Хмуренко. 10 апреля. 22.10
В кабинете горел свет, дверь была распахнута настежь, а на пороге валялись смятые бумажки. Ребята в камуфляже поработали, мелькнула у Хмуренко мысль. Нет, чушь собачья, как они могли сюда пробраться? Или это наш «честный следователь»? Неужели ему так легко и быстро дали санкцию на обыск? Или это он в порядке частной инициативы? Хмуренко надоело задавать себе вопросы, и он, сжав кулаки, смело шагнул через порог.
Ни ребят в камуфляже, ни следователя Турецкого в кабинете не было, и вообще, все было цело и невредимо, все находилось на своих обычных местах, за исключением Лады. Лада сидела за столом Миши Лепешкина, навалившись на него грудью, вытянув руки, так что пальцы свисали с противоположного края стола, и один за другим пускала бумажные самолетики. Их у нее был заготовлен целый ворох. Ногой она катала под столом пустую пластиковую двухлитровку боржоми.
— А-а-а, Александр Сергеевич! — пьяно протянула она. — Тяжело без тренировки! Фух! Как эфир?
Хмуренко обалдело на нее уставился. За все годы совместной работы он впервые видел Ладу в таком откровенно свинском состоянии.
— Давай я тебя домой отвезу, — предложил он.
— Нет. Сперва доклад о проделанных успехах.
— На каком поприще?
— Журналис-с-стко-расследовательном. Расследователь-ском. Я сейчас.
Лада, шатаясь, вышла за дверь и через пять минут вернулась, умывшись, в значительно лучшей форме. Увидев, что с ней, возможно, удастся поговорить серьезно, Хмуренко сел в свое кресло и спросил:
— Ты в «Данко» попала на банкет?
— Нет. Я сама устроила эксклюзивный банкет для Таи. Тая — секретарша Глеба Евгеньевича. Для начала я представилась главой благотворительного фонда. Якобы пришла склонять Фурманова к пожертвованиям. Потом слово за слово выяснила, что она его слегка так недолюбливает. Ну и наплела историю, что сама три года проработала секретаршей генерального в солидной фирме, что он был мудак, совсем меня достал, что я ушла, хлопнув дверью, а теперь открыла свое дело — фонд и счастлива до безумия. Потом затащила эту Таю в кабак. Пол-литра бананового ликера пришлось в нее влить! А он, между прочим, сорок градусов! А ростом она на полголовы меньше меня и весит, наверное, килограммов шестьдесят максимум. В итоге рассказала, конечно. Все. Кто на фирме чем занимается, откуда и куда идут деньги и как она потеряла невинность — страшно интересно!
— Давай ее интимную жизнь оставим пока в стороне. — Хмуренко, воспользовавшись паузой, перехватил инициативу. Обрушившийся на него поток сознания слегка утомил, и он засомневался, правильно ли поступил, не отложив разговор с Ладой до завтра.
— Правильно, — согласилась Лада, — Тая, она вообще-то такая дура!
— Что ты выяснила про деньги?
— Она, по сути, ничего не знает. — Лада потрясла головой, подошла к окну, приложила лоб к холодному стеклу, постояла так с минуту и продолжила: — «Данко» занимается торговым посредничеством при экспорте нефтепродуктов. От налогов уклоняются обычным способом: заключают договор с иностранным партнером, прибыль — копеечная. Потом керосин там или мазут по дороге в порт якобы перекупает другая фирма-посредник, прибыль у «Данко» опять копеечная. Эта другая фирма продает мазут тому же самому иностранному партнеру уже по разумной цене, хотя и несколько ниже мировой. На самом деле второй фирмы-посредника в природе не существует, она каждый раз новая. «Данко» с каждого рубля прибыли проводит по документам копейку, исправно платит с этой копейки налоги и неплохо себя чувствует.
— Понятно, понятно, — Хмуренко нетерпеливо заерзал в кресле, — ты же сама сказала: схема обычная. Подавляющее большинство частных фирм в России так работают, почему, спрашивается, никогда не можем налоги собрать. При чем здесь Ильичев?
— При том, что даже с учетом всех шахеров-махеров не получается отстегивать ему по миллиону-другому в месяц. Они за год в лучшем случае миллионов пять намоют. Это вам не Сосновский с его миллиардами. И, кроме того, Фурманов регулярно пропадает в Швейцарии. Зачем, никто не знает. Контракт из-за границы привез только один раз, и тот мизерный. Про Ильичева Тая, разумеется, не в курсе. В общем, мнение у меня сложилось такое: либо Ильичев действительно имеет доступ к пресловутым деньгам КПСС, но ограниченный, и вынужден подсасывать их понемногу, используя «Данко», как прикрытие. Либо «Данко», наоборот, используется для вывоза за рубеж теневого капитала, к которому имеют отношение коммунисты, а Ильичев, вступив в сговор с Фурмановым, разворовывает партийную кассу. Второе мне кажется более вероятным.
— Хорошо, да не очень! — сказал Хмуренко, видя, что Лада практически протрезвела и способна рассуждать логически. Сначала казалось, что все просто: Ильичев гребет деньги и не особо задумывается о том, чтобы заметать следы. А источник финансирования ему найти довольно трудно. Дают — скажи спасибо! Если какой-то репортер из заштатного «Прим-ТВ» смог его записать, мы с его пленкой сможем все это легко раскрутить. Или сконструировать так, как сочтем нужным, и никто не сможет убедительно отпереться. А выходит, у них сложная система веревочек! В общем, слишком замысловато для Ильичева, на самом деле он болван и всегда действует в лоб. Надо порыться как следует вокруг этого «Данко» здесь в Москве и в Швейцарии, иначе можно крепко влипнуть. Я уже начинаю сомневаться: не подсунул ли нам твой знакомый вульгарную дезу, чтобы заработать двадцать пять тысяч баксов?
— Не подсунул. — Лада улыбнулась и заговорщически подмигнула шефу. — Я еще не сказала вам самого интересного. В «Данко» я наткнулась на следователя Генпрокуратуры. Угадайте, на кого именно?
— На Турецкого?! Что он там делал?!
— Понятия не имею. Во всяком случае, ни с Таей, ни с Фурмановым он не общался. Может, пришел инкогнито и что-то вынюхивал?
— А он тебя не узнал, или кто-нибудь другой, та же Тая? — вдруг спохватился Хмуренко. — Ты же у нас телезвезда?
— Не думаю. К Турецкому я сразу повернулась спиной, Тая новости наверняка не смотрит, а чтобы кто-то взглянул мельком и узнал — не думаю, телезвезда у нас вы.
