20
Как ни странно, но вопреки всем своим немалым неприятностям Борис Николаевич Шахмин сумел под крышей Непотопляемого выспаться совсем неплохо. Главное, с утра пораньше и сами-то неприятности показались ему не настолько катастрофическими, как вчера ночью. А в свете удачного побега из-под надзора наглого «хвоста» адвокат и вовсе показался себе чуть ли не героем.
Несмотря на не самый горячий прием, оказанный ему вчера хозяином дома, спальню ему он выделил просто роскошную… Хотя, возможно, других в особняке Кругликова просто не было.
Открыв глаза, Боб сладко потянулся на широкой старинной кровати с балдахином из тяжелого синего бархата и с удовольствием окинул взглядом обстановку, состоявшую из подлинной антикварной мебели. Здесь было все, от резного приземистого комода красного дерева до маленького клавесина с тяжелыми бронзовыми подсвечниками. В другое время адвокат непременно изучил бы каждую вещь, наверняка стоившую целое состояние, попристальнее. Но сейчас ему было все-таки не до того. Тем более что в белую, с золотыми завитушками дверь постучали и, не дожидаясь его реакции, на пороге появилась пожилая хмурая дама, катившая перед собой столик на колесиках, уставленный посудой.
— Доброе утро, — произнесла женщина заученно-вежливым тоном. — Ваш завтрак… Виталий Егорович просил передать, что ждет вас у себя в кабинете через час… Приятного аппетита!
По подсчетам Боба, успевшего глянуть на часы, Виталий Егорович уже минимум, как полтора часа, должен был пребывать на своей службе. Неужели решил остаться из-за него, Шахмина, дабы утрясти возникшие у того проблемы?..
Эту мысль Борис Николаевич, будучи реалистом, отмел сразу. Но и размышлять дальше о причинах, побудивших Непотопляемого остаться, тоже не стал, решив, что к нему лично это никакого отношения не имеет. Правда, было весьма на руку: чем раньше он обговорит с Непотопляемым детали пребывания под его крышей, тем лучше.
Поданный завтрак соответствовал европейским стандартам: апельсиновый сок, пышущая жаром яичница с грудинкой, еще теплые, явно домашней выпечки булочки с маком и корицей и, конечно, кофе.
Трапеза окончательно успокоила Шахмина, и, покончив с ней, он неторопливо оделся в свой кем-то тщательно вычищенный костюм и не менее тщательно выстиранную и выглаженную рубашку. До визита в кабинет хозяина оставалось ровно пять минут, когда в дверь вновь постучали. На этот раз на пороге стоял охранник — не вчерашний, но похожий на вчерашнего, как брат-близнец. Шахмин кивнул, отвечая на приветствие, и отошел от громадного старинного трельяжа, перед которым только что завершил свой туалет: в четырехэтажном особняке Непотопляемого он был всего лишь второй раз и вряд ли бы отыскал хозяйский кабинет без сопровождающего.
В тот момент, когда Борис Николаевич следом за охранником начал подниматься по полукруглой лестнице, ведущей из холла второго этажа на третий, Виталий Егорович Кругликов как раз закончил, вероятно, самый неприятный телефонный разговор в своей жизни и, выпустив из вспотевший ладони мобильный «Сименс» последней модели, номер которого был зарегистрирован на имя давно умершего человека, тупо уставился перед собой — на отделанный красным финским кирпичом камин. Камина Непотопляемый не видел — как не видел и остальной обстановки кабинета. То, что он услышал только что, следовало еще осознать, прежде чем просчитать все последствия лично для него… Но пока что с упомянутым осознанием услышанного от Митарова дело шло крайне туго… Он ни секунды не верил в то, что осторожный, по-восточному хитрый и ушлый Ахмед мог где-то лажануться…
Законность — внешне, разумеется, — была соблюдена вплоть до мелочей. Даже то давно вылетевшее из головы у большинства представителей власти и денег, то есть что российские граждане не имеют права открывать личные счета за границей, Ахмед не забывал ни на минуту: все их с Непотопляемым номерные — номерные! — счета были открыты подставными лицами…
Так что такое могло случиться, что Митаров не просто в один день, а, по его словам, в одну минуту лишился своего поста?! Единственное, что мог с той или иной степенью достоверности предположить Кругликов: в ближайшем и якобы проверенном окружении Ахмедки нашелся какой-то еще более ушлый и наверняка тоже по-восточному хитрый перец, подсидевший своего начальника из карьерных соображений… Натаскал туда идиот Митаров свою татарву — вот тебе и результат!..
Эта мысль, хоть и была малоприятной и дела почти не меняла, все-таки несколько успокоила Виталия Егоровича: вряд ли будет затеяно какое-то опасное расследование, например, под лозунгом «превышение служебных обязанностей»…
Но если даже так, ему, Непотопляемому, вряд ли стоит бить тревогу: Ахмед все-таки не такой идиот, чтобы осложнять собственную жизнь, сдавая подельников, то бишь признаваясь в своих, мягко говоря, теневых доходах. Конечно, до их многолетней дружбы, дойди дело до следствия, и докапываться не надо… Ну и что? Мало ли кто с кем дружит? Это еще ни о чем не говорит!.. А пока то да се, он, Кругликов, тоже не намерен сидеть сложа руки! Тем более, что так, как выяснилось, кстати возник в его жизни Каток… В любом случае, их вчерашний разговор приобрел теперь двойное значение!..
И словно отвечая на эту мысль, подтверждая ее, в кабинет Кругликова тихонечко постучали, и спустя несколько секунд на пороге образовался его гость собственной персоной.
— Доброе утро, Виталий Егорович, — улыбнулся адвокат.
«Знал бы ты, какое оно доброе… Особенно для тебя!..» — подумал Непотопляемый, но вслух этого, конечно, не сказал.
— Присаживайся! — хозяин кивнул на громоздкое черное кресло, стоявшее напротив него, по другую сторону стола.
— А я думал, ты на службе давно! — фальшиво-веселым голосом произнес Боб, устраиваясь на мягком, удобном сиденье.
— Ну, если бы не твои дела, так бы и было. — Непотопляемый достал носовой платок и вытер все еще влажный лоб.
— Благодарю, — адвокат преданно посмотрел в глаза Кругликову, ни секунды не веря в его слова: чтоб Непотопляемый — да вдруг проявил заботу о ком-то, помимо собственной задницы?! Да чудом следовало считать уже то, что он вчера и вовсе не выставил его на улицу… Неужели Шахмин, да еще попавший в такое положение, в котором никак не может быть полезен этому отморозку, ему все-таки для чего-то нужен?.. Надо держать ухо востро!..
Эти размышления, промелькнувшие у него в голове с молниеносной скоростью, тем не менее, на физиономии Шахмина никак не отразились.
— Итак, — заговорил хозяин кабинета, — насколько я понял, лыжи ты навострил за кордон… Доку€менты (он произнес это слово с ударением на «у») в порядке?
— Вполне, — осторожно ответствовал Шахмин. — Но мне понадобится пара дней, чтобы связаться с… кое с кем, завершить некоторые дела и заказать билет…
— Надеюсь, не на свое имя, — буркнул Кругликов. Адвокат промолчал, слабо улыбнувшись.
— Пара дней… — задумчиво повторил Непотопляемый. — Что ж, дело твое. Но, не обессудь, только из моего дома тебе придется убраться… — И увидев, как моментально побледнел Шахмин, усмехнулся. — Я имею в виду — из этого дома: у меня, сам видел, жена здесь молодая и глупая, она тебя вчера видела, брякнет кому-нибудь из подружек ненароком, несмотря на все мои запреты… А там, глядишь, и еще до кого-нибудь докатится… Мне с твоим бывшим дружком, сам понимаешь, проблемы и на х… не нужны!..
— Как же быть?.. — пробормотал адвокат, опуская глаза.
— Ты вот что… Я тебе, пожалуй, помогу все-таки… — мрачно буркнул Непотопляемый. — Правда, услуга — за услугу…
Шахмин с надеждой поднял на Кругликова глаза, ничем не выдавая своего внутреннего напряжения («Так я и знал!..»).
— Есть у меня тут, по Владимирскому тракту, одно местечко укромное, там тебя сам черт не отыщет. — Непотопляемый усмехнулся. — Мой водила вечерком, как стемнеет, отвезет тебя туда… А в обмен… Куда ты лыжи-то навострил?
Шахмин слегка поежился, но деваться было некуда, пришлось сказать правду:
— Поначалу в Грецию… А там решу…
— Что ж, значит, планы тебе придется поменять, — твердо произнес Виталий Егорович, — В том смысле, что прямиком из охотничьего домика, куда тебя отвезет Витька, полетишь ты не в Грецию, а в славный город Мюнхен… Там встретишься с одним человечком и кое-что ему передашь — на словах. Все инструкции получишь перед вылетом, а если проигнорируешь задание — либо я, либо твой дружок бывший, сам понимаешь, и под землей отыщем!..
Шахмин нервно сглотнул и поспешно кивнул головой:
— Да мне и в голову не придет отказать, бог с вами, Виталий Егорович!.. Все сделаю в точности, как скажете, надеюсь, у вас будет возможность в этом убедиться!..
— Не сомневайся! — произнес Непотопляемый. — А теперь иди, отдыхай, набирайся сил перед дальней дорожкой…
Виталий Егорович усмехнулся и, перехватив настороженный взгляд адвоката, доброжелательнейшим тоном добавил:
— Билет тебе я сам достану… Имя только скажи, которое в твоем новом паспорте стоит.
— Игорь Генрихович Шварц, — неохотно бросил Боб, поднимаясь с кресла.
Поручение Непотопляемого было простым, вроде бы, без видимого подвоха… Тем не менее, несмотря на то что все пока складывалось более-менее прилично, на душе у адвоката после разговора с хозяином особняка образовался какой-то мутный осадок. От хорошего утреннего настроения и следа не осталось!
В свое время в Афгане Виктор Собко выжил только чудом. После адского боя с неожиданно — это всегда происходило неожиданно — окружившими их застрявшую в горах роту душманами, он, валявшийся среди мертвых товарищей и с отчаяния тоже притворявшийся мертвецом, ждал неизбежного конца. Эти гады, постепенно приближавшиеся к нему, затаившемуся в горе трупов, весело перекликались между собой гортанными голосами, ловко отсекали головы и без того мертвым ребятам…
Чирикающий выкрик одного из этих сук раздался совсем рядом с Собко, когда с другого конца того, что еще недавно было наблюдательным пунктом, обустроенным его ротой, раздался тревожный вопль.
Шаги убийцы замерли, а затем — Виктор не поверил собственным ушам — начали отдаляться: то ли командиру-душману показалось, то ли и вправду тревога не была ложной, а только буквально через несколько мгновений Виктор остался среди мертвых товарищей один… Единственный живой и даже не только не раненый — не поцарапанный, как вскоре выяснилось, душманской пулей.
Вскоре где-то внизу послышался отдаленный шум моторов: к месту недавнего боя приближалась автоколонна. Или танковая колонна?.. Выяснять это Собко не стал: свое решение он принял еще в тот день, когда их сюда привезли, только вот случая подходящего все не было. До сего дня, точнее, уже ночи… Лучше числиться на родине дезертиром, чем вообще не числиться среди живых! А сейчас вряд ли, если ему все удастся, он даже в дезертиры попадет: взят в плен, пропал без вести… Без разницы! По счастью, граница совсем рядом, на местности он ориентировался совсем неплохо.
Собко и в голову не приходило, что по дороге он может напороться на еще одну душманскую засаду, что на границе его могут перехватить и те, и те… «Нашими» он вторых «тех» не называл даже мысленно: за два месяца пребывания в Афгане рядовой Собко с одинаковой силой возненавидел и своих, и чужих. Тем более что до Афгана от «своих» он, выросший в детдоме, тоже ничего хорошего не видел!
Позднее он, вспоминая ту ночь, все-таки понял, что удалось ему осуществить свой план тоже чудом. А всю безнадежность своего положения — парень в изодранной советской военной форме, без документов, без малейшего понимания, что делать дальше, куда теперь приткнуть эту свою спасенную жизнь, он понял уже по другую сторону границы… Возможно, он так бы и остался навсегда одним из первых, еще советских бомжей-бродяг, если бы не его нынешний хозяин — Виталий Егорович Кругликов.
К моменту их встречи Собко занесло в бескрайние просторы Дальнего Востока, и в один из дней — как выяснилось, счастливых для него дней, — вынесло к той самой таможне, на которой работал в качестве «временно сосланного» Непотопляемый… Судьба устроила все сама: охранник, схвативший ошивавшегося в непозволительной близости от святая святых бродягу за шиворот, ухитрился совершить свой служебный подвиг как раз в момент, когда Виталий Егорович шествовал мимо к своей машине. И поневоле оказался свидетелем рвения охранника…
Неизвестно, что именно так заинтересовало его в молодом оборванце со злыми глазами и отчаявшимся выражением лица. Главное — заинтересовало, да еще настолько, что, вместо того чтобы пройти мимо, он остановился и вмешался в описанную ситуацию самым непредсказуемым образом. А потом и вовсе передумал ехать, и спустя полчаса Собко, потрясенный до глубины души поведением этого важного господина, никак не мог заставить себя ни сесть на предложенный ему стул в кабинете Кругликова, ни, тем более, протянуть заскорузлую от грязи пятерню к огромной чашке настоящего кофе, не видел которого уже больше полугода… И должно быть, как раз от этого потрясения не сразу сообразил, что уже минут пять как излагает незнакомому господину свою горькую историю…
Выслушал его Непотопляемый очень внимательно. И вопрос задал всего один: что он, Витька, умеет делать? Ответ насчет того, что хорошо он умеет только машину водить и вообще с любым авто «на ты», да разве что стреляет неплохо, вторым был в своей роте по этому делу, видимо, Кругликова вполне удовлетворил. Потому что, немного подумав, он коротко сказал:
— Ну, документы я тебе новые, парень, сделаю… А водитель, ежели ты и вправду по этому делу, мне как раз сейчас нужен… Личный!
Замерший, не верящий своим ушам Собко, с еще меньшей вероятностью поверил бы, если б кто-нибудь ему сказал, что их встречу Непотопляемый, так же как и Витька, счел везением… Личные водители менялись у Кругликова почти со световой скоростью. Не потому, что ему не везло с хорошими профессионалами, а потому что отлично понимал, что это такое — осведомленный, приближенный, словом, свой человек: сам когда-то был таковым… И не собирался попадать, скажем, в ситуацию того же Митарова, будучи человеком предусмотрительным и осторожным. А вот парень, обязанный ему всем, включая свое собственное имя, — дело другое… Совсем-совсем другое! Но где ж такого взять? Обязанного, преданного… Где?..
Таким образом, сама Судьба, всегда благоволившая к Непотопляемому, и поспособствова-ла их встрече с Собко, впрочем, очень скоро превратившимся в Виктора Никодимовича Зеленина — личного водителя Кругликова, с которым он не расставался, в отличие от его предшественников, уже много лет. Единственным, кому Непотопляемый доверял целиком и полностью.
— Есть, они выходят! — Галя Романова подобралась на сиденье своей машины и включила движок, одновременно продолжая говорить в небольшой микрофончик, удобно прицепленный к отвороту плаща. — «Второй», я — «Первый», какие будут распоряжения?
— Машина? — и не подумав соблюдать положенную форму обращения, поинтересовался незнакомый мужской голос.
— Сейчас… Садятся в черную «БМВ», я приступаю…
— Будьте осторожны, — неожиданно мягко произнес неведомый ей оперативник.
Галя ничего не ответила и, ловко сбросив микрофончик под сиденье, выскользнула из своего «жигуленка», уверенным шагом направилась к высоким решетчатым воротам особняка Непотопляемого, створки которых в этот момент как раз медленно поехали в разные стороны, выпуская из просторного подворья чисто вымытую черную машину.
Попав в слепящий свет фар — даже ближний, включенный на выезде в этот темный зимний вечер слепил — Галочка, изобразив на своем лице радостное изумление, замахала руками:
— Ой, стойте… Стойте, товарищ водитель!..
«БМВ» только-только выползла из ворот, когда неведомо откуда взявшаяся девчонка с глупой улыбкой бросилась едва ли не под колеса Зеленину. На заднем сиденье чертыхнулся уже готовый нырнуть на пол адвокат, хотя видеть его девчонка не могла — стекла-то тонированные!.. Виктор же выматерился и поневоле заглушил движок: не хватало ему только переехать эту дуру у ворот хозяйского особняка.
— …Твою мать!.. Спятила, идиотка?! — Он слегка приспустил стекло и с яростью уставился на девчонку.
— Ой, ну зачем вы так? — хныкающим голосом произнесла та. — Я ж тут застряла, бензин кончился, я ж помочь прошу… Очень вас прошу! А то никто тут у вас даже ворота не открывает!..
«Идиотка», приблизившаяся к машине вплотную, неловко взмахнула руками, поскользнулась и едва не упала, вцепившись в капот.
— Пошла ты на х…! — смачно послал девку Зеленин. — Отвали, а то перееду!..
Девушка испуганно глянула на него, неловко отскочила и все-таки шлепнулась, заставив Виктора едва не зарычать от злости. Он поднял стекло, крутанул руль вправо, чтобы объехать с трудом поднимавшуюся с четверенек дурищу, и нажал газ…
— «Второй», я «Первый»… — капитан Романова все еще не успела окончательно отдышаться, когда добралась, наконец, до своей машины и, шлепнувшись на сиденье, дотянулась до микрофончика. — Все в порядке, «маячок» я ему прицепила…
— Вижу, умница, — теперь незнакомый голос был и вовсе ласковым. — Теперь дуй до дому, красавица… Бензинчика-то хватит?..
— До окружной точно хватит, — грустно ответила Галя Романова, которой «дуть до дому» совсем не хотелось. Но приказ есть приказ. Хотя поедет она, разумеется, вовсе не домой, а непосредственно в Генпрокуратуру, где вместе с Сан Борисычем будет ждать исхода операции…
Галя завела свой «жигуленок» и, прежде чем тронуться с места и покинуть элитный поселок, в котором проживал Непотопляемый, коротко бросила в микрофон:
— Пока, «Второй», с богом…
— Чт-то это было?! — тихо поинтересовался Боб Шахмин, после того как они выехали, наконец, на трассу.
— Где? — Зеленин уже успел забыть о незначительном, с его точки зрения, эпизоде. — А-а-а… Да шалава какая-то бензин клянчила… Нашла где!.. Да не боись ты, все нормально, никто тебя не видел, никому ты не сдался…
И, немного помолчав, произнес уже гораздо мягче:
— Хлебнуть не желаешь? У меня тут фляжечка с отличной водярой имеется…
В конце концов, почему бы и не угостить клиента? Напоследок тем более?.. Даже очень кстати: легче будет выполнить задание хозяина, ежели этот тип натюкается…
— Давай, — безразлично согласился Шахмин, впервые за много лет «опустившийся» до разговора с каким-то там водилой. Но на душе у него отчего-то было так тоскливо и так тревожно, что выпить действительно очень и очень хотелось.
Отхлебнув большой глоток «отличной водяры», адвокат через какое-то время почувствовал себя чуть лучше.
— Долго еще? — поинтересовался он у Зеленина, притормозившего в этот момент на светофоре. И оглядевшись по сторонам, добавил. — Это что за… населенный пункт?
— «Павлуша», — рассеянно ответил водитель, трогаясь с места. — Черт, машин-то сколько, откуда их всех принесло?..
— Павлуша? — удивился Шахмин. — Я о таком и не слышал.
— Ну, Павлов Посад, если точно… Через двадцать минут на месте будем, потом пешедралом придется, дороги там пока что нет…
— Как — нет?! — забеспокоился Шахмин. — А… другие удобства?
— В полной мере, — как-то, как показалось адвокату, нехорошо ухмыльнулся водила. Но это ему, конечно, только показалось.
Минут через десять они и правда свернули с трассы на хорошо утрамбованную заснеженную дорогу: в лесу зима выглядела, как и положено, зимой, не то что в городе. И немного попетляв вдоль какой-то наполовину застывшей речушки, «БМВ» остановился.
— Ну, пошли, — спокойно произнес Зеленин, первым выбираясь из машины. — Нам еще минут пятнадцать лесом чапать…
Несмотря на ополовиненную флягу, Шахмин вновь, и даже гораздо отчетливее, ощутил тревогу. И почти обрадовался, когда вдали со стороны шоссе появились фары какой-то машины.
— Пошли-пошли, — заспешил Зеленин. — А то мне еще назад переть, в универсам хозяин велел заехать…
С другой стороны дороги, откуда-то от светившихся вдали крохотными огоньками домишек мелькнули еще одни фары.
— Разъездились, б… — буркнул водитель и, не глядя на Шахмина, первым зашагал по еле приметной в свете фонарика, оказавшегося у него в руках, тропинке в глубь лесного массива. Массив, возможно из-за темноты, показался адвокату настоящим лесом, молчаливым и каким-то угрожающим. Он тоскливо глянул на свои туфли, решительно не подходившие для подобного путешествия. Но делать было нечего, и Боб кинулся догонять ушедшего далеко вперед Зеленина.
— Куда ты так летишь? — Он слегка задохнулся, а Виктор, насмешливо фыркнув, остановился, поджидая Шахмина.
— Осторожно, ветки отведи, — посоветовал он. — Неужто я лечу? А по мне — так еле ползу… Ладно, иди вперед, я за тобой!
— И чего это Виталия угораздило в такую чащобу забраться? — ворчливо произнес Боб, обходя посторонившегося Зеленина.
Ему показалось, что тропинка под ногами и вовсе куда-то исчезла, дважды он проваливался в снег по щиколотку, прежде чем впереди ему почудилась прогалина. И в этот момент фонарик, которым Зеленин светил сзади под ноги адвокату, погас… И за секунду до того, как события начали развиваться стремительно и непредсказуемо, Борис Николаевич Шахмин вдруг понял все… Секундомер на его дорогих швейцарских часах отсчитывал последние мгновения жизни Шахмина — это сделалось для него настолько очевидным, ясным и понятным, что даже страха он не испытал, а сил бежать прочь от убийцы, вероятно уже прицелившегося ему в спину, не было… Не было смысла хотя бы попытаться спасти свою жизнь и здесь, в этом жутком черном лесу, затевать борьбу, заранее обреченную на поражение…
Адвокат, сам не зная почему, просто-напросто замер на месте и зажмурил глаза — как ребенок, которому показывают страшное кино, а он не хочет его смотреть… И не сразу понял, почему под его веками вдруг сделалось так ослепительно светло, словно в ночной чаще грянул белый день!
И смысл внезапно поднявшегося гвалта, сквозь который пробился лишь один понятный для него крик: «Бросай оружие!» — тоже поначалу не был понятен, как и смысл явно происходившей за его спиной какой-то страшной возни.
Потом Борис Николаевич открыл глаза и наконец понял… И поначалу не поверил тому, что увидел: со стороны леса в их сторону по тропинке, действительно завершавшейся прогалиной и полянкой, мчались сразу двое мужчин в спецназовском облачении.
— У меня нет оружия… — тихо прошептал Шахмин, но один из спецназовцев, как раз достигший Шахмина, оттолкнул его с дороги, и адвокат, крутанувшись на месте, упал то ли в снег, то ли в какие-то колючие кусты, сломав своей тяжестью ветки. И лишь тогда увидел уже завершающийся этап взятия «доброго водилы», угостившего его «отличной водярой».
Зеленина, дравшегося, несмотря на внезапность нападения, как разъяренный зверь, на моментально вытоптанном людьми и почерневшем пятачке удерживали лицом вниз сразу трое. Четвертый, уже стянувший свою маску, как раз защелкивал на бандите наручники…
— Осторожно, Борис Николаевич, не трогайте, пальчики смажете… — Из темноты выступил высокий, слегка растрепанный, но все равно симпатичный брюнет.
А Шахмин обнаружил, что тянет руку к валяющемуся рядом с ним, в темном месиве снега и грязи, ножу-финке… И медленно отвел руку, но взгляд отвести от жуткого лезвия, только чудом не вонзившегося в его тело, еще какое-то время не мог. Как не мог заставить себя подняться на ноги, хотя брюнет протягивал ему руку…
— Володя, ножичек! — сказал кому-то тот, и этот самый Володя, вынырнувший вслед за брюнетом из темноты, тут же склонился над финкой, что-то сделал, и страшное оружие исчезло с глаз Боба.
— Валера, — произнес глуховатый голос второго, — вы с Олегом забирайте этого… И поезжайте, я еще тут побуду… С тем (кажется, он кивнул в сторону, где по-прежнему, уже неподвижно, лежал водила-убийца) ребята разберутся… С ними и приеду.
— Давай, — отозвался Валера и наклонился к Шахмину, сам взял его за руку и настойчиво потянул на себя, вынуждая встать на ноги.
— Ну-ну, — сказал он голосом, каким обычно успокаивают перепуганных детишек. — Не надо так волноваться, Борис Николаевич! Как видите, вы живы, а это главное… А негодяи, как в хорошей сказке, непременно поплатятся… С вашей, надеюсь, помощью!.. Давайте знакомиться: старший следователь Генпрокуратуры Валерий Померанцев!..
