12
Признание Гали Романовой искренне тронуло Турецкого. Кем бы ты ни был, каким бы ловеласом ни слыл в молодости, в сорок восемь лет всегда приятно выслушивать признания в любви, тем более от молодой девушки. Даже если признание – косвенное. По пути домой Александр Борисович вдруг подумал – не допустил ли он ошибку, так грубо ответив Гале? Девчонка жаждет любви; наверняка допоздна засиживается над любовными романами. И ждет принца, единственного и неповторимого.
Турецкий усмехнулся: «На принца-то ты не тянешь, старик».
Он вдруг вспомнил стройную фигурку Гали, ее длинные ноги, изящные руки и уже начал мысленно раздевать ее, но вовремя себя осадил: «Твой кобелиный век уже закончен. Теперь ты просто старый, верный барбос, которому, кроме теплой конуры да вкусной косточки, ничего не надо. И в конце концов, у тебя замечательная жена. Самая лучшая в мире!»
Но как он себя в этом ни убеждал, на душе все равно было неспокойно.
Дома Турецкого ждал еще один сюрприз. И совсем не приятный. Поставив перед мужем тарелку с борщом, Ирина подперла ладонью щеку и стала смотреть, как он ест. Турецкому это было неприятно.
– Ир, может, хватит, а? – недовольно сказал он. – Мне кусок в горло не лезет.
Ирина ничего не ответила, но и взгляда не отвела. В конце концов Александр Борисович не выдержал, отложил ложку и раздраженно произнес:
– Ты что, специально изводишь меня?
Ирина вздохнула и сказала:
– Турецкий, я устала.
– Что? – поднял брови Александр Борисович. – В каком смысле?
– Я устала так жить, – сказала Ирина. – Ты днюешь и ночуешь на работе. Я тебя почти не вижу.
– О господи, Ириш, сколько можно об одном и том же? Ты ведь знаешь, где я работаю. Ты с самого начала знала, за кого выходишь замуж. Мы ведь условились, что ты никогда не будешь заводить этот разговор!
– Условились, – согласилась Ирина. – Но я не могу больше молчать. За последние полгода ты хоть раз поинтересовался, как у меня дела?
Турецкий задумчиво поскреб в затылке:
– Что, разве не интересовался?
Ирина покачала головой:
– Нет.
– Наверное, я просто знаю, что у тебя все хорошо.
– Да, ты прав, – со странной улыбкой кивнула Ирина, – у меня все хорошо. Только ты к этому не имеешь никакого отношения.
– Что это значит? – нахмурился Турецкий, не переносивший намеков.
– Вчера вечером я ужинала с одним хорошим человеком, – спокойно ответила Ирина. – Он сказал, что никогда не встречал такой женщины.
– Какой женщины? – не понял Александр Борисович.
Ирина вздохнула:
– Дурак ты, Турецкий. У тебя жену уводят, а у тебя только и мыслей, что о работе.
– Подожди... Подожди, я что-то не понял. Это тебя, что ли, уводят?
– А у тебя есть еще одна жена? – усмехнулась Ирина.
Александр Борисович тряхнул головой:
– Глупость какая-то. И кто же тебя уводит?
– Не важно.
– Нет, подожди! Я хочу знать: о ком ты говоришь?
Ирина устало вздохнула:
– Турецкий, мы не занимались любовью больше месяца. Интересно, ты еще помнишь, что я женщина?
– Так я...
Ирина поднялась из-за стола.
– Ты идиот, Саня. И если в нашей жизни ничего не изменится, я от тебя уйду. Спокойной ночи.
И она вышла из кухни.
«Нелегко ей, наверное, с вами живется, – прозвучали в ушах Турецкого слова Гали Романовой. – Если бы, например, я была вашей женой, я бы каждый день умирала от ревности и страха».
Он взялся было за ложку, но аппетит пропал. Александр Борисович тихо выругался и швырнул ложку на стол.
Спустя несколько минут Турецкий успокоился. Приступ ярости прошел, уступив место мукам совести. А ведь действительно: в последние дни, приходя домой, он заставал жену уже спящей. Хорош муженек, нечего сказать. Стоит ли удивляться, что она ходит в рестораны с какими-то придурками, которые не скупятся на комплименты, лишь бы добраться до нее...
В спальне было темно. Турецкий прислушался к дыханию жены и тихо спросил:
– Ир, ты спишь?
– Да, – ответила она.
Он сел на край кровати. Посидел так, стараясь разглядеть в темноте профиль жены. А потом тихо спросил:
– Ир, ты мне не изменяешь?
– Не задавай глупых вопросов, – ответила Ирина. – Нет. Пока – нет.
– Что значит «пока»? – вскинулся Турецкий.
– Это значит – пока я тебя люблю. Но с каждым днем это чувство приносит мне все меньше и меньше радости. Ты мне не нравишься, Турецкий.
Александр Борисович наклонился и поцеловал жену в макушку.
– Я исправлюсь. Честно.
Ирина вздохнула:
– Саш, ложись спать.
– Ладно. Я только схожу в душ... – Турецкий помедлил и спросил: – Ты меня дождешься?
– Я очень сильно устала сегодня, – тихо ответила Ирина. – И я хочу спать.
– Вот видишь, – с упреком произнес Турецкий, – а потом говоришь, что уже больше месяца...
– Спокойной ночи, – сказала жена и отвернулась к стене.
Турецкий встал с кровати, постоял так немного в темноте, потом вздохнул и вышел из спальни.
