Сейчас была сделана самая легкая часть работы – снят первый, видимый слой. То, что благодаря Горяинову неожиданно удалось выйти на Криницкого, не удивительно – в начале любого следствия подворачивается одна удачная случайность. Это можно считать закономерностью. Однако сейчас предстояло дело посложнее. Если и существовал план устранения Самощенко, то его уже могли уничтожить – по крайней мере, за ненадобностью. Но даже если такой и остался, то отнюдь не на видном месте. Наружным наблюдением здесь ничего не добьешься. Поэтому следить за Плотниковым бессмысленно. Достаточно выяснить его основные рабочие связи. Галина установила, что теснее всего тот сотрудничает с первым вице-губернатором Базилевским и первым заместителем начальника главного управления МВД по Сибирскому федеральному округу Корсариным. С ними консультант губернатора связан даже больше, чем с самим губернатором. В этом нет ничего удивительного: в последнее время Сокольский очень часто болеет.

Московские следователи забрасывали свой невод везде, где только можно. Все или действительно ничего не знали, либо скрывали. Лишь один сотрудник канцелярии начальника главка милиции подполковник Адамкин подтвердил, что заговор о недопущении Самощенко к власти существовал. Он возник при полном одобрении губернатора Аристарха Васильевича. Уж очень тот боялся, что после его ухода семья потеряет контроль над богатствами сибирского края. А здесь не только традиционные нефть и пушнина, недавно геологи обнаружили здесь запасы золота, возможно большие. Вырисовываются хорошие перспективы для экономики. Сегодня же вся нынешняя власть сидит как на иголках. Чиновники трясутся: придет новый губернатор – погонит всех их поганой метлой.

У Турецкого все-таки нашелся в Красносибирске знакомый. Просматривая телефонный справочник УФСБ, Александр Борисович увидел, что заместителем начальника работает полковник Карпенко. Они познакомились в прошлом году в Ингушетии, когда оба принимали участие в расследовании захвата Назрани боевиками. Каково же было удивление Турецкого, когда, позвонив Андрею Андреевичу, он узнал, что того нет в Красносибирске, полковник уехал в Челябинскую область и опять же – освобождать заложников.

Карпенко вернулся на следующий день. Услышав Турецкого, обрадовался, сразу примчался к нему, хотя порядком устал. Оказалось, восемь челябинцев захватили двоих деревенских жителей, которые ненароком повредили их «мерседес», кстати, не очень сильно – оставили царапины на двух дверях. Крутые хотели, чтобы деревенские заплатили им полную цену машины.

Про антисамощенковский заговор полковник краем уха слышал:

– Да его и не могло не быть: кто же согласится так просто отдать власть? Однако подробностей, увы, не знаю.

– С кем советуете побеседовать? Подумав, Карпенко сказал:

– Попробуйте поговорить с Леонардом Глазуриным, помощником губернатора.

– Это же член его команды! – несказанно удивился Александр Борисович. – Он же сам заинтересован, чтобы все оставалось по-прежнему.

– Так, да не так. Сокольскому тот предан, даже слишком. За это ближайшие сподвижники губернатора недолюбливают его. Глазурин понимает, что из-за болезни шеф в любом случае вряд ли вернется к своим служебным обязанностям. Аристарх Васильевич, кстати, опять сейчас оказался в клинике. Значит, для Глазурина благоприятных вариантов нет. Его попрут со своего места и преемники нынешнего губернатора, и команда нового. Это как пить дать. Знать он наверняка кое-что знает. Потолкуйте с ним.

– Что собой представляет этот помощник?

– Молодой парень, ему около тридцати. Из отличительных черт – страшный нарцисс, невероятный, я такого самолюбования никогда не видел. Очень следит за собой, можно сказать, пижонит. По образованию юрист. Чувствуется, парень себе на уме и достаточно осторожен, чтобы не откровенничать с кем попало. Вот только перед женщинами любит покрасоваться – удержу не знает. Если у вас в бригаде есть женщина...

– Целых две: капитан милиции и следователь.

– Молодые?

– Да. Перовой, следователю, той вообще месяц назад только двадцать шесть стукнуло. А выглядит значительно моложе своего возраста – на восемнадцать.

– Вот пусть обе с ним и поговорят, – улыбнулся полковник. – Мне кажется, чтобы завоевать дамскую благосклонность, Глазурин способен одарить их дуэт ценными сведениями.

– Они у него имеются?

– Человек вертится при губернаторе, регулярно того видит, беседует. Не знаю, насколько Сокольский в разговорах с ним откровенен, однако что-нибудь наверняка да проскальзывает. И если этот Леонард не по уши деревянный, кое-что запоминает, а может, и записывает.

Александр Борисович позвонил Романовой. Оказалось, и она, и Светлана находятся сейчас в городской администрации.

– В каком отделе?

– Потребительского рынка.

– Не знаю, что вы там забыли, но оттуда не уходите. Посидите у них, я скоро подъеду.

По телефону давать задание было рискованно. Поди знай, как в этом Красносибирске налажено прослушивание.

Спешивший на совещание Карпенко попросил одного из управленческих водителей довезти московского «важняка» до мэрии, поэтому поездка заняла совсем мало времени.

Найдя в коридоре укромный закуток, Александр Борисович обратился к Галине и Светлане:

– Вам следует разыграть психологический этюд: женщины из органов охмуряют красавца из властной структуры. Выгорит – вознесу вас на пьедестал.

– А если не получится? – спросила Перова.

– Тоже земля не перевернется. Однако будем надеяться на лучшее.

Позвонив Глазурину Галина сказала, что она ведет следствие по делу об отравлении Самощенко и Ширинбекова.

– Мы опрашиваем всех людей, способных пролить хоть какой-то свет на это трагическое происшествие.

Леонард, которого директор «Серебряных крыльев» не пригласил на юбилей, имел на него зуб. Меньше всего он желал наказать обидчиков Самощенко. Скорее, Глазурин готов вынести им благодарность. Однако уж очень приятный голос у этой москвички, похоже, она молодая. Почему бы и не встретиться со столичной штучкой. Это его ни к чему не обязывает. Пусть сановный хмырь не пригласил его на свой юбилей, зато теперь у Леонарда стопроцентное алиби. Допрашивать в качестве подозреваемого не могут. А какие страсти творились в «Стратосфере» – ему-то откуда знать.

– Где же мы встретимся?

– Это не допрос, – сказала Романова, – обычная беседа, печки-лавочки. Поэтому давайте поговорим там, где вам будет угодно.

– Можно и у меня на работе. В кабинете.

– Я не одна – с коллегой. Моя юная подруга тоже следователь.

«Вдобавок есть юная подруга, – подумал Глазурин. – Вообще благодать».

– Кабинет маленький, но три человека поместятся. Вам заказать пропуска?

– Спасибо. Мы уже в здании администрации.

Едва они вошли, Глазурин мигом мысленно оценил обеих. У той, что постарше, блондинки, фигура получше, попышнее. Грудь тоже что надо. Сексуальная женщина. Но она замужем. Вторая, каштановая, существенно моложе. Одета со вкусом, все на ней фирменное, включая очочки. Глазурину всегда почему-то нравились женщины в очках. Обручального кольца у худенькой нет, скорее всего, она не замужем.

– Леонард Валерианович, когда и от кого вы впервые услышали об отравлении Самощенко и Ширинбекова?

– Вообще-то впервые об этом я услышал по радио, – улыбнулся он. – Там, правда, не сказали с полной уверенностью про отравление. Имели это в виду как основную версию.

– И не сказали, где это произошло?

– Это, кажется, говорили. На юбилейном банкете генерального директора «Серебряных крыльев».

– То есть временная привязка была. А вы сами на банкет ходили?

– Нет, – отрывисто бросил Леонард.

– Почему?

– Сами-то как думаете?

– Неужели вас не пригласили?!

– Совершенно точно. Перова ахнула:

– У вас же такая заметная должность, да и за столом молодой человек всегда предпочтительней пожилого.

– Не знаю уж, какими соображениями руководствовался Самощенко, рассылая приглашения на гулянку. В принципе, у нас с ним шапочное знакомство. Еще неизвестно, пошел бы я, получив предложение.

«Это-то как раз известно», – подумала Романова и спросила:

– Вы подозреваете кого-нибудь в совершении этого преступления?

– Нет. Я даже толком не знаю, кто был тогда в «Стратосфере».

– Вам доводилось слышать про заклятых врагов Ширинбекова и Самощенко? – поинтересовалась Светлана.

– Про Ширинбекова не скажу – не в курсе. А вот как многие ругали Евгения Владимировича за его бредовые идеи, слышать приходилось. Он же рвется в политику, ему нужно придумывать что-то оригинальное. Скажем, Самощенко как с писаной торбой носится с идеей объединения нашего края с двумя соседними автономными округами. За это его чихвостили все кому не лень. У нас есть несколько политических партий, каждая крыла почем зря.

– С одинаковой активностью?

– Степень активности я не измерял. Крыли. Можно ли назвать хулителей врагами? Сомневаюсь.

– Пожалуй, нельзя, – согласилась Романова. – Однако вы, как ни крути, все же особа, приближенная к императору. Неужели столь высокопоставленный человек не может припомнить какого-нибудь доказательного выражения вражды? Я имею в виду какие-либо дневниковые записи, документы, магнитофонные записи. У вас лицо волевого человека. Неужели никогда не собирались выступить на Страшном суде и выложить, что у вас накипело. Стукнуть кулаком по столу и рассказать, как все происходило.

С юных лет Глазурин переживал из-за своего маленького подбородка. Он считал это признаком безволия. Для этого и бородку отпустил, что, правда, не делало его похожим на ирландца с мощной челюстью. Стоило Романовой сказать про его волевое лицо, Леонард понял, что ему хочется отплатить добром этой замечательной, понимающей женщине и ее симпатичной подруге.

– Безусловно, я собирал для домашнего архива важные материалы, которые имеют общественную значимость и в дальнейшем могут пригодиться.

– Вы сможете познакомить нас с какими-либо экспонатами вашей коллекции? – спросила Перова.

– К сожалению, у меня руки не дошли до систематизации. Но постараюсь подобрать для вас что-нибудь путное. В ближайшие дни.

– Сегодня никак нельзя?

– У меня там конь не валялся. Холостяцкий быт мало располагает к поддержанию порядка.

– Я завтра вынуждена улететь в Москву, – вздохнула Галина с такой искренностью, что даже Перова поверила: может, ее действительно зачем-то вызвали. – Светлана же остается. Вы уж, Леонард Валерианович, не сочтите за труд – ознакомьте ее с материалами, которые помогут нашей работе.

– Постараюсь. К завтрашнему дню попытаюсь что-нибудь разыскать.

«Хорошо, что блондинка уезжает, а у меня есть повод официально встречаться с молодой. У них – общее дело. Государственной важности. Я обещал попытаться разыскать что-нибудь к завтрашнему дню, однако первая попытка может оказаться не слишком удачной. Потом постараюсь к послезавтрашнему. Аза это время можно хорошенько обдумать, какую кость швырнуть москвичам. Держать же свой компромат под спудом, видимо, нецелесообразно. Сегодня команда Сокольского на виду, на сцене. Завтра вместо них появятся другие, эти уйдут за кулисы. Про них быстро забудут, и никого мои записи уже не заинтересуют – залежалый товар, срок годности истек. Так и пропадет собранное добро. Поэтому надо потихонечку делать вброс информации. Генеральная прокуратура заинтересовалась? Очень хорошо. Дадим ей маленькую порцию, и все будут довольны – следователи получат хоть какую-нибудь зацепку, мне же не помешает поддержать с прокуратурой хорошие отношения, иметь там знакомых. Мало ли как жизнь сложится».