Глава одиннадцатая
Первые шаги к разгадке
Саша выпорхнула из консерватории и вприпрыжку побежала к Валере. Он уже спешил ей навстречу, издали расплываясь в улыбке.
– Ну как? – нетерпеливо спросил он ее.
– Отлично! – ликующим голосом воскликнула девушка и закружилась в его объятиях.
– Я же говорил! А ты боялась. Все-таки не зря я ушел в подполье, а ты обижалась. Зато как подготовилась!
– Я тебя четыре дня не видела. Спасибо, хоть мобильный не отключал. А то я уже ревновать начала. Подумала: вдруг ты с какой-то паспортисткой роман закрутил? С ней не надо на концерты ходить, опять же – общие профессиональные интересы.
– Это ты о ком? – решил пошутить над Сашей Валера.
– О твоей паспортистке.
– Ну, дорогая, бери выше. У меня самый настоящий служебный роман со старшим следователем Галиной Романовой.
– Так и знала, – сразу сникла Саша. – Все эти сказки о подполье сильно смахивали на настоящую подлую измену. – И тут же встрепенулась и с заливистым смехом набросилась на Валеру. – Вот сейчас задушу тебя... в своих объятиях! Так не достанься же ты никому!
Валера нежно обнял ее за талию, и они пошли в обнимку по залитому солцем проспекту, молодые и счастливые. Сидящий за столиком в кафе напротив консерватории человек тяжелым взглядом провожал влюбленную парочку. Он отметил длинные и стройные ноги девушки, ее светлые волосы, которые растрепал легкий ветерок, ее изящную руку, лежащую на талии молодого человека, и прелестный изгиб шеи, когда она повернула свое лицо к спутнику, о чем-то весело рассказывая. Человек наблюдал за влюбленными, пока они не скрылись в толпе прохожих. Прислушался к своим ощущениям – в голове тяжелыми толчками пульсировала кровь, он почувствовал, как нечто медленно вползает в его мозг и он перестает его контролировать. «Нет, нет, нет! Я не безумен!» – Он постарался остановить это мучительное проникновение, прервать очередное выстраивание ужасного, но так желанного и необходимого замысла. «Нет, нет – это просто солнце!» – ухватился он за простую и спасительную мысль. И действительно, ослепительное солнце било прямо в глаза, проникая в мозг расплавленной лавой. Человек схватился обеими руками за голову.
– Вам плохо? – cпросил проходящий мимо официант с подносом в руках.
– Нет, спасибо, просто голова заболела, – с усилием ответил человек и большим глотком допил минеральную воду. Потом тяжело поднялся со стула и направился к выходу. Его покатые плечи и неуклюжая походка напомнили официанту медведя из цирка, куда он водил в прошлую субботу маленького сынишку. Он улыбнулся, вспомнив, с каким восторгом сынок смотрел цирковое представление, и тут же забыл о посетителе.
Турецкий сидел в пустой аудитории Петербургского университета за преподавательским столом и поглядывал на дверь. В коридорах было относительно тихо, только сдержанный гул голосов свидетельствовал о том, что студенты еще не разъехались на каникулы. Чтобы поговорить сегодня с подругами Оли Алехиной, ему пришлось назначить встречу в университете, поскольку летняя сессия была в разгаре и девушки готовились к экзаменам. Что-то они задерживались, и Александр Борисович уже начал посматривать на часы, не сорвутся ли его дальнейшие планы на сегодняшний день. Наконец в дверь постучали, и он, удивившись, пригласил зайти.
– Впервые слышу, чтобы в аудиторию заходили, постучавшись, – широко улыбаясь, обратился он к двум девушкам, нерешительно переступившим порог.
– Ну, мы же по приглашению, – объяснила одна из них. – А на лекции, естественно, входим без стука.
– Считайте, что вы на лекции. – Турецкому хотелось разрядить обстановку, он понял, что девушки чувствуют себя довольно скованно. – Сначала вы меня послушаете, а потом я вас. Договорились?
– Хорошо, – согласились обе.
– Вы уже однажды помогли следствию по делу вашей подруги Оли. Я ознакомился с материалами беседы с вами нашего следователя Валерия Крупнина.
Но как вам известно из прессы, убийцу мы еще не нашли. Более того, он совершил еще целый ряд подобных преступлений.
– Чем же тогда занимаются следователи? – довольно резко спросила смуглолицая девушка с нервными чертами лица.
– Поисками убийцы, – дружелюбно пояснил Турецкий. Ему был хорошо знаком тип таких женщин, которых он про себя называл стервами. Но он умел не обращать внимания на их стервозность, зная, что очень часто напускная агрессивность скрывает под собой элементарное неумение общаться с людьми. Ее бы в руки хорошего психолога, который научил бы строить нормальные отношения с людьми, а не ждать от них какого-то подвоха. – Кстати, когда я вас приглашал на встречу, то представился. Не соблаговолите ли назвать ваши имена, а то мы с вами находимся не в равных условиях.
На капризном лице второй девушки промелькнуло удивление. Видимо, она не ожидала таких вычурных слов от следователя. И она первой назвала себя: «Ася». Смуглолицая красавица недовольным голосом, будто Турецкий сам должен был догадаться, кто она такая, буркнула: «Елена».
– Вот и замечательно! Девушки с такими прекрасными именами обычно отличаются добрым нравом, они приветливы и любезны.
Елена хмыкнула и уже заинтересованно посмотрела на Турецкого. Он понял, что она увидела перед собой мужчину, который ей начинал нравиться.
– Теперь, когда мы с вами познакомились, я уверен, дело пойдет веселее. Только очень прошу вас, постарайтесь активизировать свою память и вспомнить даже то, о чем вы и думать забыли. От ваших ответов зависит, возможно, жизнь не одной девушки.
Ася бросила испуганный взгляд на Елену. Та с невозмутимым видом слушала Турецкого.
– Приступим. – Турецкий открыл свой блокнот и задал первый вопрос: – С кем из друзей встречалась Ольга, когда приехала в Питер?
– Только с нами, – ответила Елена, – она ведь с родителями полгода не виделась, так что в основном дома сидела. А мы ее встретили в аэропорту, домой привезли, посидели недолго и уехали.
– А друзья у нее в Питере есть кроме вас?
– У нее много знакомых, она девушка общительная. Но сразу она как-то не рвалась с кем-то повидаться, а потом... – Елена замолчала, отведя взгляд, чтобы Турецкий не заметил навернувшиеся на ее глаза слезы.
– А кто знал, что она должна приехать в Питер?
– Из наших общих друзей никто. Да мы сами только за день до ее приезда узнали.
– Вспомните, пожалуйста, когда вы приехали из аэропорта, кто-то видел, как она заходила в дом?
– Ну, наверное, кто-то из соседей видел, ведь мы днем приехали. Пока вещи сгрузили, пока затащили их в подъезд...
– Что, много вещей было?
– Как сказать. Если учитывать, что приехала она на одну неделю, то много. Но поскольку она захватила с собой весь свой гардероб, то вполне нормально. Всего два чемодана.
– Всегда удивляюсь, зачем женщины таскают за собой столько вещей. Ведь наверняка не успевают даже по разу надеть.
– Да мы тоже удивились. Но ей просто хотелось похвастаться своими обновками.
– Бедные девушки, такую тяжесть таскали...
– А вот тут нам как раз повезло, ее сосед подвернулся, он и занес самый большой чемодан.
– Вы с ним знакомы? Видели когда-нибудь прежде?
– Видели... – с иронией в голосе произнесла Ася. Турецкий внимательно посмотрел на нее, пытаясь понять, что в его вопросе вызвало явно негативные эмоции у девушки.
– Мне показалось, вы его знаете.
– Вы не ошиблись. Он мой преподаватель по математике.
– И вы его не любите.
– Честно? Не люблю. И слава богу, позавчера сдала у него экзамен и не увижу теперь до осени.
– Наверное, нелегко было сдать этот экзамен, раз вы о нем говорите с таким облегчением.
– Да уж, за все мои мучения получила «удовлетворительно» и машины мне в этом году не видать, – раздраженно проворчала Ася. И поймав недоуменный взгляд Турецкого, объяснила: – Мне папа машину обещал подарить, если я сессию без троек сдам. А Каледин мне свинью подсунул. Никогда ему этого не забуду!
– Сочувствую вам... А Оля была с ним знакома?
– Кажется, она припоминала, что видела его пару раз во дворе. Все-таки в одном подъезде жили. Но мы эту тему с ней не обсуждали. Мне его вполне достаточно в университете. Нагляделась уже.
– Оля на него даже внимания не обратила, – вмешалась Елена, – но Каледин на нее смотрел как завороженный.
– Когда же вы успели это заметить?
– Как у подъезда столкнулись, он на нее вытаращился, будто диво увидал. Я эти мужские взгляды давно изучила. Безошибочно могу определить мужской интерес по взгляду. – В голосе Елены прозвучала нотка ревности, и Турецкий понял, что между девушками существовало соперничество, которое Елене скрыть не удалось.
– А что еще вы смогли прочитать в его мужском взгляде? – шутливо спросил Турецкий.
Елена задумалась, сузив свои красивые карие глаза, и в этот момент она стала похожа на пантеру. Турецкий тихо вздохнул – до чего же хороша девка.
И даже стервозность ее не портит, а придает определенную долю шарма. Какая нынче интересная молодежь пошла, а его годы уходят...
– Помню, в его взгляде радость появилась. Такое ощущение, что он после долгой разлуки увидел ее.
Я тогда удивилась, Оля же нам не рассказывала, что у нее во дворе поклонник есть.
– Так уж сразу и поклонник, – недоверчиво произнес Турецкий.
– Я, Александр Борисович, учусь на факультете психологии. И этот факультет выбрала не зря. Психология меня интересует давно. А межличностные отношения особенно. Так вот, я вам как будущий психолог говорю, вы уж мне поверьте на слово, ее сосед на нее глаз положил. Может, вам не нравится эта фраза, кажется довольно примитивной, но так уж мы выражаемся в своей молодежной тусовке. А если говорить серьезно, я человек к тому же и наблюдательный и многое могу сказать о людях на основании одних лишь внешних примет. Заметив, каким взглядом он посмотрел на Олю, я сразу сделала вывод – он ее видел прежде, и не раз, она ему очень нравится. Поскольку ее не было в Питере полгода, он, естественно, не мог ее видеть все это время, а увидев – очень обрадовался. Если бы мне пришлось описать его тогдашнее состояние одной фразой, я бы сказала так: cчастливая встреча после долгой разлуки.
– Я восхищен! – признался Турецкий. – Из вас выйдет хороший психолог. Вы действительно очень наблюдательны.
– Я еще и догадливая, – тонко улыбнулась Елена.
Почему-то эти ее слова смутили Турецкого.
– Это относится к нашему разговору о Каледине?
– Нет, к нему это совсем не относится, – усмехнулась Елена и посмотрела в глаза Турецкому, как вполне зрелая и опытная женщина. Он даже опешил от такого откровенно поощряющего взгляда и поскорее отвернулся. Потом уже, анализируя свои ощущения, он понял, почему ее заинтересованность не вызвала в нем ответной реакции. Елена была всего на три года старше его дочери. И в тот момент, когда девушка явно предложила ему продолжить неофициальное знакомство, у него вдруг возник комплекс отца: на месте Елены он представил свою дочь. И его чисто мужской интерес к Елене как отрезало.
Турецкий задал еще несколько вопросов девушкам и, когда они уже прощались, заметил во взгляде Елены некоторое разочарование. Она не привыкла к поражениям и была уязвлена его неожиданно наступившей индифферентностью. Турецкий не без сожаления проводил взглядом ее точеную фигурку, но про себя решил, что поступил совершенно правильно, не поддавшись ее очарованию.
...Темно-синяя «Лада» неряшливого вида медленно подъехала к повороту направо и вдруг встала как вкопанная. Мотор взревел и тут же отключился. Потом опять взревел, машина задергалась и неожиданно покатила назад. Рывком остановилась, дверь распахнулась, и на проезжую часть вывалился красный взъерошенный Ковалев. Из правой дверцы с лицом убийцы вышел Дмитрий Фетисов и с угрожающим видом направился к Петру.
– Все, Петька, откатался. Хрен я тебе дам свою машину гробить. Купи себе самокат и делай с ним что хошь. Мало того, что я свою красавицу помыть не могу, а ездить в такой грязнющей стыжусь, так еще и своей ездой ты меня достал. «Дай поездить, дай поездить!»– передразнил он своего напарника противным голосом школьного двоечника.
– Я не виноват, что нам начальство приказало ее не мыть, чтоб вид был неприглядный, стекла запыленные. Чтоб сама невзрачная была и внимание не привлекала. А то, что она у меня глохнет, я тебя предупреждал. Ты мне сам сказал: учись, практика – великое дело. А сам учиться не даешь – только и знаешь, что орешь. Ты хуже моего инструктора! – В голосе Петьки звучало отчаяние.
– Я лучше твоего инструктора. Я тебе ни разу не сказал: «Повторяю в тысячный раз!»
– А кто сейчас меня по башке треснул?
– Зато ты сразу вспомнил, где тормоз. Извини, дружище, – уже более мирным тоном высказался Фетисов. – Ладно, дай мне в себя прийти, у меня чуть сердце из груди не выскочило, когда ты сразу после первой на четвертую скорость переключил. Может, и пущу еще за руль. Со временем. Но методика моего преподавания самая передовая, а потому и действенная: чуть что – тумак или подзатыльник. Так до тебя лучше доходит. Согласен?
– Я подумаю, – мрачно пообещал Ковалев и с недовольным видом сел на пассажирское место. Но Петру очень хотелось, чтобы последнее слово все-таки осталось за ним. Такая вредная привычка сохранилась у него с детства, маме так и не удалось ее выбить из сына-неслуха мокрым веником.
– Все равно я с тобой не согласен. Если нужно ехать быстрее, можно с первой сразу на четвертую переключать. Простая логика подсказывает.
У Фетисова отвалилась челюсть.
– Чего, чего? Это где ж ты такое слышал? Твои перлы надо записывать в «Правила дорожного движения» под рубрикой «Антиправила» или «Как отправиться на тот свет с наименьшими затратами сил».
– Эту формулу я вывел сам. Путем длительных размышлений, – приосанился Ковалев. – Таким образом сокращается время для наращивания скорости в случае острой необходимости.
Фетисов в изумлении покачал головой, не зная, как реагировать на неожиданный вывод Ковалева. Наконец он нашел нужные и, на его взгляд, наиболее убедительные слова.
– Хочешь уже мою формулу? Вероятность попасть в аварию прямо пропорциональна времени нахождения за рулем. Следовательно, чтобы уменьшить это время, нужно ехать как можно быстрее. Каково? – Дима бросил высокомерный взгляд на младшего по званию коллегу и завел мотор. Машина тронулась с места и легко покатила по улице. Некоторое время напарники молчали. Петя продолжал дуться на товарища, одновременно пытаясь расшифровать его формулу, а Дима все еще переживал сцены насилия над своей машиной. Несколько дней назад, в процессе переброски машин с одного квадрата в другой, напарники остались вообще без машины, и Фетисову пришлось воспользоваться своей. Правда, бензин был казенный, но мыть ее не разрешалось, и у Димы было ощущение, что он ее предал – такой сиротливо-запущенный был у нее вид. Как будто она в одночасье лишилась своего заботливого хозяина.
– Ладно, не дуйся. – Фетисов покосился на огорченного Петю. – Давай лучше о чем-нибудь поговорим. Только не о машинах.
В глазах у Петьки зажглись лукавые огоньки, и он оживился:
– Ко мне вчера брат двоюродный с Украины приехал. Помнишь, я тебе про свою тетку рассказывал, которая липосакцию делала в Киеве? Так это ее сын, Мыкола его зовут. Приехал на недельку от семьи отдохнуть.
– Что привез? Сала? – c ленцой в голосе поинтересовался Дима. Чужие родственники его не очень интересовали, и он подумал, что выбранная Петькой тема для разговора будет не слишком интересной.
– Почему сало? У них теперь новый популярный продукт объявился. Конфеты под названием «Сало в шоколаде».
Дима заржал, но, представив этот продукт у себя во рту, сплюнул:
– Тьфу, гадость какая! Но шутка хорошая. Сегодня тестю расскажу. Он когда-то на Украине служил, до сих пор вспоминает своих друзей-украинцев. Говорит, лучшие служаки – украинцы. Самые дисциплинированные. Тоскует по ним. А твой Мыкола чем занимается?
– Мент районного масштаба. Веселый мужик. Такой вчера классный анекдот рассказал под горилочку и сальце в шоколаде!
У Димы уже заранее растянулись губы до ушей в предвкушении смачного украинского анекдота.
– Анекдот про украинских ментов, – торжественно объявил Петька. – Стук в дверь. «Хто там?» – «Карний розшук!» – Это уголовный розыск, – перевел Петька. – «Никого немае дома». – «А хто говорыть?» – «Говорыть Киев. Восемнадцать годын десять хвылин».
Напарники покатились от смеха.
– Надеюсь, он тебе не один анекдот привез из ближнего зарубежья?
– Еще парочку, но я анекдоты плохо запоминаю, прямо обидно. Наржешься от души, а утром хочешь вспомнить, над чем так веселился накануне, и вспомнить не можешь. Дураком себя чувствуешь. Но в этот раз еще один запомнил. По аналогии. Потому что он касается нашей с тобой работы – составления сводок. Так сказать, жизненная ситуация. Милицейская сводка: «Сегодня возле ликеро-горилчаного завода найдено тело Карпенко П. П. Это уже четвертое тело Карпенко П. П., найденное на этой неделе».
Напарники опять рассмеялись, но Фетисов тут же одернул себя и товарища:
– Что-то мне этот анекдот не очень понравился. Уж слишком он жизненный. Не дай бог, и вправду тело обнаружим. Заметил, давненько уже ничего не происходит?
– Так радоваться надо, а не волноваться.
– Чему тут радоваться? Меня эта длительная пауза настораживает. Девчонки расслабились – смотри, толпами гуляют, ничего не боятся. Что за народ? Чуть затишье, сразу бдительность теряют. У них инстинкт самосохранения начисто отсутствует. Ладно, когда компанией шатаются, а сколько их поодиночке среди ночи дефилируют? Зла на них не хватает. Ведь не приставишь к каждой охрану. Вон одна вышагивает – понту-то, понту! Смотри, нос задрала, по сторонам не смотрит, как будто самая крутая. Давай с ней воспитательную работу проведем, – азартно предложил Фетисов и притормозил прямо перед девушкой. Не успел он открыть дверцу машины, как девушка мгновенно достала из сумочки какой-то предмет и, наставив его на Фетисова, яростно гаркнула:
– А ну стой, где стоишь!
Удивленный ее агрессивностью, Фетисов, дружелюбно улыбаясь, поднял вверх руки, показывая, что у него ничего нет.
– Девушка, вы нас не за тех приняли, мы патрулируем вашу улицу.
– Знаю я таких патрулей! – с угрозой в голосе выкрикнула девушка, с нескрываемым отвращением взглянув на непрезентабельную машину. К ней на помощь уже спешили несколько человек, которые были от нее довольно далеко, но увидев что-то неладное, ускорили шаг. К немалому удивлению милиционеров, на выручку девушке поспешали и женщины.
– А ты говоришь! – с упреком обратился к Фетисову Ковалев. – Какая там потеря бдительности! Еще проверить надо, есть ли у нее право на ношение оружия!
– Девушка, вы нас не пугайтесь. – Фетисов полез в карман за удостоверением. – Я вам сейчас документ покажу.
– Документ украсть можно! – услышали они голос подоспевшего прохожего. К нему уже присоединилось еще двое. Небольшая толпа собралась на тротуаре, а один из мужчин, крепкий здоровый парень, ухмыляясь, подошел к Фетисову и протянул свою ручищу:
– Ну, давай свой документ, ща проверим!
Фетисов, не выпуская удостоверения из рук, держал его перед глазами парня, пока тот громко читал все сведения. Не удовлетворившись одним документом, он потребовал ознакомиться и с удостоверением Ковалева. Потом ему захотелось взглянуть на водительские права. Толпа одобрительно наблюдала за действиями добровольного блюстителя порядка. Напарникам вся эта история уже надоела и казалась полным абсурдом.
– В удостоверении указан мой служебный телефон, позвоните туда, проверьте, если вы все еще сомневаетесь, – наконец не выдержал Фетисов затянувшееся представление.
– Телефон тоже может быть поддельным, – встряла пожилая женщина с большой сумкой в руках, которую она для удобства поставила на тротуар, видимо надеясь на продолжение спектакля.
– Ну, вызывайте тогда милицию, – наконец сдался Фетисов, представляя себе, каким насмешкам подвергнутся они в своем родном отделении: бдительные прохожие задержали патруль в то время, когда он приставал к беззащитной девушке, имеющей при себе оружие.
Народ переглянулся. Никому не хотелось звонить в милицию, ждать блюстителей порядка, а потом выступать в роли свидетелей. К такому скучному развитию событий никто не был готов.
– Раз они так уверены в себе, значит, не врут, нехай едут с богом, – вздохнула с сожалением пожилая женщина, поднимая тяжелую сумку.
Народ стал расходиться, а Фетисов таки не удержался и спросил у виновницы всей этой катавасии:
– А разрешение на оружие у вас есть?
– Да это газовый пистолет, мне молодой человек на день рождения подарил.
– Ценный подарок, – одобрительно высказался Ковалев. Тем временем народ как-то мгновенно испарился, остались только девушка и женщина с сумкой.
– Давайте мы вас подвезем, – предложил Фетисов.
– Я через три дома живу, – сказала девушка, но между тем в машину все же села.
– А мне в конец улицы, – обрадовалась женщина и стала основательно устраиваться на заднем сиденье рядом с девушкой, будто путь ей предстоял неблизкий, и провести она его хотела с максимальными удобствами.
Когда они высадили девушку, а через несколько минут женщину, та вдруг достала из сумки какой-то узкий сверток и протянула напарникам:
– Возьмите, ребята, уж очень вы тощенькие, покушайте.
– А что там, добрая женщина? – поинтересовался Фетисов, принимая нечаянный подарок.
– Колбаска там свежая, вы не волнуйтесь. Я на мясокомбинате работаю. Нам премию колбасой выдали. – И с неожиданной для своего возраста и комплекции прытью нырнула в подъезд.
Фетисов так и остался сидеть в машине, растерянно вертя пакет в руках. Ковалев нетерпеливо потянулся к нему.
– Разворачивай скорее, у меня уже слюнки текут – свеженькая, ароматная... – нацелился он на батон колбасы, который наконец появился на свет, извлеченный из газетного свивальника.
– Так она ж ворованная! – возмущенно осадил его поползновение на добытую нечестным путем колбасу Фетисов. – Ты что, ее сказкам поверил? Где ты слышал, чтобы премию дорогущей колбасой выдавали?
Да еще тоннами? Она же сумку едва волокла, надорвалась, бедолага, потому и в машину нашу так охотно запрыгнула.
– Ну и что? Не выбрасывать же. Тем более что пора перекусить. Уже начало двенадцатого. Я всегда в это время второй раз ужинаю.
Фетисов задумчиво смотрел на колбасу, не в силах принять какое-либо решение. Юридическое образование и милицейская должность не позволяли ему воспользоваться ворованным. Но оно же само пришло в руки. Действительно, не выбрасывать же колбасу, такую аппетитную, источающую сильный аромат свежайшей копчености. То, что колбаска краденая, – это теткин грех. Пусть за него и отвечает на том свете, когда время придет.
Григорий Майлис, откинувшись на стуле и вытянув ноги, внимательно слушал Турецкого. Когда тот наконец закончил говорить и оба закурили, эксперт между затяжками обратился к оперу:
– Мне бы все эти материалы почитать. Я понимаю, дело уже обросло томами. И лучше будет, если я сделаю это где-нибудь здесь, у вас. Знаете, как бывает – одни протоколы читаются быстрее, над другими приходится посидеть, подумать. В общем-то я готов приступить к ознакомлению немедленно. Но у меня одно условие – я могу работать только в абсолютной тишине. Не найдется ли для меня какого-нибудь отдельного закутка, где можно плотно закрыть дверь?
Турецкий развел руками.
– Увы, я здесь не хозяин, и отдельный кабинет – всегда проблема, но я все же попытаюсь.
Он вышел и уже через пять минут вернулся с ключом.
– Быстро вы управились, – обрадовался Майлис. – Учитывая обычный дефицит свободных площадей в управлении, ваш поступок расцениваю как подвиг.
– Да стоит ли говорить, – отмахнулся польщенный Турецкий и, прихватив гору папок, уверенно повел за собой Майлиса. Он уже отлично освоился в коридорах управления, поскольку стал считать его чуть ли не домом родным, конечно – после МУРа. Уж сколько здесь хожено-перехожено, видано-перевидано. То и дело попадались сотрудники уголовного розыска, которые, завидев Турецкого и сопровождающего его небезызвестного эксперта-психиатра, уважительно раскланивались с ними. Наконец они дошли до заветной двери, папки выложили на стол, и Турецкий вручил Григорию ключ.
– Если вам так будет удобнее, можете закрыться. Понадоблюсь – вот номер телефона, – положил он на стол бумажку со своим номером. – Аппарат в рабочем состоянии. – Приложил он к уху трубку и услышал гудок. – Никто вас беспокоить не будет. Если я приду к вам, постучусь условленным стуком – два коротких, три длинных.
– Вы меня, Александр Борисович, как в подполье оставляете, – пошутил Майлис, достойно оценив деловитость и предусмотрительность Турецкого.
– Это еще не все. Обед и напитки за счет фирмы, – важным голосом произнес Турецкий и, широко улыбнувшись, вышел из кабинета.
Майлис знал, насколько важна его работа для поиска маньяка. Он уже несколько месяцев с тревогой следил за криминальными новостями, и известие о каждой новой жертве вызывало в нем целую гамму чувств – негодование и возмущение, что убийца действует нагло и безнаказанно, сочувствие и жалость к погибшим и их родственникам. Он догадывался, как тяжело приходится оперативникам, из определенных источников знал обо всех принятых ими мерах и о том, что пока результатов они не дали. И когда ему позвонили из ГУВД и попросили помочь в составлении психологического портрета предполагаемого убийцы, он согласился сразу, отложив все свои дела. На кону стояла жизнь не одной девушки, и нужно было как можно скорее найти неуловимого убийцу. Майлис придвинул к себе первый том дела и прочитал надпись крупными буквами: Алехина Ольга Александровна. Открыл ее и углубился в чтение. Он ничего не слышал: ни шагов в коридоре, ни приглушенных голосов – тяжелая дверь надежно защищала от обычных звуков жизнедеятельности многолюдного учреждения. Григорий был погружен в изучение материалов, делал выписки, заметки, составлял графики, по нескольку раз перечитывал некоторые страницы. Обычная рутинная работа, кропотливая и методичная, увлекла его, и он не чувствовал усталости. Когда в дверь постучали условленным стуком, он рассеянно произнес:
– Да-да, заходите.
И когда постучали во второй раз, вспомнил, что сам заперся изнутри. Майлис открыл дверь, чувствуя только теперь, как устала спина.
Зашел Турецкий, с ним Гоголев.
– Мы вам перекусить принесли. – Турецкий извлек из пакета и разложил перед Григорием несколько пластиковых тарелочек с разной закуской, Гоголев поставил на стол стакан горячего чая. – Закуска из ближайшего кафе, вполне съедобная, а чай местного производства.
– Приятно вкушать столь изысканную пищу из рук таких высоких чинов, к тому же сразу двух! – улыбнулся Майлис. – Для меня это честь.
– Не будем мешать, – обласканные высокие чины уважительно взглянули на разложенные записи Григория и вышли, плотно закрыв за собой дверь.
Майлис сидел до вечера, пока в дверь опять не постучали. Турецкий на сей раз зашел один и с надеждой взглянул на Григория:
– Ну что? Как продвигаются дела?
– Кое-что я мог бы вам сказать уже сейчас. Но потерпите, пожалуйста, до завтра. Я сейчас поеду домой, отдохну по дороге, а дома посижу уже над своими записями и сделаю окончательные выводы. Но папки мне еще понадобятся. Да, и хорошо, если бы мне удалось поработать в этом же кабинете. Зарезервируйте мне его на завтра, пожалуйста! Здесь отлично мыслится.
– С превеликим удовольствием! – Турецкий с надеждой смотрел на Майлиса и готов был выполнить любой его каприз. – Григорий Вадимович, машина ждет у подъезда. Гоголев распорядился. Водитель довезет вас до дома.
– А, боитесь, что я в переполненном транспорте отвлекусь от своей задачи и растеряю важные идеи!
Ну ладно, раз вы мне создаете такие тепличные условия, в машине тоже продолжу мыслительный процесс, – пообещал Майлис, собирая свои записи в старенький дипломат. Турецкий тотчас подумал, что если дело пойдет успешно, нужно будет подсказать Гоголеву, чтобы тот вытребовал у начальства для Майлиса награду – новый дипломат. Негоже такому достойному человеку ходить с несолидным чемоданом.
Дома Григория встретила жена и по его озабоченному и сосредоточенному виду поняла, что мысли его витают далеко и отвлекать его не следует. За двадцать лет супружеской жизни она хорошо изучила своего мужа и стала ему настоящей боевой подругой. Вера Георгиевна приняла его рассеянный поцелуй, подала легкий ужин и ушла в свою комнату, чтобы не отвлекать каким-нибудь случайным разговором. Хотя, признаться, очень хотелось рассказать мужу последние новости. Все-таки целый день не виделись. И чтобы не поддаться соблазну нарушить раз и навсегда заведенный порядок – не отрывать мужа в момент его раздумий, лучше удалиться в другую комнату и заняться своми делами. А их всегда было предостаточно. Как у всякой работающей женщины, у нее постоянно находились какие-то недоделанные домашние дела.
Григорий Вадимович просидел за письменным столом до глубокой ночи. Составляя психологический портрет, он пришел к выводу, что убийца не вписывается в общепринятые рамки определения сексуального маньяка, его пограничное поведение затрудняет установить с точностью, каков он есть на самом деле.
Но из прочитанных материалов, предоставленных Турецким, Майлис понял, под кого тот копает. И уже готов был с ним согласиться. Он свел в единую характеристику все те детали, которые извлек из каждого эпизода по убийствам девушек, но перечитывать не стал. Утром, на свежую голову, вся проделанная работа уляжется в целостную схему, и тогда уже можно будет сделать окончательные выводы. Майлис снял очки, по форме напоминающие пенсне, благодаря чему он был похож на классического профессора, потер уставшие глаза, потом запустил пальцы в густую и, в основном, еще черную бородку и стал ее машинально расчесывать. Была у него такая привычка, когда он в чем-то сомневался. Его прищуренные карие глаза рассеянно смотрели в пространство – он пытался представить себе образ человека, готового вновь и вновь совершать поступки, которые у нормального человека вызвали бы ужас и протест. Образ этого человека стал смутно вырисовываться, обретая очертания вполне конкретной фигуры, и Майлис понял, что пора ложиться спать. День был очень напряженным. И если ему уже начал мерещиться созданный им образ, надо немедленно все выбросить из головы и попытаться уснуть. У него был замечательный способ, действующий как снотворное. На тумбочке с его стороны двухспальной кровати всегда лежала тоненькая книга в картонном переплете 1912 года издания: «К чему должно стремиться литовское дворянство». Он уже несколько лет, с тех пор как обнаружил эту книгу в дедушкиной библиотеке, пытался выяснить, к чему же все-таки стремилось это дворянство почти век назад. Но засыпал на пятой странице. Жену тоже интересовал этот вопрос, но она ждала, когда ее начитанный муж откроет ей тайну. Несколько раз она сама пыталась решить эту крайне важную для нее задачу, поскольку все ее подруги досаждали расспросами, вертя в руках старенькую, по виду много раз перечитанную книжицу. Но она засыпала на третьей странице. Потеряв надежду одолеть семейную реликвию, она на ночь читала что-нибудь веселенькое и иногда смеялась во сне. Характер у нее был золотой. Григорий осторожно, чтобы не разбудить, прилег рядом с женой, услышал сонное хихиканье и растроганно поцеловал ее в висок. Вскоре он уже тихо посапывал, прижимая заветную книгу к груди.
...Утром Турецкий вскочил ни свет ни заря и быстренько засобирался. Первым делом он разбудил всю свою опергруппу и предупредил, что нынче все отправляются в управление вместе. Никаких длительных сборов. Красивая женщина хороша сама по себе, без всяких ухищрений, о чем умная женщина и так знает. Галя тут же обиделась и напомнила, что еще ни разу не задерживала опергруппу, поскольку на макияж тратит времени ничуть не больше, чем мужчины на бритье. Они немного попрепирались, и в оговоренное время собрались в холле у стойки администратора. Все пришли вовремя, секунда в секунду. Турецкий был приятно поражен.
– Можем, когда захотим! – окинул он орлиным взором команду, и они дружно направились к выходу, где их поджидала машина с водителем со странным именем Василиса. Во всяком случае, его так называли в родном управлении. Белокурый улыбчивый парень, ловко лавируя между машинами, всю дорогу умудрялся строить глазки Гале, и она уже не знала, куда деваться. Когда наконец он высадил своих пассажиров и все стали заходить в дверь, Галя не удержалась и за спинами оперов показала Василисе язык, что его почему-то несказанно обрадовало.
Пока перечитывали сводки за прошедший день, Турецкий взволнованно метался из угла в угол, как невеста, не чающая дождаться своего жениха. Наконец дверь распахнулась, и Григорий Майлис, в солидном костюме, с доброжелательной улыбкой на лице и неизменным потертым дипломатом, важно вошел в кабинет. Пожал всем мужчинам руки, а когда очередь дошла до Гали, он наклонился и галантно приложился к ее руке. Она зарделась от удовольствия – что-то никто из московских оперов ни разу не целовал ей при встрече руку. Питер ей нравился все больше. Где-то на улице в машине по ней к тому же сох белокурый красавец с голубыми глазами и волшебным именем Василиса. Ее вовсе не пугало его имя. Он был похож на Добрыню Никитича.
– Еще немножко терпения, – попросил небольшой тайм-аут эксперт-психиатр. – Вчера был обещан полюбившийся мне кабинет... – Он еще не успел договорить, как Турецкий вскочил и с готовностью ринулся к выходу:
– Ключ у меня, я вас провожу.
Галя удивленно проследила за его суетливыми действиями и, когда дверь за Турецким и Майлисом закрылась, поинтересовалась, ни к кому конкретно не обращаясь:
– Что это с ним? Куда подевались его былая самоуверенность и вальяжность?
– Скоро все узнаем, – флегматично ответил Яковлев, не отрывая взгляд от материалов дела.
Вскоре вернулся Турецкий и озабоченно заявил:
– Совсем забегался, некогда комплексной проверкой заниматься. А ведь начальство потребует отчета!
– У меня восемь дел на руках, начальство тоже подгоняет, не разорваться же! – Гоголев поднял от бумаг голову и попытался подбодрить своего друга. Некоторое время все молчали, каждый был погружен в свою работу. Турецкий изо всех сил пытался сосредоточиться, но ему это не удавалось. Неожиданно он вскочил, и Галя вздрогнула.
– Саша, меня так кондрашка скоро хватит! Не делай резких движений, я заикаться начну!
– Ой, ой, – рассмеялся Грязнов. – Кто бы говорил!
– Ну давайте наконец работать! – Гоголев сердито взглянул на развеселившихся коллег.
– Это мы на нервной почве, – извинился за всех Турецкий. – Пойду погуляю по коридору. Что-то мне не сидится.
Вернулся он уже с Григорием Вадимовичем. У всех возникло подозрение, что он сторожил его под дверью.
– Мне бы за стол сесть, – обратился эксперт к Гоголеву, и тот охотно уступил ему половину своего стола, отодвинув бумаги. Майлис разложил листы с графиками, таблицами, откашлялся и мягким интеллигентным голосом заговорил:
– Как известно, под психологическим портретом преступника подразумевается некая совокупность его социальных и психологических качеств, которые проявляются в ходе совершения им преступления. Все это запечатлевается в различного рода следах преступления. Я изучил имеющуюся в деле информацию, полученную при осмотре мест происшествия, при освидетельствовании трупов, в ходе проведения судебно-медицинских экспертиз и остальных следственных и оперативных мероприятий. Информация накоплена, к сожалению, весьма скудная. Поэтому восстановить психологический облик по следам деятельности преступника – задача достаточно сложная. Существует специальная литература, но сведения, которые в ней содержатся, довольно противоречивы, поскольку серийные убийцы бывают самых разнообразных типов. А если они действуют на протяжении нескольких лет, то по мере совершения ими убийств происходят личностные изменения.
Анализ следов психической деятельности, которые проявились в поведении преступника при совершении сексуального насилия и убийства, привели к следующим результатам. При выборе жертв преступник отдавал предпочтение девушкам одной возрастной категории, от шестнадцати до двадцати двух лет. Все они принадлежат к одному типу – волосы, как правило, светлые, у них высокий социальный статус, все интеллигентные, половина – студентки консерватории. То есть ему нравятся только интеллектуальные особы. Возникает предположение, что он тоже интеллигентный человек, поскольку среди жертв нет ни одной, относящейся к так назывыемой группе риска.
Cоставляя психологический портрет преступника, я пришел к выводу, что ранее он не имел дела с правоохранительными органами, поскольку не использовал холодное оружие, убийства не сопровождались бессистемными избиениями жертв, кражей у них ценных вещей или одежды. Во всех случаях он действовал однотипно – выслеживал свои жертвы и при удобном стечении обстоятельств нападал на них. Такие преступники редко вступают в какие-либо взаимоотношения с жертвой. У них, как правило, не развиты навыки общения, в том числе с лицом противоположного пола. Они чрезмерно сконцентрированы на проблемах секса. Вернемся к нашему типу. Человек, который не в состоянии противостоять собственным мимолетным желаниям, его поведение непрогнозируемо, и он склонен к неожиданным порой и для самого себя поступкам, зависит от ситуации и возникшей в ней потребности. Такого субъекта мы называем «ситуативным».
– А в чем причина ситуативности? – подал голос Гоголев, в то время как все внимательно слушали эксперта.
– Их может быть несколько. Ну, во-первых, несложившаяся личностная структура. Для таких лиц существуют сложности в регуляции поведения. Их отличает слабоволие и несформированность внутреннего контроля. Во-вторых, эмоциональное напряжение, которое человек испытывает. Сильные эмоции негативно влияют на структуру деятельности, попросту разрушают ее. В целом ряде случаев повышенная эмоциональность становится свойством характера. Преступники ситуативного типа нападают в безлюдном месте, лифте...
– Наш тип, – констатировал Грязнов.
– Они силой или угрозами подавляют волю жертвы к сопротивлению. Но ведут себя чрезвычайно неосторожно, – продолжал Майлис, не обращая внимания на реплику.
– Не наш тип, – добавил Яковлев. Майлис игнорировал и его реплику.
– Скрываются при малейшем намеке на срыв своих планов. Создается впечатление, что преступление ими заранее не планируется, а совершается по внезапно возникшему умыслу при удобном стечении обстоятельств. Нападающий действует как бы по ситуации, что и дало им название «ситуативники». Их нападения имеют тенденцию к повторению, притом чем дальше, тем более жестоко они расправляются со своими жертвами. И лишь потому, что видят в жертве преграду на пути удовлетворения собственных потребностей. Убивают жертву с целью преодолеть сопротивление, обезопасить себя от разоблачения, разозлившись на сопротивление. Замечено, что преступники этого типа проживают или работают недалеко от места совершения преступления. Когда я получил материалы следствия, мне была дана подсказка, что мы имеем дело с сексуальным маньяком. Но этот тип преступников, перед тем как совершить нападение, вступает в общение с будущей жертвой. Когда сексуальный маньяк ощущает, что жертва находится в его власти, он переходит к агрессивным действиям, и уже ничто не может его остановить. Сексуальные маньяки, как правило, садисты, они умерщвляют жертву мучительным образом: вырезают половые органы и внутренности, пытаются снять кожу, оскальпировать, отрезают груди, голову, язык. Это сексуально возбуждает их, доводит до оргазма. Для пыток и умерщвления они используют специально предназначенные орудия – скальпели, ножи, веревки, ремни. Сексуальные маньяки в отличие от «ситуативников» совершают сексуальное убийство и насилие логично и рационально. Они обдуманно прогнозируют свои действия. В дальнейшем у них развивается крайний эгоцентризм, желания и позиции других людей в расчет не принимаются. В то же время эти лица часто проявляют интерес к коллекционированию. Внешне они нередко ведут вполне благопристойный образ жизни. Но какие-то безобидные чудачества в их поведении наличествуют. Например, интеллигентный человек не следит за чистотой одежды, одевается небрежно и нелепо.
Я не стану подробно распространяться еще об одном типе сексуальных насильников, так называемых «силовиках». В их число обычно входят люди, потерпевшие жизненное фиаско. Они тоже склонны общаться с жертвой, но у них иная цель – они преувеличивают свои достоинства, социальную значимость, достаток. Пытаются получить эмоциональную поддержку от жертвы. Потому что иллюзия собственного преуспевания и значимости прибавляет им уверенности в своих силах, но когда наступает момент выявления истинного положения дел, жертва убирается, как свидетельница краха мифа. Когда преступником совершается насилие и убийство, он чувствует уверенность в своих возможностях контролировать собственную жизнь, так же как он владеет в данный момент жертвой. Убийство на сексуальной почве сопровождается хищением у потерпевшей ценностей. Так что ограбление помогает им не только пополнить бюджет, но и реализовать иллюзию преуспевания. Кстати, убийство преступники этого типа совершают не всегда. Иногда он отпускает свою жертву, если считает, что она проявила себя «вполне достойно». И даже может вернуть похищенные у нее вещи. Более того, может отказаться от совершения над ней сексуального насилия. «Силовики» отличаются от сексуальных маньяков еще и тем, что могут на достаточно длительное время прекратить криминальную активность.
У вас, наверное, возник вопрос: почему я даю характеристику всем трем типам сексуальных преступников? Да потому, что наш преступник относится к смешанному типу. Он не «ситуативник», потому что действует очень продуманно и осторожно и свои жертвы убивает всегда, не сексуальный маньяк, потому что не истязает свою жертву, всегда совершает с ней половые акты и ни разу не вернулся на место преступления, не «силовик», поскольку не грабит свою жертву. Кстати, существует мнение, что среди отечественных серийных сексуальных убийц чаще всего встречаются именно «силовики». Несомненно одно: выделенные типы отражают разные этапы углубления единой личностной патологии, у человека развивается маниакальная зависимость от испытываемого им особого состояния при убийстве.
Что касается серийного убийцы по нашему делу, то, проанализировав исходные данные, предоставленные мне следствием, к его психологическому портрету я могу добавить, что этот человек совершает сексуальные насилия и убийства трезвым, действует он логично и рационально. У него хорошее образование. Воспитывался он в благополучной семье, но скорее всего его психика подавлялась сильным характером матери. Мужчины такого типа в период жизненных катаклизмов, например смерть одного из родителей, смена жительства, связанное с этим неумение решительно и самостоятельно действовать, порой отчаяние перед жизненными трудностями, от которых его долгие годы ограждал кто-то из родителей, неумение строить отношения с женщинами, невозможность сексуальных контактов в связи с этим и, как следствие, одиночество, приходят к тому, что они начинают убивать. Поскольку все убийства были совершены в Центральном районе, полагаю, он живет именно здесь. Должен заметить, что люди такого типа могут быть достаточно сдержанными и не вызывать подозрений, поскольку от природы они скрытные в проявлении своих чувств. Чаще всего они считают, что улик против них практически нет. Поэтому даже и не пытаются что-то объяснять или выстраивать алиби. Поэтому их поведение может восприниматься как естественное, не вызывающее подозрений. Несмотря на жестокость, с которой они совершают свои преступления, эти люди очень чувствительны, ранимы, совершенно не переносят физической боли. Возможно, поэтому они так сильно возбуждаются, причиняя страдания другим людям.
Майлис собрал все бумаги и вручил их Турецкому.
– Я думаю, вы идете в правильном направлении. Хочу только добавить, что первую жертву он скорее всего убивать не собирался. Просто она не согласилась ответить на его чувства. Пыталась кричать, а это в его планы не входило. И когда он понял, что не справляется с ней и не справляется со своей страстью, схватил за горло, чтобы не кричала. Но не рассчитал силы.
В остальных эпизодах он пошел уже по проторенной дорожке. Знал, как заставить девушку молчать.
И во время полового акта, и после. Это еще раз подтверждает мое предположение, что он не умеет строить отношения с женщинами, удовлетворения своей животной страсти добивается только путем насилия, а потом ликвидирует жертву. Дорожит своей жизнью и репутацией. У него ведь был выбор – сделал свое дело и беги. Не обязательно лишать несчастных жизни. Ведь никто из девушек его в лицо не знал. Показания близких и подруг убитых девушек свидетельствуют о том, что ни у кого из них не было знакомого с физическими данными предполагаемого убийцы. Но преступник действовал наверняка – никаких следов, никаких свидетелей.
Майлис засобирался, попрощался со всеми за руку, а Гале опять поцеловал руку, что она восприняла уже как должное. К хорошему быстро привыкаешь.
– Ну что?! – окрыленный Турецкий обратился ко всем сразу. – У кого еще остались сомнения?
– У тебя уже готов план дальнейших действий? – Гоголев встал и крупными шагами расхаживал по кабинету. Казалось, всегда невозмутимого начальника уголовного розыска тоже охватило нетерпение.
– Сначала просьба к Славе. Не откажи в любезности, дорогой, поезжай в университет и пообщайся с деканом Филатовым Дмитрием Григорьевичем. Поскольку мы уже вплотную подошли к решению этой труднейшей задачи, пора обратиться к специалисту-математику, у которого должно быть свое мнение о молодом коллеге. Конечно, ничего плохого мы о нем не узнаем, но кое-какие штрихи он вполне может добавить к образу нашего подопечного. Ты человек представительный, вальяжный, тебе и карты в руки. – Грязнов вышел из кабинета.
– А к тебе, Виктор, весьма необычная просьба. Мне срочно нужны репродукции картин Чюрлениса.
– Что-то мне такой художник незнаком, – удивился Гоголев.
– Не бери в голову. Он давно помер. Просто узнай, у кого можно раздобыть папку с его репродукциями. У моей Ирки такая есть, мы когда-то в Вильнюсе купили. Кто ж знал, что она мне теперь понадобится. Кстати, чтобы в будущем тебя кто-нибудь не упрекнул в невежестве, сообщаю на всякий случай, что Чюрленис – известный литовский композитор и художник. Кто из твоих знакомых интересуется живописью?
– Дай вспомнить, – попросил Гоголев и надолго задумался. – Понимаешь, – извиняющимся тоном пробормотал он спустя минут пять, – у меня же круг знакомых весьма статичен. Одни юристы вокруг, из богемы что-то никто к нам не прибился. Даже музыканта нет ни одного, не то что художника.
– Стой! – остановил его Турецкий. – Ты себя уже реабилитировал. Спасибо за подсказку. Срочно нужен Крупнин Валера. У него есть личный выход на музыкантов. Там у него целое общежитие под опекой. Начнем с него. Есть с ним связь?
Гоголев вытащил мобильный телефон, набрал номер, и через пять минут Валера уже вошел в кабинет.
– Как хорошо, что вы меня застали, Виктор Петрович, а то мы с Салтыковым были уже на выходе, одно дело собирались проверить.
– Какое дело? – тут же решил проконтролировать своего подчиненного строгий начальник.
– Да про этих, ложных риэлторов. Которые полную квартиру трупов оставили, а сами в бегах. Так вот, объявилась одна дамочка, видела их выходящими из подъезда и как они в машину садились.
– Отлично, – обрадовался хорошим новостям Гоголев. – Сейчас будешь проходить мимо Салтыкова, скажи, пусть Новикова возьмет с собой. А ты поступаешь в гвардию Турецкого. Ненадолго и только рядовым.
– О-о, как я рад! – признался Валера и с умилением посмотрел на Турецкого. – С Александром Борисовичем хоть куда!
– А в райские кущи хочешь? – усмехнулся игриво Турецкий.
– Это с кем же? – Валера в недоумении уставился на своего кумира.
– Знамо дело, со мной! В общежитие консерватории. Разве там тебе не райские кущи? – подмигнул он смущенному Валере.
– Что за люди, – сокрушенно вздохнул Крупнин, неизвестно к кому обращаясь. – До чего же завистливы. Не дает им покоя чужое счастье. Обязательно растрепаться нужно и опошлить. Вот кто донес начальству?
– От правосудия, Валера, ничего не скроешь.
А начальство на то и существует, чтобы все знать о подчиненных, а в нужный момент вспомнить и пользу для себя извлечь. В данном случае для пользы дела нужно с кем-то из твоих музыкантов поговорить. А ты, говорят, вхож в их, думается, далеко не тихую обитель.
– Бываю, – заскромничал Валера, – так что вас со мной пропустят.
Не зря Турецкий так стремился в райские кущи. Когда они с Валерой появились в комнате Саши, взгляды всех остальных девочек сразу устремились на импозантного, очень привлекательного друга Валеры, который легкой походкой прошелся по небольшой комнате, чтобы все сразу могли оценить его спортивную фигуру. Оценили и залюбовались. Турецкий понял, что еще не так стар, и воспрял духом. И когда уже он представился, заметив в глазах девушек повторный интерес к своей персоне и решив про себя, что все они так хороши, одна другой лучше – даже трудно выбрать, только тогда одернул себя. Все-таки пришел он по делу, и весьма срочному. Некогда ему упражняться в своем обычном остроумии. Вопрос Турецкого о репродукциях Чюрлениса никого не удивил. Тут же вспомнили, что у Люды Верхозиной из комнаты № 19 как раз есть их целая папка серого цвета, которую ей подарила на день рождения Инга Куоколе еще в октябре. Вспомнив про Ингу, все вздохнули. И Турецкий понял, что ее здесь любили и помнят. Послали за Людой, она принесла папку. И протягивая ее Турецкому, подчеркнула, что в папке тридцать две репродукции и она ими очень дорожит. Во-первых, подарок от Инги, во-вторых, они ей очень нравятся. Турецкий побожился, что вернет в целости и сохранности, как только решит с их помощью одно очень важное дело. В том, что он постарается вернуть их побыстрее, он нисколько не сомневался. Приятно чувствовать себя в центре внимания в таком цветнике.