Часть третья

Турецкий с Грязновым прибыли на место происшествия одновременно с дежурной оперативно-следственной бригадой Главного управления внутренних дел Москвы. Оперативники из ОВД «Арбатский» уже оцепили полосатыми лентами часть территории перед входом в ресторан, расставили постовых, которые предлагали слишком любопытным гражданам не задерживаться и проходить по своим делам. Внутри все оставалось в том положении, как во время покушения. Труп не трогали, ожидая прибытия медицины. Впрочем, она здесь была уже не нужна, тут судмедэксперт требовался. Полковник Завьялов, командир спецотделения ФАПСИ, сам определил, что шеф мертв, и позвонил ответственному дежурному по ГУВД. Этот бывалый, профессиональный служака был явно растерян.

Одного взгляда на лежащее тело, на характер смертельного ранения было достаточно, чтобы увидеть, что тут действовал также профессионал-киллер. Пуля вошла точно в середину лба, над переносицей. Вопрос: откуда сделан выстрел? Это могли сказать эксперты-баллистики. Возможно, с антресоли. Но там ничего нет, никаких следов. Тем более гильзы. И выстрела никто не слышал, правда, музыка ревела...

– Давай, Саня, – сказал Грязнов, – пока мы тут будем заниматься, поговори с народом. По-моему, этот полковник должен что-то знать, только вот фиг скажет, но все равно забери его, чтоб он тут нам не мешал.

Турецкий с полковником удалились в кабинет, где еще недавно шел пир, о чем свидетельствовали разнообразные пустые бутылки и обилие несъеденной дорогой закуски. Хотя это как сказать, если кому-то и дорого, то уж никак не хозяину. А хозяевами здесь были люди далеко не бедные.

Генерал Игнатов, так до сих пор и не протрезвевший, несмотря на трагическое событие, был нетранспортабелен и потому спал в соседней с кабинетом комнате на диване.

– Ну, рассказывайте, – вздохнул Турецкий. – Что произошло, как и почему? С какой целью прибыли в ресторан? По чьему распоряжению?

– Это допрос?

– Разумеется.

Полковник, при всей его растерянности, никакой вины за собой не чувствовал. Поэтому отвечал четко и кратко, по-военному. Приказ директора агентства. Цель? Задержание генерала Игнатова. Причина? Это было ведомо самому Матюшкину. Приказы начальства не обсуждаются. И далее – в таком же духе. То есть он практически ничего не знал – одно слово: служака. Или знал, но не собирался говорить правду. Потому что не имел на то отдельного приказа.

– Тело обыскивали?

– Никак нет.

– Помещение осмотрели?

– До того, как... Ну и после, естественно, но никаких следов убийцы не обнаружили. Правда, имеется подозрение...

– Какое?

– В подвале расположена электрощитовая комната, а из нее куда-то ведет дверь. Но ключей здесь ни у кого не имеется, а взламывать не стали, ожидая прибытия специалистов. Другие выходы из здания были перекрыты, но из них никто и не появлялся.

– Работников ресторана опрашивали?

– Так... – полковник помялся. – Вскользь. Исключительно на предмет помещений и посторонних людей. Большинство утверждает, что посетителей ресторана выпроводили примерно часа за два до происшествия. Были недовольные. Но объяснялось все техническими причинами. А генерал здесь находился чуть ли не с обеда. И еще двое позже приехали. Один – это хозяин заведения Западинский Виталий Борисович, а второй – его приятель Абушахмин Борис Михайлович. Но они скоро и уехали. По словам швейцара. Другие подтвердить не могли. Вот, собственно, и все, что удалось выяснить. Мы – не по этой части, – объяснил наконец полковник свою позицию.

– Ну и что ж вы теперь делать собираетесь? Начальник – погиб. Задержанный – пьян в стельку. Каковы ваши дальнейшие действия?

– Надо сообщить первому заместителю. Возможно, он в курсе.

– Выясняли. Не в курсе.

Когда Турецкий с Грязновым покидали уже Генпрокуратуру, Костя сказал вдогонку, что в агентстве, между прочим, полная растерянность, никто не в курсе того, что Матюшкин собирался затевать какую-то операцию. Поэтому, надо думать, на место происшествия обязательно подъедет кто-то из высшего начальства ФАПСИ.

– Ну что ж... Тогда... письменного распоряжения я не имею. Значит?

– Это значит, вы пока свободны, полковник. Прочитайте протокол допроса свидетеля и распишитесь в положенных местах. Вы знаете, как это делается. А теперь... – Турецкий забрал у него подписанные листы протокола и положил перед собой новые. – Давайте приглашайте всех ваших. По одному. Может, кто-то видел больше.

– Я не уверен.

– И тем не менее. Сами подождите за дверью...

Нет, это был пустой номер. Никто ничего не мог объяснить толком. Выстрела никто не слышал. Посторонних – тех, кого можно было бы подозревать, – никто также не заметил. Просто пуля пролетела и – ага! На последнее, кстати, указывали и деятели из местного обслуживающего персонала. Ну а о поварах и судомойках речи вообще не шло, те от своего хозяйства и на шаг не отходили. Тут строго. Опять же и посторонние через кухню не пробегали. То есть он или они, конечно, пробегали, но не здесь. Видимо, через подвал.

Грязнов со своими операми подвал исследовал, а эксперт-криминалист с помощью обыкновенного «гребешка», иначе говоря, набора отмычек, легко вскрыл непонятно куда ведущую дверь. И всем все сразу стало понятно. Отсюда и ушел убийца, заперев дверь собственным ключом. Значит, убийцей был кто-то из своих. Может быть, из обслуги. Или из охраны.

На всякий случай опросили теток, сидящих со своим товаром у противоположных концов пешеходного туннеля, не видели ли кого-нибудь выходящего из двери – во-он в той стене? Тетки перепугались, что их сейчас погонят, но, сообразив, что строгим мужикам не до них, осмелели.

– Тут, милок, за собственным товаром следить не успеваешь! – заявила одна из торговок, продающая всевозможные канцелярские принадлежности с лотка.

Ну да, место оживленное, народ без конца перебегает с одной стороны улицы на другую.

Практически ничего не дал и обыск карманов покойного. Документы, ключи в кожаном футляре, очки, носовой платок. Ну, естественно, ПСМ – игрушка для высшего командного состава, положенная по штату. Это скорее проформа. Не стал бы стрелять генерал-полковник Матюшкин в своего подчиненного генерал-лейтенанта, начальника Управления радиоэлектронной разведки. А больше ничего в карманах не было.

Грязнов поинтересовался, на чем приехали сюда спецназовцы. Полковник сказал, что в микроавтобусе, который дожидается их на стоянке.

– А что, и директор тоже с вами?

– Зачем? У него «ауди» – «сотка», вон, рядом стоит...

Не промахнулся Грязнов. Правда, водитель малость поартачился, не желая без разрешения открывать машину, но начальник МУРа быстро убедил его не делать ошибок. На заднем сиденье в машине лежала черная папка. Из нее Грязнов извлек небольшой плоский магнитофон с находящейся внутри кассетой.

И с этой минуты вся дальнейшая следственная деятельность по данному делу приобрела стройные формы. Уединившись с Турецким в собственном «мерседесе», Грязнов включил магнитофон...

Запись была недлинной, точнее, только ее начало, зато какое!

– Вот это – Западинский, – указывал Турецкий на отдельные реплики. – А этих не знаю. Хотя...

– Судя по матерному смыслу и особым интонациям, – поправлял его Грязнов, – один из них – точно генерал. Второй же, думаю, и есть Борис Абушахмин, он же Формоза. Словарь бандитский: замочить, отдуплить...

– Да они все на таком языке говорят, – возражал Турецкий. Но больше из упрямства, прав, конечно, Славка. Но сейчас, пожалуй, даже и не это было главным. Требовалось узнать, каким образом сделана данная запись. И где ее продолжение? Версия ведь могла быть теперь и такой.

Предположим, эта троица развлекалась в застолье, гадая, каким образом избавиться от Матюшкина, который очень уж рьяно взялся за Игнатова. Сам Матюшкин не упустил возможности установить прослушку. Узнал, о ком и о чем речь, сошел с резьбы от ярости и... Вот он результат. Захотел арестовать мерзавца, а оказался сам жертвой киллера.

Грязнов подтвердил, что версия вполне подходящая. Нужно найти аппаратуру и продолжение записи. Турецкий тут же залез в свою папку и сказал удовлетворенно:

– Все на месте, Славка, пошли проверим. Но... в том кабинете больше о деле ни слова. Очень возможно, что запись продолжается. А я – балда, совсем забыл... – Он достал из папки подаренный Питом сканер и показал Грязнову. – Вот мы сейчас и определим, кто там «пишет»...

А ведь действительно писали! На это тотчас указал сигнал красной лампочки. Одновременно прерывисто запищал динамик. Ориентируясь на убыстряющийся писк, Турецкий обшарил штору и вскоре вытащил из плотной ткани крохотную булавочку. Протянул Грязнову, тот надел очки и внимательно рассмотрел. Кивнул, мол, слышал о таких.

– На обычные металлодетекторы и сканеры не реагирует. Керамика.

– Теперь посмотрим, откуда нас пишут, – сказал Турецкий и остановился напротив окна. – Иди сюда, Слава. Погляди, узнаешь?

– Серая? – спросил Грязнов. – Так это та самая «Волга»?!

– Похоже, она, родненькая. Номера только не вижу!

И немудрено, в оранжевом свете фонарей «двадцатьчетверка» была неприметной, а вот антеннка выдавала. И еще то обстоятельство, что машина все-таки казалась чужой в ряду блестящих «меринов», крутых джипов и моднючих «ауди». Плебей среди аристократов.

– Ах вы, засранцы! – забывшись, закричал Грязнев. – Щас мы вас уделаем! – Грязнов кинулся из кабинета в холл, где находились его оперативники.

А Турецкий, стоя у окна, держа в руке сканер, направленный рожками прямо на «Волгу», вдруг увидел, что красный сигнал у него погас, а машина, словно вспугнутая ворона, рванула с места и скрылась за углом здания. Все, удрали. И Славкины орлы теперь ее вряд ли догонят.

В одном деле наконец появилась ясность: «слухачи» наверняка из ведомства покойного Матюшкина. Ну что ж, на эти задницы есть в конце концов их служба собственной безопасности. Но это уже Костины проблемы.

Когда вернулся расстроенный неудачей Грязнов, Александр Борисович был спокоен и даже ироничен. Ну неудача. Зато полная ясность. В конце концов важно то, что существует полная запись, и совсем нет убежденности в том, что нельзя стать ее обладателем.

– Я чего думаю, Славка, – не обращая внимания на нервно вышагивающего Грязнова, сказал Турецкий, – мы с тобой тут свою миссию выполнили. Сейчас приедет кто-то из руководства ФАПСИ, им надо будет отдать копию нашей записи, а заодно и генерала. Пусть сами решают, что с ним делать, это не наша с тобой епархия. Поскольку сейчас, с ходу, предъявить ему мы ничего не можем. А сюда надо срочно подключить... ну, ты знаешь кого...

– Я тоже считаю, что нам местная публика ничего не скажет. А вот у Крота получится. Тогда я поехал, а ты дожидайся. Чего-то наши молодые кадры помалкивают. Как у них там?..

Молодые «быки» явно были не в себе. Причина их нервного поведения скоро прояснилась. У обоих парней – один-то был не московский, прописку имел временную и снимал квартиру у алкаша-пенсионера, а второй, татарин, напротив, жил в большой семье в районе метро «Автозаводская», – так вот, постоянной работы у них не было. Оба уверяли, что не покладая рук трудятся на Москворецком рынке, у азеров, переносят и охраняют товар, тем и зарабатывают на хлеб свой насущный. И дома у них, что у одного – в практически пустой комнате с раскладушкой по-спартански, столом и табуретом, что у второго – в четырехкомнатной квартире, забитой старой мебелью и кишащей детворой, ничего противозаконного не нашли. Ни оружия, ни наркоты, на что, особенно во втором случае, все-таки рассчитывали. Так вот, в первом случае парень испугался всерьез, что его выкинут из Москвы и придется жить нелегально, как большинству бомжей, а у него, видать, уже имелись планы по поводу хозяина-алкаша. И все это видел заместитель Грязнова подполковник Евгений Злотников: на роже ведь у молодого бандита перспектива написана. Но зацепки нет, а вот с дедом надо будет провести разъяснительную работу.

Ничего не найдя у него, подполковник принял самостоятельное решение отпустить его. Но напоследок сказал, что теперь с него глаз не спустит, чтоб знал и боялся пойти на крайность.

Со вторым оказалось проще. Семья была, по всему видно, простая и работящая. И папаша, старый кадр с ЗИЛа, Ахмет Газитулин, увидев милицейскую команду, заявившуюся с обыском, тут же пообещал, если чего преступное обнаружат в доме, самолично спустить шкуру с сукиного сына. К счастью для оболтуса, там тоже ничего криминального не обнаружили. И за дальнейшую судьбу его можно было не сильно волноваться.

А вот у Жилы и Зуба, как они числились в картотеке МУРа, то есть у Жилина с Горевым, было обнаружено и оружие, и травка. Последняя – в количестве, достаточном для того, чтобы отравить население маленького поселка. Зуб, обладатель сего богатства, тут же заявил, что требует адвоката, говорить отказывается, а наркоту ему только что подбросили приехавшие для обыска менты. Но ведь и замнач МУРа тоже был не дурак, не забыл про закон и первым делом ввел в квартиру Зуба соседей – в качестве понятых. А те давно имели на этого уголовника зуб. Может, отсюда и пошла его кликуха? Со ртом у него вроде все было в порядке, опять же и фамилия – Горев, а не какой-нибудь Зубов. Или Зубков. Зубатов там. Но теперь это было второстепенным. Составили протокол изъятия вещдоков, чем и решили дальнейшую судьбу Зуба.

А вот оружие, найденное у Жилы, представляло самый живой интерес для экспертов-криминалистов. Был это такой же, как найденный возле убитого на Кутузовском матвеевского бандита, «тэтэшник» китайского производства со спиленным номером. Ну просто брат-двойняшка!

В отличие от «нервного» Зуба, похоже уже прикинувшего свой очередной срок, Жила волнения не проявлял, хотя отвечать, откуда оружие, также отказался. Как и признавать его своим. Ну, естественно, недруги подбросили. Ничего, криминалистическая экспертиза разберется, недолго ждать. Жила казался индифферентным, но скулы его были напряжены, а прикрытые глаза беспокойно взблескивали.

Заметив это, подполковник Злотников велел своим следить за преступником, что называется, во все глаза.

Но – не уследили.

Когда обыск и составление протоколов завершилось, сотрудница местного РЭУ в сопровождении участкового опечатала опустевшую квартиру, и теперь, вероятно, надолго, поскольку ни семьи, ни родных Жила не имел, а даже за хранение оружия по статье двести двадцать второй Уголовного кодекса России, с учетом прошлой судимости, ему грозил как минимум новый трояк, – словом, когда все закончилось, Злотников дал команду двигать к машинам. Задержанный – со скованными за спиной руками.

Но на площадке второго этажа случилось непредвиденное.

Дом был старой постройки, и лестничные окна выходили во двор, где вплотную к стенам подступали сараи и гаражные ракушки, вопреки всем противопожарным и санитарным нормам.

Никто не обратил внимания на то, что окно на площадке было приоткрыто. Да и свет на лестнице был, прямо надо сказать, сиротский. А Жила заметил все и, более того, сделал так, что его конвоиры, чтобы не тесниться на узкой для троих лестнице, чуть прошли вперед. И в этот момент Жила, оттолкнувшись от ступенек, сделал гигантский прыжок, вперед плечом вылетел в приоткрытое окно и загрохотал по крыше сарая вниз.

Во все стороны полетели осколки стекла, перекосилась разбитая оконная рама. Оперативники ринулись к окну и успели увидеть, как мешком скатилась с крыши темная фигура. Оба тут же ринулись следом, выхватывая оружие. Темный двор раскололся от выстрелов, раздались крики, чьи-то вопли, удары падений...

Когда все, находившиеся на лестнице, сбежали к подъезду, завернули за угол, к воротам, а там еще пробежали с полсотни метров, уже по двору, мимо сараев, все было кончено.

Труп Жилы валялся в десятке метров от сарая, с которого он так ловко скатился. Лежал ничком. Подбежавший Злотников кинулся к нему, руку – на шею... поздно.

– Свет дайте! – крикнул, поднимаясь с колен.

Место действия осветили фонариками. Со всех сторон стал собираться неизвестно откуда взявшийся народ. Поздно ведь, спали бы себе, так нет, происшествие, вишь! Мало нынче по Москве стреляют!

– Да, – покачал головой участковый, обращаясь к работнице РЭУ, – не повезло мужикам. Ну, с одной-то стороны, оно, может, и лучше, дело закроют – и концы в воду, а с другой...

– А чего? Он же убечь хотел? – возразила полная «рэушница», кутаясь в пуховый платок.

– Тут, милая, вопрос о правомерности применения огнестрельного оружия возникает. Ведь у нас как? Преступник на тебя с ножом, а ты не моги! Ты должен его предупредить – словесно сперва, потом – только в воздух. Ну а ежели не послушает он тебя, можешь вполне и опоздать. Так что ежели станут тебя спрашивать: кричали они – «Стой! Стрелять будем!»? – отвечай, что слыхала, а после долго палили, прежде чем попали. Вот тогда все будет по закону. И никакая комиссия носу не подточит.

– Ох! – вздохнула «рэушница». – И все-то у вас, Григорьич, не как у людей... Проводи-ка лучше меня до дому, страсть не люблю на покойников глядеть. Пойдем, хоть и бандит, да наш жилец, помянем.

Злотников махнул участковому рукой: можете идти. Вдогонку сказал, что, когда потребуются как свидетели, к ним подъедут. И тут же приказал оперативнику вызвать труповозку.

Зуб, узнав о печальной участи своего товарища, почему-то даже оправился как-то, повеселел, что ли. Сказал, покачивая головой:

– Эх, братан...

– Родственничек, что ли, твой? Брат? – спросил конвоировавший его оперативник.

– Да не, присказка у него была – «братан». Для между своих. А так-то – Жила. Жилистый, крепкий мужик был...

Вот и разъяснилась тайна кликана – не от фамилии, тут просто совпадение. Впрочем, это уже никакой роли не играло.

Прибывший к себе Грязнов, первым делом выяснив про звонки и неожиданные происшествия, отпустил секретаршу домой. Попросил ответдежурного доставить ее на машине: поздно уже, жалеть надо людей.

Оказалось, что звонки были. Но важным являлся лишь один – из Солнечногорска. Старший оперативной группы майор Спиридонов просил передать начальнику, что на подъезде к городу неожиданно появился «мерседес» Западинского. Эту машину узнал Сергей Карамышев, находившийся в салоне рядом с майором.

Была дана немедленная команда двум остальным экипажам прекратить поиски джипа и переключаться на новую «дичь».

Больше Спиридонов с МУРом не связывался, вероятно, им всем там было не до телефонных разговоров. Не собирался своим оперативникам пока звонить и Грязнов, мешать вопросами – самое последнее дело. Но вот сама весть о появлении Западинского, или его автомобиля, в Солнечногорске заслуживала внимания. Тут было два варианта. Отправив парня с кладбища, Западинский решил и сам к нему съездить. А мог просто послать за ним свой автомобиль. В любом случае первым делом надо было выяснить, где он в настоящее время пребывает сам. Ведь если его филевская квартира пуста, было бы очень любопытно заглянуть в нее. Без всяких санкций. Приватным, так сказать, порядком. Для утоления любопытства. Конечно, задача бы очень облегчилась, если бы хозяин квартиры находился сейчас за тридевять земель...

Не поступало также пока сведений от группы Злотникова, заместителя начальника МУРа, производящего обыски у задержанной братвы. Грязнов не сильно рассчитывал на успех в этом смысле. Но...

То, что Абушахмин, он же Формоза, со своими «быками» работал на Новой Басманной, и то, что он же причастен к убийству тележурналиста, было ясно, как божий день. И там, и там работало одно оружие, и подставки здесь быть не могло. Наоборот, присущее отморозкам хамство и полнейшая беспечность. Оружие немедленно должно быть ликвидировано после его использования – таков закон всех киллеров. Каким бы оно ни было дорогим, даже заветным, стрелять оно может лишь один раз. Однако, если в обоих делах был задействован не профессиональный убийца, ошибка могла быть совершена и по незнанию специфики работы экспертов из криминалистического управления, и просто из жадности. Ствол все-таки больших денег стоит.

Досье на Абушахмина, имеющееся в МУРе, частично дополненное из картотеки регионального управления по борьбе с организованной преступностью, было впечатляющим. Именно поэтому не имел Грязнов оснований предполагать, что Формоза мог сам совершать такие непростительные ошибки. Да и своим бы не позволил. Значит, могли быть задействованы новички. И кстати, вот эти четверо дневных «быков», взятых на кладбище, вполне подошли бы для подобной роли. Двое – вообще пороха не нюхали, а другие двое – этих рэкет и сравнительно легкое за него наказание только раззадорили...

И тем не менее, уверен был Грязнов, Формоза никакого отношения к сегодняшнему убийству директора ФАПСИ Матюшкина не имел. Психология уголовника вряд ли подвигла бы его на политическое убийство. А оно так и будет выглядеть до тех пор, пока следствие не докажет, что здесь могла стать причиной обыкновенная уголовка.

Точно так же вряд ли и Игнатов решился бы на подобный шаг. Можно материться, ненавидеть, грозить, можно стращать любыми смертными карами, можно даже публично признаваться в своем стремлении нанести непоправимый вред своему начальнику, но... опять же от обещаний до конкретного дела – неизмеримое расстояние. Если теперешнее состояние генерала не является гениальной маскировкой уже содеянного.

А вот вопрос: смог бы совершить это убийство Западинский? – увы, пока оставался без четкого ответа. Недаром говорится, что озверевший фраер – страшнее бешеной собаки. Грязнов не раз видел в жизни тому живые примеры.

Теперь об исполнителях. Не сами же Игнатов или Западинский разрядили револьвер в башку Матюшкина. Так вот, вряд ли у Игнатова нашелся бы исполнитель, готовый замочить директора ФАПСИ. Тут действовал скорее кто-нибудь из уголовников, профессиональных киллеров, которых нанять могли двое: Западинский и Абушахмин. Но вор в законе не мог знать, что приедет Матюшкин, поскольку он, по словам официантов и швейцара, отбыл гораздо раньше. Западинский тоже ушел, но где-то незадолго до стрельбы. Со слов одного швейцара. Другие не видели.

Картина с Игнатовым в общих чертах ясна. Если он сразу не принял оглушающей дозы. Что в его возрасте опасно. А он помирать совсем не собирается.

Значит, решающее слово во всей этой истории должен сказать источник Алексея Петровича Кротова. Кто он – неизвестно, да и знать посторонним не следует, у Крота своя агентура. И Грязнов, окончательно сформулировав для себя и Крота вопросы, набрал его номер.

Алексей Петрович внимательно выслушал, удивился столь нелепой развязке в ресторане. Все мог предположить, но не убийство руководителя Федерального агентства. Он пообещал Вячеславу Ивановичу постараться прояснить этот вопрос до... ну, скажем, до середины завтрашнего дня. В конце концов, ночи созданы Богом также и для того, чтобы люди могли отдохнуть...

Наконец позвонил Турецкий и сообщил, что протрезвевший и пришедший в ужас генерал Игнатов передан из рук в руки первому заму Матюшкина. Поведение его показалось Александру Борисовичу искренним. Труп увезли для вскрытия, хотя картина более чем ясная. Допросы закончены, протоколы подписаны. Что дальше?

Грязнов сказал, что ожидает с минуты на минуты известия из Солнечногорска, где ловят автомобиль Западинского. Если олигарх окажется там, то лучшего времени, чтобы заглянуть в Фили, и не придумаешь.

Турецкий пообещал тут же приехать. Не мог же он передоверить даже лучшему другу такую авантюру! Отвечать, так всем вместе.

И пока он ехал на Петровку, пришли сразу два известия.

Первым позвонил Женя Злотников и рассказал о неудавшемся побеге Жилы. Об оружии и наркоте у Зуба. Также и о том, что труп Жилина уже отправлен в морг. А Зуба везут в «Петры», чтобы завтра решать, что с ним делать дальше. Ну а оружие, как положено, на экспертизу.

– Давай действуй, заместитель, – сказал Грязнов. – Закончишь, отправляйся отдыхать. Все на сегодня свободны.

– Так от «сегодня» остались уже считанные минуты, – пошутил Злотников.

– Вот и исполняй, – без тени юмора отозвался Грязнов и положил трубку, потому что стал надрываться другой аппарат.

– Ну наконец-то! – воскликнул Вячеслав Иванович, услышав голос Спиридонова. – Вы где?

– Поймали, товарищ генерал! – прилетел издалека голос майора, перебиваемый шорохами и скрипами в трубке. – Он сам привел к своему дворцу. Ну, доложу вам! Тут и батальона будет мало!

– Сам-то, сам где? – крикнул Грязнов.

– Да тут! Видели его. И джип тот красный – тоже. Что будем делать?

– Во всяком случае, штурмовать запрещаю. Оставь наблюдателей. Пусть, если что, немедленно сообщают. Выехал там, или еще что случится. До утра наблюдение не снимать. Потом сменишь, но так и не слезай. Можешь даже продемонстрировать наглую наружку – разок-другой засветись, чтоб они замандражировали. Но глаз все равно не спускайте. Остальные свободны.

Ну что? Ночка, кажется, началась неплохо!

Вот теперь, сказал себе Вячеслав Иванович, самое время спросить у Дениски, что он думает по поводу небольшой ночной прогулки в обществе крупных специалистов по проникновению в чужие квартиры. Если ничего не будет иметь против, останется только дождаться Саню и приступить к операции под кодовым названием, ну, скажем... «Воры в доме». Кажется, когда-то даже роман был с таким названием, только писал его хохол и потому назывался он смешно – «Злодии у хати»...

Что, если вдуматься, совсем не одно и то же.

Славкина настойчивость понравилась Александру, хотя он, прознав о том, что у Западинского имеется свой замок на побережье Сенежского озера, который можно взять разве лишь штурмом всех правоохранительных сил, вместе взятых, не сомневаясь, заявил: данная операция ничего не даст.

– Но почему? – чуть не возмутился Грязнов, уверенный в Саниной абсолютной поддержке своей идеи. Он уже забыл, чья она была первоначально – его или Турецкого, но это было теперь и неважно.

– А потому, мон женераль, что все необходимые нам материалы могут и должны находиться лишь там, где они в полнейшей безопасности. Для интереса задай свой вопрос Питеру, который тебя не забыл, и узнай его мнение. Убежден, он согласится со мной.

– Так что же? – обескураженно спросил Грязнов. – Отменяем операцию? А я приготовился... Название придумал...

– Ну в принципе, если для очистки совести... можно попросить Дениску с его орлами. Им эти трудности, как два пальца... Но я считаю, что там нас ожидает пустышка. Вот Сенеж – это другое дело.

– А я бы рискнул. Хоть и незаконно, но...

– Звони в «Глорию». Под кого они станут работать?

– Разумеется, под грабителей, – ничуть не сомневаясь, сказал Грязнов. – Но их спугнут.

– Ты и в самом деле все продумал! – восхищенно засмеялся Турецкий. – И кто же?

– Есть у меня в ОВД «Фили» умный человек, которому ничего не надо объяснять. Он и спугнет, и протокол при нужде составит, и сам подежурит до прибытия хозяина. Если появится нужда.

– Ну-ну... – философски хмыкнул Турецкий. – А мы пока подождем?

– Что ж теперь остается, – вздохнул Грязнов и поднял трубку, чтобы звонить Денису...

Время тянулось медленно. Телефоны молчали.

Наконец, уже в третьем часу, раздался звонок и бодрый Денискин голос сообщил:

– Все в порядке, дядь Слав, пусто-пусто.

– Ясно... – протянул Грязнов. – Вы там сильно не наследили?

– Как можно!

– Проверять за вами не надо?

– Дядь Слав!

– Ладно, все свободны. И всем – мое большое спасибо.

– Народ тебя благодарит тоже, дядь Слав. – Дениска, видимо, имел в виду своих сотрудников, проводивших вместе с ним обыск в пустой квартире Западинского.

– Перед народом Грязновы – запомни! – никогда не были в долгу. Так и передай своим архаровцам.

Положив трубку, развел руками: мол, сам видишь. Да, полностью оказался прав Александр Борисович, ничего не скажешь. Но – попытка, как по легенде любил повторять мрачный Лаврентий, совсем не пытка.

– Ничего, Слава, – взялся успокаивать несколько расстроенного неудачей друга Турецкий. – Зря, конечно, старались ребятишки, зато и мы можем быть теперь спокойны. Кое-что мы все-таки имеем.

– Ты о чем?

– А я уже имел беседу – накоротке – с первым замом покойного Матюшкина – Никоновым. Он прямо сказал: Игнатов будет немедленно отстранен от своих обязанностей, и по нему назначат служебное расследование. Значит, один фигурант уже выбыл.

– Это когда ж ты успел?

– Так я дал ему послушать пленку! Там хоть и немного, зато – во! – он показал большой палец. – Никонов пришел в изумление. Это у нас с тобой один плюс. Триада разрушена. Дальше. У Формозы мы можем завтра же, в связи с его «быками», провести обыск. Оружие, наркота – пусть оправдывается, что он ни при чем. Наконец, вычислили, где находится Вадим. И где то, за чем приехал Питер. Наконец...

– Наконец, Саня, давай-ка поедем ко мне, примем по граммулечке и постараемся немного отдохнуть до завтра, – решительно заявил Грязнов. – Кстати, надо звякнуть моему дружку, чтоб не надрывался. Никакой кражи не было...

И еще одно событие случилось в эту тревожную ночь. В пятом часу утра Бориса Михайловича Абушахмина поднял с кровати телефонный звонок. Абу в темноте нашарил трубку, нажал кнопку и услышал голос своего охранника Михаила. Тот был возбужден.

– Борис Михалыч! Беда ведь случилась! Мы уж ехать собрались, когда во дворе ка-ак рванет! Айвазовская «девятка» к едреной матери! А в ней, оказывается, оба братца находились. Артур только за руль сел да зажигание включил, как тут же и рвануло. В клочья! Ну, мы, от греха подальше, отъехали, чтоб не маячить зря. Потом ментовка подскочила – что да почему? В общем, говорят, что кто-то братанам бомбешку под днище сунул. А кто – хрен его знает. Да такую сунули, что и «скорая» не понадобилась.

– А чего это ты мне рассказываешь? – сердито, спросонья, осведомился Абу. – На хер мне твой базар? Мало где чего рвануло! Я что, за каждого думать должен? До утра дождаться не мог? Сплю я!

– Так вы ж...

– Я – это я, заруби на своей поганой репе! Ты ж не один щас в машине?

– Не-а...

– А я о чем? Мудила!.. Ладно, завтра доложишь.

Но когда раздались испуганно-короткие гудки, Абу поднялся, прошел к буфету, налил там себе стакан коньяку и выдул его. Дело сделано. Теперь надо будет поторопить следствие и принять кабак под свою руку. Ничего, перебьется Виталик! Эти армяшки были его людьми, чего-то там ему варганили... перебьется. Они его уже раз кинули, кинули бы и в следующий. Так что все случилось к обоюдной пользе...

А свалить разборку можно на кого угодно. На любого их конкурента. Пока разберутся, Виталику будет не до того, а точка должна приносить пользу своему новому владельцу. Ничего, договоримся...

И с этой мыслью еще ничего не знавший о стрельбе в «Арбатских встречах» вор в законе Формоза отправился досыпать.