19
Валерий Померанцев ошибался: совсем не этим объяснялось мрачное расположение духа Александра Борисовича Турецкого. Да и версию свою он отстаивал отнюдь не из-за свойственного ему упрямства.
Требуемое дело в архивах прокуратуры на водном и воздушном транспорте Светлана Перова отыскала, вопреки своим пессимистичным ожиданиям, быстро. И в тот момент, когда Валерий позвонил своему шефу, Саша как раз изучал последний лист объемистой папки, свидетельствующий, что в свое время дело было закрыто «за недостаточностью улик». Хотя уже первые его листы говорили как раз об обратном: молодой следователь Николай Петрович Познеев дело это возбудил на более чем веских основаниях. Подозреваемый — Виталий Егорович Кругликов — обвинялся в получении взятки в пятьдесят тысяч долларов, а также в том, что через его терминал в течение года (!) в столицу поступала контрафактная продукция, отражаемая в документах в качестве совсем иного товара…
По части взятки имелись двое свидетелей, еще три сотрудника терминала признали, что контейнеры с «левыми» товарами за указанный срок не досматривались ни разу — по распоряжению начальника… Заглянув в середину объемистой, пожелтевшей от времени папки, Турецкий довольно быстро нашел то, что искал: все пятеро свидетелей от своих предыдущих показаний отказались, теперь они утверждали, что «оговорили Кругликова из личной неприязни»…
Последняя часть дела отражала отчаянную борьбу следователя с указаниями «свыше» о его прекращении, борьбу, которую Познеев проиграл, после чего и был переведен в Мосгорпрокуратуру. Таким образом, неизбежен вывод: с Непотопляемым погибшего Познеева связывало давнее знакомство. Единственный протокол допроса основного фигуранта, который Познееву все-таки удалось провести, свидетельствовал о том, что во время дознания Кругликов вел себя по отношению к следователю исключительно нагло…
Все, что Александр Борисович выяснил даже при первом, поверхностном просмотре привезенной Перовой папки, не могло не испортить ему настроения. Ну а то, что выяснилось спустя полчаса после звонка Валерия, Турецкого окончательно добило…
Накануне вечером Галя Романова, «проводив» Непотопляемого до его загородного особняка, дождалась в заранее условленном месте Володю Яковлева и, сдав ему свое дежурство, поехала домой, мечтая только об одном: залезть под душ, а затем выспаться.
Мобильный Романовой зазвонил уже на въезде в Москву, высветив на определителе незнакомый номер. Слегка пожав плечами, Галя сбросила скорость и на ходу включила связь.
— Галя?! Это Гнедич, Олег… Извини, что дергаю…
— Ничего, что ты… Что-нибудь случилось? — несколько удивленная его звонком, вежливо поинтересовалась Галя.
— Да нет… Просто ситуация дурацкая!! Я звонил Яковлеву, он сказал, что ты едешь домой… Не могла бы проехать через центр, а по дороге купить мне что-нибудь пожрать?.. Понимаешь, Турецкий вообще-то разрешил, после того как этот Шахмин упакуется на ночь, взять перерыв до утра…
— И что?! — вздохнула Галя, которой вовсе не светило делать здоровенный крюк по дороге домой.
— А то, что он как приперся в свою контору еще днем, так и сидит там до сих пор! Не стучаться же к нему, чтобы спросить, не собирается ли он там дрыхнуть?.. А у меня с обеда ни крошки во рту не было и кофе скончался…
Галя еще раз вздохнула, обреченно подумав о том, что теперь ей раньше двух часов ночи до душа и постели точно не добраться, а в шесть ноль-ноль уже зазвонит будильник. Но не бросать же товарища голодным-холодным в действительно дурацкой ситуации?.. А звонить Турецкому парень, видимо, в столь поздний час по такому пустяку не решился.
— Ладно, жди! Только адрес напомни, — сказала она и, прикинув, что крюк действительно получается приличный, подвела итог: — Добираться буду не меньше часа, еще же в ночной магазин надо… Что тебе, кстати, взять?.. Ясно… А если за это время Шахмин домой все-таки намылится?..
— Сразу же тебе отзвоню!
— Тогда пока…
Добраться за час у Галочки не получилось: в ночном магазине, попавшемся по дороге, оказалась небольшая очередь, которую сонная продавщица отпускала со скоростью рапидной съемки. Тем не менее звонка от Гнедича она так и не дождалась, а когда приехала на место, обнаружила Олега все там же — напротив входа в контору адвоката.
Окинув взглядом темное здание с опущенными жалюзи, Романова нахмурилась.
— Слушай, Гнедич… — Она немного помялась, раздумывая, как бы сформулировать вопрос, чтобы не задеть самолюбие Олега. — А ты… Ты уверен, что он все еще там?..
— Ум-м-м… — сердито промычал тот, поскольку рот его уже был набит до отказа привезенной ею булкой и колбасой. Потом, с усилием сглотнув, заговорил более внятно: — Абсолютно уверен!.. В конторе нет второго выхода, надеюсь, ты не думаешь, что я мог так лопухнуться и пропустить этого шустряка?..
— Что ты! Конечно, я так не думаю! — поспешила заверить его Романова. — Просто у меня однажды был случай, очень похожий… А потом…
Она на секунду задумалась, лихорадочно пытаясь придумать подходящий сюжет.
— Словом, потом выяснилось, что караулила я пустую квартиру!
— Да?! — заинтересованно спросил Гнедич, одновременно запивая еду кока-колой прямо из бутылки. — И куда ж твой объект подевался?
— До сих пор не знаю, как ему это удалось, — отвела Галя взгляд, — только обнаружили его потом совсем в другом месте…
— Мистика! — резюмировал Гнедич. И, снисходительно поглядев на девушку, улыбнулся. — Ладно, спасибо тебе огромное… Не думаю, что этот Боб владеет тайнами оккультизма и умеет просачиваться сквозь стены… Как думаешь, во сколько приходит его секретарша?
— По-моему, эти конторы начинают работать не раньше десяти, а то и позже… Я тебе сочувствую!
Олег чертыхнулся и посмотрел на входную дверь особняка с ненавистью. Романова, проследив за его взглядом и глянув на темные окна второго этажа, вновь, как и в первый раз, ощутила смутное беспокойство.
С годами у любого оперативника вырабатывается своеобразная интуиция, если и не подсказывающая единственно верное решение в той или иной ситуации, то вызывающая тревогу, когда принятое решение оказывается неверным… В этом смысле ощущения свои Романова всегда оценивала точно, и сейчас, поняв, что ей совсем не хочется почему-то уезжать отсюда, ничего не предприняв (а ведь совсем недавно и ехать-то не хотелось!), решилась.
— Послушай, Олег. — Она повернулась к Гнедичу, завершавшему свою трапезу на капоте машины. — Давай-ка все-таки попробуем выяснить, чем он там занят?! Если спит, ты можешь спокойно ехать домой, у тебя видок — не дай бог…
— Еще бы! — обиженно ответил Гнедич. — Я уже на вторые сутки, между прочим, пошел… А что ты предлагаешь?
— Самую простую вещь! Ты сейчас отъедешь подальше, а я начну звонить и тарабанить в дверь конторы… Изображу из себя дурищу, предлог тоже можно самый простой взять.
— Например?! — заинтересованно улыбнулся Олег.
— Ну… Допустим, муж куда-то пропал, в милиции не отреагировали, поскольку только через трое суток заявление берут… А я такая идиотка, что решила, будто адвокат и милиция — одно и то же… А контора работает, как и отделение, круглосуточно…
Олег расхохотался, но Галя ничуть не обиделась.
— Ну, ты даешь, — все еще подхохатывая, произнес он. — Я смотрю, у вас у всех, кто у Сан Борисыча трудится, фантазия, как у писателей, работает… Ну ладно, давай… Кстати, справа от входа в какой-то комнатенке еще полчаса назад у него горел свет. Там одна планка от жалюзи совсем чуть-чуть отходит… Как видишь, я и сам пытался проверить, только ни черта не видно, кроме того, что свет.
Он ловко нырнул в свою машину, включил движок и тихонечко тронулся в противоположный конец переулка. Выждав, когда мотор его авто заглохнет, Галя решительно двинулась к входу в контору.
Прежде чем нажать кнопку звонка, белевшего рядом с металлической дверью, она отыскала ту щелочку, образованную слегка погнувшейся планкой жалюзи, о которой говорил Гнедич, и убедилась, что свет в помещении за окнами все еще горит.
Лишь после этого девушка решительно утопила звонок — как выяснилось, настолько пронзительный, что даже снаружи, несмотря на солидные двери, его было отлично слышно… Другой вопрос, что звук, способный по мнению Романовой, и мертвого поднять, ожидаемого результата не дал… А Галина интуиция вновь, теперь уже совершенно отчетливо, завопила: дом пуст!..
Колебалась она недолго. В конце концов, если Гнедич на нее обидится — на здоровье! Что ей с ним — детей крестить?..
Воровато глянув в темный конец переулка, где притулилась машина Олега, Галочка метнулась к своему «жигуленку», открыв водительскую дверцу, нырнула на мгновение в салон, чтобы достать из бардачка фонарик, и через секунду вновь была у дверей особняка.
С правой стороны к двухэтажному зданию примыкал короткий, но высокий забор, оштукатуренный и выкрашенный тем же желтым цветом, что и контора. Забор был глухой и соединял дом со следующим зданием — четырехэтажным, в котором тоже явно располагались какие-то офисы. Слева Галя обнаружила узкий и наверняка грязный проход между стенкой особняка и следующим таким же желтым забором. Все это было, не считая прохода, вполне прилично освещено горевшими в переулке фонарями. Нет, если бы адвокат покинул контору через двери, Олег никогда бы этого момента не пропустил. Да и машина его — Гнедич подчеркнул это специально для Романовой, едва она приехала, — стояла тут же, возле глухой части забора, аккуратно припаркованная еще днем… Ну и что?..
Романова, больше не колеблясь, шагнула в проход, едва не поскользнувшись в луже, образовавшейся там, видимо, в незапамятные времена и вскоре вынуждена была включить фонарик: свет из переулка сюда не проникал. Тщательно обшарив стену и убедившись, что ни дверей, ни окон в ней и вовсе нет, Галя двинулась дальше и вскоре обогнула угол дома, попав в небольшой, замусоренный строительным хламом двор — даже, поскольку он не был огорожен, скорее, площадку, чем двор, выходившую в куда как более темный и узкий переулок. По ту сторону молчаливо громоздились сонные многоэтажки с черными провалами дворов…
Осмотр задней стены особняка она начала, как и положено, сверху — исключительно чтобы убедиться, что Гнедич был прав: и тут — ни окон, ни дверей…
Разочарованная Галочка совсем было собралась вернуться назад тем же путем, каким проникла сюда, но профессиональный рефлекс сработал автоматически: девушка, просто потому что так было положено, медленно повела луч фонаря по земле, вдоль невысокого фундамента особняка… И ахнула, прежде чем поняла, что именно высветилось в небольшом, но ярком круге света…
Спустя мгновение она уже стояла возле развороченного подвального окна, увидеть которое при поверхностном осмотре было просто нельзя: целиком и полностью окно, так же как и окружающая его четырехугольная яма, находилось ниже уровня двора. Направив луч фонарика вглубь, Романова увидела немного, но ей хватило и одной детали: на грязном земляном полу валялась решетка с поблескивающими свежими царапинами, проделанными в проржавевшем металле явно недавно… Очевидно, той штукой, которая была брошена тут же и напоминала знакомый Гале инструмент — долото…
— Эй, Романова, ты где?.. — Со стороны прохода послышался встревоженный голос Гнедича: видимо, не дождавшись от нее никаких сигналов, Олег забеспокоился и рванул назад к особняку.
— Я здесь! — немного охрипшим голосом откликнулась девушка и, откашлявшись, позвала: — Иди сюда!..
— Ты чего там делаешь?.. О, черт!..
Дав время подошедшему Гнедичу осознать случившееся, Галя вздохнула.
— Пойдем отсюда… Вряд ли есть смысл торчать тут до утра…
Она пошарила фонариком по земле, сохранившей пару отпечатков рифленых мужских подошв. Именно пару, дальше никаких отпечатков не было, да и не могло быть — на смерзшемся грязном льду, покрывавшем здешний мусор, отпечататься могли разве что колеса трактора-тяжеловеса…
— Ну все… — мрачно буркнул Гнедич. — Теперь Турецкий ваш меня точно по стенке размажет… И главное, будет прав…
— Да брось ты, — сочувственно покосилась на него Романова. — Это оконце, даже после того как он его разворотил, углядеть можно только случайно! Я вот исключительно случайно увидела…
— Главное — увидела, — отрезал Олег. — А случайно или нет — кого волнует?.. Короче, надо, похоже, будить шефа…
— Не надо! — поспешно возразила Галя. — Сам подумай: какой смысл делать это до утра?.. Наверняка Шахмин свалил, едва темноты дождался, а не пять минут назад… Искать его раньше, чем утром, никто не станет — некому… А Сан Борисыч спросонья всегда злой как не знаю кто!
— Спасибо, что предупредила, — уныло кивнул Гнедич. — Только он сам мне приказал в случае нештатной ситуации его будить… Или ты не считаешь данную ситуёвину нештатной?
Галочка, прежде чем ответить, немного помолчала. Потому что испытывала в этот момент смешанные чувства: с одной стороны, она все-таки сердилась на Олега, проявившего небрежность, как ни крути. С другой — одновременно сочувствовала коллеге, зная, что на самом деле он действительно хороший опер, не зря его любит дядя Слава, ее крестный (то, что Грязнов-старший ее крестный и вообще знает Галочку с детства, знали очень немногие). Просто у каждого человека бывает полоса невезения, и Гнедич не виноват, что его эта полоса настигла так не вовремя…
— Слушай, я знаю, как мы поступим! — осенило Романову. — Давай позвоним дяде Сла… Вячеславу Ивановичу! Он скажет, что делать, а заодно попросим, чтобы и Сан Борисычу он позвонил…
Они уже успели выйти в переулок, в котором припарковали свои машины, и оговорка Романовой заставила Олега бросить на нее удивленный взгляд. Галочка же понадеялась на то, что в свете фонарей не так-то просто разглядеть ее порозовевшие от смущения щеки.
— Если ты не против, я сама и позвоню ему, — пробормотала она.
— Могла бы и не спрашивать, — слабо улыбнулся Олег. — Как думаешь, вышвырнет меня ваш Турецкий из группы или нет?
«Вышвырнуть-то, может, и не вышвырнет, — подумала Галя, — но вот в следующий раз вряд ли пригласит к сотрудничеству…»
— С какой стати? — сказала она вслух. — С каждым такое может произойти… Да если разобраться, и происходит, можно сказать, на каждом шагу! Покажи мне хоть одного оперативника, ни разу в жизни не упускавшего объект!.. Все, я звоню!
Будить Вячеслава Ивановича пришлось довольно долго. На звонок он отреагировал только после восьмого гудка, зато никакого раздражения в голосе Грязнова-старшего действительно не слышалось.
Внимательно выслушав Галочку и немного помолчав, Вячеслав Иванович неопределенно хмыкнул, еще помолчал и, наконец, попросил ее передать трубку Олегу.
— Здравствуйте, Вячеслав Иванович, — произнес тот довольно-таки жалким тоном.
— Привет, горемыка, — вздохнул Грязнов-старший, — как это тебя угораздило?..
И, поскольку Олег молчал, продолжил:
— Ладно, с Сашей я, так и быть, сам поговорю, с утра он будет занят, так что ты к нему раньше двух не объявляйся. Сейчас поедешь к дому этого сукина сына, аккуратненько, по мере возможности, проверь квартиру, вдруг он там?.. В любом случае, останешься на всякий случай у подъезда. Утром пришлю кого-нибудь из наших парней на смену, поедешь домой и будешь ждать звонка… От меня или Сан Борисыча.
— Вячеслав Иванович, — пробормотал Гнедич, — я… Я правильно понял, что с утра временно отстранен?..
— Не выдумывай! — сердито возразил Грязнов. — Тебе отдых хотя бы на пару часов за двое суток и вовсе не требуется?..
И, не подозревая, что повторяет фразу, произнесенную самим Олегом некоторое время назад, добавил:
— В конце концов, опер — тоже человек! Пару суток не поспишь, не то что фигуранта — слона, сбежавшего из зоопарка, упустишь!..
— Ну, что я тебе говорила?! — Галочка просияла и тут же посерьезнела. — Ладно, давай по коням! Надеюсь, до утра ты продержишься, а я — домой, мне через три часа уже вставать… Конечно, если не уговорю Володьку немного передежурить… Спать хочется — зверски!
— А с меня весь сон слетел, — признался Олег. — Ты, может, и не поверишь, но так, как сейчас, я никогда в жизни не прокалывался…
— Какие наши годы! — улыбнулась Романова и, кивнув Гнедичу, направилась к своему «жигуленку».
— …Таким образом, — произнес Александр Борисович, — сказать, что итоги расследования на данный момент утешительные или, напротив, неутешительные, мы не можем… Если можно так выразиться — смешанный результат.
Полковник Михаил Анисимов, впервые по просьбе Турецкого присутствовавший на заседании оперативно-следственной группы Турецкого по личной просьбе Саши, слегка улыбнулся. Олег Гнедич, ожидавший, что над его головой вот-вот грянут все громы небесные, пристроившийся в самом дальнем углу кабинета, попытался вжаться в свой стул еще сильнее, чем до этого. На лицах остальных присутствующих — Валерия Померанцева, Светланы Перовой, Грязнова-старшего и Володи Яковлева ничего особенного не отразилось.
— С одной стороны, — продолжил Турецкий, — лично я считаю, что две последние версии по убийству Николая Петровича Познеева — версия, связанная с убитым Башкиром и его пропавшим адвокатом, и версия, связанная с таможней, явно начинают «срастаться»… С другой — основные фигуранты по ней оперативно-следственной группой упущены: либо мертвы, либо бесследно исчезают…
Не только Гнедич, но и Володя Яковлев, которому в свое время, параллельно с Непотопляемым, было поручено следить за Башкиром, правда, исключительно в дневные часы, почувствовал себя при этих словах Александра Борисовича несколько не в своей тарелке.
— И, как ни странно, самым обнадеживающим моментом во всей этой неразберихе по-прежнему остается теперь уже абсолютно достоверный портрет киллера, которого мы с вами, увы, никак не можем идентифицировать… Оба свидетеля — и мальчик, и появившийся после убийства Башкира свидетель Зинкевич, оказавшийся, на наше счастье, художником — указывают на данного человека именно как на киллера…
— Александр Борисович, — осторожно вмешался до этого молча слушавший Анисимов, — вы не могли бы изложить свой вариант «срастания» упомянутых вами версий?..
— Возможно, и смог бы, если б вы, Михаил Иванович, осчастливили меня присутствием на допросе Марусина, а не только Арциховского! — холодно произнес Турецкий. — О чем я просил вас еще неделю назад.
— Вы же знаете, бумаги в нашей системе, так же как и в вашей, от подписи до подписи путешествуют дольше, чем хотелось бы, — спокойно, ничуть не смутившись, возразил полковник госбезопасности. — Как только последняя из подписей появится, я лично готов…
— Ну и я буду к тому времени готов ознакомить вас с нашим вариантом случившегося. Вы же не хотите услышать от меня, пусть и логично скрепленные между собой, но домыслы?.. Вот видите! К тому же, надеюсь, за то время, которое понадобится, вам удастся наконец вычислить, кто из ваших сотрудников сливает бандитам информацию!..
Анисимов слегка отшатнулся от торца стола Турецкого, возле которого сидел, и заметно побледнел. В кабинете установилась мертвая тишина.
— Почему вы… — заговорил, наконец, полковник, явно едва сдерживая злость, — решили, что…
— Да потому, — не дал ему закончить фразу Александр Борисович, — что во всем, что касается таможенного варианта, и не только его, бандиты все время, особенно в последние дни, опережают нас на шаг… Именно ключевые свидетели и фигуранты исчезают с доски, как съеденные пешки!.. Не удивлюсь, если вашего Марусина замочат прямо в камере… Кажется, он на данный момент единственный имеющийся в наличии и пока что живой-здоровый, явно располагающий необходимой как вам, так и нам информацией… Я не прав?
На этот раз не только подчиненные Турецкого, редко видевшие его в столь раздраженном состоянии, но и полковник Анисимов тоже счел за лучшее промолчать. Очень кстати для него на столе Александра Борисовича зазвонил внутренний телефон.
— Да! — Голос Саши все еще звучал сердито. — Слушаю, Костя… Что ж, и слава богу… Почему не слышишь особой радости? Потому что пока не понял, что это дает нам лично… А-а-а… Теперь понял… Извини, у меня совещание, зайду, как только закончу… Да.
Турецкий положил трубку и, ощутив на себе сразу около десятка вопросительных взглядов, усмехнулся.
— Только что объявлено об отставке некоего замминистра, имя которого хорошо известно и нам, и, полагаю, вам, Михаил Иванович, — кивнул он в сторону Анисимова, — Ахмеда Ахмедовича Митарова… Пока, пожалуйста, «нон комменс»… Сейчас я еще раз попрошу всех присутствующих, без какого-то бы ни было исключения, внимательно посмотреть на теперь уже выполненный профессионально портрет человека, засветившегося на обоих убийствах: Познеева и Башкира… Надеюсь, не откажетесь, Михаил Иванович?
Полковник Анисимов усмехнулся и, протянув руку, взял из пачки заранее отксерокопированный Турецким рисунок. Остальные листки Вячеслав Иванович, подхвативший их из рук Александра Борисовича, начал раздавать всем присутствующим.
Внимание участников совещания, правда, больше было привлечено к Михаилу Ивановичу, разглядывающему рисунок, — ровно до того момента, пока тот, порассматривав его некоторое время, не покачал слегка головой, одновременно пожав плечами. И чтобы ни у кого не осталось сомнений, добавил:
— Мне очень жаль, конечно… Но я уверен, что вижу этого типа впервые… Во всяком случае, никто похожий на него за последние пару лет по нашим делам не проходил…
Некоторое время в кабинете Александра Бо-рисовича слышался лишь шорох передаваемых следователям и оперативникам листков бумаги, потом снова установилась тишина, в которой кто-то, кажется, Светлана Перова, разочаровано хмыкнул.
Олег Гнедич получил портрет подозреваемого последним. Бросив на него первый, безразличный взгляд, он неожиданно нахмурился… Где-то он уже видел и эту круглую физиономию, и напряженно-мрачный, исподлобья взгляд темных глазок неопределенного цвета… И словно эхом его мысли прозвучал неуверенный голос Володи Яковлева:
— Не знаю… Может, мне кажется, но, по-моему, я его где-то видел…
— Где?! — хором произнесли сразу несколько человек, включая Турецкого.
Володя растерянно огляделся по сторонам и смущенно мотнул головой:
— Не знаю… Может, мне это просто кажется, похож на кого-нибудь…
— Володя, соберись! — резко произнес Турецкий. — Остальных попрошу вести себя как можно тише… Попробуй, напрягись и вспомни, у тебя же всегда была отличная зрительная память!..
Возможно, если бы Яковлев не произнес свою реплику, да еще столь неуверенным голосом, Гнедич никогда и ни за что ничего не припомнил: в отличие от Яковлева, его зрительную память никто пока не считал выдающейся, в лучшем случае — профессиональной.
Однако в тот момент, когда все примолкли, создавая Володе благоприятные условия, перед глазами Олега и мелькнула вполне конкретная картинка: увесистая «задница» сверхдорогущего бронированного «бентли» ядовито-песочного цвета… Кажется, в этот момент, стараясь держаться от наблюдаемой им машины на безопасном расстоянии, он еще подумал, что не понимает, почему она такая уж супердорогая… Лично ему «бентли» почему-то напоминал бронированный гроб, из тех, в каких у бандитов принято хоронить погибших авторитетов…
…Вот «гроб» тормозит, точнее, сбрасывает скорость и поворачивает к парковке перед универмагом на Рижской — тем самым супермаркетом, у входа в который несколько месяцев назад прогремел взрыв… Вот бежевая машина (или все-таки песочная?) плавно втискивается на освободившееся место и, наконец, замирает. А спустя минуту водительская дверца открывается и из нее выходит невысокий плотный мужчина с заурядной физиономией… Незаурядным ему издали показался только быстрый, настороженный взгляд, каким тот молниеносно окинул окружающее его пространство, прежде чем неторопливо, вразвалочку направиться к ступеням, ведущим в универмаг…
— Простите, Александр Борисович, — смущенно произнес в этот момент Яковлев, — но правда не могу вспомнить… Ночью я работал, голова несвежая… Я еще подумаю… Может, завтра?..
Ответить ему Турецкий не успел. Потому что из дальнего угла раздался разве что не дрожащий голос провинившегося Гнедича, из-за которого Турецкий сегодня едва не поссорился со Славой, по непонятным причинам обожавшим этого опера.
— Простите, Александр Борисович, — в точности повторил Олег фразу Яковлева. — Я уверен, что знаю, кто это… И знаю, почему Володе он кажется знакомым… Я его узнал!
Произнося не имя даже, а должность изображенного на рисунке человека, Гнедич не успел порадоваться моментально вспыхнувшему изумлению во взгляде Турецкого, потому что Яковлев, вопреки обыкновению, эмоционально подскочил на своем стуле:
— Точно! Точно он!.. — И редко проявлявший подобные чувства Володя, тут же круто развернувшись в сторону Гнедича, восхищенно добавил: — Олежка, ты — гений!.. Лично я бы ни за что не вспомнил, хотя в последний раз видел это чудовище только вчера…
Участники совещания успокоились не сразу. Даже профессионально сдержанный полковник госбезопасности Анисимов — и тот что-то такое-эдакое пробормотал сквозь всеобщее оживление, одобрительно поглядывая на Гнедича и улыбаясь. А про Вячеслава Ивановича и говорить было нечего: он просто сиял, с торжеством посматривая на Турецкого, не далее как полтора часа назад всячески предававшего Олега анафеме.
Наконец, все успокоились — после того как Сан Борисыч постучал по столу.
— Что ж, — усмехнулся Турецкий, — вот теперь, кажется, все понемногу встает на свои места! Если нам повезет, возможно, и мое присутствие на допросе Марусина понадобится уже постфактум… Но не будем загадывать!
— Что вы все-таки имели в виду? — поинтересовался Анисимов. — Под везением?
— Всего лишь то, что Борис Николаевич Шахмин на данный момент, возможно, еще жив… Мужики, — он теперь обращался явно к оперативникам, — я понимаю, Володя, что ты едва на ногах держишься…
— Ничего подобного! — возразил действительно резко взбодрившийся Яковлев.
— …И вы, Олег, почти не отдыхали…
— Ничего подобного! — скопировал Володю Гнедич, вызвав смех остальных.
— Ну что ж… Тише, тише… — Турецкий постучал по столу. — Если так… Слава, срочно свяжись с Романовой, узнай, где она сейчас находится. Ну и прочие интересующие нас детали.
— Александр Борисович! — Обиженный, умоляющий голос Померанцева вновь вызвал улыбки. — Ну пожалуйста!..
— Ты, Валерий, словно дитя, выпрашивающее у взрослого дяди конфетку… — Саша покачал головой, с трудом сдерживая усмешку. — Ну ладно, в порядке исключения, ввиду серьезности предстоящей операции. Но, можете не сомневаться, спецназ мы с Вячеславом Ивановичем тоже подключим…
— Само собой, я сейчас отдам распоряжение своим, — прервал только что начавшийся разговор с Романовой Грязнов-старший.
— Могу я чем-нибудь помочь? — немного повысив голос, поинтересовался посерьезневший Анисимов.
— Ну, со спецназовцами мы и сами договоримся, — сухо парировал Турецкий. — А оперативников у нас, как видите, даже лишку… Так что спасибо за предложение, но, думаю, справимся своими силами.
