8
Виктория Андреевна Болдина была крашеной блондинкой с сочными, алыми губами и насмешливыми зеленовато-голубыми глазами. На вид ей было лет тридцать пять – тридцать семь. Беседуя с Турецким, она то и дело поправляла тонкими пальцами волосы и кокетливо взмахивала длинными накрашенными ресницами, считая, видимо, что эти ужимки могут покорить любого мужчину.
– В тот вечер мы справляли юбилей «Мосводоканала» в ресторане «Яр». Фомин принялся ухаживать за мной. Но я отвергла его притязания. Олег Иванович был приятным мужчиной, но большой ловелас. Вам меня, конечно, не понять. Ведь вам, мужчинам, доставляет особое удовольствие нас мучить. Но если б я знала, что все так обернется, возможно, я бы... – Она скромно потупила глаза и вздохнула. – Простите.
– Ничего. Продолжайте.
– Многие женщины у нас в отделе имели на него виды. А как иначе? Импозантный, разведенный, при квартире и машине. Фомин был очень выгодной партией. И он этим пользовался. Я уверена, что он и погиб из-за своей невоздержанности.
– Как это – из-за невоздержанности? – не понял Турецкий.
– Очень просто, – улыбнулась Виктория Андреевна. – Я уверена, что его убили из-за его амурных похождений. Ведь он буквально прохода не давал нашим сотрудницам. А у многих из них мужья, любовники... Ой, простите!
Она улыбнулась пухлыми губками и ковырнула воздух ресницами.
– У вас есть конкретные подозрения? – спросил Турецкий.
– Увы, нет. Но я слышала, что его убил какой-то... кавказец?
– Да, есть такая версия.
– Вот видите, – с доверительной улыбкой сказала Виктория Андреевна, словно Турецкий подтвердил ее подозрения. – Кавказцы – народ горячий. Я не удивлюсь, если это был ревнивый ухажер, который увидел, как Фомин любезничает с его пассией.
Она закатила глаза и томно вздохнула.
– Вы ушли с банкета вместе, не так ли? – спросил Турецкий.
Виктория Андреевна опять вздохнула, ясно давая понять, что любое воспоминание о том вечере ранит ее нежную душу, и сказала грустным голосом:
– Все верно, мы ушли вместе. Было уже поздно, Олег Иванович вызвался проводить меня. Абсолютно естественное желание, не так ли?
– Что было потом? – спросил Турецкий, не обращая внимания на томные придыхания своей собеседницы.
– Потом Олег... то есть Олег Иванович поймал такси и мы поехали. – Виктория Андреевна приподняла одну бровь и добавила: – Не смотрите на меня так, в этом не было ничего особенного. Нам с Фоминым просто было по пути, вот и всё. Я живу неподалеку от Киевского вокзала, а он уезжает оттуда домой на электричке.
– Он набивался к вам в гости?
– Нет, что вы! – Виктория Андреевна кокетливо улыбнулась. – Он, конечно, делал намеки, но я быстро их пресекала. Видите ли, я все равно не могла пригласить его к себе. Я живу с мамой и сыном. В тот вечер они оба были дома.
– Что было дальше?
– Дальше машина остановилась возле моего подъезда, и мы с Олегом Ивановичем расстались. Вот, собственно, и всё.
– Хорошо, – задумчиво произнес Турецкий.
– Вы находите? – иронично осведомилась Болдина.
Тут дверь кабинета приоткрылась, и в образовавшемся проеме показалась розовощекая мужская физиономия.
– Виктория Андреевна, – сказала голова, – вы заняты?
– Да.
– Хорошо, я зайду позже.
Дверь стала закрываться, но Виктория Андреевна вдруг крикнула:
– Сан Саныч!
Дверь снова приоткрылась:
– Да, Виктория Андреевна?
– Зайдите, пожалуйста.
– Хорошо.
Дверь открылась шире, и в кабинет вошел невысокий полный мужчина с жизнерадостным лицом.
– Вот, – сказала ему Болдина, – познакомьтесь, это Александр Борисович Турецкий, следователь из Генеральной прокуратуры.
– Очень приятно, – сказал розовощекий мужчина.
– Взаимно, – ответил Турецкий, привставая со стула и пожимая толстяку руку.
– Сан Саныч, – обратилась к толстяку Болдина, – вы ведь, кажется, были с Фоминым приятелями?
– Да, был. А что?
– Господин Турецкий расследует его дело.
– Правда? – Белесые бровки Сан Саныча взлетели к корням взъерошенных волос. – А я думал, что его дело закрыто.
– Как видите, не закрыто, – сказал на это Турецкий. – Присоединитесь к нашему разговору?
– Почту за честь, – сказал толстяк. Он поискал глазами свободный стул, не нашел и сел на диван, подобрав короткие пухлые ноги. – Итак, чем я могу быть вам полезен?
Александр Борисович достал из кармана пачку фотографий и протянул ее толстяку:
– Сан Саныч, посмотрите, пожалуйста, на эти физиономии. Может, вы видели кого-нибудь из этих людей рядом с Фоминым?
Сан Саныч взял пачку и стал внимательно разглядывать снимки, раздумчиво шевеля белесыми бровями. Турецкий и Виктория Андреевна наблюдали за ним молча.
– Вот этот, – сказал он наконец и показал пальцем на фотографию Альхарова. – Его я пару раз видел.
– Вы уверены? – спросил Турецкий.
– Абсолютно, – заверил важняка Сан Саныч. – На зрительную память я никогда не жаловался. Да что там, я даже имя его запомнил. Э-э... Владимир Владимирович, кажется? Нет, не так. Постойте-постойте, сейчас вспомню... Владислав Владиславович? Да, что-то в этом роде.
– Владлен Владленович, – поправил Турецкий.
Толстяк кивнул:
– Точно! Владлен Владленович! Я еще подумал: имя-то какое дурацкое. Это ведь, кажется, сокращение от Владимира Ленина, да?
– Да, – кивнул Турецкий. – Где вы видели Владлена Владленовича?
– В кабинете у Олега. Помню, они что-то бурно обсуждали. Я зашел, и они тут же оборвали разговор. Меня это даже немного обидело. Олег представил нас друг другу, но, по-моему, сделал это чисто машинально.
– Вы с ним о чем-нибудь говорили?
– С этим-то? Нет, что вы. Я отдал Олегу графики работ и вышел из кабинета. Потом я встретил его еще раз, в баре. Знаете, мы с друзьями иногда собираемся в спортбаре, поболеть за любимую команду, попить пивка. Дома-то у всех жены, а они футбол не слишком жалуют. Зашел я в спортбар и вижу – сидят. И опять что-то обсуждают. Вид у обоих озабоченно-деловой. Я кружечку пива у барной стойки выпил, да и ушел.
– Больше вы его не встречали?
– Нет.
– И никаких странностей за Фоминым не замечали?
– Да нет. Хотя... – Сан Саныч задумчиво дернул себя за нижнюю губу. – Знаете, вот я сейчас подумал... Не знаю, важно это или нет...
– Вы скажите, а я решу.
Сан Саныч кивнул:
– Хорошо. Дело в том, что в последнее время Олег стал жить... как бы это сказать... не совсем обычной для него жизнью.
– Что вы имеете в виду?
– Например, недели за три до смерти Олега я увидел у него на руке новые часы. «Ролекс», кажется. Помню, я тогда посмеялся – дескать, наверняка китайская подделка, а как настоящие! Олег как-то странно усмехнулся и говорит: «А что, так бросаются в глаза?» Я говорю: «Еще бы!» На следующий день он пришел на работу в своих обычных «Командирских».
– Так может, это и правда была подделка? – спросил Турецкий.
Сан Саныч мотнул головой:
– Не думаю. Потому что через два дня у него на пальце появилась золотая печатка с бриллиантом. У меня жена ювелир, я понимаю толк в таких вещах. Камушек был дай боже. Тысячи на две тянул, не меньше.
– Рублей?
– Рублей! – усмехнулся Сан Саныч. – Долларов!
– Да-да! – вмешалась в разговор Виктория Андреевна. – Печатку и я помню! Олег показывал мне ее в машине, когда... – Она не договорила и стыдливо покраснела.
– А раньше за ним ничего подобного не наблюдалось? – поинтересовался Александр Борисович.
Сан Саныч и Виктория Андреевна переглянулись, затем посмотрели на Турецкого и хором ответили:
– Нет!
В тот день у Турецкого состоялся еще один важный разговор – с одним из помощников Лескова, покойного коменданта Кремлевского дворца.
– Сергея Игнатьевича я всегда уважал, – солидно сказал помощник. – Некоторые злые языки поговаривали, что ему пора на пенсию, а я всегда говорил: такого коменданта, как Лесков, днем с огнем не сыщешь.
– Что же в нем было особенного? – поинтересовался Александр Борисович.
– Как вам сказать... Вы когда-нибудь видели схемы и планы Кремлевского дворца? Нет? Это настоящий муравейник! Помните, фильм такой был – «Чародеи»? И там один командировочный по коридорам НИИ несколько дней бродил, всё выход не мог найти. Так вот, тот НИИ в сравнении с Кремлевским дворцом – детская песочница. А Лесков, царство ему небесное, знал Дворец как свои пять пальцев.
Турецкий покивал головой, а потом спросил:
– Скажите, а в последнее время он не был взволнован или напряжен? Может, спорил с кем-нибудь? Ссорился?
Помощник наморщил лоб.
– Да был один случай, – задумчиво начал он. – Не знаю, правда, имеет это отношение к делу или нет. Было это, если мне не изменяет память, – дня за два до его гибели. Они стояли на крыльце Дворца и о чем-то спорили...
– Кто?
– Лесков и этот... как его... фамилия еще такая смешная... – Лоб помощника стал еще морщинистей. Затем внезапно разгладился. – А, вспомнил. Тихий! Майор ФСБ Эдуард Тихий! Он сюда по делам службы приезжал, коммуникации проверять. Так вот, этот Тихий что-то выговаривал Лескову. И строго так, знаете, как воспитатель ученику. А ведь Сергей Игнатьевич был человеком властным, перед ним все трепетали. Вот я и удивился.
– А что же Лесков?
– Он тоже спорил. Но как-то устало. Как будто устал говорить одно и то же. Я далеко стоял и разговора не слышал. Расслышал только последнюю фразу Лескова. Он сказал: «Нет, нет и нет! И не смейте ко мне больше с этим подходить!» Громко так сказал, почти крикнул.
– А что Тихий?
– Тот нахохлился и так посмотрел на Сергея Игнатьича... Как будто хотел увидеть его мертвым.
– Понятно, – сказал Турецкий и сунул в рот сигарету.
Имя майора ФСБ Эдуарда Тихого было ему известно. Он работал в команде полковника Рыцарева.
Картина получалась просто замечательная!
Теперь у Турецкого не осталось никаких сомнений, что недавние четыре убийства были прочно связаны между собой. Если принять все допущения за истину, то расклад получался следующий.
Генерал Абрамов возглавлял Управление ГУВД по охране правительственных и высотных зданий, к числу которых относится и Кремлевский дворец съездов. По словам коллег, Абрамов имел репутацию честного и неподкупного служаки. В итоге – его убрали. Отравили, если верить капитану Савицкому. А кто отравил? Полковник Прохоренко, который после смерти Абрамова тут же занял его место! Первое убийство.
Идем дальше. Коменданта Дворца съездов Лескова убили в лифте. Он тоже был не слишком сговорчивым человеком. И у него был явный конфликт с майором ФСБ Эдуардом Тихим, который, в свою очередь, работал и работает на полковника Рыцарева. Наверняка Рыцарев и отдал приказ о ликвидации старого коменданта. Второе убийство.
Далее. Старший лейтенант ФСБ Валентин Смирнов. Ревность и жажда наживы толкнули его на отчаянные действия. Он наверняка что-то «раскопал» на своего начальника – полковника Рыцарева. И наверняка пытался его шантажировать. И его, так же, как и генерала Абрамова и коменданта Лескова, тоже отправили на тот свет. Третье убийство.
И, наконец, четвертое убийство – убийство сотрудника «Мосводоканала» Олега Фомина. Этот, вероятно, слишком много знал. Или слишком много запросил. Попробовал красивой жизни, вошел во вкус и...
– Я вам хоть немного помог? – прервал размышления Турецкого его собеседник.
– Думаю, да, – ответил Турецкий.
