и врачей созрел план избавления от Гюнтера. План был блестящий: если его сестру перевести в другую больницу, у него не будет причин задерживаться в этой. В пятницу Лейси спросила у одного из врачей, когда состояние позволит ей вернуться в Таллахасси. Там хватало больниц, в том числе хороших, и раз она просто лежит, а не ждет операции, то почему бы ей не делать это в родном городе? Вскоре после этого разговора в палату Лейси с шумом ворвалась медсестра, разбудившая не только пациентку, но и ее брата. После этого ситуация развивалась все быстрее. Гюнтер, не стесняясь сильных выражений, потребовал, чтобы сестры и санитары проявляли уважение к личному пространству и к «простому человеческому достоинству» и отказались от привычки вламываться в палату в любое время суток. На выручку к первой медсестре поспешила вторая, но ей удалось всего лишь удвоить абсурд. Это стало сигналом для начала работы над заго– вором.

Примерно тогда, когда Хьюго предавали земле, Лейси покинула больницу в Панама-Сити в машине «Скорой помощи». Начался двухчасовой переезд в Таллахасси. Гюнтер тоже уехал, напоследок словесно расстреляв персонал. Он последовал за сестрой в черном «мерседесе S600» седан, взятом в лизинг за 3100 долларов в месяц. Медики из Панама-Сити потрудились, как видно, предупредить своих коллег в Таллахасси. Когда носилки с Лейси вкатили в лифт, чтобы поднять на четвертый этаж, где ее ждала отдельная палата, в кабину вошли двое плечистых охранников, свирепо глянувших на Гюнтера. Тот ответил им таким же непреклонным взглядом.

– Остынь! – шепотом попросила его Лейси.

Новая палата оказалась просторнее прежней, и Гюнтер с удовольствием принялся за перестановку, снова готовя себе рабочий уголок. После общения с докторами и медсестрами Гюнтер заявил, уставившись на сестру:

– Мы идем гулять! Как я погляжу, здешние доктора гораздо лучше тамошних. По их словам, движение – залог выздоровления. Ты же не хочешь пролежней? Ноги у тебя в порядке, пошли!

Он осторожно помог ей встать, обул в дешевые больничные тапки и подставил ей локоть. Они вышли из палаты в широкий коридор. Указав кивком на большое окно в дальнем конце коридора, он скомандовал:

– Сначала туда, потом обратно.

– Ладно, только у меня все болит.

– Знаю. Не торопись. Будешь падать в обморок, предупреди.

– Будет сделано.

Они побрели, не замечая взглядов медсестер. Сначала руки у Лейси висели, как плети, а ноги заплетались, но понемногу дела пошли на лад. От ушиба и ссадин особенно плохо слушалось левое колено. Она стиснула зубы, твердо решив поразить брата. Он держал ее крепко, внушая оптимизм. Перечить ему было бесполезно. Добравшись до окна, они повернули назад. Казалось, до палаты придется ползти добрую милю; колено болело с каждой минутой все сильнее. В палате он помог ей лечь.

– Ну вот, – сказал он довольно, – будем так тренироваться раз в час, пока не ляжешь спать. По– няла?

– Если ты можешь, значит, и я смогу.

– Умница! – Он подоткнул ее одеяло, сел на край кровати и похлопал ее по руке. – Ты с каждым часом выглядишь все лучше.

– У меня не лицо, а гамбургер, – проворчала она.

– Зато филейная часть – первая категория, пастбищный выпас. Приготовься, Лейси, теперь мы будем болтать, пока у тебя не опухнет язык. Вчера я пообщался с Майклом. Хороший человек! Он рассказал мне, что к чему. Я не знаю всего про ваше расследование, да мне и ни к чему, но того, что я знаю, мне достаточно. Знаю, что в понедельник вечером вы с Хьюго подались в резервацию, на встречу с осведомителем. Это была подстава, ловушка, в которую было опасно соваться. После того, как они заманили вас туда, на свою территорию, вы уже были их с потрохами. Авария была неслучайной. С вами нарочно столкнулся лоб в лоб человек, угнавший тяжелый пикап. Сразу после столкновения он или его сообщник обыскал твою машину и забрал оба ваших телефона и твой айпад. Потом эти подонки исчезли в темноте. Теперь их вряд ли найдут. Ты меня внимательно слушаешь?

– Вроде бы.

– Знаешь, чем мы займемся? Реконструкцией! Вот вы с Хьюго едете в резервацию: время, маршрут, что передавали по радио, о чем вы болтали. Ничего не упустим! То же самое – когда вы сидели в машине возле казино: время, разговоры, радио, мейлы и все прочее. Дальше мы поедем на встречу с осведомителем. Я стану задавать вопросы – десятки, сотни вопросов, а ты изволь на все отвечать. Так я буду тебя мучить полчаса, потом перерыв, можешь вздремнуть, если будет охота, дальше – новое путешествие в конец коридора и обратно. Как тебе программа?

– Тоска!

– Прости, детка, у тебя нет выбора. Ножки заработали, теперь включай мозги. Готова? Первый вопрос: во сколько вы выехали из Таллахасси в понедельник вечером?

Лейси зажмурилась и облизнула распухшие губы.

– Еще не стемнело. Часов в семь, наверное.

– Почему вы так долго ждали?

Она немного поразмыслила и с улыбкой закивала:

– Вспомнила! Этот тип работал до девяти. У него в казино была поздняя смена.

– Отлично. Во что ты была одета?

Лейси открыла глаза.

– Ты серьезно?

– Еще как серьезно, Лейси! Думай как следует и отвечай на мои вопросы. Это не игра.

– Кажется, я была в джинсах и в легкой рубашке. Было жарко, мы оделись кое-как…

– По какой дороге вы поехали?

– Как всегда, по федеральной автостраде номер десять. Иначе туда не доехать. С нее – на внутриштатную номер 288, десять миль на юг, левый поворот на платную трассу.

– Радио слушали?

– Оно всегда включено, но тихо. Думаю, Хьюго спал… – Лейси застонала и расплакалась, кривя распухшие губы. По ее щекам покатились слезы, и Гюнтер молча вытер их платком. – Похороны были сегодня? – спросила она.

– Да.

– Я бы хотела там быть…

– Зачем? Хьюго все равно об этом не узнал бы. Похороны – напрасная трата времени, шоу для живых, только и всего. Мертвым все равно. Сейчас норовят устраивать не похороны, а прямо какой-то праздник. Что праздновать-то? Сам мертвец в празднике точно не участвует.

– Не надо было мне об этом вспоминать.

– Да, лучше вернемся к вечеру понедельника.

Разнеся слух, что Лейси привезли обратно, и к вечеру у двери ее палаты началась толчея. Большинство посетителей были просто знакомыми, все радовались, что она идет на поправку, но медсестры казались недовольны. Гюнтер был рад пококетничать, он притягивал к себе все взгляды, болтал, как заведенный, и воевал с медсестрами. Лейси быстро утомлялась и позволяла ему делать все, что взду– мается.

Сначала она была в ужасе от одной мысли о посетителях; ей не хотелось, чтобы ее видели изуродованной. С обритой головой, со швами, кровоподтеками, заплывшими глазами и распухшими щеками она чувствовала себя экспонатом дешевого шоу уродцев. Но Гюнтер привел ее в чувство.

– Прекрати! – скомандовал он. – Все эти люди тебя любят. Они знают, что ты выжила в лобовом столкновении. Через месяц ты снова станешь красоткой, а на большинство этих бедняг никто не обернется. Будем благодарны нашим генам, детка.

К девяти часам вечера посетители разошлись, медсестры стали с облегчением наводить в палате порядок. Лейси совершенно обессилела. Пытка, которой подверг ее днем Гюнтер, затянулась на четыре часа и закончилась только с приходом друзей. Четыре часа на медленном огне с перерывами на ковыляние по коридору! На следующий день брат намечал продолжение. Сейчас он закрыл дверь, выразив сожаление, что ее нельзя запереть, чтобы никто не совал в палату нос, погасил свет и постелил себе на диване. Легкое снотворное погрузило Лейси в глубокое забытье.

– Их было двое, Гюнтер. Двое.

– Ладно, сестренка. Тебе что-то приснилось, ты вся взмокла. Ты полчаса бормотала и тряслась во сне. Просыпайся, давай поговорим.

– Их было двое.

– Слышу. Проснись, посмотри на меня. Все хорошо, сестренка, это просто сон, страшный сон. – Гюнтер включил маленькую лампу на столе.

– Который час? – спросила Лейси.

– Какая разница? Тебе не надо торопиться на самолет. Полтретьего ночи. Тебе приснился дурной сон.

– Что я говорила во сне?

– Ничего внятного, только бормотание и стоны. Хочешь воды?

Лейси попила через соломинку и нажала кнопку, чтобы приподнять изголовье.

– Память возвращается, – сказала она. – Теперь я кое-что вижу. Кое-что помню.

– Молодчина! Две фигуры, говоришь? Поговорим о них. Один – это, очевидно, водитель пикапа. Второй – водитель машины, на которой они уехали. Что ты видела?

– Не знаю. Немного. Двоих мужчин. Уверена, это были двое мужчин.

– Уже что-то. Ты видела их лица?

– Нет. Ничего. Меня же только что шарахнуло. Все в тумане.

– Понятно. Где ты держала телефон?

– Как правило, на консоли, справа от руля. Не знаю точно, где он был в тот момент, но, скорее всего, там.

– А где держал свой телефон Хьюго?

– Всегда в правом заднем кармане, если на нем не было пиджака.

– Но пиджака на нем не было.

– Нет. Я говорю, было жарко, мы оделись легко.

– Значит, кто-то влез в машину и забрал телефоны. Помнишь, как это было? Кто-нибудь прикасался к тебе или к Хьюго?

Лейси закрыла глаза и покачала головой:

– Такого не припомню.

Дверь медленно открылась, в палату вошла медсестра.

– Все в порядке? У вас сильно ускорился пульс.

– Она спит, – сказал Гюнтер. – Все хорошо.

Не обращая на него внимания, медсестра дотронулась до руки Лейси.

– Как вы себя чувствуете, Лейси?

– Я в порядке, – ответила та с закрытыми глазами.

– Поспишь тут, когда вы каждый час заходите! – проворчал Гюнтер.

– На другой стороне улицы есть мотель, там вам будет удобнее, – холодно ответила медсестра.

Гюнтер не стал огрызаться, и медсестра удалилась.