2
– Зоя, Гера появился? – спросил Турецкий по телефону. – Я еще на совещании. Пусть сразу поднимется сюда, к Константину Дмитриевичу, как только появится.
– Нет еще, – сказала она. – Как уехал встречать и обустраивать эту девушку из Архангельска, так и пропал...
– А я-то думаю, почему его сотовый не отвечает.
– Что-то случилось? – спросила она.
– Полагаю, наш Гера получил из Архангельска не только материалы для следствия, но и кое-что посущественнее.
– Можно подумать! – фыркнула Зоя. – Что для вас, мужиков, может быть что-то более существенное, чем молоденькая телка, готовая бежать за вами на край света? В Москву, например.
– Да ладно тебе. Расслабился человек. Лучше скажи, ничего больше нет?
– Да, чуть не забыла! – вспомнила она. – Звонил этот журналист, ваш приятель, Игорь Залогин. Короче, он надиктовал на автоответчик, что убили его преподавателя, профессора Симукова с женой и еще кого-то... – Она сощурилась, глядя на экран включенного телевизора. – Вот как раз начались последние известия, и об этом говорят. Да, убили и ограбили профессора, забрали антиквариат...
– Сейчас мы включим и тоже послушаем, – сказал Турецкий.
Через минуту они с Меркуловым внимательно слушали сбивчивый и возбужденный голос Игоря, поглядывая на экран телевизора. Там уже показывали первые кадры последствий тройного убийства, совершенного на квартире известного в прошлом журналиста и преподавателя кафедры журналистики МГУ Симукова. В тесноте толпы, собравшейся на лестничной клетке, мелькнуло растерянное и бледное лицо Залогина, которого пропустили в квартиру профессора.
– Понятно... – подавленно произнес Меркулов, поднявшись с кресла. – У тебя есть номер его сотового? Только побыстрее.
– А если его уже прослушивают?
– Именно это его и спасет, – сказал Константин Дмитриевич. – Передача информации. Они поймут, что он успел поделиться с нами информацией, что мы многое уже знаем.
Турецкий понимающе кивнул и тут же переадресовал Зое вопрос о номере сотового Залогина.
Она продиктовала номер, и Александр Борисович тут же набрал его на своем аппарате.
– Алло! – услышал он знакомый голос Игоря сквозь непонятный шум. – Я вас слушаю.
– Игорь Николаевич, это я, Александр Борисович, вы сейчас где?
– Я в трамвае... – Игорь говорил, чувствуя общее внимание пассажиров, набившихся в вагон. – Еду к себе домой.
– Очень хорошо! – сказал Турецкий. – Слышно вас, конечно, плохо, но постарайтесь понять... Вам сейчас лучше домой не ехать, а прямо к нам, понимаете? Мы уже знаем, что вам грозит. Ничего подозрительного вам не показалось? За вами кто-нибудь следит?
Игорь покосился на притихших пассажиров.
– Нет... кажется, никто.
– Это вы правильно сделали, что поехали общественным транспортом, – сказал Турецкий раздельно и как можно спокойнее. – Теперь послушайте внимательно, что вам следует сделать. Сойдите с вашего трамвая и позвоните домой из ближайшего телефона-автомата. Скажите своим, что прямо сейчас вы едете домой. Вы меня поняли?
– А зачем? – похолодел Игорь. – Зачем я буду звонить из телефона-автомата?
– Там вас не подслушают, – сказал Турецкий, и его слова тут же заглушили голоса пассажиров.
– Он еще спрашивает! – фыркнула какая-то бабка. – Это тебе не казино с девками, а трамвай! Совсем обнаглели.
– Сойдешь и поговоришь, – подхватила другая. – В «Здоровье» писали, что от этих сотовых телефонов один рак для окружающих.
– Ну, – подхватила еще одна. – Я тоже это слыхала. Им-то ничего, а для посторонних опасно. Вот сейчас будет остановка, ты, милый, выходи и там сколько хошь разговаривай...
И даже подтолкнула Игоря в бок.
– Ну, ты слышал, нет? – обратился к Игорю какой-то парень, от которого пахло спиртным. – Сам сойдешь или тебе помочь?
– Судя по тому, что вам говорят ваши спутники, сейчас будет остановка, – сказал Турецкий. – Выходите и делайте, как я сказал.
Подталкиваемый в спину пассажирами, Игорь сошел с трамвая, придерживая телефон возле уха.
– Еще раз, – сказал Турецкий. – Делайте, что говорю. Потом все объясню. Звоните домой. Скажите, что скоро там будете, но сами отправляйтесь только к нам, выбирайте самые людные места и держитесь поближе к сотрудникам милиции. И никакой самодеятельности!
Свирид отключил запись и торжествующе посмотрел на Николая Григорьевича.
– Вот что бы мы делали, если бы не засекли его сотовый? Ты понял, чего он задумал? Журналист звонит домой, мол, скоро буду, мы должны это все засечь... И послать туда наших пацанов подловить журналиста в подъезде! Раз уж у Толяна не получилось.
– Турецкий хочет использовать журналиста, как живца, – спокойно согласился Николай Григорьевич, – и поймать наших. А у писателя уже полные штаны. Уже просек, что он – следующий... Что ж, наш долг помогать родным органам правопорядка. Пошли-ка к его дому пацанов. Если там никого не будет, Турецкий поймет, что мы подслушали сотовый журналиста. В подъезд пусть только зайдут, но ничего больше! Пусть покрутятся, попьют пивка. Турецкий решил, что мы заглотили крючок, представляешь? Будто мы не знаем, что журналюга сейчас едет в Генпрокуратуру!
Они сидели в небольшом тесном помещении одного из подразделений правительственной связи, где служил капитан Эдуард Свиридов, он же Свирид, полный, красноносый, бывший сослуживец Николая Григорьевича по Конторе.
– Значит, хороший сканер? – Николай Григорьевич кивнул на небольшой плоский прибор с мигающими лампочками.
– Ничего подобного еще не было, – подтвердил Свирид. – В сочетании с нашей штатной аппаратурой – лучше не бывает. Сотовый Залогина пусть не сразу, но все равно засек! Так что с ним будем делать? Толян прокололся, журналист теперь собственной тени будет бояться.
– А пусть боится. А мы оставим его в покое, – сказал Николай Григорьевич. – Раз уж не получилось... Тем более милиции понравилась версия об ограблении квартиры, откуда вынесли антиквариат, и она будет за нее держаться. Зачем ей сложности на свою голову? И все решат, что, кроме грабежа, все прочее – игра воображения известного журналиста, не более того... Единственное, что нужно сделать, так это позволить милиции побыстрее найти антиквариат покойного профессора. И тогда этого журналюгу вообще никто не станет слушать.
– Все понял, – согласился Свирид.
– Ну как вообще тебе здесь работается? – негромко спросил Николай Григорьевич. – Пока не подозревают? Не боишься, что и нас сейчас слушают?
– Пока мне доверяют, здесь самое безопасное место в России, – усмехнулся Свирид. – А что им остается делать? – Он указал глазами на потолок. – Это ж я прослушиваю других и охраняю их от прослушки, а не они меня... Знаешь, как сказал недавно мой новый начальник генерал Самарин? Если сегодня все прослушивают друг друга, все равно, кроме Бога и президента, должен быть хотя бы один человек, которого не прослушивает никто.
– Красивые слова, но как только заподозрят или проколешься, все, закрывай лавочку, – серьезно сказал Николай Григорьевич. – До пенсии тебе осталось всего ничего, а на спокойную и обеспеченную старость ты уже заработал.
– Еще поработаем! – подмигнул ему Свирид. – Если дадут.
Николай Григорьевич взглянул на часы.
– Сейчас должен подъехать Янковский, тот самый «сливной бачок»... У тебя подготовлен для него материал, те самые записи, которые ты мне обещал показать?
– Этого добра у нас навалом... – Свирид достал из стола дискету. – Пароль тут знаешь какой? – Он вставил дискету в системный блок компьютера. – Ни за что не догадаешься.
– А мне это знать не нужно, – пожал плечами Николай Григорьевич. – Ты мне записи покажи. А я решу, что там происходит на самом деле... Показывай!
– Сейчас... Вот, например.
Из темного экрана монитора, после некоторых манипуляций, послышался голос:
«Борис Евсеевич! Сегодня, до совещания у Аркадия Петровича, срочно позвоните в приемную Замойского по известному вам телефону. Секретарь».
– Кто такой Аркадий Петрович, почему не знаю? – спросил Свирид.
– Забыл? – усмехнулся Николай Григорьевич. – Сам недавно рассказывал мне о перестройке дачи его тещи.
– А, этот? Новый заместитель министра финансов, которого не любит наш Рустам? – вспомнил Свирид. – И про которого говорят, будто он никогда не пропустит гарантийное письмо...
– Вчера Рустам звонил мне и ныл, спрашивал, что мы предпринимаем. И что Тамарочка ему больше не звонит, на звонки не отвечает и нигде не появляется. У Тамары опять траур, – негромко сказал Николай Григорьевич. – Из-за Мамонта, который там, в «Белграде», потоптался на Паше Дугине.
– Так вроде не нашли его тело? – еще тише, уже позабыв про свои уверения в абсолютной безопасности от подслушивания, спросил Свирид.
– А разве кто-то ищет? – пожал плечами Николай Григорьевич, нетерпеливо взглянув на часы. – Кроме нее самой? Жалко, конечно, такого бойца. Паша родом откуда-то из Сибири. Родные все там и еще ничего не знают. Да и что им знать?
– А что ты собираешься делать?
– Ничего. Пока ничего. Тамара может еще долго плакаться, потом утешится. Главное, она свое дело сделала. Этот Рустамчик теперь у меня вот где. – Он показал сжатый кулак. – И насчет Портнова уже кое-что делаем, – кивнул Николай Григорьевич, коротко взглянув на часы. – Вернее, через полчаса начнем операцию.
– А что ты ему сделаешь? Все-таки замминистра.
– Прием стандартный для нашего времени. К тещиной даче сейчас подъедут не только колонна с купленными строительными материалами, но и агенты налоговой полиции, а также телевидение, в частности программа «Криминал». И тут вдруг выяснится, что закупленных материалов по накладной хватит не только для возведения второго этажа, но и для роскошного особняка. И общественность, она же обыватель, глядя в телевизор, спросит себя: откуда такие бабки у нового заместителя министра финансов? Только-только сел в это кресло, а ты смотри, уже успел нахапать...
– И дворец свой будущий, как водится, записал на тещу, – подхватил Свирид. – Все они одним миром мазаны. Это ты прав: такому всегда поверят!
– Ну и так далее. И пусть до конца своих дней доказывает, что он не верблюд. Что его подставили недруги и столько стройматериалов он не заказывал и не мог заказать. И нет у него счета в заграничном банке или в офшоре. Это все его ждет, если он не завизирует письмо, привезенное Рустамом. А откажется, – значит, в ближайшее время выйдет эта передача о коррупции в высших эшелонах власти на одном очень независимом канале, и, считай, больше нет нового, подающего надежды замминистра. Если, опять же, у него не хватит ума попросить нас разрулить эту проблему и никому ничего не показывать.
– Круто! – присвистнул Свирид. – Будем слушать дальше?
– Давай.
– А интересно, больших расходов потребовали эти, ну, избыточные стройматериалы для тещиного дворца, агенты налоговой полиции и бригада с телевидения? – поинтересовался Свирид, включая аппаратуру.
– Немалых, – уклончиво ответил Николай Григорьевич. – Сам понимаешь. Чай, не ленинский субботник. Правда, избыточные, не заказанные материалы, ну там мрамор, нержавейка для бассейна, так и вернутся на склад. Ибо с министерской тещей и ее присными потолкует сам Толян, а он умеет убеждать, сам знаешь. Ну что, включай!
«Алик, срочно перезвони мне после совещания по поводу ТНК».
«Герман! Звони самым срочным образом ко мне в контору. Алик».
«Аркадий! Самым срочным образом перезвони мне прямо в банк!»
«Герман! Сегодня в 20.00 совещание у Аркадия. Будь там непременно!»
– И таких еще много? – спросил Николай Григорьевич.
– Более чем, – подтвердил Свирид. – Похоже, начинается какой-то мандраж в финансовых структурах. Тебе не кажется?
– Пожалуй. А мы об этом до сих пор ничего не знаем, – сказал Николай Григорьевич. – Картина пока не ясна, и не ясно, чем это вызвано... Почему бы тебе не залезть в биржевые сводки банков? Что сбрасывают? Что покупают? И постарайся расшифровать, кто эти Алики и Германы...
– Алик и есть Замойский. – Свирид кивнул с серьезным видом. – Еще не вышел из ЦКБ, а сразу за дело.
Николай Григорьевич снова взглянул на часы.
– Опять цейтнот, – сказал он. – Никакого люфта во времени... Просто работаешь на пределе. А мне еще нужно сегодня успеть к Замойскому. Комбинация с кредитом слишком много нам всем сулит, и потому нельзя, не имеем права этот куш упускать, но, кажется, мамонт произвел на Замойского достаточно сильное впечатление. И потом, эта папка, – он достал из кейса папку, которую Мамонт извлек из сейфа Замойского во время налета, – сделает его особенно сговорчивым. Теперь давай подумаем, что именно мы можем предложить нашему «сливному бачку»?
– Что-то на Замойского?
– Подожди, не все сразу. Сперва я его должен навестить в больнице. Вместе с Толей-мамонтом.
