Глава 15. ПЕРВЫЕ НАХОДКИ
Судмедэксперт наклонился над трупом, взялся за запястье, отпустил. Криминалист сделал несколько снимков, зафиксировав общее положение трупа. Руки в резиновых перчатках разрезали веревку, перевернули тело женщины на спину. Пятна крови на лбу, носу, подбородку, щеках делали лицо похожим на нелепую карнавальную маску. Изо рта торчал кляп.
– Это Лиза, – прошелестела одними губами понятая и схватилась за сердце, оседая на руки мужа.
Женщину увели. Судмедэксперт измерял температуру трупа. Кинолог со служебно-розыскной собакой на поводке доложил, что собака взяла след возле убитой, но потеряла его во дворе дома.
Дежурный следователь заносил в протокол результаты наружного осмотра трупа. Суховатый, бесстрастный голос монотонно говорил, следователь так же бесстрастно записывал:
"…Труп гражданки Каменевой Е. Д., 65 лет, обнаружен посередине кухни. Обильное количество крови под трупом указывает, что убийство произошло на месте…
Смерть наступила в результате проникающего ранения, нанесенного в область сердца колюще-режущим орудием. Судя по форме раны (оба угла острые), удар нанесен обоюдоострым ножом или кинжалом со стороны груди с большой силой. На шее трупа, слева, определяется продольная, неглубокая резаная рана, имеющая прижизненный характер.
Посмертные изменения, как-то: падение температуры тела, трупные пятна, – указывают на то, что смерть наступила за 17 – 18 часов до начала осмотра, то есть в 19 – 20 часов двадцать девятого августа…"
Грязнов с Турецким вернулись на Дмитровку в два часа пополудни. Они сидели в кабинете Турецкого, обсуждая ситуацию.
– Сумка с мужскими вещами стояла прямо в прихожей. Значит, он собирался уезжать! На кухне, возле холодильника, пакет с продуктами, – перечислял Турецкий.
– Наверное, они собирались уезжать вместе. Она тоже одета в брюки и пуловер. Их перехватили. Связанные руки, кляп, разрез на шее – это все совершенно явные знаки…
– Пытки. Мать пытали, чтобы выяснить у сына место пребывания Небережной, так? И он, видимо, это место назвал. Туда они его и повезли. Нашли ее, убрали всех. Если бы не нашли, мать была бы в заложницах до сих пор. Но ее убили. Значит, Небережную нашли.
– Ты говоришь во множественном числе.
– Потому что, если бы преступник был один, Каменев вступил бы с ним в борьбу. Неужели он спокойно позволил бы издеваться над матерью? Позволил бы связать ее? Следы этой борьбы мы бы увидели. А на кухне все стоит по местам.
– Эдик мог оглушить Каменева.
– Для этого он должен был проникнуть в его квартиру. Ты думаешь, Глеб открыл бы ему дверь? Если мы исходим из того, что Небережная начала опасаться Эдика и обратилась за помощью к Глебу, она его как-то описала, наверное.
– Каменев мог открыть не Эдику. То есть Эдику, но в другом виде. Предположим, в милицейской форме. Мог он ее раздобыть? Сейчас за деньги экипировку космонавта купишь, не то что форму. А родной милиции наши граждане всегда дверь открывают.
– Ладно, там Денис остался. Он все, что можно нарыть, нароет.
Младший Грязнов действительно был оставлен на месте с заданием провести тщательный поквартирный опрос.
– Все-таки я ему позвоню, скажу про милиционера. Пусть возьмет на заметку. – Грязнов потянулся к аппарату.
Пока Вячеслав разговаривал с племянником, Александру позвонили на мобильный.
– Але, это Голованов.
– Да, Сева, слушаю.
– У нас новости. Нашли приятеля Каменева, который десять дней тому назад дал Глебу ключи от пустующей квартиры в расселенном доме на восточной окраине, в районе Выхина.
– Что за дом?
– Чей-то ведомственный. Этот чувак там жил. Дом расселили, ключи от всех квартир остались у нашего чувака. Глеб попросил разрешения хранить там картошку.
– Приятель был в квартире после того, как ключи дал?
– Нет.
– Еще раз, где это?
– Между улицами Молдагуловой и Снайперской.
– Мы выезжаем. Берите чувака за жабры, сажайте в машину. Встречаемся… – Турецкий взглянул на карту Москвы, висевшую на стене, – на перекрестке Рязанского проспекта и улицы Паперника.
– Едем! – Голованов дал отбой.
– Что? – Слава взъерошил волосы.
– Кажется, нашлась потайная квартира. Поехали!
– Ты на три часа совещание назначил.
– Да, черт! – Александр набрал номер внутренней связи. – Клавдия Сергевна, это ты, душа моя? Голубушка, не в службу, а в дружбу. Отзвонись членам моей бригады, нужно совещание с пятнадцати перенести на девятнадцать. Да сегодня, душа моя, сегодня, когда ж еще?! Кричу?! Ну извини, это нервное. Я тебе сейчас список заброшу. Целую. Ты у меня одна, словно в ночи луна, – скороговоркой произнес Александр, бросая трубку.
– Так, может, сразу криминалистов прихватим? И судмедэксперта?
– Пожалуй, – вздохнув, согласился Турецкий.
Первое, что ударило в нос, – запах нечистот и особый, кислый запах, присущий тюремным камерам. Квартира была погружена во тьму. Луч фонарика озарил комнату. Она была пуста.
Ведро с открытой крышкой стульчака в углу комнаты распространяло запах тюремной параши. Один из оперов прошел к окну, снял лист фанеры, распахнул окно. Солнечный свет хлынул в помещение. Мужчины единым движением глубоко вдохнули струю свежего воздуха.
Растерзанная постель со смятыми, окровавленными простынями.
– Не слабо! – высказался судмедэксперт.
– А вот и хрен моржовый! – Грязнов кивнул в угол кровати, где действительно «отдыхал» после трудов огромных размеров резиновый фаллос в следах запекшейся крови.
– Наручники, – указал на пол криминалист Алик Зуев.
На полу, возле постели, валялась пара наручников. Одно кольцо было раскрыто, другое – замкнуто. От этого второго кольца тянулся вдоль кровати длинный металлический шнур. Проследив глазами его путь, Турецкий увидел вторую пару наручников, защелкнутую на противоположной высокой металлической спинке.
– Кого же это здесь на цепи держали? – ахнул Зуев.
– Женщину, надо полагать, – сквозь зубы ответил Грязнов. – Хочешь, я угадаю, как ее зовут? – невесело пошутил он.
– Смотрите, записка! – Зуев стоял возле старенького колченого стола.
На столе – металлическая кружка с огарком свечи. Из-под нее торчит клочок бумаги.
Турецкий подошел. «Все готово. Жду звонка» – было написано печатными буквами на обрывке газеты.
– Что ж, господа специалисты-криминалисты. Работы вам здесь – непочатый край, – констатировал Александр Борисович. – Альберт Александрович, постарайтесь сделать все необходимое как можно быстрее и как можно тщательнее.
– Вообще-то одно исключает другое, – усмехнулся Зуев.
– А вы постарайтесь.
Грязнов, вынимая трубку мобильного, произнес:
– Думаю, следует сконцентрировать поиск автомобиля Каменева в окрестностях этого славного местечка.
…Клавдия Сергеевна, будучи женщиной ответственной и неравнодушной к Турецкому, выполнила его просьбу и сообщила членам оперативно-следственной группы об изменении времени совещания. Позвонила она и Левину, к которому также была неравнодушна.
Олег Николаевич, работавший в Шереметьево с другими членами группы, поблагодарил Клавдию, передал информацию коллегам, работавшим с ним в данный момент на летном поле. Единственным членом бригады, о котором Олег попросту забыл, был стажер Безухов. Забыл о нем Олег по понятной, в общем-то, причине – Безухова перед глазами не было, он сидел в отделе кадров.
Стажер, закончив работать с карточками летного состава, обобщил информацию в виде красивых графиков, перекинул ее на дискету – не здесь же распечатывать секретные материалы – и начал собираться на первое в своей жизни совещание под председательством самого Турецкого.
Об Александре Борисовиче он наслушался столько легенд от своего руководителя Левина, что сама мысль о предстоящем совместном обсуждении первых результатов предварительного следствия вызвала в нем трепет.
Можно было связаться с Левиным и поехать на Дмитровку вместе. Но Кирилл был человеком в прокуратуре новым, к тому же весьма застенчивым от природы. Кроме того, рассказанная Турецким притча о юноше, облитом буддийским монахом водой из ведра, произвела на него глубокое впечатление. Он понял, что лишних вопросов задавать не следует. И рассудил, что, если сам Левин не позвонил ему и не предложил поехать в Генпрокуратуру на служебной машине, добираться следует самостоятельно.
Ада Григорьевна без конца отлучалась из кабинета, сетуя на задержку рейса на Пермь.
– Я вам не нужна? – то и дело спрашивала она Кирилла.
И, получив отрицательный ответ, опять исчезала.
– Она к брату побежала, – оправдывала начальницу Верочка. – Они видятся редко, она соскучилась.
– А где брат? – машинально спросил Кирилл, выключая компьютер.
– Он в служебке, у стюардесс. Чего ему по залу болтаться? Не посторонний же человек.
Худощавый, рыжеватый мужчина действительно провел томительные часы ожидания посадки на рейс Москва – Пермь в обществе молоденьких и веселых стюардесс, которые и должны были провести его на борт лайнера.
Развлекая их байками, он думал о том, что можно было бы сесть на иной самолет. Учитывая, что Шереметьево забито следователями и оперативниками, логично убраться отсюда как можно скорее. Так, наверное, поступил бы на его месте другой человек. Но тогда нужно было бы объяснять, чем вызвано изменение маршрута. Он говорил, что ему нужно именно в Пермь. На это обратили бы внимание стюардессы. Зачем поднимать волну? Нет, он четко следовал своей заповеди: не спеши, замри горным орлом, выжидай, зорко оглядывая окрестности. Твой час придет, и это будет час твоей победы.
Самолет ТУ-154 вылетел в Пермь с пятичасовым опозданием, в тринадцать тридцать.
Как раз в это время Кирилл направил стопы на Дмитровку.
…Безухов намеренно приехал пораньше, чтобы распечатать наработанную информацию. Дверь в кабинет Турецкого была заперта. Он потоптался, прикидывая, где бы пристроиться.
По коридору, с чайником в руке, шла фигуристая дама. Безухов узнал ее – это была секретарша самого Меркулова.
– Здравствуйте, – учтиво произнес он.
– Здравствуйте, – надменно ответила Клавдия Сергеевна и прошла было дальше, но тут же остановилась.
– А что вы здесь делаете, у кабинета Александра Борисовича?
– Я на совещание, – тут же покраснел Безухов. – Я член группы…
– Фамилия?
– Безухов.
– Да, есть такой.
Клавдия взглянула на часы:
– Так рано еще на совещание.
– Я специально пораньше… Мне нужно дискету распечатать. Это как раз для совещания.
Клавдия оглядела красного как рак юношу профессиональным взором и милостиво разрешила:
– Ладно, пойдемте ко мне. У меня распечатаете.
Безухов на негнущихся ногах пошел за женщиной в приемную Меркулова.
– Давайте…
Она протянула холеную руку, сунула дискету в узкую прорезь процессора, включила принтер.
– У вас там много материала?
– Страниц пятнадцать.
– Мы это за три минуты распечатаем. Стоило так рано приезжать!
– Почему – рано? Совещание через пятнадцать минут начнется. – Безухов посмотрел на свои часы.
– Не через пятнадцать минут, а через четыре часа. Александр Борисович перенес совещание на девятнадцать. Вас что, Левин не предупредил? Я же звонила ему.
Безухов молчал. Подставлять непосредственного начальника не хотелось. В этот момент, прямо как в водевиле, на сцене возник Меркулов.
– Я к генеральному, Клавдия Сергеевна, буду через два часа, – произнес он, выходя из кабинета. – Прошу вызвать ко мне на семнадцать ноль-ноль Турецкого с Грязновым. Передайте, что к этому времени подъедет Самойлович. А это что за молодое дарование? – обратил он взор на Безухова.
– Это член оперативно-следственной группы Александра Борисовича, – отрекомендовала юношу Клавдия Сергеевна.
– А он сам говорить не умеет? – улыбнулся Дмитрий Константинович. – Представьтесь, пожалуйста.
– Безухов Кирилл Сергеевич, работаю под непосредственным руководством Олега Николаевича Левина. Стажер, – выпалил Кирилл.
– И что вы здесь делаете, Кирилл Сергеевич?
– Я… вот… печатаю, – указал глазами на принтер пунцовый от смущения стажер.
– Кирилл Сергеевич попросил помочь распечатать материалы для совещания у Турецкого, – пожалела юношу Клавдия.
– А-а, ну-ну. Так я буду через два часа.
Меркулов вышел. Принтер между тем, тихо шурша бумагой, сделал свое дело и замер.
– Вот ваши материалы. – Клавдия протянула пачку листков.
– Спасибо. – Кирилл сложил их в папку, убрал в дипломат.
– И что же будете до семи вечера делать?
– Не знаю. В Шереметьево возвращаться смысла нет.
– Вы на машине?
– Нет.
– Тогда, конечно, какой смысл? Живете далеко?
– В Черемушках.
– Ясно. Тоже не ближний свет. Вот что. Оставляйте здесь свой дипломат и сходите пообедайте. А то будете потом до полночи заседать, знаю я вашего Турецкого.
– Хорошо, спасибо, – согласился юноша.
– У вас деньги-то есть с собой? Может, вам одолжить?
В Клавдии Сергеевне явно проснулось материнское начало.
– Что вы! – опять вспыхнул юноша и даже отшатнулся от Клавдии. – Есть! У меня много!
– Ну и хорошо, что вы все краснеете, как девица? Оставляйте дипломат и идите! – приказала Клавдия почти строгим голосом.
Безухов вылетел на улицу, проклиная свою чертову застенчивость, с которой жить было просто невозможно! Краснеет каждую минуту, даже Клавдия Сергеевна замечание сделала!
Очень милая женщина, оказывается. А он ее боялся! Даже денег предложила.
Денег с собой действительно было мало, каких-то двадцать – тридцать рублей. Но! Одолжить у женщины? У секретаря самого Меркулова? Ну уж нет, замотал он головой. Можно же найти в округе что-нибудь недорогое…
