...Павел снова взглянул на часы. Что-то здесь не так. Гена утверждал, что этот самый Цивилло, про которого было известно, будто он в свое время ограбил тысячи вкладчиков, польстившихся на бешеные проценты, приезжает сюда прямо с работы обедать.

Пришлось поверить на слово, хотя Павел предпочитал сам узнавать об образе жизни будущей жертвы. Но Гена божился и одновременно поторапливал.

Поэтому подготовка была слишком скорой и скомканной, а диспозиция была на этот раз странной: Трофим, будучи вторым номером, должен быть «нижним», то есть подстраховывать внизу, возле подъезда, но был почему-то отправлен Геной на крышу.

Оттуда, конечно, виднее, кто спорит... Но как Трофим будет выбираться, когда все уже закончится? Перебежит в другой подъезд, благо их здесь с десяток. Только после прошлой акции, когда он средь бела дня убил в лифте бизнесмена и его телохранителя, наверняка был составлен его фоторобот, и его вполне могут опознать, когда он будет выходить из дверей.

Или у него какая-то другая функция, про которую он, Павел, ничего не знает?

Снизу послышался гул поднимающегося лифта. Павел достал свой ТТ с глушителем новейшей конструкции, взвел курок. Теперь он не сводил взгляда с небольшого зеркальца, с помощью которого он просматривал площадку перед лифтом.

Было слышно, как дверь распахнулась, и он увидел, как на лестничную клетку вышли сразу несколько человек. Среди них был тот самый Цивилло, его жена, а также молодой парень с девушкой. (Это еще кто такие? Похоже, дочь и зять...)

А за собой молодые выкатили детскую коляску, в которой плакал младенец.

– Ты мог бы ее взять на руки! – сказала молодая женщина парню, который, судя по всему, был ее мужем.

– Не надо было Ленку брать с собой по магазинам! – огрызнулся тот. – Спала бы дома, тем более наша Арина Родионовна еще не ушла...

– Ксюша, но ты же видишь, у Жени заняты руки! – вступилась за зятя теща, нажимавшая кнопку дверного звонка. – Где она, кстати, уснула, что ли? Могла бы с ребенком погулять.

– Прекрати, Клава... – басовито сказал ей Цивилло-старший, патриарх семейства, все еще не подозревавший, что вот-вот станет трупом.

– Ну и что, Клавдия Андреевна, он вполне мог бы передать эту сумку дедушке! – сказала дочь. – Мог бы иногда родную дочь поносить на руках. Раз во время свадьбы со мной не вышло...

В это время щелкнули замки, и Павел краем глаза увидел выглянувшую оттуда пожилую женщину в переднике.

– Долго вы... – недовольно сказала супруга Цивилло.

– Клава... – снова повторил супруг.

Павел почувствовал, как его прошиб пот. Кажется, его крупно подставили... Он быстро сунул пистолет в карман и вышел из своего укрытия.

– Придержите, пожалуйста, лифт, – сказал он, приветливо улыбаясь семейству Цивилло, пока мужчины возились с коляской в дверях квартиры, пропуская дам. Женщины удивленно воззрились на него, а зять придержал ногой дверь кабины.

– Спасибо! – поблагодарил его Павел и быстро вошел в кабину.

Лифт заскользил вниз, а он лихорадочно обдумывал, как это все могло получиться? Гена обманул или обманулся? Скорее первое...

По плану, получилась акция или нет, он должен был выбежать через черный ход, свернуть за угол, и там его ожидала бы бежевая «девятка».

Не вполне отдавая отчет в происходящем, скорее интуитивно, он быстро вышел из парадного, возле которого на лавочке сидели все те же старушки, и прошел вперед несколько метров, уже не собираясь идти к ожидающей его машине, когда где-то наверху прогремел взрыв...

Все, кто были во дворе, в ужасе закричали, и Павел, глянув наверх, увидел, как сверху на него падали обломки балкона и еще каких-то предметов.

Он отпрянул назад, но получил сильный удар в плечо и, падая, увидел летящую с высоты девятого этажа детскую коляску и тело пожилой женщины в переднике, похожее на рваную куклу. Вернее, то, что от нее осталось...

Морщась от острой боли в плече и чувствуя тепло льющейся крови, Павел привстал и тут же увидел въезжавшую во двор бежевую «девятку». Оттуда выскочили несколько дюжих парней в штатском, среди которых он узнал подполковника Демидова, размахивающего пистолетом.

– Разойдись! Пропустите... Вызовите «скорую»! – кричал он грубо, как и его парни, всех расталкивая и озираясь по сторонам.

Павел нырнул, буквально ввинтился в набежавшую толпу, постаравшись в ней скрыться.

Меня они ищут, лихорадочно думал он, проталкиваясь к выходу со двора. Ишь чего задумали!.. Свалить убийство семьи Цивилло на меня... А ведь чуть не получилось, чуть не подставили, суки, как последнего фраера.

– У вас кровь идет, – крикнула ему какая-то женщина, когда он выбегал уже со двора.

– Ерунда... – отмахнулся он.

Заживет как на собаке, подумал он, пересекая улицу, чтобы скрыться в проходном дворе, который заранее для себя наметил.

Навстречу ему бежали зеваки, привлеченные воем сирен спецмашин, из окон домов выглядывали люди.

– Что там случилось, вы не знаете? – спрашивали они, он на бегу только мотал головой. Плохо, что они его все видят бегущим... Он перешел на шаг, постарался успокоиться.

Павел бродил по дворам до самого вечера, избегая милиции. Он чувствовал, что от потери крови голова кружится все сильнее, и надо было на что-то решаться. Наконец зашел во двор, где было по-настоящему темно, и прислонился к стене дома. При слабом свете из ближайшего окна он осмотрел свою руку. Она была в крови. Он поднял глаза и встретился взглядом со стариком, неряшливым и грязным, ковырявшимся в помойке. Кажется, тот искал бутылки или остатки пищи.

Павел здоровой левой рукой залез в карман, достал кошелек, вытащил деньги. Увидел, как на них сосредоточился взгляд старика. И поманил его к себе. Старик подошел, безбоязненно глядя на Павла слезящимися глазами.

– У тебя чего с рукой? – спросил он.

– Бандитская пуля, – улыбнувшись, сказал Павел. – Хочешь заработать?

Старик кивнул, не отрывая взгляда от сотенной купюры. В его старом и драном целлофановом пакете было несколько пустых бутылок и старых банок.

– Я приезжий, мне негде остановиться, – сказал Павел. – И за мной гонятся. Отведи к себе...

Старик снова кивнул и по-детски протянул руку к сотенной купюре, которая его буквально завораживала.

Павел позволил ее забрать, после чего старик взял его за локоть и повел в ближайший подъезд.

Он там жил на первом этаже в однокомнатной квартире, и Павел привычно про себя отметил, что здесь есть черный ход.

Из двери квартиры в нос шибанул застоявшийся запах псины и чего-то прокисшего. Потом из темноты гулко залаяла собака.

– Сидеть! – сипло сказал старик. – Кому сказал!

Свет он почему-то не включал. Из двери комнаты выглянула старуха с зажженной свечой в руках. Другой рукой она придерживала здорового пса, который, поскуливая, рвался у нее из рук.

– Ты кого опять привел? – спросила она.

– Кого, кого?.. Кого надо, того и привел! – задиристо сказал старик. – Тебя не спросил!.. На вон, смотри.

И, чтобы пресечь дальнейшие прения, сунул ей сотенную купюру. Она посмотрела при свете, сунула в карман рваного халата.

– Он приезжий, – сказал старик. – Ему ночевать негде.

– А у нас есть где? – уже более миролюбиво сказала она. – Ты мог человеку сказать.

– Я хотел бы у вас остановиться на пару суток, – сказал Павел. – Пожалуйста...

– Поранили его, не видишь? – сказал старик. – Счас бандитов этих развелось, киллеров разных, мужики говорят. Мол, каждый день их по телевизору показывают. А толку? Их показывают, а они ноль внимания, бандиты эти, верно я говорю?

– Мне что, – она поджала губы. – Только условия у нас, сами видите, какие. Света нет. Пробки перегорели. Телефона тоже... Отключили за неуплату.

– Обойдусь. У меня будет просьба... – Павел обессиленно присел на ближайший стул, заваленный тряпьем. – Сходите, принесите мне водки... И в аптеку, только быстро, йод там, пенталгин, ампициллин и тампоны. Только побыстрее... Да, и сдачу оставьте себе.

Он снова достал деньги. Протянул пятисотрублевую купюру. Старуха попыталась выхватить у старика, но тот не дался. Проворно отдернул руку и выбежал из квартиры.

– Спрячь! – крикнула она вслед. – Ведь вытащат у него! – обернулась она к Павлу. – В тот раз вот так же... Пенсию мою взял, и, говорит, украли, пока в магазин шел. А может, врет?

– Вода у вас есть? Газ подключен?

– Вода-то есть, воды не жалко... И газ есть. Дорогой стал, но есть.

– Вскипятите, пожалуйста, я вам отдельно заплачу...

Он привстал, и ТТ с грохотом выпал из кармана его куртки на пол. Чувствуя головокружение, он опустился на одно колено на пол, снова сунул пистолет в карман. Оглянулся. Собака метнулась сначала назад, потом гавкнула.

– Сидеть, кому сказано... – Старуха подслеповато щурилась в его сторону. Вряд ли она хоть что-то разобрала в полутьме коридорчика..

– С табуретки, что ль, упал? – она хрипло засмеялась. – Водки ему еще неси. А сам еле на ногах стоит.

– Собаку уберите... – попросил он. – Мне нужно на кухню пройти.

– Она не тронет, – махнула рукой старуха. – Тебя как хоть звать?

– Павел, – сказал он и спохватился. Вряд ли стоило себя называть. Что за привычка! Когда-нибудь он на этом проколется – называя себя настоящим именем. Но по-другому уже не мог. Клички к нему не прилипали.

– А меня Тонька...

– А отчество?

– Тонькой и зови. Какое еще отчество... А его – Петька. – Она кивнула на входную дверь, в которую ее дед только что ушел. – Зря ты ему денег дал. Теперь не скоро придет, всем хвастать будет. Ты посиди пока, я чего-нибудь приготовлю. Вермишельку будешь? Не побрезгуешь? Нам ее Томка за так дала на оптовом. Говорит, срок вышел. Мы пробовали. Вроде ниче...

– Буду. Ну что, не скоро твой дед придет? – спросил он через некоторое время, когда поел вермишельки.

– Вроде он пришел... – она прислушалась к шаркающим шагам возле входной двери.

Старик принес все, что было заказано, ничего не забыл. Павел прошел на кухню, зажег своей зажигалкой газ, взял небольшой нож и стал калить его на синем пламени газовой горелки.

Потом осторожно снял свитер, закатал рукав футболки, глядя при неверном свете газа на рваную рану, вокруг которой запеклась кровь. Старик приоткрыл рот, с горестным изумлением наблюдая, как Павел льет водку на плечо.

– Подержи здесь... – сказал ему Павел. И зажмурил глаза от предчувствия боли.

Ночью на полу в коридоре, где они ему постелили рваный матрас, он заснул не сразу, хотя боль довольно быстро затихла.

Да, теперь он утвердился в понимании того, что произошло. Все было предусмотрено заранее. Они знали, были уверены, что он, Павел, не станет стрелять в банкира Цивилло при его бабах и внучке. Поэтому Трофим швырнул сверху гранату на балкон квартиры, где проживает Цивилло, когда те вошли и вынесли ребенка с коляской на этот балкон. Они рассчитали все верно, чтобы на него свалить этот взрыв. И затем арестовать, нет, линчевать. Ведь он, Павел, должен был уходить, как договаривались, к ожидавшей его бежевой «тачке», но в ней сидели не Гена и Иван, как было условлено, а подполковник Демидов, он же Волкодав, известный в криминальных кругах как Демид, со своими ментами. Которые по этому случаю переоделись в гражданское... И Павел должен был упасть в объятия этого самого Волкодава и его волков. Про него снимали телевизионное кино, а он недавно опозорился, как последнее фуфло, дав себя обезоружить «матерому рецидивисту Доронину». А тот до этого убил на глазах потрясенных телезрителей капитана Анисимова...

Короче, Демиду нужно было реабилитировать себя и родную ментуру, чего бы это ни стоило... И ему такую возможность дали. Но фарт, похоже, опять от него отвернулся.