Султан Бариев сидел за складным походным столом с кружкой чаю в руке. Глаза его мрачно поблескивали. Час назад он беседовал по телефону с Нигматзяновым. Голос старого приятеля показался ему странным и неуверенным. К тому же связь была плохая, то и дело в разговор вмешивались какие-то непонятные шумы и помехи. Да и операция, которую замыслил Алмаз, не вызвала у Бариева большого восторга. Алмаз уверял, что знает отходные пути, однако Бариев сильно в этом сомневался. Не то чтобы он не доверял Нигматзянову, просто для подготовки такой операции требовалось много времени, и Алмаз, так же как и Бариев, прекрасно это знал. Он никогда не отличался поспешностью и всегда жалел своих людей. А тут готов был бросить их в самое пекло без раздумий и разговоров.

Новость о том, что Асет не справилась с заданием, тоже изумила Бариева. У девчонки был стержень, у нее были принципы и упрямство, чего не хватало многим мужчинам-бойцам. Даже если бы она испугалась или передумала спасать брата, она бы все равно довела дело до конца. Она бы гнала от себя прочь все сомнения и дурные мысли. Бариев знал таких девочек. Асет была умнее других, однако ум в сочетании с упрямством и принципами давал поразительный результат. Там, где глупая фанатка впадает в истерику и отступает, умная и принципиальная идет до конца. Даже если она начала сомневаться в правильности своих принципов — она не остановится, а, наоборот, прибавит шагу, чтобы все поскорее закончилось.

С такими мыслями сидел Бариев, когда в палатку вошел Сулейман. Бариев поднял на него мрачный взгляд и заставил себя улыбнуться:

— А, Сулейман. Заходи, заходи. Ну, как идут дела?

— Нормально, — ответил Сулейман, присаживаясь на стул.

— Чаю хочешь?

— Нет, я уже пил.

Бариев некоторое время молчал, не в силах расстаться с мучившими его мыслями и сомнениями. Потом тряхнул головой, отхлебнул чаю, посмотрел на Сулеймана и спросил:

— Ты, наверное, хочешь знать, как справилась с заданием Асет?

Сулейман промолчал. Он бы и рад был что-нибудь сказать, но не мог, при одной мысли об Асет к горлу Сулеймана подкатывал ком — он боялся заплакать.

Бариев внимательно разглядывал его лицо.

— Ты был очень привязан к этой девочке, да? — спросил Бариев и, не дождавшись ответа, вздохнул: — Я тоже, Сулейман, я тоже. Она мне была почти как дочка. А какие она писала стихи! — Бариев закрыл глаза и покачал головой.

— Она погибла? — тихо спросил Сулейман.

Бариев вновь вздохнул, еще тяжелее прежнего, и удрученно покивал головой:

— Да, брат, Асет больше нет. Но она отправила в ад много неверных. Ей есть что рассказать Аллаху.

Внезапно в душе Сулеймана поднялась волна ярости и злости. Глаза его высохли и теперь блестели сухим, жестоким блеском.

— Султан, ты позвал меня сюда, чтобы рассказать об Асет? — спокойно спросил он.

От Бариева не укрылась перемена, произошедшая в душе Сулеймана, и он внутренне похвалил себя за правильный тактический ход. Между тем Сулейман ждал ответа, и Бариев покачал головой:

— Нет, Сулейман. Я позвал тебя, чтобы рассказать о твоем задании.

— Задании? — прищурился Сулейман.

Бариев утвердительно кивнул:

— Да. Завтра утром ты едешь в Москву. С тобой поедут Сайд и Георгий. Вам предстоит большое дело, Сулейман. Твой отец сможет тобой гордиться.

— Это хорошо, — сказал Сулейман. — Ты скажешь мне, что мы должны будем сделать?

Бариев усмехнулся в черные усы.

— Там узнаешь, Сулейман, там. На вокзале вас встретит Иван Лобов, он все и расскажет. Ты ведь с ним знаком?

— Да.

— Ну вот. Он отведет тебя к Алмазу. Будешь слушаться Алмаза как меня. Считай, что его приказы — это мои приказы. Ясно?

— Ясно, Султан.

— Когда пойдете на дело, главным будет Георгий. Он опытнее тебя и знает, что делать. Выполняй его приказы и даже не думай с ним спорить. Ты все понял?

Сулейман усилием воли потушил в глазах яростный блеск и кивнул:

— Да, Султан, я все понял.

Бариев отхлебнул чаю, поставил кружку на стол и чуть прищурился.

— Ты умный парень, Сулейман, — мягко сказал он, — но тебе не хватает опыта. Если вернешься живым с этого дела, будешь отличным бойцом. Под пули понапрасну не лезь. Сам стреляй только тогда, когда прикажет Георгий. И помни: русские — кяфиры. В их душах дьявол. И когда ты стреляешь в русского, ты стреляешь не в человека, а в дьявола, который сидит внутри него. Ты это понимаешь, Сулейман?

— Понимаю, Султан. Я все понимаю.

— Ну а раз понимаешь, иди спать, — устало сказал Бариев. — Встанете рано утром, затемно. Вещи не бери, оружие тоже. Пойдешь так, как сейчас. Когда спуститесь с гор, Георгий даст тебе новую одежду. Это все. Иди.

Сулейман повернулся и вышел из палатки.

Через пять минут в палатку вошел Муса.

— Ты сказал Сулейману, что Асет умерла? — спросил он.

Бариев кивнул.

— Зачем ты его обманул? — спросил Муса. — Ведь Асет жива.

Бариев усмехнулся в бороду:

— Ты ничего не понимаешь в психологии, Муса. Сулейман любил эту девчонку. И теперь будет мстить за нее русским как сумасшедший.

На губах Мусы появилась недоверчивая ухмылка.

— Хорошо, если русским, — негромко сказал он. — А если нам?

Бариев дернул щекой:

— Э, брось. Сулейман знает своих врагов не хуже-тебя. Он знает, в кого нужно стрелять, чтобы Аллах вознаградил его. И хватит об этом. Чай будешь?

— Нет, Султан, я после него плохо сплю.

— Ну тогда иди. — Бариев провел ладонями по лицу. — Устал я что-то, и голова болит. Иди в свою палатку, Муса, у тебя завтра трудный день. Да и я лягу.

Муса уже выходил из палатки, когда Бариев его окликнул:

— Позови мне Георгия!

— Хорошо, Султан.

Муса ушел.

В ожидании Георгия Бариев подпер щеку кулаком, закрыл глаза и задремал. Перед его закрытыми глазами проплывали горы, постепенно превращаясь в облака, потом облака стали менять форму и темнеть. И вот уже по небу шли не облака, а люди с автоматами. У них были грязные, бородатые, усталые лица, воспаленные глаза и пересохшие, потрескавшиеся губы. Бариев хотел подбодрить их, сказать им что-нибудь веселое, но в этот момент хриплый голос Георгия неприятно вторгся в его дрему:,

— Султан! Эй, Султан!

Бариев неохотно открыл глаза.

— Муса сказал, что ты меня звал, — сказал Георгий, присаживаясь на стул.

Бариев кивнул:

— Звал. Завтра вы поедете в Москву. Я хочу, чтобы ты внимательно присматривал за Сулейманом.

Георгий нахмурился:

— Ты что, ему не доверяешь?

— Дело не в этом, — покачал головой Бариев. — Он очень чувствительный. На словах такие люди смелые, а как дойдет до дела, он может струсить.

В глазах Георгия появилось сомнение.

— Он не похож на труса, Султан, — осторожно сказал Георгий.

Бариев потер пальцем опухшие от бессонницы глаза. Потом посмотрел на Георгия и сказал:

— Дело не в этом, Георгий. Сулейман не побоится пойти под пули, но он побоится стрелять по людям.

— Но он стрелял по тому русскому, с которого сбил шапку, — напомнил Георгий.

— Это было давно. С тех пор многое изменилось. Любовь сделала его мягким.

— Любовь? — недоуменно переспросил Георгий.

Бариев посмотрел на него с сожалением, затем усмехнулся и махнул рукой:

— А, забудь. Просто присматривай за ним, и все. Ты все подготовил для поездки?

— Да, Султан. Одежда и документы у меня в сумке.

— Завтра утром я провожу вас до поворота. А сейчас иди спать. Утро вечера мудренее.