Глава 20
В гостях и дома
Из морга завернули на Петровку. Вячеслав уговорил друга перекусить и передохнуть в его ведомстве. Симпатичная секретарь Грязнова засияла навстречу начальству прозрачными, как лесная речка, глазами.
— Зиночка, мы со старшим советником юстиции голодны и от этого свирепы, понимаешь?
— Да, Вячеслав Иванович! Здравствуйте, Александр Борисович! Я сейчас же вас накормлю!
— Верю! — отозвался Грязнов. — А какие вести с полей?
— Звонил Колобов. У него есть информация по опознанию. Сидит у себя в кабинете, ждет вашего возвращения.
— Один?
— Нет. Со своей свидетельницей, — чуть улыбнулась Зиночка.
— Тогда корми нас скорее!
Грязнов увлек Турецкого в кабинет. Зиночка тем временем выпорхнула из-за стола.
— Какие кадры! — вздохнул Александр.
— Ты еще способен реагировать на что-то кроме?..
Он не закончил, так как Зиночка уже отворила попкой дверь. В руках ее был поднос, на котором лопались от жара разогретые в микроволновке румяные охотничьи колбаски. Они были разложены по двум тарелочкам и окружены сложным гарниром из зеленого горошка, свеклы под майонезом, крошечных маринованных огурчиков и спаржи. В маленькой плетеной корзиночке лежали ломти свежайшего хлеба.
Водрузив поднос на стол, Зиночка разложила накрахмаленные салфетки, проворно расставила яства.
— Здесь горчица, — указала она на одну из двух маленьких баночек, — а здесь моя фирменная приправа. Александр Борисович, попробуйте!
— И что же это?
— Много-много зелени с чесноком и грецкими орехами. Все это в сметане.
— Очень вкусно, — заверил друга Грязнов. — Зинуля, спасибо. Если Колобов сунется сюда раньше, чем мы перекусим, держи его в приемной. Вместе с его Лисовской.
— Поняла, Вячеслав Иванович. — Зиночка упорхнула.
— Гос-споди, почему у меня нет личной секретарши? — вздохнул Турецкий.
— Да, пожалуй, это недоработка Меркулова. Причем серьезная, — без тени улыбки произнес Грязнов. — Личные секретарши снимают массу проблем. — Ну что ж, под такую закуску не грех и выпить! Возражения есть?
— Возражений нет.
Вячеслав достал из сейфа бутылку виски. Из холодильника — лед и минералку. Щедрой рукой плеснул в квадратные бокалы алкоголь, добавил лед. Налил в фужеры боржоми.
— Что ж, выпьем, друг мой Саня. Уж не знаю даже за что. За упокой души Танцора как-то не хочется.
— Давай за жизнь во всех ее проявлениях.
— Во всех, говоришь? — усмехнулся Грязнов. — Ладно, давай.
Они выпили и принялись за еду. Едва с колбасками было покончено, Зинуля через селектор сообщила, что готов и кофе.
— Неси, незабвенная, — разрешил Грязнов.
Она опять открыла дверь попкой, хотя на этот раз вполне могла бы обойтись рукой. Но, видимо, использование данной части тела для открывания двери начальника нравилось как самой Зинуле, так и ее начальнику.
Перешли к кофе и сигаретам. В кармане Турецкого заверещал мобильник. Он вздрогнул, поймав себя на том, что опасается услышать голос Насти. Не то чтобы он был не рад ее слышать, но это был бы уже четвертый звонок за день. На дисплее действительно высвечивался ее номер.
— Отключи ты его, — посоветовал Грязнов.
Турецкий так и сделал, не глядя на друга.
— Ну что, вызываем Колобова?
— Давай.
Тут же, словно рояль из кустов, в дверь просунулся Колобов.
— Куда вы, Василий Алексеевич? Я же просила вас подождать. — Зиночка пыталась оттащить от двери начальства осанистого опера.
— Зина, брысь! — отбивался опер.
— Вячеслав Иванович! Вы слышите, как он со мной?! — едва не плача, подпрыгивала за спиной Колобова секретарь. — Как не стыдно, Колобов! Поесть дай людям!
— Господи, я что, мешаю, что ли? У меня же важная информация! Вы ешьте и слушайте!
Грязнов убрал виски.
— Валяй, входи. Мы уже закончили.
Колобов пропустил вперед Маргариту Сергеевну Лисовскую, которая зашла в кабинет начальника МУРа запросто, как к соседу по площадке.
— Добрый день, Маргарита Сергевна. Садитесь, — поприветствовал ее Грязнов и сел на свое место.
— Здравствуйте, Вячеслав Иванович! И вы, товарищ Турецкий!
— День добрый. — Александр встал, пододвинул Лисовской стул.
— Благодарю вас. Боже, какие джентльмены! — закатила глаза Лисовская.
— Ну что, Колобов? Каковы ваши впечатляющие успехи? — пророкотал Грязнов.
— Они впечатляют! — с жаром откликнулся Колобов. — Маргарита Сергеевна на предоставленных мной снимках узнала человека, который накануне убийства Климовича привлек ее внимание во дворе их дома.
— Давайте снимки.
Колобов выложил на стол с десяток различных фотографий. Маргарита Сергеевна оглядела их и вытянула одну, а именно фотографию Дмитрия Круглова, изъятую из его личного дела.
— Это он.
— Вы уверены? — спросил Турецкий. — Здесь ведь только лицо видно. А вот посмотрите-ка на это фото: невысокий мужчина, джинсы, черная футболка. Вы ведь так и описывали незнакомца.
— Да, одежда похожа. Но лицо… Нет, абсолютно нет!
— Вы же показывали, что лицо толком не запомнили.
— Да. Но это потому, что оно очень невыразительное. Мне казалось, что я его не запомнила. А когда увидела, сразу узнала. Видите, у него взгляд такой… злобный, исподлобья. Он так смотрел и на нас с Вадимом. А этот мужчина, — она указала на фото Чечеточника, — он совсем другой. У него очень… выразительное лицо. И волосы такие черные. И взгляд — властный. Очень интересный мужчина, хоть и невысокий. Настоящий мачо. Знаете, он похож на Аль Пачино.
Колобов ревниво кашлянул. Лисовская тут же отодвинула фотографию Чечеточника.
— Я уверена, товарищ Турецкий, что видела во дворе, накануне убийства Вадима Яковлевича, именно этого мужчину! — Она опять ткнула наманикюренным пальцем в Круглова.
Лисовская-то держится как своя, как член оперативно-следственной группы, усмехнулся про себя Александр.
— Хорошо. Спасибо вам, Маргарита Сергеевна. А когда возвращается ваш сосед? Тот, чье место заняла вечером накануне убийства серая «копейка». На днях, должно быть?
— Да, в четверг. Я видела его мать, она приходит цветы поливать. Так она сказала, что Николай приезжает в четверг. То есть через два дня.
— Что ж, еще раз спасибо.
— Колобов, проводи милейшую Маргариту Сергевну в свой кабинет и оформляй протокол свидетельских показаний, — дал команду Грязнов.
Сладкая парочка исчезла.
— Этак придется брать Лисовскую в свой штат, — усмехнулся Грязнов. — Ну что, Саня? Что высвечивается?
— Высвечивается Круглов, однако. Исчезнувший электрик. Нужно обыск у него делать. Пока ничего другого не высвечивается. Танцор оказался ложным следом.
— Уверен?
— Конечно. Ты же видел, как он живет. Мы уже знаем, кем он стал в новой жизни. Преуспевающий бизнесмен. И как лихо он может раправиться с каждым, кто напомнит ему о прошлом, — тоже видели. В морге, на соседнем столике. Так что доктор Нестеров — это для него преданье старины глубокой.
— Так он же ему открытки слал?
— Блеф. Это Зои Дмитриевны выдумки. Так я думаю. Им нужен был мотив ревности…
— Кому — им?
— А-а, я ж тебе еще не рассказал о вчерашнем дне.
— Да, любопытно было бы послушать. Я тебе домой звонил. Ирина сказала…
— Ладно, некогда сейчас. Я к себе двинусь. Может, сегодня же успеем с обыском. Позвоню позже.
В приемной Саша послал Зиночке воздушный поцелуй, но девушка лишь с достоинством кивнула головкой и уставилась в компьютер.
Прибыв на Дмитровку, Саша ринулся прямо к Меркулову. Клавдия доложила, что начальник будет нескоро. Уехал в Думу.
— Я вам сообщу, Александр Борисович, когда Константин Дмитриевич вернется, — официальным тоном произнесла она.
— Спасибо, радость моя! — улыбнулся Турецкий.
— Ой, ладно… У вас нынче другие радости… — не глядя на него, съязвила Клавдия.
Чего это они все? Откуда? Не успеешь влюбиться, уже все всё знают. Однако!
Оказавшись в собственном кабинете, Саша решил попить кофе в спокойной обстановке. Пока закипал кофейник, он курил, глядя в окно.
Мобильник, включенный по выходе из кабинета Грязнова, опять зазвонил. Номер абонента был неизвестен Турецкому. Он снял трубку.
— Александр Борисович?
— Да, слушаю.
— Это Маша.
— Кто?
— Консьержка из дома девять. По Староконюшенному.
— Да-да, помню. Здравствуйте, Маша.
— Вы просили меня вчера сообщить вам, если Литвиновы уедут из дома.
— Да, просил.
— Так Марат Игоревич вскоре после того, как вы ушли, уехал на машине.
— А что же вы мне не позвонили?
— Я звонила. У вас мобильник был отключен.
— Как это? — Саша помнил, что не отключал трубку, находясь у Насти.
— Ну да, отключен. Я несколько раз звонила.
— Ну да, правильно, я был… Ну, неважно. А что, Литвинов вернулся?
— При мне — нет. Я сменилась в девять утра, он не возвращался.
— А Литвинова?
— Ой, про нее он сказал, что у нее подскочило давление, что ее нельзя беспокоить. Что он ей врача вызвал.
— И что? Был врач?
— При мне — нет. И еще… вы просили вспомнить про одиннадцатое или двенадцатое сентября. Я не знаю, нужно ли это…
— Маша, вы приходите, пожалуйста, в Генпрокуратуру. Это на Дмитровке. И все мне расскажете.
— Ой, я сегодня никак не могу, — испугалась девушка.
— А завтра?
— Завтра приду. Когда?
Саша прикинул, что утро могло быть занято какими-нибудь срочными делами.
— В четырнадцать ноль-ноль. Вас устроит?
— Хорошо.
— Ну, до завтра. Я выпишу вам пропуск.
Едва закончив разговор с Машей Белых и выпив первую чашечку кофе, Саша опять был вынужден взяться за мобильник, который подавал позывные.
— Але, это ты?
— Настя! Ты звонишь мне сегодня уже пятый раз!
— Ну и что? Ты не рад? — Голос ее потускнел.
— Я рад. Но это невозможно! Так нельзя, понимаешь? У меня работа… Я же тебе вчера объяснял!
— Я только на минутку, узнать, где ты.
— Где я? Я в морге, я в кабинете начальника Московского уголовного розыска и мало ли где еще! И потом. Я только что узнал, что вчера, когда я был у тебя, мой мобильник был отключен. Ты не знаешь почему?
— Я его отключила, — буркнула Настя.
— Ты с ума сошла! Как ты могла?! Я ждал звонка! Это просто…
— Ну извини. — В голосе зазвучала обида.
— Ты не сердись. Но ты должна понимать, что я не мальчик-студент, который перезванивается со своей подружкой каждые две минуты, потому что ему больше нечего делать. Телефон служит мне для работы, понимаешь? И я очень прошу тебя не звонить каждые пять минут! И запомни: отключать мой телефон категорически запрещается!
В трубке всхлипнули. После чего пошли короткие гудки. Ну вот, начинается… Нет, ну что за выходка?! Отключить телефон! Представляю, если бы это сделала Ирина! Что бы я ей устроил! Но Ирина никогда бы такого себе не позволила. Так же как и не позволяла себе трезвонить мужу на трубку без самой крайней надобности.
Саша закурил, налил кофе.
И все равно он не мог злиться на Настю больше пяти минут. Он весь был еще напоен ее запахом, вкусом ее бархатистой кожи, ее веселым смехом, ее молодым, гибким телом…
