5
Авдей Карлович и Гена прилетели в Лозанну дневным рейсом, после чего, не теряя время, взяли напрокат в агентстве машину.
Госпиталь святой Беатрис, где лежал Цивилло, находился за городом, туда нужно было ехать не менее получаса, и потому они приехали, когда совсем стемнело. Только смутно светились белые вершины гор и далекие огни небольшого лыжного пансионата.
– Мне с вами идти? – спросил Гена. – Или здесь подождать?
– Здесь посиди, я сам там все осмотрю... – сказал Авдей Карлович.
Он вошел в холл, взглянул на изображение святой Беатрис с крестом в руках, вырезанное из красного дерева, потом подошел к справочной и на хорошем английском спросил, где здесь находится гражданин Российской Федерации Арнольд Цивилло.
Дежурная в аккуратной форменной шапочке, кокетливо сдвинутой на бровь, не переставая улыбаться, бойко набрала розовыми пальчиками нужный номер и сказала несколько слов по-французски, но с итальянским акцентом.
– Время посещения у нас закончилось, но для вас администрация готова сделать исключение. Сорок минут вас устроит?
– Сорок минут меня вполне устроят, – постарался тщательно выговорить на французском Авдей Карлович. И получил за это в качестве приза еще более ослепительную улыбку плюс визитную карточку госпиталя.
– Семьсот шестнадцатая палата, седьмой этаж, – радостно сообщила она. Будто не на шутку радовалась тому, как повезло этому седоватому, спортивного склада мужчине, прилетевшему к близкому другу из далекой России.
Авдей Карлович сдал кейс, прошел сквозь изогнутую арку металлоискателя, мимо охранников, которые одинаково вежливо и с пристальным вниманием улыбались.
Похоже, тут рот ни у кого не закрывается, тоскливо подумал Авдей Карлович. Сволочи. А мне снова возвращаться в страну, где все смотрят на тебя исподлобья, с завистью и ненавистью. Убить готовы, если я прилично одет, хорошо пострижен и от меня пахнет нездешними духами. Попадаешь, будто из теплой пенистой ванны в ледяную прорубь. Хоть не выезжай никуда. Или становись еще более кровожадным.
Ну все скалятся! Наверно, если кто перестанет улыбаться посетителю, хозяин, следящий за ними в видеомониторе, оштрафует, если не уволит. Но при этом не отвлекаются. Журнальчики, как наши бабы, не перелистывают. Взглядом тебя прощупывают, в глаза смотрят, когда водительские права проверяют, будто не сходство проверяют, а стараются прочитать твои намерения...
Он шел и замечал темные глазки видеокамер в холле, в кабине лифта, потом на всем протяжении больничного коридора, больше похожего на коридор шикарного отеля. Вот здесь бы отдохнуть пару-тройку месяцев, неожиданно подумал Авдей Карлович, идя по мягкой и вычищенной дорожке. Абсолютная тишина, свежий воздух и гарантированная безопасность. И все к черту, и всех туда же...
В небольшом холле возле палаты навстречу ему поднялась стройная женщина в японском шелковом халате, и Авдей Карлович не сразу узнал в ней дочь банкира Цивилло Ксению.
– Дядя Авдюша!
Она молча кинулась ему на шею, прижалась лицом. Всхлипнула, зарыдала.
– Ну-ну, успокойся... – он погладил ее по спине.
– Дядя Авдюша... Господи... Как хорошо, что вы приехали... Мне снизу позвонили. Я не поверила.
– Как папа?
– Сейчас он спит. Я тут все время провожу, хотя, по нашим понятиям, я тут совсем не нужна. Вы не представляете, какой здесь уход... Здесь компьютер с программой «электронная сиделка» следит за его состоянием, представляете? Малейшее отклонение от нормы, и он уже реагирует, дает сигнал дежурному врачу. И лечащий врач, где бы он ни находился, сразу получит тревожный сигнал.
– Фантастика, – пробормотал Авдей Карлович.
– Мы очень рисковали. Знали бы, как тяжело папа перенес дорогу сюда. Это был специальный чартерный рейс с медицинской бригадой.
– Наверно, очень дорого?
– Даже не спрашивайте... – отмахнулась она.
– Я к тому, чтобы ты, Ксюша, не стеснялась. Мы свои люди. Сколько нужно для лечения и содержания моего друга Арика, я оплачу. Во всяком случае, постараюсь достать.
– Спасибо, дядя Авдюша, – ее голос опять дрогнул. – В этом сейчас нет необходимости. Может, потом возникнет... А сейчас банк все оплатил. И, знаете, я не жалею, что перевезла его сюда. И что могу ему здесь помочь одним своим присутствием. Психоаналитик мне сказал, что для папы сейчас очень важно видеть кого-то из близких ему людей. Вот сейчас он проснется и увидит вас.
– Хорошо бы.
– И потом, не знаю, пока что я не хочу возвращаться, я твердо решила, что не вернусь никогда в тот дом, в ту страну, где убили мою Леночку... Хотя нет, вернусь. Чтобы своими глазами увидеть этих подонков, которые нас хотели убить.
Она снова затряслась от рыданий, припала головой к его плечу. И он ее обнял. А увидев свое лицо в зеркале напротив, отвел взгляд.
– Он знает, что внучка погибла?
– Что вы! Я и вас хотела предупредить: ни слова о ее гибели, вы поняли?
– Ну-ну... я ж понимаю, – он смущенно развел руками. – Что я тебе могу на это сказать? Банальность какую-нибудь.
– Ну да, молодая, родишь... Я уж наслушалась.
– Скажи, а твой муж, как он? Кажется, его Женей зовут?
– Женя, да... – она приподняла лицо, вытерла глаза. – Я вас на нашей свадьбе знакомила. Лежит в Склифе, говорят, отходит понемногу. С ним его мама. Вот там нужна сиделка. Разве сравнить, как здесь?.. Но Женю переправлять сюда пока нельзя. Наши врачи категорически против... Хотя что я говорю? Вы хотите папу повидать, да? Опять не то... Для чего же, спрашивается, вы тогда летели в такую даль.
Она взяла его под руку и повела к палате.
– Папа, даже когда был без сознания, часто звал вас по имени... Я еще удивилась, вроде вы не так уж дружили. Хотя и детство вместе провели, в одной школе учились... Или я ошибаюсь?
– Все верно. И один институт заканчивали. И что он говорил про меня?
– Я не разобрала. Он же в беспамятстве был...
– А теперь сознание к нему уже вернулось?
– В общем, да. Мы с папой понемногу разговариваем, вспоминаем...
Авдей Карлович взглянул на часы.
– Вы, наверно, спешите? Я заболтала вас?
– Нет, ничего. Меня просто предупредили в администрации. Мое время посещения закончится через двадцать минут, – он ободряюще улыбнулся. – Мне и так пошли навстречу.
– Сейчас, момент. Я только загляну... – она приоткрыла дверь в палату, и Авдей Карлович увидел в слабом освещении стеклянный бокс, в котором лежал с закрытыми глазами исхудавший банкир с присоединенными к его телу и голове датчиками. Рядом сидел на стуле рослый розовощекий парень в бронежилете поверх форменной рубашки и с короткоствольным автоматом в руках.
Он вежливо улыбнулся фирменной улыбкой и что-то сказал Ксении.
– Не хочется его будить, – сказал Авдей Карлович. – Пусть спит. Я лучше пойду... У меня утром самолет в Москву.
– Как жалко... Вы же специально сюда прилетели, дядя Авдюша?
– Не совсем, я здесь транзитом, из Лиона, на несколько часов. Да мне больше и не надо. Я взглянул на Арика, как мы звали его в детстве, убедился, что он в порядке и безопасности, что еще? Это мне было нужно, понимаешь? Чтобы спать спокойно, ибо теперь я знаю, что все будет хорошо. Что смотришь? Да, на самом деле, вот такой я эгоист, – добавил он, добродушно улыбаясь. – Только о себе и думаю... Знаешь... лучше я правда пойду.
– Как папа будет жалеть, когда узнает... – покачала Ксения головой. – Позавидуешь ему, такие у него друзья. Вы здесь были, а он вас и не увидел.
– Поэтому не расстраивай его. И ничего ему не говори. Потом, когда Арик выздоровеет, встанет на ноги, вот тогда и вспомним, соберемся вместе...
– Дайте я вас поцелую.
Ксения поцеловала Авдея Карловича в щеку, потом взяла его под руку и они пошли по коридору.
– А что-нибудь известно про тех, кто хотел нас убить?
– Пока ничего, прокуратура ищет. Я интересовался. Но что они ответят? Такие дела труднее всего разрешать...
– Тут должен прилететь следователь из Москвы, по фамилии Турецкий, он сегодня звонил. Выяснял, в каком состоянии папа. Может ли отвечать на вопросы... Уж они не будут церемониться, спит он или не спит...
– Да уж... – задумчиво сказал Авдей Карлович.
– А если рассказать им, как вы специально прилетели, чтобы только взглянуть на своего друга... – ее голос дрогнул. – Ведь не поверят!
– А ты не говори... – махнул он рукой. – Ну их всех. Наша дружба с Ариком никого не касается, кроме нас самих.
Она ничего не ответила. Двери лифта бесшумно раздвинулись, открыв мягко освещенную, уютную кабину.
– Ну я пошел? – сказал он и по-отечески поцеловал ее в лоб.
