Глава четырнадцатая

Когда Ирина Генриховна ехала к Алевтине, она почти не надеялась на то, что ее подруга сможет вспомнить что-либо конкретное и тем более дельное, связанное с работой Юры, однако, когда они ополовинили бутылку красного итальянского вина, а дети умяли по куску торта, хозяйка дома немного оживилась и после наводящих вопросов, которые подбрасывала ей гостья, стала припоминать то немногое по работе Толчева, что он рассказывал ей за этим самым столом на кухне.

Вспомнила и про «грязные руки» людей в белых халатах, о которых он упомянул в интервью, что дал знакомому корреспонденту какой-то «левой» газеты. В тот вечер он приехал к ней, будучи в хорошем подпитии, выложил на стол триста долларов (на детей), выгрузил горку продуктов, без которых он никогда не приезжал к ней, и, когда выгружал из сумки мясо, завернутое дополнительно в газету, разгладил эту газету ладонью и показал на столбец своего интервью. Мол, добился твой муженек ступеней славы, у него теперь даже интервью берут.

Она пробежала глазами этот столбец и тут же спросила, что это за бомбу такую он готовит, которая заставит всколыхнуться общество. На что он хмыкнул да сказал буквально следующее: «Слышала, наверное, о стволовых клетках и о клонировании человека?» – «Не дура, поди», – обиделась на него Алевтина. «Так вот об этом и будет мой репортаж. Причем не один репортаж, а целая серия. И когда он появится на свет божий, а депутаты Госдумы сделают соответствующий запрос в соответствующие инстанции... В общем, Алька, или грудь в крестах, или голова в кустах. Но одно могу сказать точно: бомба будет такая, что кое-кому мало не покажется».

– А не боишься? – спросила я его тогда.

Видимо вспомнив своего Толчева, каким он был в тот момент, Алевтина хлюпнула носом и закрыла лицо руками.

– И что Юра? – напомнила о себе Ирина Генриховна.

Алевтина отерла ладошкой выступившие на глазах слезы и как-то очень мягко улыбнулась:

– Ты что, не помнишь Юру? Так и сказал: «Волков бояться – в лесу не сношаться».

М-да, в этом был весь Толчев.

Когда была допита бутылка вина, поверх которого неплохо лег ликер «Старый Таллин» с кофе, и пора было прощаться, Ирина Генриховна вновь перевела разговор на работу Толчева и как бы ненароком спросила:

– Слушай, а где Юра хранил свою съемку и те записи, которые он делал по ходу съемки?

– Да как тебе сказать? – пожала плечиками Алевтина. – Часть дома, то есть здесь, а часть в мастерской. Ты же сама видела, какие шкафы да полки он там наворотил. Так что весь архив, считай, там лежит.

– Это архив. А самые последние репортажи? Те, которые он делал, когда вы?.. – Она попыталась подыскать единственно правильное слово, которое не обидело бы жену Толчева, но так и не смогла найти.

– Когда Юра вернулся домой? – подсказала ей Алевтина.

– Ну да, домой.

– Так здесь все и лежит, – как о чем-то само собой разумеющемся ответила Алевтина. – Дома.

– И тот материал, о котором он говорил тебе? Про стволовые клетки и клонирование человека? – почти вырвалось у Ирины Генриховны. – Аля, дорогая, поищи!

– Хорошо, поищу, конечно, но... – Теперь, видимо, и до Алевтины дошло, что ее подруга не просто так интересуется последними работами ее Юры. – А что, – негромко спросила она, – это как-то связано?..

И замолчала, видимо не в силах произнести неподъемно-тяжелое слово «убийство».

Скрывать было нечего, и Ирина Генриховна так же негромко сказала:

– Пока что ничего определенного ответить не могу, но... В общем, не исключается и этот вариант.

Вновь вернувшись к своей боли, Алевтина угрюмо кивнула и так же угрюмо произнесла:

– Поищу. Само собой. Но сама ведь понимаешь... То, что осталось у меня, в коробках хранится, и чтобы разобраться в его материалах...

– И все-таки постарайся побыстрей. Если нужна моя помощь, я и на ночь могу у тебя остаться.

– Оно бы неплохо было, – улыбнулась Алевтина, – винца бы попили, да и веселее вдвоем. Но... Езжай! У тебя тоже девка на выданье, да и твой Турецкий небось ласки женской, любви да обихода требует.

Когда Ирина Генриховна покинула гостеприимный дом и села в машину, с которой еще вчера думала распрощаться, выбирая из двух зол меньшее, то есть метро, часы показывали одиннадцать, и она еще подумала, удобно ли звонить в такой час Голованову. Однако решила, что дело не требует отлагательства, и набрала номер его мобильника. Голованов будто ждал ее звонка.

– А я только что сам хотел было звонить вам, – с долей вины в голосе признался Голованов. – Поначалу в редакции пришлось задержаться, а потом оказалось, что мой мобильник на издыхании.

– Ничего страшного, я сама еще в дороге. Так вы что, были все-таки в редакции?

– Само собой, однако разговора толкового не получилось. Замглавного, которому напрямую подчинялся Толчев и с которым он согласовывал свои репортажи, был в отъезде и вернуться обещал только завтра, причем ближе к вечеру. А кроме него, никто ничего толкового сказать не может. Так, общие слова сожаления.

– Что ж, это, пожалуй, даже к лучшему, что завтра, – неожиданно для Голованова отреагировала Ирина Генриховна. – По крайней мере, у нас еще будет время набросать для него дополнительные вопросы относительно Толчева.

– А что, – насторожился Голованов, – высветилось что-нибудь конкретное?

– Да как сказать?.. – замялась Ирина Генриховна, все еще опасавшаяся, что с излишней поспешностью может сесть в лужу. – Пока что ничего вроде бы конкретного, но если мне правильно подсказывает интуиция...

И она рассказала о неопубликованном репортаже Толчева, который должен был «взорвать общество».

– Выходит, прав был наш компьютерный бог, когда завис на этой фразе! – хмыкнул Голованов.

– Трудно сказать, – отозвалась Ирина Генриховна, – однако проверить это надо.

– В таком случае до завтра?

– Да, в девять утра в «Глории». И позвоните, пожалуйста, Максу.