2
Эдгар Амвросиевич провел послеобеденную летучку по очередному номеру и сказал Оксане, чтоб та была начеку. Он отъедет буквально на два часа, а после возвращения просит сразу пригласить к себе в кабинет завотделом внутренней политики для обсуждения тезисов материала в следующий номер.
Отдав необходимые распоряжения, главный редактор, проходя мимо зеркала в приемной, у которого по утрам наводила марафет секретарша, взглянул в него мельком, пригладил ладонью и без того прилизанные жидкие волосы и покинул редакцию.
Сам он машину не водил — зачем, когда есть шофер? Володя работал с ним уже не первый год, претензий к нему Эдгар не имел — спокойный, добродушный парень, который никогда не совал свой нос в чужие дела. С ним было просто — он привозил, отвозил, ни о чем не спрашивал и готов был работать в любое время дня и ночи, лишь бы деньги платили. А Эдгар платил, и платил хорошо, будучи уверенным, что сегодня только деньги и могут сохранить верных тебе людей.
Но за рулем его «ауди» сидел незнакомый парень.
Эдгар удивился и насторожился. А парень бодро выскочил из машины и открыл заднюю дверцу, как это всегда делал Володя.
— Здравствуйте, Эдгар Амвросиевич, — подобострастно приветствовал он «хозяина». — Наш Пантелей зачем-то срочно вызвал вашего Володю в гараж, и он попросил меня заменить его на полдня, не больше.
— А почему он мне не сказал? — недовольно спросил Эдгар. — Что за труд — просто позвонить наверх? — Он машинально поднял голову наверх, к тому этажу, где располагалась редакция «Секретной почты».
— Вот этого сказать не могу, вы уж сами, пожалуйста, решите с ним этот вопрос, — новый водитель улыбнулся.
— Ладно, тебя как звать?
— Игорь, — ответил парень.
— Хорошо, Игорь, сейчас поедем, мне тут недалеко, а когда вернемся, я поинтересуюсь.
Игорь сел за руль, тронул машину, выезжая из служебного двора на улицу.
— Куда прикажете? — не оборачиваясь, спросил он.
— Как куда? — словно бы удивился Эдгар, но вспомнил, что утренние распоряжения отдавал Володе, а этот вполне может и не знать его планов, добавил: — На Гоголевский бульвар, ну, и дальше, я покажу, у меня там деловая встреча.
«А лично мне плевать, что у тебя там», — хмыкнув, произнес про себя водитель и резко подал сверкающий лаком автомобиль к тротуару.
И, едва он остановился, как обе задние дверцы разом распахнулись и в салон, сдавив Эдю широкими плечами, ловко втиснулись двое незнакомцев.
— Позвольте! — пискнул главный редактор, пытаясь вывернуться.
— Не позволим, — грубо ответил один из нападавших и прижал его своей спиной к спинке сиденья так, что Эде стало трудно дышать.
— Поехали, — сказал другой.
— Куда? — снова пискнул Эдя.
— Куда приказано, туда и поедешь, а пока помалкивай, чтоб мы тебе больно не сделали.
— Это похищение? — Упрямый Эдя все не оставлял попыток выяснить свое положение. Его прижали и сдавили со всех сторон так, что он ничего не видел за широкими спинами своих похитителей, но машина ехала. А куда? И зачем его похитили?
— Кому ты, козел вонючий, нужен? — с презрением заметил тот, что сидел справа.
— Тогда зачем же?..
— Сень, заткни ему пасть, — посоветовал вежливый Игорь из-за руля.
— Понял? — спросил тот, кого назвали Сеней. — Еще слово и — заткну. Твоим же носком. Сиди, не рыпайся. Будешь молчать и слушать, и делать, что тебе велят, останешься цел. Никому из нас ни ты, ни твоя задница не нужны, понял?
Эдгар Амвросиевич счел за благо промолчать. Тем более что Сеня нахлобучил ему на голову что-то вроде черного колпака, в котором было трудно дышать.
Ехали совсем недолго, у Эди было даже такое ощущение, что вообще проскочили два-три квартала, ну, с учетом автомобильных пробок. Короче, из центра и не выезжали.
А машина и в самом деле совершила большой круг в районе Мясницкой улицы, проехала по Лубянской площади, Сретенке, бульвару и, сделав круг на Тургеневской площади, въехала в Уланский переулок. А там уже в подземный гараж того самого холдинга, которому, по существу, и принадлежала «Секретная почта».
Зачем такая сложная игра? А дело в том, что для короткого, но бескрмпромиссного разговора и дальнейших действий Федору Федоровичу, который отродясь не встречался с этим Хакель-Силичем и не собирался этого делать в дальнейшем, нужен был Эдгар Амвросиевич в «готовом» состоянии. И его ребятки должны были «приготовить» Эдю за какие-то полчаса.
С надвинутым до подбородка колпаком Эдю вывели под руки из машины и служебным лифтом доставили прямо в кабинет Кулагина. В конце концов, думал начальник службы безопасности, если этот хрен где-то и когда-то мог видеть его, тоже ничего страшного, припугнем так, что он родную маму постарается забыть. Нужны ему крупные неприятности на собственную задницу? Кулагин даже и не предполагал, как близок он был в данный момент к тайной жизни главного редактора.
Окна кабинета были тщательно закрыты плотными жалюзи, светила только настольная лампа, направленная на стул, на котором должен сидеть тот, кого предстоит допрашивать. Словом, все в самых лучших шпионских традициях.
Хакель-Силича ввели и посадили на стул, направили в лицо свет лампы. С запястий сняли наручники, которые на него надели для дополнительного устрашения, когда выводили из автомобиля. Эдя нервно потирал руки и щурился, не в силах ничего толком разглядеть.
— Твое здоровье, — давящим грубым тоном заговорил Кулагин, — зависит от того, как быстро ты согласишься сделать то, что я тебе прикажу. Будешь упрямиться, крутить-вертеть, придется потом долго лечиться, понял?
— Понял. — Эдя пожал плечами: — Не понимаю другого, зачем все эти страсти, когда можко договориться спокойно? Что вам от меня надо? И кто вы такой?
— Узнаешь со временем. А пока отвечай быстро: кто автор той статьи про Степанцова?
— Господи! — тонко воскликнул Эдя. — Да меня уж сто раз спрашивали! И тот, из Генеральной прокуратуры, и…
— Кто еще?
— Ну, все… интересуются. Сотрудники — тоже.
— А ты не знаешь?
— Знаю, но не скажу, это редакционная тайна, — гордо ответил Эдя, чем даже удивил Кулагина. Ишь ты, какой перец!
— Ну, мне-то скажешь, — уверенно заметил Кулагин. — Ребятки, — добавил он в темноту, — наденьте-ка на него снова наручники и сделайте ему козью морду!
Но прежде чем из темноты выступил один из похитителей со сверкнувшим в его руках железом, Эдя сдался.
— Ладно, скажу. Лева Липский.
— А кто заказал? — тем же уверенным тоном продолжил допрос Кулагин.
— Никто. Это была Левина инициатива. Свои какие-то счеты. За старое. Но кураторы из холдинга нас поддержали.
«Наши?! — чуть было не вырвалось у Кулагина, но он вовремя прикусил язык. — Вот же блин, как же так? Почему не знал?!»
— Кто конкретно? — более спокойно уже спросил Федор Федорович.
— Какая вам разница? — устало отмахнулся Эдя.
— Когда я спрашиваю, ты обязан…
— Ну, Ивашов, что вам даст эта фамилия? Он — по связям с общественностью, курирует прессу.
— Понятно, — протянул многозначительно Кулагин, хотя сейчас он решительно ничего не понимал. Неужели снова эта гребаная политика? — А какие счеты были у твоего, как его, Липского? Он, вообще, кто? Откуда? Чем занимается?
— Ну, вы даете! — воскликнул Эдя, явно пришедший в себя. — Спрашиваете о таких элементарных вещах! Да откройте любой номер нашего издания и сами узнаете, кто есть кто и чем занимается. А Лева, если это вас тоже так интересует, имеет американское гражданству. Приезжает, пишет. Вот и все. А этого судью, как он рассказывав, знал еще с семидесятых годов. Тот его тогда посадил за правозащитную деятельность, которая при Брежневе была запрещена и каралась законом. Да неужели вы сами не понимаете, что в основе любой критической публикации всегда лежит чье-то уязвленное самолюбие! Это и ежу понятно! А приходится объяснять…
— Ты не гоношись, парень… — остановил его Кулагин. — Липский, говоришь… Что-то знакомое…
— Так это и есть известный в Штатах и теперь уже у нас тоже писатель. Член нашей редколлегии. Еще есть вопросы?
— Я сказал — не гоношись! — строже приказал Кулагин. — Липский?! — воскликнул вдруг. — Тю, будь ты проклят!.. Ага….Как, говоришь, Лев?
— Зиновьевич.
— И где он сейчас?
— Дома у себя. В Штатах. Он в городе Бостоне проживает.
— Телефон есть?
— Ну… есть.
— Давай без «ну», быстро набирай и звони. А что сказать надо, я тебе сейчас продиктую.
— Там же сейчас ночь… И что я скажу? Я и номера наизусть не помню!
— Еще раз соврешь, яйца оторву. — Кулагин сунул под свет лампы свой кулак. — Открой записную книжку и звони. Раз ночь у них на дворе, значит, спит. Буди!
— Да что за дело-то хоть, господи?! — почти завопил Эдя.
В комнате произошло почти незаметное движение, и голова Эди резко качнулась в сторону от несильного удара по уху.
— Повторить? — спокойно спросил Кулагин. — Но теперь будет больнее. Учти, сопляк, каждый новый удар будет сильнее предыдущего. Так что соразмеряй собственные силы и выдержку.
Эде протянули его кейс, и он стал в нем копаться. Достал записную книжку, полистал. Ему подвинули телефонный аппарат. Он снял наконец трубку и спросил:
— Говорить-то что?
— Правильно, — укорил голос из темноты, — сразу надо было тебя начать лечить, а то больно упертый. Скажешь сейчас следующее: «Лева, экстренно бросай все свои дела и вылетай в Москву. Жду тебя максимум послезавтра утром. Рейс будет мною оплачен». Вот и все.
— Ничего себе «все»? — Эдя опасливо огляделся, ожидая оплеухи. — А если он не может? Не хочет? Дела там у него?
— Надо, чтоб он не просто захотел, а захотел прилететь немедленно. Можешь объяснить это тем, что дело связано с твоей жизнью и смертью. Убеди, в этом твоя задача и спасение.
— А если все равно не сможет?
— Плохо, придется тебе самому подставлять свою шею. Ты сам писать-то хоть умеешь? Напишешь за него? Или хотя бы так, как он?
— Напишу, но время нужно.
— А у нас для тебя нет времени. Поэтому звони. А потом сделаем следующее. Тебя отвезут обратно и передадут твоему водителю. Завтра, или когда он там прилетит, твой Липский, вы встретите его в аэропорту и привезете в редакцию. Запомни, работать будете оба под моим контролем. Статья с новыми разоблачительными материалами и фотографиями к ним пойдет в ближайшем же номере.
— Не могу, он уже практически сверстан! — взвился Эдя и немедленно втянул в плечи голову, ожидая удара. Но его не было.
— Сможешь, — успокоил Кулагин. — Разверстаешь и сделаешь, как я приказываю. И последнее. Никто из твоих кураторов ничего не должен знать. Вякнешь слово, пришибу, как паршивого котенка. И никто не станет искать того, кто с тобой, уродом, разделался. А когда к тебе нагрянут с вопросами — что это и откуда, я дам тебе полную и исчерпывающую информацию, где и когда были сделаны снимки.
— Да что за снимки-то? Покажите хоть!
Кулагин веером кинул на стол перед ним пяток фотографий.
— Ух ты, е-о-о! — не сдержался Эдя, разглядывая снимки. — Монтаж? Подлинные?
— А почему ты решил, что монтаж? С монтажом мы бы и не стали вас беспокоить, уважаемый! — язвительно ответил Кулагин.
— Да уж, — потирая ухо, протянул Эдя. — Я смогу их взять с собой?
— Ни в коем случае! Они будут ждать вас в конверте, когда вы войдете вместе с Липским в свой кабинет. И не только эти, есть куда поколоритнее!
— Я согласен. Последний вопрос: статья, надо понимать, заказная?
— Ты на что намекаешь?
— Заказные статьи обычно оплачивается самим заказчиком. Таков внутренний порядок. Не для посторонних, конечно, налоговая инспекция не ставится в известность. И с гонораром — тоже извините.
— Ну, автору-то вы обязаны платить?
— Нет, это вы платите, — улыбнулся Эдя. — И гонорар, и накладные расходы.
— Да-а-а… — протянул Кулагин. — Дожили… А вы, значит, только славу себе стяжаете? Принципиальных, надо понимать, борцов с разрушителями нравственности? Плюс денежки?
— Что поделаешь, — печально вздохнув, развел руками Эдя, — век такой. Теперь все на коммерческой основе.
— Хорошо устроились… Ладно, решим и этот вопрос, — вздохнул в ответ и Кулагин. — Начинай звонить…
