4
Можно было подумать, что на допрос привели совсем другого человека. Глаза парня из синих превратились в карие, кожа на щеках посмуглела, лицо осунулось, резче обозначились скулы.
Допрос, проводившийся на английском языке, длился уже полчаса. И все это время парень только и твердил, что «не знаю» да «не понимаю», изредка разбавляя эти фразы требованиями предоставить ему адвоката.
Время от времени Турецкий прикрывал веки и, болезненно морщась, потирал пальцами виски. Он по-прежнему мало спал, и днем бессонные ночи напоминали о себе пульсацией в висках.
На столе у Турецкого зазвонил телефон. Он снял трубку.
– Ну как? – поинтересовался с другого конца провода Меркулов. – Твой злоумышленник еще не раскололся?
Александр Борисович посмотрел на задержанного парня и сухо ответил:
– Увы.
– Слушай, Сань, я тут вспомнил... Года полтора назад мне довелось допрашивать одного террориста. Вывел он меня тогда из себя – страшно сказать как. А потом, в паузе, вдруг спросил: «А правда, что в русских тюрьмах мусульман одной свининой кормят?» Это его так командиры запугали, чтобы он живым не давался. Понимаешь? Я тогда дал слабину и сказал, что нет. Потом пожалел, но было поздно.
Меркулов замолчал.
– Ну? – нетерпеливо спросил Турецкий.
– Чего нукаешь? Попробуй со своим, вдруг сработает. У террористов в бригадах много впечатлительных парней и девчат. Им ведь в лагерях сутками вдалбливают про жестокости «неверных» и про то, что в России «неверные» мусульман угнетают. Сам ведь знаешь.
– Хорошо, я понял.
– Ну бывай.
Александр Борисович положил трубку и продолжил допрос. Когда на очередной вопрос Турецкого парень ответил заученным «Я ничего не знаю, меня задержали незаконно», Александр Борисович вдруг резко сменил тактику и жестко прорычал:
– Чушь! Где ты видел, чтобы неверные судили кого-нибудь законно? – Турецкий взял со стола Уголовный кодекс и помахал им перед носом у парня: – Вот видишь? Это не Коран, а Уголовный кодекс. Шариатом он даже не пахнет. – Александр Борисович резко шлепнул кодексом о стол, так, что парень даже вздрогнул, и сказал загробным голосом: – Того, что мы о тебе знаем, достаточно, чтобы упечь тебя в тюрьму лет на десять!
– Я... не боюсь, – сказал в ответ парень. Однако голос его звучал неуверенно, и Турецкий продолжил нажим.
– Зря, – сказал он с садистской усмешкой. – Твои братья по оружию наверняка тебе рассказывали, что в России мусульманам приходится несладко. Им и на воле-то страшно по городу ходить, а уж про тюрьму и говорить нечего. Ты сгниешь в русской тюрьме, Ахмет. Ты будешь сидеть в камере с десятком неверных. О намазе можешь забыть сразу. Нравы в русских тюрьмах жестокие, тебе не позволят стучать головой об пол по пять раз в день. И это еще не все. Еду в наших тюрьмах подают два раза в день. Утром – свиную похлебку, вечером – кусок вареной свинины. Иногда мясо заменяют салом. А если заключенный отказывается есть, его кормят принудительно. Не можем же мы допустить, чтобы заключенные умирали от голода. Как тебе такое меню?
– Не пытайтесь меня запугать, – бледнея, пролепетал парень.
– Запугать? – Турецкий посмотрел на парня в упор немигающими, стеклянными глазами. – А зачем мне это? Я просто описываю ситуацию. Даже если тебе удастся выжить в тюрьме в первую неделю, дольше месяца ты там все равно не протянешь. Неверные разорвут тебя на части.
– Я не боюсь смерти! – гордо вскинул голову парень.
– Верю, – кивнул Турецкий. – Думаешь, после смерти твоя душа отправится к Аллаху? А знаешь, как у нас в тюрьмах поступают с мертвыми мусульманами? Нет? Ну так я тебе скажу. Перед тем как похоронить, их зашивают в свиные шкуры!
В глазах парня появился ужас.
– Это... неправда, – пролепетал он.
– Неправда? – Турецкий взял со стола Уголовный кодекс, раскрыл его и шмякнул перед парнем. – Вот! Статья пятьдесят шестая, часть первая. «Зашивание мусульман в свиные шкуры в качестве профилактических мер, направленных на искоренение терроризма»! Прочесть ее целиком?
– Но ведь это... варварство, – прошептал парень.
Турецкий холодно рассмеялся.
– Ва-арварство! – протянул он, затем резко оборвал смех и сухо произнес: – А чего ты ждал от неверных? Вы ведь не церемонитесь с врагами? Ну а мы и подавно.
Он закрыл Уголовный кодекс и отложил его в сторону. Затем сказал заметно смягчившимся голосом:
– Так что решайте сами, Ахмет. Либо мы становимся друзьями, либо вы еще при жизни превращаетесь в грешника, а после смерти будете тухнуть в свином жире.
Парень поднял взгляд и испытующе вгляделся в лицо Александра Борисовича. Лицо это было бесстрастной маской. Парень поежился.
– Я должен подумать, – тихо сказал он.
Турецкий покачал головой:
– Нет. Вы должны решить прямо сейчас.
Паренек неуверенно посмотрел на «важняка» и сказал:
– Я не...
– Тем лучше, – оборвал его Турецкий и снял телефонную трубку. – Ты мне надоел. Пусть с тобой поработают уголовники и тюремные повара. А после этого мы продолжим беседу.
Александр Борисович отвел от парня взгляд, словно и вправду потерял к нему всяческий интерес, и принялся набирать номер.
– Постойте, – тихо сказал парень.
Турецкий продолжал жать на кнопки.
– Подождите! – повысил парень голос.
Турецкий посмотрел на него так, словно впервые увидел, и недовольно произнес:
– Что еще?
– Я... я расскажу вам все, что знаю.
– Сдается мне, что вы ничего не знаете, – холодно возразил Турецкий. – Поэтому и морочили мне голову целых полчаса. Я больше не хочу с вами возиться. Я вызываю охрану.
– Подождите! – умоляюще взвыл парень и схватил Александра Борисовича за руку.
Турецкий молча посмотрел на его пальцы. Парень поспешно отдернул руку.
– Извините, – быстро проговорил он. – Меня зовут не Ахмет Рошаль, а Ахмет Фарух. Я – подрывник. Специалист по взрывчатке.
– Почему вы были в гриме?
– Меня разыскивает Интерпол.
– За что?
Парень потупил взгляд.
– Два года назад я сотрудничал с ИРА1 в качестве приглашенного специалиста. Меня арестовала английская полиция, но мне... помогли уйти. Мой портрет висит на сайте Интерпола, поэтому я вынужден был подстраховаться.
– Для чего вы прилетели в Россию?
– Мне... трудно об этом говорить. Мне позвонили месяц назад, сказали, что потребуются мои знания.
– Кто позвонил?
– Человек, который назвался секретарем Аймана аль-Аделя. Он предложил мне работу за приличное вознаграждение. Я должен был срочно вылететь для переговоров во Францию. Во Франции мне устроили встречу с Айманом аль-Аделем. Но лица его я не видел! – поспешно добавил парень. – Он был в шляпе и темных очках. Да и говорили мы в темной комнате.
– Вы должны были заложить взрывчатку?
– Да.
– Где?
– В московском театре. Я не знаю, как он называется. Мне дали схему театра. Я вел расчеты только по этой схеме.
– При вас не было никакой схемы, – заметил Александр Борисович.
– Она при мне. Она – здесь! – Парень коснулся пальцем лба.
– Сможете набросать ее на бумаге?
– Конечно.
Турецкий выдал парню несколько листов бумаги и ручку, закурил. Парень взялся за работу, попутно отвечая на вопросы.
– Где взрывчатка, с которой вы должны были работать?
– Не знаю. Я не принимал участия в доставке. Я только сказал, какие материалы мне понадобятся и в каком количестве. Меня заверили, что я получу все здесь.
– Куда вы направлялись? И кто вас должен был встретить?
– Я должен был доехать до Дмитровского шоссе, дом тридцать. Потом расплатиться с таксистом и выйти из машины.
– Дальше!
– Это все.
– Вам даже не дали ни одного номера телефона?
Парень, продолжая чертить, покачал головой:
– Нет.
Турецкий нахмурился. Значит, террористы вели парня от самого аэропорта. И теперь они знают, что Ахмет арестован.
– Вас кто-нибудь сопровождал в самолете?
Ахмет поднял на Турецкого удивленный взгляд:
– Конечно!
– Кто?
– Я не знаю его имени. Знаю только, что он очень хороший специалист.
– В какой области?
Ахмет пожал плечами:
– Этого я тоже не знаю. Нам запрещено было об этом говорить. Люди Аймана подвели нас друг к другу в аэропорту и сказали, что мы полетим одним рейсом. Нам даже имен друг друга не назвали. Да и летели мы в разных концах салона.
– Где он сейчас?
– Как? – еще больше удивился Ахмет. – А разве вы его не арестовали? Я ведь сам видел, как та женщина столкнулась с ним. Я тогда еще подумал, что это может быть знак.
Сигарета Турецкого застыла на полпути к губам.
– О какой женщине вы говорите? – спросил он ледяным голосом.
– Как о какой? Да о той, что смывала с меня грим! Высокая, с белыми волосами! Она налетела на него в аэропорту!
Александр Борисович глубоко затянулся сигаретой и медленно досчитал до десяти, после чего спокойно произнес:
– Дорисовывайте план. Потом займемся приметами вашего спутника.
Ахмет вздохнул и вновь взялся за ручку. Через несколько минут он закончил работу и протянул лист Турецкому:
– Вот. Примерно так.
Александр Борисович взял лист, внимательно в него вгляделся и нахмурил брови. На бумаге был изображен Кремлевский дворец съездов.
