5. Копилка пополняется
Я, нарушая все правила дорожного движения, обгоняя и справа и слева, помчался в Мосгорпрокуратуру. Я очень надеялся, что Семен Семенович Моисеев, которому я звонил вчера, как всегда, исполнит мою личную просьбу. Я умолял Моисеева сделать все мыслимое и немыслимое и выжать из трупа покушавшегося на меня Марио все, что только возможно. Хотя бы один отпечаток с обожженного пальца. Семен Семенович обещал, что сам проследит за скоростью экспертизы.
В моем кабинете уже все собрались, ждали только меня. На лицах Грязнова и Левина я заметил сияющее торжество. По ним явно читалось: они что-то раскопали. Меркулов был невозмутимо спокоен. На столе лежало заключение криминалистической экспертизы листах так на десяти.
Как я понял, с заключением уже все ознакомились.
Я коротко поздоровался и стал просматривать, что было написано экспертами. Все смотрели на меня и молча ждали, наблюдая за реакцией.
Но мне не терпелось ознакомиться с заключением по Марио. Однако выписка из акта судебно-медицинского эксперта меня совсем не порадовала.
Ни одного четкого отпечатка пальца получить не удалось, для этого потребуется времени чуть ли не с полгода и усилия пяти лаборантов с компьютерными системами, чтобы смоделировать недостающие части узоров. Внутренности Марио битком набиты всевозможными лекарственными препаратами успокаивающего действия, из чего следовало, что этот Марио, если судить по его печенке, в которой собрана чуть ли не целая аптека, не один год провел в какой-нибудь психбольнице.
Я поднял глаза побитой собаки на Костю Меркулова.
Он меня понял без слов.
— Я тоже разочарован, Александр Борисович, — кивнул Меркулов на выписку из акта судмедэксперта, — я уже в курсе твоей встречи с «итальянцем». — Меркулов не скрывал усмешки. — Думаю, что нападение не имеет отношения к нашему следствию.
— Но он говорил, что ему нужно убить меня! — воскликнул я.
— Мало ли что придет психу в голову, ты предлагаешь каждому сумасшедшему верить?
— А машина, раскрашенная кровью?
— Его же рук дело, — пожал плечами Меркулов.
— Парик. Этот псих мог быть в светлом парике, — добавил Грязнов, тоже не без плохо скрываемой усмешки.
Я понял, что поддержки у ребят не найду. Меркулов явно давал мне понять, что мои встречи с ненормальными на улицах — это мое личное дело.
— Александр Борисович, думаю, уже нет поводов для беспокойства, твой «итальянец» уже ни на кого не нападет, — сказал Костя Меркулов. — Лучше перейдем к делу. Посмотри результаты экспертизы по «мерседесу».
Как показала криминалистическая экспертиза, в чемоданчик типа «дипломат» было заложено безоболочковое взрывное устройство, равное 300 граммам по тротиловой шкале.
Взрывное устройство, оснащенное штатным взрывателем, сработало в результате действия довольно простого приспособления. В целом же вся адская машина представляла собой нехитрое механическое устройство, которое тем не менее отправило на тот свет троих человек.
Химическая экспертиза добавила в общую копилку сведения о материалах, из которых состоял кейс.
Материалы эти произведены и обработаны в ГДР, то есть в Германской Демократической Республике. Однако из этого вовсе не следует, что данный чемоданчик был привезен из-за кордона, а не куплен, допустим, в ГУМе.
В качестве начинки чемодана была использована пластиковая взрывчатка, уже известная Москве С-4, производившаяся в Чехословакии. Ею оснащались в основном, а вернее, стопроцентно, части специального назначения, цель которых — осуществление диверсионно-террористических актов. А эти подразделения подчинялись Главному разведывательному управлению Генерального штаба СССР, то бишь военной разведке, о которой не ходило даже слухов, настолько эта организация хранила все долгие годы своего существования строгую секретность.
Однажды мне пришлось столкнуться с этой машиной, по своему устройству напоминающей мясорубку: та же цельность, притертость частей и даже тот же принцип — все входящее в эту организацию перемалывается, и все выходящее — перетирается в нежный фарш.
Мне только счастливый случай позволил избежать закономерного финала. Нужно отметить, другим повезло гораздо меньше — вечная память им.
Значит, все-таки Таня принесла «дипломат»?
Я тяжело вздохнул и обвел взглядом присутствующих.
Меркулов достал сигарету «Дымок», разломил ее пополам и вставил половинку в мундштук.
— А теперь предлагаю заслушать нашего уже не стажера, а следователя, Олега Борисовича Левина, производящего расследование дела Сельдина. Никто не возражает?
Я хотел возразить, но понимал, что Меркулов не станет интересоваться тем, что не относится к взрыву «мерседеса». И я сказал, что с удовольствием выслушаю докладчика, сказал почти без иронии в голосе.
У Левина было достаточно новостей. Он обошел все квартиры в доме Сельдина. Подтвердилось, что круг знакомств генерала был достаточно узким. Левин разыскал нумизматов, которые знали Сельдина. Но генерал-коллекционер очень мало общался со своими коллегами по увлечению, встречался только по субботам в клубе.
Однако у Сельдина было два близких знакомых: один коллекционер, а вот второй жил в квартире № 120 и был молодым парнем, фамилию которого никто не знает. Опрошенные соседи знали его как Шурика.
Молодой друг покойного генерала — не москвич, квартиру снимает у человека, который вот уже второй год в заграничной командировке. В данное время этого Шурика нет дома, квартира заперта…
— Может быть, обыск сделать у Шурика? — предложил я. — Константин Дмитриевич?
— Думаю, можно, — согласился Меркулов. — Санкционирую.
Левин весьма обрадовался услышанному и продолжал:
— Этот Шурик укатил в Прибалтику и до сих пор не вернулся. Когда вернется, соседи не знают…
— С обыском можно подождать, — сказал до сих пор молчавший Грязнов. — А вот если бы Олег Борисович побольше разузнал об этом молодом друге генерала, было бы лучше.
— Неплохо фотографию достать и иметь паспортные данные Шурика, — заметил я.
— А я узнал, — смущенно потупился Левин. — И фотографию достал. Мне Зина дала. — Левин слегка покраснел от смущения. Ну еще бы, такая победа! — Этот Шурик пытался за дочерью Сельдина приударить, но она его ухаживания отвергла…
— Да, такая красавица кого хочешь отобьет, — съязвил я, намекая на то, что Зина красотой совершенно не отличалась.
— Напрасно вы так, Александр Борисович, — с упреком сказал Левин. Очевидно, его мнение по поводу женской красоты весьма отличалось от моего. — Она сказала, что несколько недель назад они вместе фотографировались с Шуриком возле «Макдональдса», то есть, — поправился тут же Левин, — фотографировались вместе с фигурой Ельцина на фоне «Макдональдса». Когда мне Зина сказала, где фотографировались, я тут же поехал на Тверскую. Нашел фотографа, он отказался искать фотографию, но я сказал, что он больше не работает на этом месте, показал удостоверение. И через полчаса получил негатив. — Левин выложил на стол несколько отпечатанных фотографий.
На фотографиях в полный рост стоял Самохин Александр Александрович собственной персоной. Я прекрасно запомнил его физиономию на сохранившемся удостоверении, которое Слава Грязнов вытащил из окровавленного кармана.
Видимо, легкий шок от фотографий был только у меня. Грязнов и Меркулов с фотографиями ознакомились раньше. Я помолчал, разглядывая фото, потом протянул:
— Да-а, я первый говорил, что быть Левину генеральным прокурором. Чувствую, далеко парень пойдет…
От моей похвалы щеки Левина стали наливаться пунцовым цветом.
— Вот теперь в нашей следственной корзине уже появилось нечто существенное, — продолжил я. Грязнов меня перебил:
— А я вам тоже кое-что приготовил, думаю, самое время полюбопытствовать. — Грязнов поднялся и протянул Меркулову папку, в которой лежало спецдонесение.
Меркулов быстро пробежал бумагу глазами и протянул мне.
Старшему следователю по особо
важным делам Мосгорпрокуратуры
старшему советнику юстиции Турецкому А. Б.
СПЕЦДОНЕСЕНИЕ
В связи с расследованием дела об убийстве Александра Самохина, по Вашему поручению мною, старшим оперуполномоченным МУРа ГУВД Москвы майором милиции Грязновым В. И., была проведена оперативно-розыскная работа, направленная на выявление свидетелей, обладающих важными сведениями по поводу обстоятельств данного дела.
Проведенной работой установлено:
Фирма «ГОТТ», в которой работал погибший Самохин, торгует подержанными автомобилями иностранного и отечественного производства (реэкспортные операции), которые поставляются в основном из Германии и стран Прибалтики. Фирма имеет филиалы в Германии, Чехословакии, Болгарии («Вест-ГОТТ»), а также в бывших советских республиках: Латвии, Литве, Азербайджане и Таджикистане («Ост-ГОТТ»). Членами правления фирмы «ГОТТ» являются: бывший начальник Генерального штаба МО генерал армии М. Миненков, бывший генерал-лейтенант А. Сукачев, начальник кредитного отдела «Славянского банка» А. Шароев.
По предварительным данным погибший Александр Самохин, 25 лет, работал в коммерческой фирме «ГОТТ» с июня с. г. и занимался доставкой автомобилей из-за рубежа (этим объясняется наличие в кармане убитого ключей от «мерседеса»).
Командировочная документация подтверждает, что А. Самохин за время работы в фирме «ГОТТ» был в служебных командировках за границей (Германия, Чехословакия, страны Прибалтики).
Последняя командировка Самохина была в Лейпциг, откуда А. Самохин пригнал автомобиль «Мерседес-190Е» 1988 г. выпуска. При опросе сотрудников фирмы «ГОТТ» секретарь-референт Е. Морозова также сообщила, что конкретного знакомого по кличке Пельмень у Самохина не было, но убитый так называл спортсменов-культуристов.
По мнению Е. Морозовой, потерпевший был втянут в какую-то грязную историю, связанную с крупным денежным долгом, и всерьез опасался за свою жизнь, о чем и сообщил ей в личной беседе.
Поскольку по месту прописки А. Самохин не проживает, мною приняты меры по установлению места проживания потерпевшего, но до сих пор положительного результата нет.
Ст. оперуполномоченный
МУРа майор Грязнов.
Прочитав донесение, я передал его Левину, а сам взглянул на Грязнова. Слава ликовал.
— И это еще не все, господа, — протянул он. — Бумажка эта, пока я к вам добирался, уже успела морально устареть, так что придется переписывать по новой. Есть еще кое-какие любопытные новости. Я зашел по пути к нашему Семену Семеновичу Моисееву, и он одарил меня двумя бумагами, которые вам и представляю.
Эти бумаги оказались актами технической и почерковедческой экспертиз. Костя Меркулов взял листы, просмотрел их и хмыкнул.
А я вертел в руках фотографии Александра Самохина, снятого в обнимку с Ельциным и Зиной.
— Вот что, господа хорошие. Пока у нас еще что-нибудь не устарело, необходимо немедленно провести обыск у Самохина на квартире, — сказал я. Посмотрел на Меркулова, на лице его читалось полное согласие с моим предложением.
Я взял у Меркулова бумаги, заглянул в них: «…позволяет нам квалифицировать по совокупности частных признаков папиллярных узоров следов пальцев как принадлежащие одному и тому же лицу…» Иными словами, на мерседесовских ключах и в квартире генерала-нумизмата Сельдина пото-жировые следы пальцев были оставлены одним и тем же лицом, а именно Самохиным Александром.
Самохин и убийца Сельдина, возможно, — одно и то же лицо. Очень возможно, но, несмотря на следы пальцев, пока еще не доказано; Самохин как друг Сельдина, естественно, не раз бывал в квартире и до убийства…
От новых известий, брошенных в следственную копилку, я вдруг повеселел:
— Ну что, едем?! Все готовы?
— Да, едем, — качнул головой Меркулов и протянул мне в полиэтиленовом пластике маленький обрывок бумаги. — Полюбопытствуй…
У меня мороз пробежал по коже, потому что я узнал руку Татьяны Холод. На записке значилось: «…Он скажет по телефону „Дрезден + вокзал + № + код Х911“».
«Дипломат» она получила на вокзале. Впрочем, подобная версия возникла у меня одной из первых, еще несколько дней назад…
Я поднялся, вернул Меркулову пластик с запиской:
— Хорошо, если это все. Предлагаю не терять времени.
Через несколько минут мы уже выезжали на Садовое кольцо.
В машине я доложил Меркулову и Грязнову о сегодняшней встрече с пенсионером Левченко на Ваганьковском кладбище. Костя и Грязнов согласились, что придется слегка прощупать эту неформальную организацию пенсионеров «Коммунисты, вперед!».
Мы стояли перед закрытой дверью в квартиру Самохина. Пока Левин на улице и в подъезде дома искал понятых, Грязнов внимательно изучал замок, который ему предстояло открыть.
— Может быть, пока не пришли понятые, спустимся вниз, к Сельдину? — предложил я Меркулову.
Он согласился. Мы, не дожидаясь лифта, спустились по черной лестнице.
Лестница была достаточно загаженной, несмотря на престижность дома, хотя и не в такой степени, как в обычных домах. Естественно, все стены были расписаны названиями любимых ансамблей местного подрастающего поколения, черепами и молниями, а также потрясающими по своему откровению надписями типа: «Галя дает всем!»
Меркулов вдруг остановился и наклонился над белым пятном масляной краски, растекшейся вокруг осколков стеклянной банки. Он поскреб застывшую кожицу, которая тут же порвалась, обнаружив свежую маслянистую поверхность.
— Разбили не позже чем неделю назад, — заметил Меркулов, и мы продолжили свой путь.
Мы остановились перед дверью Сельдиных, которая была опечатана. Все было в порядке, печать не сорвана. Костя зачем-то посмотрел на потолок. Я машинально проследил за его взглядом и заметил темное пятно на левой стене, чуть повыше двери.
Я перевел взгляд на другую стену. На правой стене, на том же уровне, был точно такой же темный отпечаток.
Меркулов уставился на меня вдруг с неподдельным интересом:
— Ты когда-то говорил, что на шпагат можешь садиться.
Я не стал спрашивать, зачем и почему, а попробовал сесть.
От подошв моих ботинок до стен оставалось пространство сантиметров 10.
— М-да, этот типчик был поболее тебя ростом, — задумчиво сказал Меркулов и добавил, когда я встал на ноги: — Вот что, Турецкий, ты с Грязновым проводи обыск, а мне пришли сюда Олега с чемоданчиком.
Я отправил Левина вниз, а сам остался с Грязновым и двумя стариками — дворником и сантехником, проживающими в этом же подъезде на первом этаже.
…Трехкомнатная квартира с небольшим холлом, в которой квартировал Самохин, оказалась чудовищно запущенной и больше напоминала склад старого хлама.
Две комнаты были просто забиты какими-то коробками со спортивным снаряжением, военной формой, а в третьей и проживал господин Самохин. В том, что дело обстояло именно так, сомневаться не приходилось: на стене, под нацистским знаменем, висели портреты Гитлера и самого Самохина — бритого наголо, в военной униформе.
Рядом с фотографиями «замечательных» людей расположились немецкий штык и полевой бинокль. Так что в симпатиях господина Самохина сомневаться не приходилось.
После трехчасового обыска, помимо нацистской атрибутики, камуфляжной и парадной униформы, нам удалось найти вощеную бумагу со следами оружейной смазки и тряпку со следами белой масляной краски. В письменном столе я нашел платежную книжку, оформленную на Сельдина Ивана Митрофановича.
— Похоже, отставной генерал Сельдин был хозяином и этой квартиры, — сказал я Славе Грязнову, показывая книжку по квартплате.
— Похоже, генерал Сельдин был темной личностью, — добавил мой друг.
А вскоре подошли Меркулов с Левиным, и мы узнали следующее: на стенах Меркулов обнаружил следы резиновой подошвы и все той же масляной краски.
— Картинка вырисовывается следующая, — подытожил Костя, после того как мы вернулись в машину. — Генерал вызывал к себе этого… Самохина. В дверной глазок он хорошо видел только его. Но он не мог видеть второго, который в это время висел над дверью, растянувшись в упоре на шпагате. Когда старик открыл дверь, второй вломился следом за Самохиным и набросил на старика удавку. Через несколько секунд со стариком было покончено, а молодые люди совершенно спокойно довершили свое дело. Кстати, соседи под квартирой Сельдина пожаловались на то, что ночью по комнате кто-то расхаживал обутый. Вот так…
Я находился в удрученном состоянии: да, я лопухнулся при первоначальном осмотре квартиры и ни от кого этого не скрывал.
Левин тоже сидел понурый, видимо, чувствовал за собой вину. Мы тогда поверхностно осмотрели черный ход, опросили не всех соседей.
— Чего ты приуныл? — весело спросил Славик.
Я лишь махнул рукой.
— Радоваться надо! Теперь мы не будем тыкаться как слепые котята.
— Действительно, — подхватил Меркулов. — Я вообще объявляю благодарность Олегу Борисовичу Левину за оперативный розыск, ну хотя бы фотографии Самохина. — И он подмигнул Олегу Левину.
Левин чуть приосанился.
…Было уже за полночь, когда мы садились в машину. Однако несмотря на протесты Меркулова с Грязновым и не слишком довольный вид Левина, я настоял ехать снова на Новокузнецкую. Засесть на пару часиков обсудить версии по делу об убийстве Холод и Гусева. В казенных стенах как-то быстрее думается, нет расслабляющего домашнего уюта, бутылок со спиртным в холодильнике.
Мы заседали часа три.
Я подробным образом изложил информацию по Шароеву, пересказал разговор с женой Гусева — всюду на горизонте маячил Самохин. Такое впечатление, что нам кто-то старательно подсовывает этого убитого Самохина как виновника всех мыслимых и немыслимых бед; а он в конце концов очень даже может оказаться ни при чем, несмотря на найденный при обыске компромат, говоривший о фашистских увлечениях Александра Александровича.
Покушавшийся самоубийца-«итальянец» — это тоже, выходит, отвлекающий маневр. Но я никак не хотел верить, что Марио действовал самостоятельно. Заказчики взрыва чего-то боятся, я нутром это чую, вот только чего?! Это и предстоит выяснить…
Все согласились, что нужно раскручивать версию: вместо документов Холод получила от кого-то взрывное устройство. Я изложил, что узнал из рукописи полковника Васина, после чего Костя Меркулов страшно погрустнел.
— Что с тобой, Константин Дмитриевич? Никак засыпаешь? — зевая, спросил я.
— Дохлый номер ты нам подсовываешь, Александр Борисович, — ответил Меркулов. — Я не хотел говорить — Шура Романова намекала, что в «конторе» очень интересуются ходом следствия. Боюсь, как бы наш генеральный не дал слабину и комитетчики все-таки не забрали дело к себе, чтобы прекратить следствие. Шура прямо говорит, все к тому и идет… Вот если бы причина взрыва была какая-нибудь не политическая, тогда — другое дело…
— Я с Шурой согласен. Если дело попадет к ребятам из «конторы», это стопроцентное прекращение следствия! — воскликнул я.
— Я уже с ног валюсь, — простонал Грязнов.
Я, Слава и Левин наметили план мероприятий на ближайшие дни и закрыли ночное оперативное совещание.
Я высадил Меркулова возле подъезда его дома, решительно отказался подниматься к нему на утреннюю чашку чая, распрощался с Костей и повез Грязнова и Левина по домам. Но в результате мы как-то незаметно отклонились от маршрута и поехали в Первый таксопарк, где еще процветала легальная ночная торговля спиртным.
Потом мы хорошо сидели у меня дома до утра. Мы с Грязновым в два голоса рассказывали Олегу Борисовичу о наших прошлых похождениях, по нескольку раз пили на брудершафт и целовались с бывшим стажером. Потом с Грязновым стали сокрушаться по поводу того, что старость незаметно, но стремительно подкатывает. Но, к счастью, есть молодое поколение типа Левина, и оно не такое уж дрянное.
А потом, как сказал бы Жванецкий, снова «немедленно выпили»…
